Фантомас создатель королев

- Я прибыл в Голландию для того, сказал он, чтобы предупредить Ваше величество о серьезной опасности, которая нависла над вами. Тот, кто плетет вокруг всю хитроумную сеть интриг, кто пользуется нашим доверием, чтобы сеять смуту,— это граф д’Оберкампф...

— Как, вы осмеливаетесь клеветать на графа д’Оберкампфа?

- Я осмеливаюсь предупредить Ваше величество, что тот, кто скрывается под этим именем,— опасный бандит, пособник и сын Фантомаса! Смею полагать, что это имя, которое сеет ужас во всем мире, известно также и в Голландии...

— Этого не может быть... Вы не сможете доказать...

— Смогу! — сказал Фандор.— Если Ваше величество соблаговолит выслушать меня!

Королева кивком головы выразила снос согласие. И Жером Фандор рассказал ей о тех приключениях и интригах, в которые оказались вовлечены он, и его жена. Когда он закончил свое повествование, королева благосклонно протянула ему свою тонкую, изящную руку.

— Я поверила вам,— сказала она.— Теперь я понимаю, что вы благородный человек, достойный муж той особы, которую вы так любите и которую низкие интриганы стремятся выдать за Елену Майенбургскую.

10. В ОКОВАХ

А что же происходило в это время па броненосце «Роттердам», продолжавшем свой путь по водам Ла-Манша в направлении голландской столицы?

После того как Жюв и Фантомас. сбросив маски смиренных монахинь, остались лицом к лицу у гроба, в котором, по их представлениям, должна была находиться Элен. но который в действительности оказался пустым, Фантомас воскликнул:

- Фандор обманул нас обоих!

Но не об этом были сейчас мысли двух заклятых врагов. Разом, выхватив револьверы, они направили их друг на друга. И вот в недрах огромного корабля, при колеблющемся свете свечей, горевших у гроба, завязалась смертельная схватка. Оба противника пытались использовать гроб как прикрытие и вскоре опрокинули его на пол. Оба были прекрасными стрелками, но оба обладали и мгновенной реакцией, позволявшей им уклоняться от пуль противника. Тусклое, колеблющееся освещение и качка также мешали точности прицела. Кроме того, если Фантомас всеми силами стремился прикончить Жюва, то полицейский все еще не оставлял намерения взять бандита живьем. В результате, к тому моменту, когда Король преступлений расстрелял все патроны, находившиеся в его револьвере, у Жюва еще оставалось в запасе несколько выстрелов.

— Сдавайтесь, Фантомас! — воскликнул он, направив на преступника револьвер.

Но у этот момент дверь каюты распахнулась, и несколько вооруженных моряков ворвались внутрь и остановились, пораженные представшим их глазам зрелищем. В каюте царил полный разгром, опрокинутый гроб валялся на полу, почти все свечи погасли, а вместо двух монашенок перед ними стояли два вооруженных мужчины. Старшина прокричал приказание по-голландски, и матросы кинулись на неизвестных, схватили их, лишили возможности сопротивляться. Старшина приказал также поставить обратно на постамент гроб, который, как он думал, содержал останки некоей высокой персоны, возложить венки, зажечь свечи... Каюта-часовня приобрела, таким образом, свой первоначальный вид.

Что же касается злоумышленников, неизвестно как оказавшихся на борту, то их отвели в самый нижний отсек трюма, где находилось нечто вроде тюремной камеры. В этой темной и мрачной дыре, кишевшей крысами, не было ничего, если не считать ржавых цепей, один конец которых был намертво заделан в корпус корабля, а другой закапчивался тяжелыми железными колодками. Эти приспособления, в соответствии с древними и суровыми традициями голландского флота предназначались для бунтовщиков и ослушников. Всего несколько минут потребовалось матросам, чтобы замкнуть колодки на ногах Жюва и Фантомаса. Заковывать или связывать преступникам руки они не посчитали нужным. После чего матросы во главе со старшиной удалились, не позаботившись оставить охрану. «Никуда они отсюда не денутся»,— проворчал на прощание старшина.

Все происшедшее, в общем и целом, устраивало Жюва. Он предполагал, что старшина не замедлит подать рапорт начальству, после чего будет произведен допрос и опознание личностей. Ему, как сотруднику французской полиции, ничего не грозило, его должны были освободить, в то время как Фантомасу предстояло отправиться в тюрьму и искупить, наконец, все свои преступления. Однако Гений злодейства смотрел на вещи иначе. Нимало не смущаясь, он обратился к Жюву в своем обычном издевательском тоне:

— Ну, как вам это нравится, Жюв? Вот вы и оказались в положении преступника и сидите на цепи рядом с Фантомасом! Но слишком ли велика для вас такая честь? Конечно, вы уже представляете себе, как вас с почетом выведут отсюда под белы руки, стоит вам только предъявить удостоверение Сыскной полиции. А меня вы, конечно, разоблачите, этаким широким жестом укажете на меня и провозгласите: «А это не кто иной, как Фантомас! Арестуйте его!» Так вы представляете себе будущее. Жюв! И, как всегда, ошибаетесь. Я здесь прикрыт таким обличием, являюсь носителем такого титула, что поверят мне, а не вам. Стоит мне только назвать себя тем именем, которое я здесь ношу, и я буду свободен! Впрочем, в этом даже нет необходимости; я буду свободен в любом случае!

С этими словами Фантомас присел на пол и стал производить со своими ногами странные манипуляции. Ему удалось вытянуть ступню таким образом, что она стала прямым продолжением голени, и железное кольцо, которым он был закован, соскользнуло с его ноги. Точно так же он освободил и другую ногу.

— Вот видите, комиссар,— насмешливо сказал бандит,— как полезно побывать каторжником! Узнаешь много полезного... Засим, разрешите откланяться: у меня нет никакого желания далее оставаться в этой дыре... А вам я желаю приятного времяпрепровождения в обществе крыс!

Пока бандит произносил свой монолог, с палубы донесся шум, топот бегущих ног, сигнальные свистки и слова команды. Все это позволяло предполагать, что па корабле возникла какая-то чрезвычайная ситуация. С минуты на минуту в трюм могли спуститься. Поэтому Фантомас поспешил ретироваться.

— Продолжение нашего поединка .откладывается! — прокричал он на прощание.— Если эта посудина станет тонуть, вы об этом узнаете первым!

Жюв остался в одиночестве. Он не мог не признать, что угроза Фантомаса имела под собой основание. С кораблем что-то происходило: он дал крен, его корпус сотрясался лихорадочной дрожью... «Нет, это невозможно,— подумал комиссар,— такая махина, как «Роттердам», не может просто так взять и пойти ко дну... Тем не менее, надо что-то предпринимать. Фантомас сбежал,.. По могу же я, как дурак, сидеть на цепи!»

Полицейский испытывал нечто вроде уязвленного профессионального самолюбия. Он попытался освободиться от колодок таким же способом, как это только что сделал Фантомас, но ему не удалось. Гибкость стопы, которой добился бандит, была, конечно, результатом длительной тренировки. Пришлось прибегнуть к традиционному способу — к помощи маленькой стильной пилки, которую комиссар всегда носил с собой. О том, чтобы перепилить массивные кольца, сжимавшие его ноги у щиколоток, нечего было и думать. Жюв принялся пилить более слабую цепь, соединявшую колодки между собой и крепившую их к большой цепи. Это была тяжелая работа. Несмотря па пронизывающий холод, царивший в трюме, все его тело покрылось потом. Очень мешали ему и крысы, которые, обеспокоенные креном корабля, массами бежали из соседних отсеков. Наконец узник испустил Крик радости: перепиленная цепь распалась и. хотя железные кольца продолжали оставаться у него на ногах, он мог теперь передвигаться более или менее свободно.

Жюв поспешил покинуть малоприятное место своего заключения. Но тут перед ним встал вопрос: что делать дальше? Еще недавно он, имея ясную линию поведения: явиться к адмиралу, командующему броненосцем, представиться, предъявить свои документы и организовать Арест Фантомаса. Однако то, что он услышал из уст бандита, смутило его. Конечно, Фантомас способен блефовать, но в его слонах могла быть доля правды. Мастеру лицедейства ничего не стоило разыграть о Голландии роль какого-нибудь важного лица и тем создать себе надежное прикрытие. Поэтому комиссар решил пока не раскрываться и продолжить охоту на Фантомаса втайне, на собственный страх и риск.

Поднявшись из трюма по узкой и крутой лесенке, Жюв оказался в просторном кубрике, где находились подвесные койки и лежали личные пещи матросов. В кубрике не было ни души, что несколько удивило комиссара. Он проследовал дальше, в машинное отделение, но проникнуть туда не смог из-за едкого дыма, наполнявшего переход. Было ясно, что в машинном отделении произошла авария. Кочегары, механики и матросы бегали с озабоченным видом. В этой суете Жюв до поры до времени оставался незамеченном, но он понимал, что ему необходимо найти надежное укрытие...

Поднявшись на первую палубу, Жюв остановился в нерешительности. Ему показалось, что он узнает эти места: именно здесь он проходил во время погрузки, сопровождая гроб Елены Майенбургской. Пока он стоял в нерешительности, в конце перехода послышался мерный топот многих ног. Жюв понял, что сейчас будет обнаружен, и повернулся, чтобы бежать и другую сторону, но оттуда шли двое рабочих с фонарем. Полицейский вжался в амбразуру двери, надеясь остаться незамеченным. Неожиданно дверь подалась, и Жюв, помимо своей воли, оказался и какой-то каюте... «Если здесь кто-нибудь есть, моя песенка спета...» — подумал он и осторожно огляделся вокруг. В каюте царил полумрак, нарушаемый только слабым светом свечей, горевших в изголовии гроба...

Случай привел комиссара в ту же самую каюту, которая была превращена в часовню-усыпальницу. Здесь не было ни души.

— Вот это удача! Лучше и быть не могло! — воскликнул Жюв...

— Франц! Петер! Что вы там копаетесь? Быстро поднимайтесь сюда!

— Господин старшина! Тут такое дело... Лучше бы вам самому сюда спуститься.

— С какой это стати?

— Да уж такое тут дело... Поганое, можно сказать, дело!

Старшина Вильгельм оторвался от раструба переговорного устройства на нижней палубе, откуда он говорил с находившимися в трюме матросами. Он вытянулся и козырнул проходившему мимо лейтенанту.

— Старшина Вильгельм! — приказал лейтенант.— Выводите ваших людей на вторую палубу. Через пять минут общее построение. Капитан хочет поблагодарить весь личный состав за мужественное поведение при ликвидации аварии...

Не успел лейтенант отойти, как Вильгельм со всех ног кинулся вниз по лестнице и через минуту ужо был и нижнем отсеке трюма. Здесь его поджидали Франц и Истер, два матроса, вместе с которыми два часа назад он арестовал и посадил в камеру двух злоумышленников. Только что он послал матросов проверить, как себя чувствуют арестованные и «не съели ли их крысы». И вот два посланца стояли перед ним с растерянными физиономиями: преступников и след простыл!

— Вы что, отпустили их? — не понял старшина.

— Никак нет!

— Куда же они делись?

— Не могём знать!.. Видать, убежали...

— Убежали?! Но это невозможно!..

Однако сомнений быть не могло: преступники исчезли. Осмотрев цепи, старшина Вильгельм обнаружил на одной из них свежий след распила. Наступило тягостное молчание. Наконец Вильгельм заговорил:

— Послушайте, ребята! Вам до увольнения осталось два месяца. Мне обещаны унтер-офицерские погоны. По мы с вами вляпались в такую историю, что наше дело — труба... После того как мы арестовали двух злоумышленников, заковали их, а потом дали им смыться,— никто на свете не поверит, что мы не были их соучастниками... А раз так, нас ожидает военный трибунал!

— Что же нам делать? — пролепетали два матроса, Франц и Петер, дрожа как осиновый лист.

— Мы должны, во что бы то ни стало найти беглецов!

А пока — никому ни слова о том, что произошло... Слава Богу, что я еще не успел подать рапорт начальству!

11. ОДИН МАТРОС ЛИШНИЙ …

На броненосце «Роттердам» раздавались командные свистки и топот ног — происходило общее построение. За два часа до этого корабль чуть было не потерпел крушение. В Ла-Манше он был застигнут сильным штормом, что само по себе было неопасно для корабля такого класса. Но как на беду, именно в этот момент произошла авария в машинном отделении. Одна из машин вышла из строя. Броненосец резко замедлил ход и потерял управление. По правому борту открылась течь, возник креп, он увеличивался, и положение стало настолько критическим, что адмирал приказал готовить спасательные шлюпки. В этот ответственный момент и офицеры, и вся команда оказались на высоте положения. Машину быстро починили, воду, проникшую в трюм, откачали, корабль снова набрал ход. И вот теперь готовилось всеобщее построение. По свистку боцмана каждое подразделение занимало свое место на второй палубе.

Расчет второго орудия по правому борту ужо вытянулся по стойке смирно, когда неожиданно появился никому не известный матрос и пристроился ко второй шеренге. Товарищи с удивлением покосились па него, думая, что это какой-то новичок, перепутавший место. На самом деле это был Фантомас, который, зайдя в первый попавшийся кубрик, переоделся в матросскую одежду. Бандит надеялся, что ему удастся таким образом затеряться в толпе матросов. Но едва он вышел из кубрика, как наткнулся на лейтенанта, который рявкнул на него:

— Матрос, почему вы не на построении? Быстро на свое место!

— Есть; господин лейтенант! — ответил Фантомас и кинулся наверх, стараясь сообразить, где может быть его место.

Не успел он встать в строй, как на него накинулся другой лейтенант:

— Матрос! Вы что, совсем перестали соображать? Взгляните на свои нашивки: ваше место в расчете третьего орудия по левому борту!

— Виноват, господин лейтенант, - козырнул мнимый матрос, скрываясь в боковом переходе. «Счастье, что я знаю голландский язык! — подумал Фантомас.— Но вот в значках их морских мундиров я не смыслю ни бельмеса...»

Внезапно он увидел перед собой пожилого офицера в очках, в мундире с золотым шитьем и золотых эполетах. Это был сам адмирал ван Рюйтер, капитан корабля. Адмирал взглянул на матроса, и его золотые очки полезли па лоб.

— Матрос! — заорал он.— Это еще что за шутки? Почему на вас парадный бушлат и рабочие брюки? Куда это вы направляетесь в таком виде?

Фантомас побледнел. Неужели он погорит на таком пустяке? Это было более чем вероятно. К тому же он совершенно не представлял, что ответить адмиралу. Поэтому он напустил на себя как можно более тупой вид и, ни слова не говоря, ел глазами начальство.

Но старый служака и не думал от него отвязаться.

— Сколько служу па флоте,— продолжал он,— никогда не видел, чтобы матрос вырядился таким чучелом! А откуда у вас такие ботинки, черт возьми? Эге, да на вас еще и рубашка с манжетами! Тысяча чертей, где вы находитесь — на военном корабле или в ярмарочном балагане?

Фантомас весь подобрался, но сводя глаз с адмирала. «Еще одно слово, — подумал бандит, — и я его укокошу!» К счастью для адмирала, в его каюте зазвонил телефон. Ван Рюйтер пошел к аппарату: его помощник, находившийся на капитанском мостике, спрашивал, какие флаги и вымпелы следует поднять на корабле при входе в порт Амстердама... Когда адмирал вернулся в коридор, чтобы как следует отчитать странного матроса, того уже не было.

Фантомас снова заскочил в первый попавшийся кубрик, открыл наугад чей-то шкафчик и быстро переоделся. «Только бы опять чего-нибудь не перепутать! ворчал он.— Будь они прокляты со всеми своими мундирами!»

Тем временем броненосец уже входил в амстердамский порт. Вся команда выстроилась на палубе. Фантомас решил, что оставаться одному в кубрике опаснее, чем выйти на палубу. На этот раз ему провезло: без особых осложнений удалось пристроиться к одному из подразделений. Стоя в строю, он ломал себе голову, куда делся Жюв? где ему удалось отсидеться? какое он нашел для себя убежище?

«Роттердам» лег на рейд и бросил якорь в нескольких сотнях метров от причала. «Так и есть,— проворчал сосед Фантомаса, — сегодня увольнений на берег не будет!» Услышав эти слова, Король преступлений в ярости сжал кулаки и заскрежетал зубами. Его гордость, гордость Фантомаса, была уязвлена. Его терпению приходил конец. «Долго мне еще бегать, как зайцу, но этой посудине?» — в бешенство подумал он.

Его положение на борту плавучей тюрьмы, каковой стал для него «Роттердам», было сопряжено с возрастающим риском. Опасный момент общего построения ему кое-как удалось миновать. Но, немного раньше или немного позже, присутствие па броненосце странного сверхштатного матроса будет замечено. Фантомас это понимал и лихорадочно искал выход. На всякий случай он забежал в кубрик и переоделся еще раз.

В темном коридоре его подхватила волна матросов, которые тащили на плечах огромные тюки. Один из матросов, толкнув Фантомаса, бросил ему на ходу:

— Чего зеваешь? Давай на сушку белья! А то схлопочешь два наряда вне очереди...

Бандит увидел, что члены команды были одеты в белые брюки и блузы из грубого полотна. Случайно на нем самом оказалась такая же одежда. И он последовал за другими.

Команда с мешками вышла на одну из задних палуб. Работа состояла в том, что принесенные из стирки комбинезоны крепили к прочным веревкам, которые затем с помощью блоков растягивали вдоль борта. Фантомас заметил, что с матросами не было офицера: все офицеры вместе с адмиралом собрались на верхней палубе, куда подняли гроб. Видимо, там готовилась официальная церемония. Бандит с облегчением перепел дух: на какое-то время он мог быть спокоен, никто к нему по будет приставать... Но не успел он так подумать, как увидел, что к их группе направляется один из офицеров. Присмотревшись, Фантомас узнал в нем того самого лейтенанта, который однажды уже делал ему замечание. Лихорадочно он искал способ уклониться от повторной встречи, не сулившей ему ничего хорошего. Его опасения укрепились, когда он услышал, как офицер сказал старшине:

— На борту замечен посторонний человек, переодетый матросом. Всем начальникам подразделений — проверить личный состав. Посторонних задержать.

В это время ударил сигнальный колокол на верхней палубе. Офицер заторопился.

— Начинается официальная церемония,—бросил он на ходу,— вынос тела Елены Майенбургской. Я вернусь через четверть часа...

«Надо что-то предпринять,— думал Фантомас.— Во время поверки меня схватят, как последнего пижона... Что делать? Не могу же я улететь...» Но тут глаза его засверкали: дерзкая мысль пришла ему в голову.

Уже несколько веревок с тяжелыми, мокрыми комбинезонами были натянуты вдоль вант. Комбинезоны крепились за рукава и, словно гирлянды повешенных, болтались над морем на высоте пяти или шести метров. Двое матросов взялись за ручки лебедки, чтобы идти путь очередную веревку. И тут Фантомас бросился плашмя на палубу, среди лежавших там комбинезонов, и вцепился руками в веревку. Лебедка подняла его вместе со всей гирляндой и потащила вверх. Минуту спустя он уже болтался в воздухе, неразличимый и рядах комбинезонов. Справа от него был борт броненосца, слева — море...

«Пускай теперь попробуют меня обнаружить»,— торжествующе подумал Фантомас. Однако он отдавал себе отчет, что долго ему на руках по провисеть. Конечно, можно было подтянуться и занять на веревке какое-то другое положение. Но в этом случае он сразу выделится и может быть легко замечен...

Фантомас раздумывал недолго. Раскачавшись на веревке, он поймал момент, когда его тело резко отклонилось влево, разжал руки и полетел в море. Он был отличным пловцом, и преодолеть несколько сотен метров, отделяющих его от берега, было для него сущим пустяком. Опасность была в другом: его могли заметить с броненосца. Поэтому он старался, сколько возможно, плыть под водой, а, появляясь на поверхности,— плыть без помощи рук, чтобы быть менее заметным. Однако все эти ухищрения ни к чему не привели. С броненосца раздался крик:

— Человек за бортом!

Обернувшись, он увидел, что на воду спускают спасательную шлюпку. Понимая, что его побег обнаружен, Фантомас поплыл быстрее, теперь уже не скрываясь. Однако скрип уключин у него за спиной свидетельствовал о том, что лодка нагоняет его. И тут перед беглецом возникла черная стена: это был борт баржи, отделявшей его от берега. Что было делать Фантомасу? Он не мог допустить, чтобы его взяли живым. Бандита можно было обвинить в чем угодно, но только не в недостатке смелости. И он пошел на смертельный риск. Набрав в легкие побольше воздуха, он нырнул под днище баржи.

По внешнему виду баржи, по ее местоположению вблизи берега, Фантомас предполагал, что ее дно должно быть плоским. Но и ошибка была не исключена. В мутном полумраке, царившем под днищем, он изо всех сил работал руками и ногами. Вдруг невыразимый ужас овладел им: нечто непонятное вдруг схватило его под водой, перевернуло и потащило с нечеловеческой силой. В глазах у него помутилось, в ушах стоял глухой шум. За какие-то доли секунды вся его бандитская жизнь, исполненная гнусных преступлений, пронеслась перед его мысленным взором. Но именно в тот момент, когда Фантомас уже прощался с жизнью, поток холодного свежего воздуха ударил ему в лицо. Его рот лихорадочно хватал воздух, но глаза по-прежнему ничего не различали. Глухой шум, который он услышал еще под водой, теперь превратился в железный грохот и лязг работающего механизма. Какая-то сила продолжала тащить Фантомаса вверх, а вокруг себя он ощущал уже не воду, а какую-то более плотную субстанцию. Наконец ему удалось разлепить веки, и тогда он понял, что с ним произошло...

Баржа, под которую он нырнул, представляла из себя драгу для очистки морского дна и углубления фарватера. Под водой он был захвачен одним из ковшей, которые, укрепленные на движущейся ленте конвейера, вычерпывали придонный ил и песок. И вот теперь, сидя по шею в жидкой грязи, Фантомас наблюдал, как ковш поднимает его все выше и выше, чтобы в следующую минуту вывалить в наполненное грязью нутро баржи. Но именно в этот момент драга остановилась. С броненосца донеслись мерные удары колокола, и все работы в порту замерли.

Из своего ковша Фантомас мог наблюдать торжественную церемонию, которая разворачивалась прямо у него перед глазами. На мачтах «Роттердама», громада которого господствовала над портом, зажглись разноцветные огни. С одной из мачт яркий луч прожектора прорезал наступившие сумерки и высветил палубу, где был установлен белый гроб и выстроился весь офицерский состав броненосца. Одетые в парадные мундиры с золотым шитьем, офицеры производили весьма торжественное впечатление. Затем гроб был водружен на носилки, задрапированные белым с серебряным шитьем покрывалом, и шестеро дюжих носильщиков, также одетых в парадные мундиры, осторожно понесли его на паровой катер, причаливший к борту военного корабля. Высокий человек в черном рединготе — протестантский пастор — с открытой книгой в руке следовал за носилками и, судя по всему, читал молитвы. Когда гроб был установлен на катере, туда же перешли, кроме пастора, адмирал ван Рюйтер и несколько офицеров почетного караула. Катер отвалил от борта броненосца и направился к берегу.

Фантомас обратил внимание на то, с каким видимым усилием носильщики приподнимали и несли гроб. «С чего это они так напрягаются? — подумал бандит.— Гроб-то пустой... Однако мне пора подумать о том, как выбраться из этого проклятого ковша!»

12. СОДЕРЖИМОЕ ПУСТОГО ГРОБА

В обширном зале с высокими сводами, голыми стенами и мраморным полом царило глубокое молчание. Посредине зала па гранитном постаменте стоял гроб Елены Майенбургской. В воздухе носился слабый запах ладана. Сквозь витражные стекла высоких готических окон проникал слабый свет лупы. Час назад здесь закончилась торжественная заупокойная служба, а теперь было пусто и темно.

В дальнем конце зала тихо отворилась маленькая дверь, и мужской голос произнес:

— Ваше величество, вы можете быть спокойны. Здесь нас никто не потревожит.

Молодая женщина, красивая и элегантная, легкими шагами подошла к гробу. За ней следовал мужчина, освещая ей дорогу электрическим фонариком.

— Нет, господин Фандор,— произнесла женщина дрожащим от волнения голосом,— все-таки мы нехорошо поступаем. Нельзя смущать покой гробниц...

— Вы были бы совершенно правы, Ваше величество, если бы в гробу лежал покойник... Но повторяю еще раз: Елена Майенбургская не умерла... Этот гроб пуст,— готов поклясться всем, что мне дорого!

Королева Вильхемина взглянула на Фандора с надеждой и сомнением. Она была очень бледна и с трудом превозмогала нервную дрожь. Осенив себя крестным знамением, она прошептала:

— Господи, прости меня, наставь на путь истинный!

Потом, обратившись к Фандору, она сказала:

— Если бы кто-нибудь увидел нас со стороны, он бы подумал, что мы разыгрываем сцену из какого-нибудь романа... Никто бы не поверил, что коронованные особы бывают вовлечены в столь фантастические приключения!

— Никто не позволит себе усомниться в благородстве души Вашего величества,— сказал Фандор.— Но позволю себе напомнить, что сейчас речь идет также о моей чести и моем достоинстве. Ведь именно я настоял на том, чтобы Ваше величество самолично убедились, что гроб Елены Майенбургской пуст. Тем самым будет удостоверена и правдивость моего рассказа!

Королева Вильхемина пребывала в глубоком смятении с того момента, как перед ней появился Фандор, посвятивший се в плетущиеся за со спиной интриги. Она была вынуждена взять под подозрение своих ближайших придворных. «Но могу ли я доверять этому незнакомцу?» — время от времени спрашивала она себя, поглядывая на Фандора. Однако внутреннее чутье подсказывало ей, что перед ней честный и благородный человек.

Между тем Фандор подошел к гробу и снял с пего белое покрывало. Светя себе фонариком, он стал отвинчивать винты, крепившие крышку. Королева закрыла лицо руками. Журналист слышал рядом с собой ее взволнованное дыхание. Наконец он сдвинул тяжелую крышку, но сделал это слишком резко, и она с грохотом упала на мраморный пол. В следующее мгновение журналист с громким криком отскочил от гроба. Он сделал это, несмотря на все свое самообладание, ибо увидел то, чего никак не ожидал: в гробу лежал покойник! Более того, этот покойник зашевелился и стал приподниматься! Фандор смотрел на происходящее вытаращенными глазами и вдруг закричал:

— Жюв!.. Жюв!.. Господи, да ведь это Жюв!

И действительно, это был Жюв. который нашел столь хитроумный способ скрыть свое присутствие на броненосце «Роттердам» и проделал все путешествие» ложа в гробу мнимой Елены Майенбургской.

— Спасибо, Фандор,— сказал полицейский.— Без твоей помощи я бы не смог...