Братство по оружию

— Прикинь, Крис, — возмущается Георгий, — мне тут звонит один умник из соседнего района и спрашивает, у тебя на земле такого-то числа угон «мицубиси» был? Ну был, отвечаю. А он мне: с тебя штука баксов, и я говорю, где тачка. Я чуть со стула не упал. Ты чего, родной, совсем сбрендил? Нам, банкирам, до получки бы дотянуть без потерь. Сосед ржёт — так ты с терпилы две сними! Учить, что ли, надо? Как будто не в ментуре работаешь. Он «мицубиси» наверняка не на последние купил! Отдаст и «спасибо» скажет!

— И что? — оборачивается Крис. — Отдал?

— Не стал я вписываться. Дал хозяину тачки телефон этого благодетеля, пускай сами договариваются. Но через два дня хозяин за документами уже на машине приезжал. Значит, договорились.

Я был свидетелем этой истории и могу засвидетельствовать правдивость слов моего друга в любом суде.

— А недавно ещё конфуз случился, — продолжает обличать Георгий, найдя в лице Криса очередного вынужденного слушателя, — мужики из военно-спортивного клуба учебные автоматы перевозили. На «Жигулях». И меня взяли на всякий случай. Чтоб у ГАИ лишних вопросов не возникало. У мужиков вид героический, словно только из Панкисского ущелья спустились. Тормозит нас летеха один, интересуется, везём ли что запрещённое? Да, отвечаю — везём! Полный багажник автоматов. Он лыбится, думал, шучу. Ладно, покажите ваши автоматы. Выходим, открываем. У него паралич на лице. Захлопывает багажник и шепчет: «Мужики, я вас не видел, вы меня тоже». Хорошо, хоть денег не попросил…

— Жора, — насторожённо уточняю я, — а ты уверен, что это были учебные автоматы?

— Мужики сказали, да…

Крис предпочитает не выносить сор из собственной избы, заметив лишь, что дорожному полицейскому в Эстонии давать взятку бесполезно и даже наличие в кармане удостоверения и жетона не спасает от внушительного штрафа. Георгий саркастически заявляет, что, может, и бесполезно, если давать мало, а уж насчёт жетона он никогда не поверит.

Словно по заказу напарника, нас тормозит человек в синей форме с радаром в руке. Крис чертыхается. За разговорами немного превысил скорость. Выходит из салона. Жора выскакивает следом. «Ну давай поглядим, полюбуемся на вашу неподкупность, господа».

Господа общаются на эстонском. Крис, судя по интонации, виновато оправдывается, затем нехотя достаёт жетон. Местный гаишник никак на жетон не реагирует, в свою очередь, показывая на радар. Не так, кстати, много и превысили, километров на десять. В результате недолгого диспута один господин выписывает другому талон. Вероятно, о внесении определённой суммы в бюджет республики. Крис неподдельно расстроен. Жора неподдельно смущён. Хотя сомнения остаются. Господа могли разыграть трагикомедию специально для русских зрителей…

Дом у Криса деревянный, двухэтажный, в состоянии косметического ремонта. Участок с соснами и гранитными валунами. Сбоку пристроена банька. В каждом штрихе интерьера чувствуется тлетворное влияние Запада. Жена Криса с дочкой специально уехали к матери, и коттедж в нашем полном распоряжении. Крис отзванивается начальству и докладывает, что русские детективы к операции готовы. На всякий случай просит заказать бригаду «К-9», это что-то вроде нашего ОМОНа. Затем предлагает сесть за обеденный стол и в деталях обсудить план завтрашних действий. Что мы с удовольствием и делаем…

* * *

Утром следующего дня, ровно без пяти десять мы с мужественным Георгием, напоминающим засохший плавленый сырок, перемалывая весеннюю слякоть и сжимая под мышками по газете «Наша Эстония», подтягиваемся к памятнику великому вождю, не сброшенному наземь с пьедестала после перестройки, а заботливо перенесённого за крепостную стену. Мужество Георгия заключается не в том, что он согласился рисковать жизнью, взяв с собой деньги, а что вообще смог сегодня подняться после вчерашнего заседания оперативного штаба. Правда, по пути он задал интересный вопрос, а куда мы, собственно, идём? И откуда в его кармане две толстые пачки долларов? Я, как сумел, объяснил. «Главное, Жорик, запомни — меня зовут Филипп, как Киркорова. А тебя Герасим. Как Му-му». Не подумайте, что Георгий бытовой пьяница или, Боже упаси, алкоголик. Все дело в атмосфере. Воздух заграницы необыкновенно пьянит и расслабляет. Мы с Крисом, в отличие от напарника, не так чувствительны к атмосфере. К тому ж водку с «Вана Таллином» не мешали.

На представителей серьёзной бригады мы, если честно, не очень похожи. От нас за версту разит жидким бюджетным содержанием. Хорошо хоть прошли добрые времена голдовых цепей, малиновых пиджаков и бритых затылков, а то прохожие просто подняли бы нас на смех. Но дело даже не в прикидах. «Я опера узнаю по походке…»

Прохожих, правда, никого, место для встречи выбрано грамотно, засаде спрятаться негде, разве что в историческом музее напротив. Кстати, наверняка кто-нибудь из коллег там заседает. Маячок Крис доверил мне. Он спрятан в брелке от автомобильной сигнализации. Никаких подозрений. В нужный момент достаточно нажать на красную кнопочку, что послужит сигналом к штурму. Сам Крис сейчас в машине по ту сторону стены прослушивает эфир. Надеюсь, он не уснёт.

Не скажу, что очень сильно волнуюсь. Все-таки сказывается солидный опыт. Обычное внедрение, каких у любого добропорядочного опера, как в Эстонии сыра. Хотя на последнем внедреже, месяц назад, приключилась драма. Ловили мы одного налётчика, решили выманить на встречу. Старым проверенным способом. Его бригада пару магазинов прикрывала на нашей земле. Мы с Жорой в магазин под видом братвы. Так и так, мы новые герои, платить теперь будете нам. Расчёт понятен — хозяин позвонит крыше, и нам назначат рандеву, куда наверняка приедет и наш ковбой. Так и случилось, хотя наивно считается, что время «стрелок» прошло. Оно никогда не пройдёт, потому что ничего более оптимального для выяснения отношений человечество не придумало. Прибыли мы с Жорой и Борюсиком к назначенному часу в условленное место, нас уже ждёт пара броневиков с экипажами. Выходят. Налётчик наш тут же. Мы обрадовались, за стволами и «браслетами» полезли. И в это время из второго броневика выползает заместитель начальника нашего РУВД по кличке Коррумпированный Петербург. Важный такой, при погонах. Сначала стушевался, а потом сориентировался по-быстрому и давай на нас орать, словно Жириновский под стаканом. «Ах вы, подонки, скоты! Крыши магазинам ставите! Завтра же на гражданку к чёртовой матери!» Слава Богу, накануне мы про операцию Шишкину доложили, своему непосредственному шефу, и он нас отбил от напрасных обвинений. А то сидели б сейчас в следственном изоляторе и перестукивались. Самое обидное, ковбой под шумок свалил, до сих пор его не поймали. А Коррумпированный Петербург через неделю досрочную звёздочку получил. За выдающиеся достижения в борьбе с организованной преступностью…

Надеюсь, сегодня к нам не подойдёт какой-нибудь Коррумпированный Кохтла-Ярве и не сорвёт забег. Подтолкнув Георгия, склонившего голову на постамент, я смотрю на часы. Время пошло. Просыпайся, брат.

— Здорово, мужики. Вы не Герасим с Филиппом?

Я оборачиваюсь на голос. Коренастый богатырь лет двадцати торчит в метре и придирчиво любуется нашими туманными ликами. Я даже не заметил, как он подошёл, хотя дорожка к памятнику одна и не заметить это невозможно. Пора к окулисту.

— Привет, — отзываюсь я, как наиболее активный член команды, — угадал. Филипп это я, он — Герасим.

Жора громко икает в знак согласия. Как бы маячок не заглушил.

— Гарик. — Богатырь протягивает руку для пожатия. — Ну что, пойдём в тачку? Димон сказал, вы свою в Ивангороде оставили?

Димон, вероятно, человечек Криса.

— Да. Так удобнее.

К машине мы ползём не через центральные ворота, а какими-то окольными путями вдоль берега. Минуем каменного льва на длинном постаменте. Лев размером с кошку. Гарик любезно поясняет, что это памятник в честь победы шведов над Петром. Шведами здесь и поставленный. Герасим плохо переносит пересечённую местность, и я вынужден его физически поддерживать.

— Что, оттянулись вчера? — сочувственно интересуется экскурсовод после лёгкого Жориного кульбита.

— Да, есть немного… На той неделе в переделку попали, пострелять пришлось. Едва живыми ушли. Все оклематься не можем.

Роль сказочника-грузилы мне тоже придётся взвалить на свои дистрофические плечи.

— Понимаю, — уважительно кивает богатырь, — у нас пивко в машине есть. Свежее.

По пути он рекламирует качество продаваемого оружия, мол, не китайское барахло, а самый настоящий советский военно-промышленный комплекс. И мы не пожалеем о потраченных долларах. Я в ответ заверяю, что за нами стоят серьёзные люди из Москвы, и если они заметят брак, последствия будут страшными. Если же не заметят, взаимовыгодную торговлю можно продолжить. Герасим в разговор не встревает, и слава Богу. Лишь бы деньги не потерял. Деньги, кстати, фальшивые, местного эстонского производства, но сделаны на совесть.

Машина спрятана на одной из прилегающих к крепости улочек. Синий чемодано-подобный «фольксваген-пассат» с помятым крылом и эстонскими номерами. Агрегат десятилетней давности. Да, похоже, мы близки к цели. Гарик просит нас подождать, сам бежит к машине и рапортует кому-то о прибытии. Спустя минуту из «пассата» выпрыгивают ещё два бравых окорока. Скажу прямо — в эту минуту я крайне пожалел, что мы взяли деньги с собой, а оружие, наоборот, оставили. Титаны рестлинга по сравнению с ними — жалкие гномы. И, несмотря на молодость, они могут свернуть нам шеи, не прибегая к подручным средствам. Я кручу головой по сторонам, но обещанного прикрытия не замечаю. Если это, конечно, не бабуля, играющая с внучкой на детской площадке. Неужели нас потеряли?.. Ребята тем временем, белозубо улыбаясь, подходят к нам и начинают трясти руки, словно мы подарили им по «мерседесу». Богатырям, как и Гарику, лет по двадцать, из чего я делаю вывод, что организованная преступность в Эстонии заметно помолодела. Какие выводы делает напарник, я не знаю. По-моему, он так и не вспомнил, куда пришёл. Я представляюсь за нас обоих.

— Филипп. Герасим.

— Антон. Тыну. Хорошо ли топрал-лись?

Как я понимаю, Тыну коренной бандит. В смысле, местный. Помимо имени, его выдают акцент и скандинавская внешность. Антон же типичный русак с картофельным носом. Это ещё раз говорит о том, что преступность не имеет национальности. Братство по оружию.

Нас приглашают в «пассат», где уже ждут открытое пиво и фисташки. Очищенные. Гарик остаётся снаружи контролировать обстановку. Я заталкиваю Георгия на заднее сиденье, несмотря на предложенное ему переднее. Сам сажусь рядом. Так хоть не задушат. От пива мы не отказываемся. Надо чётко следовать выбранной легенде. Когда формальности улажены, Антон чуть стеснительно интересуется:

— Мужики, у вас деньги с собой?

Жора молчит. Возможно, он не понял вопроса.

— А стволы у вас с собой? — парирую я.

— Стволы рядом, на хуторе, минут двадцать езды.

— И деньги рядом.

— Так, может, захватим сразу, чтобы два раза не гонять?

Несмотря на миролюбивый настрой коммерческих партнёров, я не рискую сказать правду. Ещё успеем.

— Двадцать минут не двадцать часов. Сделаем так. Сейчас смотрим стволы. Если никаких претензий, возвращаемся, и мы отдаём бабки. Потом забираем товар. Идёт?

Поставщики опасливо переглядываются. Я их где-то понимаю. Мы пацаны крутые, достанем пушки из-под курток и заберём автоматы даром. Но они нас тоже должны понять. По тем же самым причинам.

— Мы люди порядочные, — успокаиваю я братьев по оружию, — в жизни никого не кидали. Все по «чесноку» будет. Без доверия — это не бизнес, а надругательство. Верно, Гера?

Гера молчит. Он и на Жору-то плохо реагирует, а уж на постороннее имя… Да, это моя ошибка.

— Он согласен, просто неважно себя чувствует. Лучше его вообще не трогать. Ну чего, едем?

— А на чем вы стволы повезёте? — уточняет заботливый Антон.

— На рейсовом автобусе, в багажном отсеке… Вам же передали, что кордон — наша проблема.

— Та, та, — кивает Тыну и включает зажигание.

Гарик прыгает в машину.

Пропетляв по городу, мы выходим на трассу и двигаемся вглубь от границы, мимо разработок сланца, оставшихся с социалистических времён в виде огромных бородавок на эстонской земле. Транспорта мало, и прицепить к нам «хвост» будет достаточно сложно. Я провожу политинформацию о криминальной жизни в России, рассказываю о своём боссе по имени Вася Рогов, человеке, подмявшем под себя половину Питера. Ребята внимательно слушают и молча кивают. Жора-Герасим, уронив голову на стекло, мирно спит.

Закончив с политинформацией, я осторожно заглядываю в боковое зеркало. Пусто, как в вакууме. Боюсь, эстонские коллеги нас прозевали. Если это случилось, никакой брелок не поможет, жми кнопочку, не жми. Придётся, как всегда, взваливать все самое сложное на свои и Герасима плечи.

Тыну поворачивается и, улыбаясь, словно халдей в центровом ресторане, предлагает:

— Мо-о-жет, ещё пифа?

От знакомого слова Герасим вздрагивает, озирается по сторонам и, увидев знакомое лицо, спрашивает:

— Андрюха, а где это мы?

Ба-а-а-лин-н!!! Вот из-за подобных мелочей и проваливаются с треском самые грандиозные операции, взрываются атомные станции и падают самолёты. Лучше б ты немым был, брат Герасим. И глухим.

Смотрим, как реагируют на досадный прокол продавцы. Пока никак. Может, повезло — не расслышали? Не дав напарнику повторить вопрос, я строго спрашиваю:

— Долго ещё?

— Не-е-т. Сейчас пофорот и сра-а-зу те-рефня.

«Пассат» уходит с трассы и начинает штурмовать сельскую местность. Вдали виднеются мрачноватые заброшенные строения.

— Там раньше терефня пыла, — начинает экскурсионную программу Тыну, — потом народ разбежался. Нефыгодно жить.

Это не есть хорошо. Совсем не хорошо. Не потому что разбежались, а потому что в терефне никого. Помощи ждать неоткуда… За нами, между прочим, никто не едет, вертолётов в воздухе не наблюдается, и я окончательно убеждаюсь, что мы в поле одни. И без оружия. «На трибунах становится ти-и-ше, олимпийская сказка, прощай…» Герасим молчит, вероятно, ковыряясь в закоулках памяти.

Ещё километр по чернозёму, перемешанному с последним снегом, и мы у цели. Место унылое и непривлекательное до икоты. На стене полуразвалившегося дома приветливые каракули «СМЕРТЬ АКУПАНТАМ». Так и хочется у кого-нибудь спросить, есть ли в деревне фрицы? Я, конечно, за право наций на самоопределение, но, глядя на пейзаж, невольно задумываюсь, а стоило ли?.. Впрочем, в наших деревнях картина не лучше, чего уж правду скрывать.

Обогнув коровник без крыши, мы прорываемся по плохо утрамбованной колее к последнему дому на улице. Явно необитаемому. Со двора взмывает стая ворон и с весёлым карканьем разлетается по полям. Передали б, что ли, нашим, куда нас занесло. Что без дела каркать?

— Все, приехали. Выходите.

Георгий потирает шею и радует меня очередным пируэтом:

— Что-то шея затекла. Андрюхин, потри вот здесь.

Я тебе обязательно потру… Потом. Ты, видно, очень хочешь в эстонском чернозёме насовсем остаться, Штирлиц недоделанный. Пропасть без вести, как стародубовский племянник.

Никак не отреагировав на просьбу Герасима, я покидаю салон «Пассата» и иду за хозяевами в дом. Холодный весенний ветер гладит лицо, словно крупный наждак. Тыну отпирает навесной замок и вежливо уступает нам дорогу, продолжая улыбаться:

— Пожал-луста…

Мне даже как-то неловко из-за такой вежливости. Никакой враждебности в поведении торговцев смертью пока не наблюдается. Наоборот, такое ощущение, что они готовы услужить нам от чистого сердца. То ли от моей политинформации, то ли от счастья, что, наконец, нашли покупателей. Второе вернее. Мы проходим внутрь заброшенного дома. Окна в комнате забиты досками, поэтому Тыну зажигает керосиновую лампу и вешает её на вбитый в стену крюк. Да-а, симпатично здесь. Парочки скелетов по углам не хватает с дырками в черепах или башки отрезанной в углу. Хижина дяди Тыну.

— Я сейчас, потожтите.

Тыну, светя фонариком, лезет в погреб. Гарик тихонько стучит мне по плечу и знаком предлагает отойти в сторонку. Отходим.

— Чего?

— Слушай, а почему тебя Гера Андреем называет? Ты ж Филипп.

Хороший вопрос. Я б сам спросил.

— Тихо, тихо. — Я подношу палец к губам, — Герка малеха не в себе, на разборке гранатой контузило. С тех пор с памятью полный аут. Он меня как только не называет. И Андреем, и Лёшей. А иногда даже сестрой.

Гарик опасливо косится в сторону напарника.

— Его, главное, не трогать, и все в порядке будет. Вот если переклинит, тогда беда. А так он мужик спокойный, весёлый, так что не обращайте внимание.

Гарик понимающе кивает. Мы возвращаемся в коллектив. Антон контролирует дверь, раз в секунду выглядывая наружу. Тыну ковыряется в погребе. Наконец появляется, обвешанный автоматами, словно партизан с трофеями.

— Вот… Я выпрал наудачу, хотите, возьмите ещё.

— Этих достаточно, — киваю я, нажимая в кармане заветную кнопочку на брелке. Хотя понимаю, что это бесполезное занятие. Радиус действия у таких игрушек не более километра.

Тыну складывает автоматы на пол, один протирает чистым носовым платком и протягивает мне.

— Пожа-а-луста. Проферяйте.

Что ж, ни «К-9», ни «К-10» пока не пахнет, придётся тянуть время. Беру автомат, произвожу неполную разборку. Автомат как автомат. Я подношу оружие к лампе и с умным видом принимаюсь изучать каждую деталь. Коллектив с пониманием следит за моими манипуляциями. Понюхав напоследок магазин, я собираю автомат и делаю контрольный спуск.

— Да, неплохой ствол.

— Очень, очень хороший. Не Китай. Никаких осечек, — активно кивает головой Тыну.

— Маде ин СССР, — поддакивает от дверей Антон, — мы очень задёшево отдаём. Двадцать тонн за семьдесят автоматов, это почти даром.

Самое интересное, я абсолютно не знаком с расценкам на чёрном рынке. Ни на нашем, ни, тем более, на эстонском. Но меня наконец выручает Герасим.

— Замётано, брат. Берём все.

— Минутку, — я задумываю гениальный ход, — надо бы опробовать. Патроны есть?

— Конешна. Пойтемте.

Мы выходим обратно во двор, Тыну собственноручно заряжает рожок, протягивает его мне, а сам бежит к остаткам штакетника. Поковырявшись в снегу, извлекает из грязи старый резиновый сапог и водружает его на столб. Как я понимаю, в качестве мишени.

Передёрнув затвор, я целюсь, даю залп очередью, но промахиваюсь. Но мне это и не важно, главное, чтобы нас услышали те, кому положено.

— Дай-ка сюда, — Жора отнимает у меня автомат и, прищурившись, открывает беглый огонь от бедра. Тяжело раненный штакетник окончательно заваливается на землю вместе с сапогом.

— Учись… На стрельбы ездить надо.

Вот обязательно ему комментировать. Вильгельм Телль. Хорошо, если господа не знают, что такое стрельбы. Для непосвящённых объясняю, раз в полгода мы ездим в тир сдавать зачёты. Это и называется «стрельбы». Я последнее время данное мероприятие игнорировал.

— У вас вся партия здесь? — уточняю у Тыну.