Дорогое чудовище

Эрик Фрэнк Рассел

Дорогое чудовище

Первое марсианское судно опустилось на Землю медленно и величаво, словно аэростат. Оно походило на громадный воздушный шар, поскольку имело сферическую форму и необычную плавучесть, хотя и состояло из металлических конструкций. На этом сходство с чем-либо земным у корабля заканчивалось.

На нем не было ни ракетных двигателей, ни бурых от пламени трубок Вентури, никаких внешних выступов, кроме нескольких покореженных солнечных батарей, разгонявших корабль в любом направлении сквозь космические просторы. Иллюминаторов не было. Наблюдение велось через прозрачный экран, опоясывающий толстое брюхо сферы.

Существа голубого цвета, похожие на визитеров из ночного кошмара – команда этого странного корабля, – собрались за прозрачной стеной из стекла и разглядывали мир громадными многофасеточными глазами.

Они смотрели сквозь обзорный экран в полном молчании. Но даже если бы они были способны выражать свои мысли посредством речи, сейчас они не смогли бы сказать ровным счетом ничего. Но никто из них не имел способности к речи в обычном, звуковом смысле. Да и в этот тихий мирный момент никто не нуждался в словах.

Сцена за экраном представляла собой бескрайнюю пустыню. Трава неопределенного сине-зеленого цвета, цепляясь за иссушенную почву, тянулась до самого горизонта, где виднелись очертания зубчатых гор. Чахлые одинокие кустики боролись за существование, надеясь со временем вновь стать деревьями, какими были когда-то их предки. Справа длинный прямой рубец пересекал травяную пустыню бесплодной каменной полосой. Слишком неровная и узкая, чтобы быть дорогой, она представляла собой, скорее, останки длинной, уходящей к горизонту стены. И над всем этим распростерлось грозное хмурое небо.

Капитан Шкива обвел взглядом команду, отдавая распоряжения сигнальными усиками. Другим способом общения была контактная телепатия, которая требовала физического контакта.

– Очевидно, что нам не повезло. С таким же успехом мы могли сесть не на планету, а на ее спутник. Зато улететь сможем без особых проблем. Так что если кто желает заняться исследованиями, приступайте.

Один из экипажа ответно зажестикулировал усиками:

– Капитан, но разве вы не желаете быть первым, ступившим в новый мир?

– Это не имеет значения, кто ступит первым, а кто последним. Если кому-то кажется это почетным – пожалуйста. – Он дернул рычаг, распахивая оба воздушных шлюза. Спертый воздух хлынул внутрь, и давление в корабле сразу подскочило.

– Берегитесь перегрузки, – предупредил он на выходе.

Поэт Фэндер тронул усиками командира, посылая ему свои мысли по чувствительным нервным окончаниям.

– Все то же, что мы видели из космоса. Совсем пропащая планета. Как вы полагаете, что тут могло случиться?

– Понятия не имею. Много бы я дал, чтобы узнать, что с ними стряслось. Если это результат воздействия природных сил, то что же они могли сотворить с Марсом? – Капитан озадаченно направил тревожную волну в контактирующий усик Фэндера. – Жаль, что эта планета не развивалась экстенциально, вместо того чтобы углубляться в себя: тогда бы мы могли исследовать предшествующие события с поверхности нашего собственного мира. Непросто наблюдать за планетой, когда ее закрывает Солнце.

– Это еще больше относится к следующей планете, той, туманной, – заметил поэт Фандер.

– Я знаю и уже начинаю опасаться, что и там нас ждет полное разочарование. Если и планета туманов окажется вымершей, тогда останется только ждать дня, когда будут изобретены средства для гиперпространственного скачка.

– Мы это уже вряд ли застанем.

– Похоже на то, – согласился капитан Шкива. – С помощью дружественных разумов мы могли бы продвинуться куда как быстрее. А без контакта наша цивилизация затормозится в развитии.

Он повернулся к команде, которая уже исследовала хмурый ландшафт планеты.

– Им нравится стоять на твердой почве. Но что такое мир без жизни и красоты? Скоро им здесь надоест. Они будут рады покинуть его.

Фэндер задумчиво произнес:

– И тем не менее я хотел бы ознакомиться с этим миром детальнее. Разрешите взять разведывательную шлюпку?

– Вы же массовик-затейник, а не пилот, – не одобрил его желание Шкива. – Ваша задача развлекать экипаж, оказывая полезное моральное воздействие, а не носиться повсюду на разведшлюпке, как ведьма на кочерге.

– Но я умею управлять. Как и все в экипаже, я прошел общую подготовку. Разрешите слетать, чтобы осмотреть окрестности получше.

– Вам мало того, что вы видели с орбиты? Что еще вы надеетесь здесь найти? Разбитые дороги, заросшие травой. Древние города, рассыпавшиеся в пыль. Скалы и обугленные леса, кратеры и воронки, чуть меньше тех, что мы видели на Луне. Ни одного признака высших жизненных форм. Только трава, кустарник и разная животная мелочь, дву- и четырехногая, которая исчезает при нашем приближении. Что вы еще хотите здесь увидеть?

– Поэзия присутствует даже в смерти, – возразил Фэндер.

– Возможно, но какое полезное моральное воздействие может быть в смерти? – Шкива слегка поежился. – Ладно, как хотите. Берите шлюпку. Кто я, в самом деле, чтобы спорить с гуманитарием?

– Благодарю вас, капитан.

– Не за что. Посмотрим, что скажете вечером. – Прервав телепатический контакт, капитан Шкива направился к воздушному шлюзу и свернулся калачиком на внешнем его краю, по-прежнему не проявляя желания даже коснуться странного нового мира. Столько сил было отдано – и вот оно, жалкое воздаяние за труды.

Он все еще размышлял о тщетности этой космической экспедиции, когда шлюпка оторвалась от корабля и воспарила в воздух.

Многофасеточные глаза капитана равнодушно проводили энергетические модуляторы, изменившие угол, когда летательный аппарат скользнул в кривую и уплыл точно маленький пузырек. Шкива остро переживал свое разочарование.

Еще до наступления темноты вся команда была в сборе. Нескольких часов на поверхности оказалось вполне достаточно. Ничего, кроме травы да кустарника и низких кривых деревьев. Одному из членов экипажа посчастливилось обнаружить проплешину в траве, которая могла быть некогда частью жилого дома. Он прихватил с собой камешек былого фундамента, который Шкива отложил для дальнейших анализов.

Другой нашел маленькое коричневое насекомое с шестью лапками, но, уловив своими контактными усиками его панический страх, немедленно вернул букашку на место, предоставив ей ползти, куда заблагорассудится. Какие-то маленькие зверьки неуклюже скакали в отдалении, но, едва завидев пришельцев, исчезали в подземных норах. Весь экипаж сошелся в одном: планета напоминала заброшенный склеп, и тишина, оставшаяся после ухода людей, была непереносимой.

Фэндер прибыл за полчаса до заката. Прозрачный шарик разведшлюпки проплыл под громадной черной тучей, опустился и нырнул в корабль. Сразу же после этого хлынул дождь, яростно замолотив по обшивке, пока они стояли за прозрачным, опоясывающим корабль экраном, удивляясь такому количеству воды.

Первым заговорил капитан Шкива:

– Ничего не поделаешь. Мы потерпели фиаско. Как этот мир докатился до такого состояния – тайна, которой займутся те, у кого будет больше времени и оборудования. Мы же скорее первопроходцы, чем исследователи. Нам остается только оставить это кладбище и лететь к туманной планете. Старт рано утром.

Никто не возразил. Фэндер последовал за капитаном в его каюту, где немедленно вступил с ним в контакт.

– Один мог бы остаться здесь, капитан.

– Далеко не уверен в этом. – Шкива свернулся в комок на своей кровати, сложив усики на гибких, как у осьминога, конечностях. В стене отражалось голубое свечение от тела капитана. – В некоторых местах развалины испускают альфа-излучение. Это опасно.

– Я знаю, капитан. Но я чувствую альфа-лучи на расстоянии и обойду эти места.

– Вы? – Капитан непонимающе уставился на него.

– Да, капитан. Я хочу остаться здесь.

– Что? В этом склепе?

– Планета действительно напоминает гробницу, – согласился поэт Фэндер. – И в развалинах нет ничего жизнерадостного. Но мне посчастливилось набрести на маленький островок прекрасного. И это воодушевило меня. Я бы хотел отыскать источник этой красоты.

– О какой красоте вы говорите? – недовольно переспросил капитан.

Фэндер попытался объяснить, но это оказалось невозможным.

– Нарисуйте ее мне, – распорядился Шкива.

Фэндер старательно изобразил в блокноте и сказал:

– Вот!

Шкива долго изучал картинку, вертя ее так и сяк, потом вернул блокнот Фэндеру и сказал как можно мягче:

– Мы – личности, имеющие равное право на индивидуальность. Как индивидуум я не думаю, что это превосходит по красоте перо из хвоста нашего домашнего аралана. Однако не могу сказать, что это безобразно, наоборот, даже слегка забавно.

– Но, капитан…

– Как индивидуум, – продолжал Шкива, – вы имеете равное право отстаивать собственное мнение, каким бы странным оно ни было. Если вы в самом деле решили остаться, я не препятствую. Только оцениваю ваше поведение как несколько странное. Нечто вроде психического расстройства. – Он снова посмотрел на Фэндера: – И когда же, вы надеетесь, вас снимут с этого необитаемого острова?

– В этом году, в следующем, никогда в конце концов.

– Вполне может оказаться, что и в самом деле, никогда, – многозначительно подчеркнул Шкива. – Вы готовы к такой перспективе?

– Каждый должен быть готов столкнуться с последствиями собственных поступков, – заметил Фэндер.

– Справедливое мнение. – Шкива не хотел отступать. – Но насколько серьезно вы отдаете себе отчет в положении вещей?

– Я не техник. Мною руководит не ум.

– А что же?

– Желания, эмоции, инстинкты. Мои внутренние ощущения.

Шкива пылко провозгласил:

– Да хранят нас Фобос и Деймос!

– Капитан, спойте мне еще песню родины и сыграйте на арфе.

– Не говорите глупостей. Я не умею играть на арфе.

– Капитан, если бы для игры на арфе требовалось только логическое мышление, вы ведь смогли бы сыграть?

– Несомненно, – согласился Шкива, видя, что ему приготовили ловушку, из которой не убежать.

– Так сыграйте, – проницательно заметил Фэндер.

– Сдаюсь. Я не могу спорить с тем, кто отметает общепринятые законы логики и вводит свои собственные. Вы руководствуетесь какими-то искаженными представлениями о жизни, которые просто поражают меня.

– Здесь дело не в логичности или нелогичности, – заметил Фэндер, – а только в точке зрения на вещи. Вы смотрите на мир под своим, определенным углом, тогда как я – под своим.

– Например?

– Вам не загнать меня в тупик таким способом. Я могу привести примеры. Вы помните формулу определения фазы последовательно настроенного контура?

– Конечно, помню.

– Не сомневаюсь. Вы же техник. Вы зафиксировали эту формулу в своей памяти как технически полезный предмет. – Он сделал паузу, не спуская со Шкивы задумчивого взгляда. – Мне эта формула тоже запомнилась. Она запала в голову совершенно случайно, несколько лет назад. Совершенно бесполезная вещь для моего гуманитарного ума. И все же я не могу ее забыть.

– Почему?

– Потому что в ней есть красота ритма. Это стихотворение.

Со вздохом Шкива произнес:

– Это что-то новенькое.

– «Один на „эр“ в омега „эл“ минус один, помноженный на гамма „си“», – продекламировал Фэндер с легкой заминкой. – Стопроцентный гекзаметр.

После некоторого раздумья Шкива уступил:

– Это могло бы быть песней. Даже можно танцевать.

– Теперь я должен увидеть вот что, – Фэндер выставил перед собой набросок. – Эта вещь хранит красоту странного инопланетного рода. А где красота, там и талант. А где пребывает талант, там можно найти истоки гениальности. Значит, здесь, возможно, обитают могущественные друзья. Именно такие, без которых нам не обойтись.

– Вы победили, – Шкива сделал уступающий жест. – Утром стартуем, предоставив вас самим выбранной участи.

– Спасибо, капитан.

Прирожденная настойчивость, благодаря которой Шкива был превосходным командиром экипажа, вынудила его перед самым стартом сделать последнюю попытку отговорить Фэндера. Вызвав поэта к себе в каюту, он оценивающе посмотрел на него.

– Не изменили своего решения?

– Нет, капитан.

– Тогда вам, наверное, покажется странным, что я с таким удовольствием покидаю эту планету, если, как вы уверждаете, она хранит останки величия?

– Нет.

– Почему же? – Шкива выжидательно замер.

– Капитан, я думаю, вы подозреваете то же, что и я.

– И что же вы подозреваете?

– Что это была не естественная катастрофа. Что они сами с собой это сделали.

– Но у нас же нет доказательств, – сказал Шкива с тревогой.

– Нет, капитан… – Фэндер умышленно недоговаривал. Слова его повисли в воздухе.

– Если это их рук дело, – стал развивать его мысль Шкива, – то каковы наши шансы найти дружбу среди таких людей?

– Невелики, – признал Фэндер. – Но такой вывод – всего лишь продукт холодного рассудка. И как таковой мало для меня значит. Я одушевляюсь согревающими душу надеждами.

– Снова вы начинаете. Нельзя противопоставлять доводы рассудка капризам праздной мечты. Надеяться, надеяться, надеяться – и для чего? Чтобы достичь невозможного.

На это Фэндер ответил: