Помоги проекту - поделись книгой:
Хайнц Прюллер.
История Больших Призов 1972. Год Фиттипальди.
Предисловие
Я лично познакомился с Хайнцем Прюллером два с половиной года назад. Тогда он впервые взял у меня интервью и уже в тот же день дал несколько советов и указаний о фантастическом мире Формулы 1. Хайнц уже несколько лет с огромным профессионализмом, самозабвенностью и большой любовью следит за этим чудесным видом спорта. Поэтому я уверен, что читатель найдет в ИСТОРИИ БОЛЬШИХ ПРИЗОВ 1972 всю информацию о том, что действительно произошло в этом сезоне - с детальным описанием всей борьбы за чемпионское звание.
Для меня это был самый важный год в моей жизни: сбылась моя детская мечта, и я хотел бы от всей души поблагодарить всех тех, кто помог мне выиграть звание чемпиона.
Пятница, 10 часов утра, Гудвуд.
"Friday, Goodwood, 10 o'clock". Эта телеграма из Колнбрука в Англии стала для меня чем-то вроде радостного электрошока. Еще пару сотен вольт к нему добавило последовавшее позже письмо от гоночного директора McLaren Фила Керра: "Молись о том, чтобы в пятницу не было дождя и чтобы не сломался мотор… и тогда можешь быть уверенным, что это будет захватывающий день". К этому "захватывающему дню" я и мой друг Дитер Штапперт, главный редактор журнала "Powerslide", стремились несколько месяцев. Ведь двукратный чемпион Кан-Ам Денни Халм уже давно все уши нам прожужжал о желтом, как яичный желток, "М20" - новом охотнике за долларами от McLaren.
"Это самая невероятная гоночная машина из всех, которые ты когда либо видел: она, как ракета, взлетает со 160 до 320 км/ч и при 320 еще продолжает разгоняться. На "М20" я подлетаю к поворотам на 30- 40 км/ч быстрее, чем на машине Формулы 1, - а торможу в том же месте. На этой машине нужно ехать как по рельсам, в занос ее вводить нельзя. Лишь Джеки Стюарт все еще считает, что может навязать свою волю "тяжеловесу" Кан-Ам, настраивает его как ему угодно, вместо того, чтобы самому подстроиться под машину. Поэтому именно он, а не я, развернулся в Сильверстоуне".
760 лошадиных сил и 825 килограммов дают не слабое отношение массы к мощности в 1,08 кг/л.с… Я думаю, что личный опыт в кокпите является неотъемлемой частью моей профессии. Я уже сидел рядом с Йохеном Риндтом в Ferrari 250 LM, победителе Ле-Мана; рядом с Майком Парксом в открытой 4,4-литровой Ferrari, в которой встречный поток воздуха бил, как пощечины; рядом с Сеппи Зиффертом в Porsche 908 пронизывающе холодным декабрьским днем в Хоккенхайме, когда мы не могли закрыть двери и поэтому заклеили их клейкой лентой… а теперь Штапперт и я решили стать первыми (и единственными) европейскими журналистами, залезшими в кокпит McLaren Can-Am. Само собой, на место рядом с Халмом.
Денни пробил эту идею у Тедди Майера и Фила Керра, последовали телеграмма и письмо. "Значит, завтра вы, двое сумасшедших, отправитесь в Гудвуд, чтобы убиться. Жаль", сказал Ники Лауда за ужином в Сохо. Легендарная 4-километровая трасса Гудвуд в двух часах езды на машине юго-западнее Лондона является частным владением герцога Ричмонда и Гордона. За 100 фунтов в день ее можно снять для тестовых заездов, но для гонок она давно уже запрещена.
Стирлинг Мосс попал здесь в 1962 году в свою таинственную аварию, сломавшую его карьеру. Брюс МакЛарен разбился здесь в 1970 году на McLaren Can-Am, потому что встречный поток воздуха сорвал капот. Один из четырех болтов механики нашли на трассе. Это случилось почти точно два года назад.
Последняя пятница мая 1972 года: это та фаза, когда Джеки Стюарту пришлось временно отключиться от грома сражений из-за язвы желудка, и Колин Чэпмен по-отечески успокоил своего лидирующего в чемпионате Эмерсона Фиттипальди: "С этого момента Халм для тебя больше не соперник. Как только начнется сезон Кан-Ам, его мысли будут уже далеко от Формулы 1".
Пятница, 10 утра, Гудвуд: серое небо, через которое время от времени пробивались лучи солнца, но чудом дождя не случилось. В боксах: Фил Керр в тирольской шапочке и механики McLaren в темно-синих ветровках с оранжевыми полосами на рукавах. Рядом с боксами успокаивающее зрелище: машина скорой помощи иоаннитов, отделение Чичестер. В McLaren всегда были лишены бюрократизма, являясь командой практиков: поэтому бумаги по отказу от каких либо требований по возмещению ущерба, в случае смертельного исхода, задержали нас ненадолго.
Указания Фила были короткими: "Денни поедет, скорее всего, на 3-4 секунды "off the pace" - медленнее, чем если бы он был один. Лучше всего держись за наливную горловину. И держись от Денни так далеко, как только сможешь, чтобы не мешать гонщику. В остальном полагайся просто на здравый смысл".
10:45 утра: Халм прогрел желтый, как яичный желток, "М20" и выкатился из боксов. Плоский, как доска, "бомбардировщик" кажется неожиданно маленьким и еще меньше, когда сняли капот. Слева от пилота с места пассажира демонтировали огнетушитель и обклеили алюминий пористой резиной. Денни как степной охотник посмотрел на небо: "Довольно сильный ветер сегодня. Джеки бы сдуло из кокпита", с грохочущим смехом сказал он, "И еще одна вещь, Хайнц: сегодня очень много птиц. Следи за черными точками: если увидишь одну - сразу наклоняйся, чтобы в тебя не попало. Эти ублюдки очень мешают. И они не могут лететь быстро - они медленнее, чем можно подумать. Поэтому отдай свой американский шлем. У нас есть второй шлем Bell, против птиц тебе понадобится полностью закрытый".
Фил сунул мне шлем, на котором тоже написано "Халм", только не синими, а черными буквами. Но характерные две полосы остались без изменений.
11 часов: я снял ботинки и медленно опустился в самую быструю ванну в мире. Красная игла на тахометре - шпион - стоял на отметке 6800. Ребята из McLaren пристегнули меня. "Тебе уже приходилось бывать в Гудвуде?", спросил Халм. Его слова звучат без высоких и низких частот, как заезженная пластинка: такой голос бывает у гонщиков всегда, когда они говорят через огнеупорную балаклаву. А в моем шлеме эффект бассейна, как будто оба моих уха под водой. Поэтому нaш диалог был дважды приглушен. "Да, я был уже в Гудвуде в 1966 году, на гонке Формулы 2". Тогда победили Brabham-Honda Брэбэма и Халма, Йохен занял третье место, а Жаки Иксу пришлось уступить свою Matra сошедшему Стюарту. Боже мой, прошло уже шесть лет: Стюарт и Икс были коллегами по команде. Большие трибуны тогда еще не были снесены, деревянная шикана уже покрашена в зеленый цвет, а отбойников не было как тогда, так нет и сейчас.
11:05: "Первый круг я проеду медленно, чтобы ты привык к скорости, а второй быстро. Хорошо?" спросил Денни. Я кивнул, и он включил зажигание. Ожидаемого грохота за спиной не последовало, 8,1-литровый мотор Chevy с алюминиевым блоком цилиндров Reynolds звучит немногим громче, чем Формула V
11:06: Первый круг почти ничем не отличался от сидения дома перед телевизором, только все происходило быстрее. Руки Денни держали руль, как на уроке вождения, как без десяти два на циферблате часов, его мощное левое предплечье заслоняло мне тахометр. Зато мне было видно, какие он включает передачи: поворот Мэдвик (правый) на третьей, на выходе из поворота четвертая, в вытянутый Фордуотер (правый) на третьей, равно, как и Св. Мэри (левый), потом на второй в поворот Лавант (правый), еще один поворот на третьей, потом четвертая… прямая Лавант… на второй в Вудкот (правый) и, наконец, на первой через шикану.
11:08: Я как раз собирался показать Филу Керру большой палец, но тут моя рука бессильно повисла в воздухе: теперь все началось по-настоящему. Халм разогнался перед боксами на всю катушку. Скорость я замечал только тогда, когда смотрел по сторонам, на пролетающие мимо деревья и домики, но не чувствовал. "M20" держит дорогу удивительно стабильно и надежно. Самое удивительное это не скорость, а ускорение, вжимающее мою спину в алюминий, и торможение, вдавливающее меня в ремни безопасности.
Обычно, когда быстро едешь на машине, повороты просто летят на вас, но здесь не летело ничего, повороты появлялись внезапно, как из-под земли. Только я думал: "Никогда в жизни он этот поворот не возьмет", но тут же как будто гигантская рука хватала машину и тормозила, при этом так стабильно, что не смещала ее ни на сантиметр. А потом Халм поворачивал, просто поворачивал руль влево или вправо. "М20" действительно входил в поворот как по рельсам, не обращая внимания на центробежную силу. Обычная легковая машина на такой скорости давно бы уже несколько раз перевернулась, а сорвиголова Денни выглядел спокойным, как почтальон - и вся эта поездка волновала его не больше, чем почтальона. Для меня же весь этот второй круг прошел как бы несинхронно: как пластинка для скорости 33 об/мин, проигранная на 78-и оборотах.
11:10: Третий, четвертый и пятый круги так же быстры, как и второй, но я их воспринял так же спокойно, как и первый. Мне уже были известны точки торможения, я привык к ускорению. Теперь "моя пластинка" была в порядке, фильм шел синхронно. Запах в кокпите: немного от жары, немного от резины шин, немного карболки, и эта смесь держалась даже во встречном потоке воздуха. На прямой "Лавант" Денни выжал до полной четвертую передачу, согласно диаграмме скорости это соответствует 188 миль/ч или 301 км/ч. В "Меджвике" Денни, как он позже сказал, тормозил ни на сантиметр раньше, чем обычно, "твои 76 килограмм я не чувствовал потому что нам заправили только 90 литров вместо 280". В "Фондуотере" он сбросил 100 оборотов, что, может, стоило 8 км/ч.
По его понятиям, мы, вероятно, просто катались, но как Денни позже сказал, "мы ехали на восемь десятых". А если вспомнить, что Стюарт в своих победных Гран-при в Ле Кастелле и Сильверстоуне в 1971 году после хаотичных первых кругов тоже ехал "только на восемь десятых"…
11:13: восьмиминутный дурман прошел, фильм оборвался, Халм притормозил у боксов. Подошел Фил Керр с хронометром в руках и сказал: "Примерно 1:11. В Формуле 1 это было бы очень хорошее тренировочное время". Когда я вылезал, меня посетило такое же странное чувство, как и после быстрых кругов в Формуле V: сила тяжести резко уменьшилась, тело намного легче. Фил Керр велел накрыть стол в ресторане при трассе. А Халму нужно было еще поработать. Когда он подошел, его лицо слегка покраснело, волосы растрепались, глаза немного посветлели, почти побелели - как у Аннемари Прелль
Юниора звали Джоди Шектер. В следующие выходные Шектер выиграет на McLaren гонку Формулы 2 в Кристалл Пэлас, Денни Халм выиграет на McLaren гонку Формулы 1 в Оултон Парке, а Марк Донохью выиграет на McLaren 500 миль Индианаполиса. Честно скажу: я был рад за эту команду. Когда позже я попробовал уговорить Жаки Икса, прокатить меня пару кругов на спортпрототипе Ferrari, он только улыбнулся: "после приключения на McLaren тебе это будет неинтересно". Эта пятница в Гудвуде научила меня еще кое-чему: два или три дня после того видишь и чувствуешь окружающий мир более интенсивно, все чувства обострились, цвета стали ярче, даже обычное радио слышится как стерео. Впервые я понял словa Джеки Стюарта: "Однажды в Брэндс Хэтч я во время гонки почувствовал запах свежескошенной травы". Или, как Эмерсон Фиттипальди описал свои ощущения за рулем: "Колеса внезапно становятся твоими ногами… это удивительно… я совсем один в моем мире, отрезан от всего и невесом… как будто на Луне".
Стюарт однажды объяснил, что его больше всего поражает в Фиттипальди: "За рулем он спокоен и хладнокровен, не эмоционален и совсем не возбужден, очень неожиданно для южноамериканца". О чем Джеки тогда еще не знал: в жилах Эмерсона течет не только бразильская, но и итальянская, русская и польская кровь.
Рождение чемпиона
Если обратиться к истокам, то можно обнаружить сразу несколько наций, которые могли бы претендовать на часть чемпиона: бабушка Эмерсона (со стороны матери) - русская, его дед (со стороны отца) - итальянец, эмигрировавший в Бразилию. Во времена колонизации страны он, подобно многим итальянцам, осел в Сан-Паулу. Уильсон-старший, отец Эмерсона, появился на свет уже в "бразильском Милане".
В университете он повстречал польку Южи Вайцеховскую, чьей семье пришлось бросить машиностроительную фабрику в Варшаве, когда задолго до второй мировой войны они бежали в Бразилию. Южи стала женой гонщика и матерью двух гонщиков. Уильсон-старший участвовал в мотогонках (по словам Эмерсона "не особо серьезно, скорее из удовольствия"), получил травму и бросил это дело. Своих сыновей он не побуждал к гонкам, но и не отговаривал.
В семье Фиттипальди не встречаются цветастые бразильские имена вроде Эдсон Аррантес до Нацименто у звезды футбола Пеле. Уильсона-младшего (родился 25 декабря 1943 года, настоящий рождественский подарок) назвали в честь отца, Эмерсона (род. 12 декабря 1946) в честь американского писателя. В детстве у Уильсона было прозвище "Тиграо" - большой тигр, младший брат "всегда называл себя "Майо", потому что не мог выговорить слово Эмерсон". Когда он учился ходить, в Аргентине некий Хуан Мануэль Фанхио как раз участвовал в своих диких гонках по пампе. В 1948 году к власти пришел генерал Перон, в 1949 он отправил кривоногого, скромного сына каменщика и механика Фанхио в Европу. Сан Ремо: первый старт, первая победа. Теперь вторжение из Южной Америки было уже не остановить - временами в гонках Гран-при участвовали сразу пять аргентинцев: Фанхио, Гонзалес, Миерес, Мендитеги и Маримон.
И всегда тут же присутствовал Уильсон Фиттипальди-старший, создатель саг о героях: будучи радиокомментатором, он в своих ужасно дорогих живых репортажах доносил описания подвигов Фанхио до самых дальних уголков Южной Америки и приводил в восторг целые народы.
В 1951 году, когда Фанхио завоевал первый из своих пяти чемпионских титулов, пятилетний Эмерсон стартовал в своей первой велогонке - и выиграл ее. Три года спустя он уже участвовал в гонках на "мыльницах"
В 1962 году, когда закончилась эра Мосса, началась эпоха Кларка, но чемпионом стал Грэм Хилл, Эмерсон Фиттипальди участвовал в своей первой мотогонке в Сан-Паулу. Одновременно он в качестве механика обслуживал старшего брата, который уже гонялся на картах. "Все называют его "Рато" - крыса, но на португальском это звучит намного приятней", рассказывает жена Эмерсона Мария-Хелена, "потому что у него карманы вечно полны инструментов, он носится по боксам как молния и, если что-то ломается, он у машины всегда первый". В 1963 году, в 17 лет, Эмерсон сам начал ездить на картах. В 1965-м, когда в Формулу 1 ворвались Риндт и Стюарт, он стал чемпионом Сан-Паулу. В 1966, пока Brabham завоевывал в Гран-при победу за победой, он стал чемпионом Бразилии, а в 1967-м, в последний полный сезон Джима Кларка, еще и чемпионом Формулы V.
В то время как в Гран-при Дэн Гарни и Брюс МакЛарен последовали примеру Брэбэма и начали строить собственные машины, Эмерсон уже тоже изготовлял вместе с Уильсоном машины собственного имени: "мини-карты" или "Fitti-V" (изготовлено 25 штук). Инженерный талант Эмерсона дополнили способности Уильсона к ведению бизнеса. Расцвела торговля запасными частями, равно как и фабрика Фиттипальди по производству деревянных рулей, "ее я продал в 1970 году". Между делом он ездил на всем, что попадало в руки: 850 Renault-Dauphine-Gordini, Alpine GT, Alfa GTZ 1300, Karmann-Ghia с мотором Porsche, Volkswagen с двумя моторами, одним впереди, другим сзади - и, наконец, спортпрототип Fittipaldi, построенный на базе Carrera 6.
В 1968 году, когда у Риндта началась нескончаемая серия дефектов в Brabham-Repco, Эмерсон на своем спортпрототипе "лидировал в каждой гонке на длинную дистанцию, но все время ломалась первая передача". К счастью, он продолжал ездить в Формуле V, "где призовые за победу в два раза больше, чем стоит весь мой карт". На эти деньги (и с визитной карточкой Фрэнка Уильямса) в марте 1969 года Фиттипальди полетел в Англию, где Йохен как раз сменил команду, "потому что я больше не мог себе позволить ездить за Brabham за вдвое меньшее количество денег, чем мне платит Lotus". Эмерсону, напротив, "настолько нравится гоняться, что я бы даже сам доплатил".
Ему приходилось вести строгий учет средств: денег хватило только на Merlyn Формулы Ford, "и, если я ее разобью, то придется возвращаться в Бразилию с пустыми руками". Без единой царапины Фиттипальди выиграл уже свою вторую гонку, в Снеттертоне. Совершенно случайно среди зрителей оказался знаменитый Стирлинг Мосс. "На следующий день Мосс примчался в мое бюро и возбужденно заявил: я видел следующего чемпиона - этот Фиттипальди лучший из следующего поколения", рассказал мне могущественный спортивный директор Ford Уолтер Хейс. "А Мосс знал, о чем говорил. Поэтому я решил посмотреть на этого вундеркинда. После следующей гонки я сказал Стирлингу: Ты прав, на этого Фиттипальди можно поставить деньги. Могу поспорить, он станет чемпионом раньше, чем Жаки Икс". Из своих восьми гонок в Формуле Ford Эмерсон выиграл три и каждый раз приходил в первой четверке. Это стало достаточным для того, чтобы в июне 1969 года представить его шефу гоночной школы Джиму Расселу, - который немедленно доверил ему Lotus-Holbay Формулы 3. И снова Эмерсон ударил как молния. Уже первая международная гонка в Брэндс Хэтч стала сенсацией: он лидировал впереди всех звезд, пока не поскользнулся на луже масла. Виселль и Шенкен, один слева, другой справа, в сантиметрах протиснулись мимо. Потом, на полном ходу, они посмотрели друг на друга и провели рукой по забралу "Господи Иесусе, вот это повезло".
Виселль опередил Шенкена на длину колеса, но "Autosport" задал своим читателям вопрос: "Что случится, если однажды Фиттипальди не развернет?". Очень просто: он выиграет восемь из двенадцати гонок - одну из них в Монлери под Парижем 5 октября 1969 года, в исторический день: Йохен Риндт преодолел полосу неудач и после многих лет мучений и сражений получил, наконец, победный лавровый венок.
Шесть недель спустя я сидел рядом с Йохеном в его квартире в Хитцинге
Фрэнк Уильямс уже предложил ему пилотировать в 1970 году второй De Tomaso Формулы 1 вместе с Пирсом Кариджем. Однако Эмерсон отказался: "Я делаю только один шаг сразу, а не два. И даже этот один шаг я сделаю только тогда, когда буду уверен, что справлюсь".
Этим шагом стала Формула 2. Майк Уорнер из "Lotus Components", чэпменовского филиала, нанял Фиттипальди на 20 гонок Формулы 2 в 1970 году. На вышеупомянутом "обеде с танцами" Уорнер представил своего нового гонщика самому боссу. Но Чэпмен, как всегда, спешил. "Он только сказал привет, рад тебя видеть, как дела, до свидания", вспоминал Эмерсон.
Эмерсон перезимовал в солнечной Бразилии, вернулся в марте обратно в Англию, снова въехал в свою маленькую квартирку в Норвиче и "радовался, что мог поучиться в Формуле 2 у Риндта. Я был с ним еще мало знаком, на совещаниях по Формуле 2 мы только говорили друг другу "good morning", и вначале он показался мне настоящим немцем". Но чем длиннее становились гоночные дистанции, тем более сокращалась дистанция до Йохена, ведь Эмерсон привык по Формуле 3, "что все заканчивается через 20 минут". В Формуле 2 схватки казались ему бесконечными - особенно на Нюрбургринге, "самой сложной гонке в моей жизни: первый круг - я только в 1,2 секундах позади Йохена. Второй круг - Йохен исчез за горизонтом, Белл и Штоммеллен меня обогнали. И только тут я понял, насколько мне не хватает опыта".
У Йохена было достаточно опыта и мастерства, и теперь он объявил Чэпмену, "что в 1970 году я хочу стать чемпионом и на этом закончить карьеру". Второй номер, очкарик Джон Майлс, все явственнее демонстрировал свои комплексы и медлительность. Он не соответствовал представлениям Чэпмена об идеальном гонщике - очень быстром, выносливом и с неугасимой жаждой борьбы. Но может, таким был Фиттипальди? Эмерсон случайно оказался на фабрике Lotus в Хезеле, когда Чэпмен выезжал из гаража на своем Elan 2+2. "Он крикнул: "Привет Эмерсон, я хочу, чтобы ты провел пару тестов в Формуле 1", а у меня от страха челюсть отвисла. Но я постарался выглядеть спокойным: "Никаких проблем, просто позвоните мне".
Чэпмен действительно позвонил, и Эмерсон провел тестовый день, который он никогда не забудет. На частном самолете Чэпмен привез его в Сильверстоун. Риндт там тестировал Lotus 72 для Зандвоорта, а в боксах ждала машина, на которой он одержал победу в Монако - Lotus 49. Йохен проехал пару прогревочных кругов и кивнул Колину: "Машина в порядке, Эмерсон может садиться". Поскольку бразилец намного ниже Йохена, пришлось поменять сиденье и педали, и лишь после этого сбылась детская мечта Эмерсона - он сидел в машине Гран-при.
Фиттипальди был удивлен - и обеспокоен: "Чэпмен всегда работает на самом краю и того же ожидает от своих подчиненых. Если я буду ехать медленно, то разочарую его - если же я буду ехать слишком быстро, то, возможно, разобью машину. Быстро и надежно - это сложно. А трасса опасная и скользкая".
Когда Эмерсон тронулся из боксов, он чувствовал себя "как король. Первые круги прошли как во сне". Через десять кругов он остановился в боксах: "У машины избыточная поворачиваемость". Йохен ухмыльнулся: "Я знаю, что ты можешь сделать: дай больше газу!". Фиттипальди последовал совету своего кумира, "и Йохен пришел в такой восторг, что лично показал мне таблицу с временем". Мария-Хелена сфотографировала Риндта с черным табло: 1:22,8 - в Гран-при 1969 года этого хватило бы для места в четвертом стартовом ряду, между Зиффертом и Кариджем.
Таким было положение дел, когда Чэпмен приехал в Зандвоорт. Планы Риндта об отставке были секретом, который Йохен, Нина, Колин и я хранили в себе. Лишь только очень дружески, по отношению к Lotus, настроенной рыжей журналистке Присцилле Фиппс (сейчас она под псевдонимом Элизабет Хэйвард пишет книгу о Фиттипальди) Чэпмен позволил себе намекнуть: "У меня в руках уже следующий чемпион мира, но его я назову только тогда, когда придет время". После этого Гран-при Голландии Риндт оплакивал под лавровым венком своего погибшего друга Пирса Кариджа, какое-то время он даже подумывал о немедленном уходе и Нина тоже была шокирована. "Ради бога, как вы можете ехать дальше, когда видите огонь, и не знаете, спасся ли ваш товарищ или беспомощно зажат под обломками?", спросила она одного из гонщиков. Профессионал ответил жестко: "Я знал. Запах был такой же, как в Руане в 1968 году, когда горела Honda Йо Шлессера". Нина побледнела. Йохен услышал последний обрывок диалога, возмутился, и чуть было не кинулся на того, другого, гонщика с кулаками.
В этом безжалостном бизнесе часто требуются гонщики на замену. Фрэнк Уильямс предложил Фиттипальди освободившееся место. Эмерсон полетел в Женеву, нашел Йохена и попросил у него совета. Это был серьезный разговор.
"Трудное решение для тебя", - сказал Риндт 24-летнему гонщику, "на данный момент тебе было бы лучше всего у Уильямса. Но для твоего будущего будет лучше, если ты пойдешь в Lotus".
Чэпмен хотел приковать к себе Фиттипальди трехлетним договором. Но Эмерсон соглашался подписать только до конца 1971 года, "потому что невозможно предугадать, что будет с Lotus". А мне он признался: "Мне очень плохо платят". Чэпмен впервые дал ему стартовать в английском Гран-при. Незаметно и скромно Эмерсон и Мария-Хелена въехали в боксы Брэндс Хэтч. "Почему старик не оставит Эмерсона до будущего года?" - спросил меня главный механик Эдди Деннис. Когда после тренировки Чэпмен и Риндт спешили к частному самолету, Эмерсон спросил босса: "Когда завтра мне нужно быть на месте? И когда приедете вы?". "Зависит от воздушной обстановки", - на ходу бросил ему Чэпмен.
В телевизионной кабине рядом со мной комментировал восторженный отец Фиттипальди: стартовав с 21-го места, Эмерсон занял восьмое - в двух кругах позади Риндта, который выиграл, потому что у Брэбэма закончился бензин.
В Хоккенхайме Фиттипальди был уже 14-м на тренировке и четвертым в Гран-при. Но его первые три очка остались почти незамеченными в общем восторге: "It's Jochen!" орал выпрыгнувший на трассу Чэпмен. Йохен вылез из машины свежим, деловито, а Эмерсон довольно сильно шатаясь: "Lotus 49 требует так много физических усилий, теперь я постепенно начинаю понимать, что Йохен пережил в Монако". Вечером, на вечеринке, механик Lotus Дэйв Симмс шепнул мне, что "старик" сегодня сказал: "Для меня Фиттипальди - это новый Стюарт". Джеки согласился с этим в Цельтвеге, где из-за остановок в боксах Эмерсон откатился на 15-е место - "Он быстр". Потом была Монца.
В четверг вечером я повстречал в углу паддока одинокого Эмерсона. Монцевские толпы ему не досаждали, пока еще они его не знали. "Я здесь еще никогда не был", сказал Эмерсон, "потому что в Формуле 3 я избегал гонок со слип-стримом: это слишком опасно". На следующий день бразилец попал в аварию: "Я ехал за Джунти, когда в зеркалах заднего вида внезапно возник Сертиз. Я сместился в сторону, хотел его пропустить и промахнулся мимо точки торможения в Параболике. Задняя часть машины Джунти вдруг выросла передо мной". Он затормозил - слишком поздно. Заднее колесо Ferrari стало трамплином, катапультировавшим Lotus в деревья. "Моя ошибка", - сожалел Эмерсон, вернувшись в боксы. А Чэпмен ругался.
В субботу, в 12 часов, Эмерсон подписал договор на следующий год в частной команде Йохена в Формуле 2. Четыре часа спустя его друг и пример для подражания разбился: снова в Параболике. В наступившем полном хаосе я вдруг столкнулся с Эмерсоном. Он испуганно спросил, что случилось… и отвернулся с глазами полными слез. "Я еще раз повидал Йохена в больнице, а потом немедленно поехал в аэропорт, но до понедельника все рейсы были раскуплены". Два дня Эмерсон провел с Марией-Хеленой в миланском отеле и сражался с отчаяньем: "В автоспорте бывают чудесные, но бывают и ужасные дни. Приходится мириться с возможностью катастрофы", - сказал мне Эмерсон позже. "Гонщики должны быть сумасшедшими, возможно, мы такие и есть. Если начать размышлять… но размышлять нельзя".
После трагедии в Монце Чэпмен заменил сомнительные полые тормозные валы на сплошные и увеличил их диаметр сначала на 0,06, потом на 0,08 дюйма. Майлсу, Фиттипальди и Виселлю приказали явиться на тесты в Шеттертон, но Майлс отказался. Таким образом, Эмерсон отправился в Уоткинс Глен нoвым лидером команды Lotus. Тяжелый грипп уложил его на два дня в постель. Дрожа и кашляя, он начал тренировку и достаточно сенсационно показал третье время после Икса и Стюарта. В воскресенье днем, за час до гонки, мы пошли из боксов механиков к радиобашне. Пока я готовил телефонный разговор, Эмерсон принес кофе: "Did You say - with creme?". В интервью он сказал: "Я никогда не смогу заменить Йохена. Но сделаю все, чтобы помочь ему остаться чемпионом".
Жаки Икс оставался единственным, еще имеющим шанс обойти Риндта по очкам. Поэтому приказ Чэпмена Фиттипальди был ясным: "Что бы ни произошло, ты должен в любом случае оставаться перед Иксом". Вначале Эмерсон был седьмым (позади Стюарта, Родригеза, Икса, Регаццони, Эймона и Оливера) и находил, что Lotus 72, в отличие от модели 49, "mentally difficult" - управлять умственно опустошающе. У Оливера сгорел мотор, Регаццони и Эймону пришлось сменить шины… а Икс устремился в погоню за Стюартом, пока ему самому не пришлось заехать в боксы. Но через 2 минуты он поехал дальше. 55 круг: теперь Стюарт лидировал в 50-ти секундах перед Родригезом и 60-ти перед Фиттипальди, у которого вскоре на хвосте повис Икс, однако с отставанием на круг, чего Чэпмен не заметил - он, который никогда еще не ошибался в своих таблицах кругов.
"Дайте Эмерсону плюсовые сигналы до Икса", - возбужденно приказал он и начал замерять секунды. От моих возражений он отмахнулся: "Забудь, они на одном круге". Сигналы подстегивали Эмерсона дальше: вынужденный ехать быстро, он беспрерывно показывал 1:04, как на тренировке. Лидирующий Стюарт уже давно тянул за собой шлейф голубого дыма. На 83-м круге Джеки сошел, имея преимущество в 55 секунд. Теперь лидировал Родригез в 12 секундах перед Фиттипальди, но только до 99-го круга. Педро заехал в боксы на дозаправку. Эмерсон с огромным удивлением заметил сигнал "P1" и начал "гадать, что еще может произойти за оставшиеся девять кругов: сломается что-то? Хватит ли бензина?".
Хватило. Наконец-то появился клетчатый флаг. Чэпмен прыгал на финишной линии и бросил навстречу Эмерсону свою фуражку. Фиттипальди подумал, что это сон: "Я уже столько раз видел эту фотографию: Кларку, Хиллу, Риндту… а теперь он бросил фуражку мне". "Emerson who?", - спросил комментатор. "Эмерсон - и как дальше?"
Всего лишь спустя 19 месяцев, после того как он вышел в Лондоне из самолета, Фиттипальди выиграл свой первый Гран-при. Раньше, чем кто-либо другой: всего лишь с четвертой попытки. "Сегодня я ехал не для себя, а только для Йохена", - сказал мне Эмерсон.
Со слезами на глазах Чэпмен обнял своего нового победителя, который при виде микрофонов и камер "внезапно забыл весь свой английский". Зато Колин не забыл. "Вы не боялись, что у вас закончится бензин?", - спросил маршал. "Мистер Лотус" усмехнулся: "Да, мы были на грани, но мы никогда не берем с собой слишком много". Но победная вечеринка в Глен Мотор Инн прошла спокойно. "Для Монцы нет утешения", - сказал мне Чэпмен, - "ничто не может заменить потерю Йохена".
Поздно вечером Эмерсон набрал номер 269-2885 в Сан-Паулу. "Что это с вами обоими сегодня?", - спросил Фиттипальди-старший, "Ты выиграл Гран-при США, а Уильсон гонку Формулы 3 за Coupe de Salons в Монлери". Он с трудом скрывал свою гордость. По словам Эмерсона, обычно он всегда после гонки перезванивается со своим братом, "но в этот раз Уильсон забыл дать мне свой парижский номер".
Но не стоит забывать, какие проблемы свалились на Фиттипальди, Чэпмена и Lotus в 1971 году. Несмотря на Уоткинс Глен, после Монцы Колин частично утратил интерес к автоспорту, кроме того, он был занят финансовыми проблемами своего завода, и какое-то время вынужден был ежедневно ездить в Лондон.
"1971 год", - вспоминал Эмерсон, - "стал для меня большим разочарованием, особенно начало сезона". В то время как соперники проехали тысячи миль тестов, Lotus не тестировал вообще. "Единственными нашими тестовыми заездами были официальные тренировки", - жаловался Эмерсон. "Абсолютным профессионалам не нужны тесты, они и так все знают и умеют. А мне не хватает так много опыта, мне надо еще столь многому научиться. Но я не мог".
Механики Lotus уходили один за другим, пока из всей чемпионской команды не остался один главный механик Эдди. Внезапно у Lotus 72 появились капитальные проблемы. "У новых шин намного большее сцепление с дорогой, они клеятся к бетону. Подвеска начинает блуждать", - объяснил Фиттипальди. Он все еще считал Lotus 72 "самой остроумной машиной. Но не забывай: у других появились новые модели, а у Колина больше нет Йохена. Машина была бы просто фантастической, если бы у нее была обычная подвеска от Lotus 49". И действительно, в 1971 году Чэпмен подумывал о том, чтобы вернуться от торсионов к пружинам. У Фиттипальди довольно часто ломалась подвеска "но, слава богу, ничего не случалось с тормозными валами". Каждый раз, когда на тренировке или в гонке Эмерсон парковал свой Lotus не в переполненных боксах, а незаметно на въезде на питлейн и механики бежали, чтобы откатить его в сторону, становилось ясно, что снова были "некоторые проблемы".
По официальной версии Чэпмен сказал, что "нужно еще преодолеть шок от Монцы и дать двум молодым пилотам год времени", неофициально же он однажды пожаловался: "Если бы только у меня был англоговорящий гонщик". В то время как, по его собственным словам, швед Рейне Виселль "никогда не решаюсь дойти до границы, мне нужны пара десятых секунды запаса, на случай, если что-то сломается", то Фиттипальди сражался с несломленным упорством.
В Кьялами у него взорвался мотор, когда он шел на шестом месте. В Барселоне два раза ломалась подвеска: на тренировке и в гонке ("мне повезло, что ничего не случилось"), в Монако ее усилили. И тут же Фиттипальди занял пятое место, едучи после 20-го круга без сцепления. Зандвоорт ему пришлось пропустить, потому что лежал в больнице со сломанными грудиной и тремя ребрами - жертва тяжелой дорожной аварии, вызванной каким-то идиотом за рулем. Перевязанный, с сильной болью, которую Эмерсон скрывал под улыбкой, он вернулся в "цирк" в Ле Кастелле, сражался колесо к колесу с Зиффертом и Эймоном и занял третье место, равно как и в Сильверстоуне, хотя на тренировке сломалась подвеска, хотя механики по ошибке перепутали четвертую и пятую передачи, хотя блокировались тормоза и хотя на финише сломалась пятая (прямая) передача. На Нюрбургринге сломался стабилизатор, кроме того, вытекло масло.
В Цельтвеге Эмерсон сказал мне вечером перед Гран-при: "Впервые после Уоткинс Глена Lotus 72 хорошо держит дорогу". И действительно, он стал вторым, только Зифферт опередил его на 4,1 секунды. В Монцу Чэпмен не захотел посылать Lotus 72, опасаясь конфискации. Эмерсон попросил его разрешить хотя бы участвовать на газотурбинном Lotus 56. На тренировке сломались три тормозных диска, потом Эмерсона настигла его ежегодная монцевская авария: "Я медленно выехал из Параболики, ехал вдоль стены боксов, поджидая аэродинамическую тень" - и в этот момент сломалась передняя подвеска, к счастью, на скорости всего лишь 50 км/ч.
Чэпмен дал Эмерсону с собой в Монцу набросок договора, но он колебался с подписью. Каждый день повторялся его утренний диалог с гоночным директором Lotus Питером Уорром. "Good morning", - говорил Эмерсон. "Ты уже подписал?" - отвечал Уорр. Эмерсон по секрету рассказал мне: "Колин хотел бы эксклюзивно привязать меня к себе на два года и запретить участвовать в гонках спортпрототипов. При этом у меня есть предложения от Ferrari и Alfa. И еще одно от BRM". Я заметил, что BRM предложили Иксу 80000 фунтов, Петерсону 60000, и с Регаццони оно тоже говорили, однако Икс и Регаццони уже продлили свои договоры с Ferrari. После этого Эмерсон снова подписал с Lotus и отказался от многих, очень многих лир от Ferrari. "Так не пойдет, чтобы наш номер 1 в одни выходные стартовал за нас, а в следующие за соперников. Это вечная проблема с молодыми пилотами - они хотят все сразу", - сказал мне Уорр. Возможно, это верно для кого-то другого, но не для Эмерсона - он знает меру.
В Моспорте он занял седьмое место, но в Уоткинс Глене ему пришлось испить всю чашу до дна: вначале сломалась возвратная пружина педали газа, потом взорвалась задняя правая шина. "Я увидел в зеркалах, как полетели обрывки резины", - вспоминал Эмерсон, когда мы вместе летели из Эльмиры в Нью-Йорк. Деловито, без драматизма, он подвел итог своему первому полному сезону в Гран-при, который он закончил шестым с 16-ю очками: для Lotus он оказался первым без единой победы в Формуле 1.
Но оставалась еще "World Champion Victory Race" в Брэндс Хэтч. На последней тренировке у Эмерсона сломалась передняя подвеска. "Тебе надо было бы ездить за BRM", - усмехнулся Йо Зифферт, - "у нас ничего не ломается". На следующий день Зеппи погиб, потому что, по словам гоночного директора Тима Парнелла, "явно что-то было не так с машиной". В беспомощном отчаянии, с мокрыми глазами Эмерсон вынужден был наблюдать за тем, как пожарники не могли подойти к горящему BRM. Сам пораженый до глубины души, он еще утешил молодого швейцарского журналиста Рожера Бенуа и умчался с Диттером Штаппертом в аэропорт, чтобы как можно быстрее улететь домой.
Работник на регистрации важно сказал: "Ага, Фиттипальди, тот самый гонщик. Вы выиграли или Зифферт?". "Зифферт мертв", - тихо ответил Эмерсон. "Что ж", - пожимая плечами, сказал человек в окошке, - "такова жизнь". - That's the way it goes. Он не мог сделать Эмерсону больнее.
Пролог 1972: Охота на Стюарта
После сезона 1971 года Колин Чэпмен потерял своего бледного конструктора Мориса Филлиппа: теперь он в Америке строит машину USAC для Марио Андретти. "We love this guy", вскоре с энтузиазмом сообщил мне Марио. "Большинство конструкторов говорят, что надо бы сделать то или это, если бы у нас было время. А Морису хватает времени на каждую мелочь". Йохен Риндт сказал мне в 1970 году: "Все, что происходит с Lotus 72 - это либо заслуга Чэпмена, либо вина Чэпмена". Но Колин приписал отцовство Морису. Только в конце 1972 года в слоганы Lotus внесли поправку: "Самое обидное в истории гонок, это то, что Lotus 72 навсегда останется связанным не с именем Чэпмена, а с Филлиппом".
Чэпмен уже давно имел большие замыслы. Он планировал расширить производство легковых машин, выкинуть на рынок массивную, крепкую четырехместную модель и разделить две области: с одной стороны - супербыстрые, грациозные гоночные машины, а с другой - компактные серийные легковушки без гоночного имиджа. Для этой цели он посчитал полезным сменить имя, "хотя Lotus я никогда не выпущу из рук". Типичным для Чэпмена является то, что он получает деньги за то, к чему стремится и сам. Табачный концерн John Player, который спонсирует Lotus с 1968 года, заключил с Чэпменом новый договор на три года, купил имя машин Формулы 1, переименовал их в "John Player Specials" и покрасил в черный цвет с золотой надписью.
"Неудобный цвет, чтобы поддерживать машины чистыми", - бурчит главный механик Эдди. Знаменитый фотограф Райнер Шлегельмильх находит, что John Player Specials "невозможно осветить так, чтобы сверкал золотой цвет, они постоянно кажутся матово-черными". Эмерсон Фиттипальди черный цвет не любит, - "я думаю о Пикассо". Лично мне, переплетенные как скрипичный ключ инициалы JPS на черном фоне напоминают концертный рояль.
Вторым спонсором Lotus стала, при посредничестве Ford, самая большая нефтяная компания Америки Texaco, единственная представленная во всех 51-м штатах США. Теперь Чэпмен и его команда работают одетыми полностью в черное, а на их черных ковбойских шляпах появились полоски тигровой шерсти.
Сколько John Players amp; Sons платит Чэпмену, остается секретом. "Но это значительно больше, чем 100 000 фунтов в год", - сообщил один хорошо информированный источник. Это 10 миллионов шиллингов. Но голубая дымка John Players не единственная, опустившаяся на трассы Гран-при в 1972 году. Подталкиваемая в свое время еще Зиффертом, к "цирку" Формулы 1 с широко распростертыми обьятиями приблизилась Marlboro. После сокращения рекламы сигарет на радио, телевидении и в газетах гоночные машины мощностью в 460 л.с. превратились в идеальный рекламный щит. Ежегодный рекламный бюджет Marlboro составляет 10 миллионов долларов, из них 3 миллиона инвестируются в автоспорт, только в BRM полмиллиона, то есть около 12 миллионов шиллингов.
В 1972 году Marlboro сильно оживила сцену Гран-при в небрежно-аристократическом стиле. Широкие вечеринки и развлекательные мероприятия так же хорошо работают на имидж, как и выступления красивых "легионерш", например, Мисс Швеция или Мисс Финляндия или американская актриса по имени Нэнси, которая честно признавалась, что никогда не носит больше двух предметов одежды одновременно (к сожалению многих, в середине сезона ее уволили). Бывший спонсор BRM косметический концерн Yardley перешел к снова окрепшей команде McLaren. В Ferrari хорошие рекламные договоры, вероятно, есть у Жаки Икса (с Kent), Клея Регаццони (с Astor) и Марио Андретти (с Viceroy), но на самом деле ни один из них не курит. Ferrari же, как известно, поддерживает Fiat. "Но нам требуется на Формулу 1 и прототипы в сумме меньше денег, чем Alfa Romeo на программу спортивных машин. Например, в наших машинах Формулы 1 нет ни грамма дорогого титана", - рассказал мне гоночный директор доктор Петер Шетти.
Ford, Goodyear и Elf по-прежнему финансируют команду Tyrrell с чемпионом мира Джеки Стюартом и Франсуа Севером. Когда Джеки однажды жил на "Вилла д'Эсте" у озера Комо, фирма по производству игрушек Politoys пригласила всю семью Стюарт, забрала их на вертолете и одарила обоих сыновей, Пола и Марка, как на Рождество. Эту фирму Politoys заполучил в качестве спонсора Фрэнк Уильямс. Концерн по производству напитков Martini amp; Rossi поддерживает проект Формулы 1 Tecno братьев Педерзани. Лондонский миллионер Берни Экклстоун выкупил у Рона Торанака фирму Brabham, "потому что для меня является захватывающим вызовом снова владеть командой Формулы 1". Американская бензиновая фирма STP платит March примерно 80 000 фунтов - примерно пять миллионов шиллингов.
Когда я недавно болтал где-то в боксах с Жаки Иксом, он вдруг вспомнил "очень хорошую фразу, которую я нашел в одной книге: The difference between men and boys is the price of their toys". Разница между мальчиками и мужчинами в цене их игрушек, по мнению Жаки. "Тогда у тебя две игрушки", - сказал я, ведь у Икса на каждом Гран-при есть запасная машина. Он широко улыбнулся: "Да, и это очень дорогие игрушки". В этом он прав: по расчетам Колина Чэпмена вывести машину Гран-при на старт обходится в среднем полмиллиона шиллингов за гонку. В эту сумму включены конструирование, тесты, зарплата гонщиков и т.д. Команда из двух человек обходится от 180 до 200 тысяч фунтов в сезон: около 12 миллионов шиллингов. Там, где не хватает спонсорских денег, платит гонщик: косвенно, если приведет в команду спонсора, или напрямую.
"Something must be wrong somewhere", - грустно сказал однажды Рейне Виселль на своем вежливом английском: в современной системе что-то не в порядке. "Пять или шесть лучших гонщиков зарабатывают деньги, остальные должны платить за то, чтобы ездить", - таково мнение Рольфа Штоммелена. Оно слегка пессимистично. Давайте посмотрим на состав гонщиков Формулы 1 1972 года: из кого состоят команды?
Само собой, Джеки Стюарт ("я заключаю договор с Кеном рукопожатием, нет ничего письменного") и Франсуа Север получают в Tyrrell зарплату и проценты от стартовых и призовых денег. То же самое относится к пилотам McLaren Денни Халму и Питеру Ревсону, трио Ferrari Иксу-Регаццони-Андретти и одинокому пилоту Matra Крису Эймону, который считается самым высокооплачиваемым гонщиком Формулы 1 после Стюарта (если учесть, что Икс получает в Ferrari общую зарплату за Формулу 1 и гонки прототипов). Безусловно, так же и у Эмерсона Фиттипальди, зато его новый партнер в Lotus Дэйв Уокер хотя сам ничего не платит, но богатств тоже наверняка не зарабатывает. Здоровенный Уокер, который оставил в Австралии жену и двоих детей, по словам гоночного директора Питера Уорра, "так хорошо послужил нам в течении двух лет в Формуле 3, что было бы очень нечестно теперь его вышвырнуть". Тем более, что, как считают Чэпмен и Уорр, Виселль "всегда ездит как в прошлом году. Если бы он был потенциальным чемпионом мира, то уже бы это доказал". Когда Уокер подписал договор, то сильно обрадовался и сильно напился. В "Пит стопе", темном, увешанном гоночными аксессуарами баре в Сохо
Труднее пришлось Ники Лауде чтобы забраться с мата Формулы 2 на трапецию Формулы 1. Но 23-летний уроженец Вены уже доказал своими рискованными денежными операциями (он всегда на одну машину опережал свой банковский счет), что он заложил бы душу дьяволу, лишь бы попасть в Формулу 1.
В октябре 1971 года директор Mаrch Макс Мосли, англичанин немецкого происхождения с глазами банкира, прилетел в Вену, встретился с Ники в "Променаденкафе" на Рингштрассе и выложил образец договора: Лауда сможет проехать полный сезон в Формуле 1 в 1972 году, если заплатит 50 000 фунтов - больше трех миллионов шиллингов.
"Макс, дальше разговаривать бессмысленно", - остановил посетителя Ники, - "у меня нет денег".
"Давай еще раз все обсудим", - предложил Макс, внес там и тут исправления и подтвердил их буквами "ММ". Однако отговорить его от 50 000 фунтов не удалось. "Извини Ники, но наш гоночный директор Алан Рис на это не пойдет". На этом встреча закончилась, Макс должен был вернуться в Англию, а Ники лететь на гонку Формулы 2 в Альби. До Парижа они летели вместе и снова переговоры зашли в тупик.
В Орли Ники хотел уже распрощаться, но Макс сказал: "Погоди, Ники, давай еще выпьем кофе". И: "Сколько ты можешь заплатить?" 35 000 фунтов ответил венец. Теперь Мосли согласился, и Лауда подписал… потому что давно уже объявили посадку на рейс в Альби. По возвращению домой Лауду ожидал неприятный сюрприз: Манфред Маутнер Маркхоф из "Первой австрийской сберкассы", не называя причин, отказался от спонсорского договора. До 31 октября Ники должен был заплатить March 35 000 фунтов, или он вылетел бы из автоспорта.
Я хорошо помню эти дни, полные забот для Лауды, с бесконечным поиском и обиванием порогов пока в образе ангела-спасителя внезапно не явился доктор Ортль из "Райффайзенбанка". Лауда должен был выплачивать кредит ежегодными взносами, "но моя цена может подняться или упасть, я сам себе акция". Вскоре и фирма Levis тоже выплатила Ники кое-что, в этом нет ничего плохого, даже Джеки Стюарт рекламирует джинсы: в его случае Wrangler.
March гарантировал Лауде полный сезон в Формуле 1 и 45 процентов стартовых и призовых денег (партнер по команде Ронни Петерсон получает кроме своей высокой зарплаты, только 40 процентов). "Как только на старте провернулись колеса, я знаю, что заработал еще 30 000 шиллингов, которые я могу выплатить банку", - хитро улыбается Лауда. Однако полностью стартовые деньги получает только тот, кто квалифицируется в числе двадцатки быстрейших.
Третий пилот March Майк Беттлер тоже заплатил за год 35 000 фунтов и, кроме того, купил три мотора Ford. Деньги он получил от биржевых маклеров Кларка, Мордаунта, Гутри и Дурлахера, которых обьединяют с Беттлером личные, социальные и деловые связи.
Сколько платят пилоты постоянно безденежному, но полному негасимой жажды гонок Фрэнку Уильямсу? Анри Пескароло принес "очень много денег от бензиновой фирмы Motul", молодой бразилец Карлос Паче "очень мало денег от "Португальского банка Сан-Паулу". По словам Фрэнка, это меньше половины той суммы, за которую Карлос в 1971 году купил себе место в команде Формулы 2: "Можете верить или нет, но этого не хватает даже на то, чтобы оплатить ужины". Но в то время как другие команды хотели от Паче много денег, Фрэнк решил: "У меня ты можешь ездить почти бесплатно", потому что "я уверен, что он будущий чемпион мира". Карлос Паче - школьный друг Уильсона Фиттипальди, а в бразильской гоночной серии 1970 года он был быстрее Эмерсона. Третьего южноамериканца в Формуле 1 зовут Карлос Ройтеманн, в Brabham его спонсирует аргентинская бензиновая фирма YPF. Кроме того, на заднем антикрыле Ройтеманн рекламирует аргентинское мясо и чемпионат мира по футболу 1978 года. "Конечно, я мог бы ему это запретить", - говорил Экклстоун, "но если он на этом что-то имеет…?" В списке ожидания стоял Уильсон Фиттипальди. Эмерсон посоветовал своему брату перейти в Формулу 1, "потому что она безопасней, чем Формулы 2 и 3". Грэм Хилл, самый старший пилот, повис в воздухе, о чем жалел не только Клей Регаццони: "Гонки Гран-при без Грэма невозможно себе представить. Не то, что нам будет его очень не хватать на трассе, но тем сильнее вне ее". Когда в декабре я говорил по телефону с Хиллом, он сказал: "Еще ничего не решено. Но сегодня Шенкен уволился из Brabham и подписал договор с Surtees". Несколько дней спустя позвонил Берни: "Грэм получил у меня новый договор". Старейшина стартовал за долю стартовых и призовых денег и, в отличие от прошлого года, ему не был гарантирован минимальный доход. Хитрый Берни так объяснил мне разницу: "В прошлом году я вел переговоры за Хилла, а теперь против него".
Коллегой по команде для Тима Шенкена в команде Surtees стал бывший чемпион по мотогонкам Майк Хэйлвуд, которому удалась вторая карьера в Формуле 1. Несмотря на все свои способности, Майк должен был сам оплачивать свои счета в гостинице и получал только проценты от тех денег, которые выигрывал. Очкастому миланцу Андреа де Адамичу место в команде Surtees-Walker купила фирма, производящая керамику Pagnossin.
Самый неожиданный переход этой зимы привел Жана-Пьера Бельтуа из Matra в BRM. Шесть лет он был буквально женат на Matra, но не навсегда, как уже в Монце Жан-Пьер сообщил Тиму Парнеллу. В начале ноября Парнелл позвонил в Париж и новое "Entente cordial" - было заключено. "Мой зять быстрее, чем все думают", - честно сказал Север. Бельтуа был рад, - "наконец-то у меня появилась машина, на которой я могу стать чемпионом".
Вокруг своего нового лидера команды "Мистер BRM" Луис Стэнли выстроил гигантскую армаду. "Я только потому не выставляю по десять машин на европейских гонках и двенадцать за океаном, что у нас не хватает моторов и механиков". Роб Уокер предупредил: "Чем больше машин выставляет команда, тем меньше их шансы на победу". А Стюарт вздохнул с облегчением: "При такой политике BRM не будет соперником в чемпионате". Даже по мнению торговца книгами из Виллаха, Курта Пфанцельта, компьютерного мозга статистики Формулы 1, "Стэнли похож на директора "Детской деревни СОС" у него для всех найдется место". Незадолго до Рождества Стэнли и Marlboro представляли в Ле Кастелле свою команду: Бельтуа, доктор Хельмут Марко (которого вызвали по телефону, "я даже не знаю, в чем дело"), Питер Гетин, Хоуден Генли и Алекс Соле-Руа.
По мнению Гетина, в какой-то момент эта половина футбольной сборной должна была сократится до команды из двух или трех человек. Также обсуждалась возможность создания команд А и Б. Для победителя Ле-Мана Марко "все стало ясно, когда я в декабре подписал договор". Первые тревожные признаки появились в Швеции: на стокгольмскую выставку гоночных автомобилей BRM отправила машину Гетина, на которую шведы наклеили надпись "Виселль". Немедленно из Берна пришел телекс: "Надпись надо немедленно убрать, Виселль не является членом команды".
Каждый год самым приятным событием межсезонья для меня является встреча с Джеки Стюартом. В 1971/72 осень и зима выдались для Джеки хлопотными, как никогда. За шесть недель ему только две ночи удалось поспать в собственной постели. Меня поражает, насколько спокойным и оригинальным может быть чемпион в такие бурные периоды презентаций, чествований и выступлений на публике - хотя "мне требуется, по меньшей мере, восемь часов сна, чтобы отдохнуть". Он провел пробные сьемки для фильма, рекламировал, работал, собирал деньги и путешествовал: главным образом для Ford и Goodyear.
В Канаде Стюарт купил лохматую шубу до щиколоток, хотя его спутник Стюарт Тернер из Ford и предупредил: "Если ты рискнешь надеть это на публике, я рядом с тобой не покажусь и перейду на другую сторону улицы". Когда оба прибыли в Скандинавию их ожидал 35-градусный мороз. Джеки в его лохматой шубе "было очень тепло, а бедный Стюарт в своем тонком плаще аж посинел". На одной из вечеринок Стюарт встретил босса Fiat Аньелли, "который меня спросил, когда я перейду в Ferrari". Чемпиону мира было ясно, что в 1972 году Lotus подтянется, "ведь Колин Чэпмен никогда не спит, тем более после поражений". Подобно тому, как Джеймс Бонд и Голдфингер, прощупывая друг друга, играли партию в гольф, Чэпмен и Стюарт отправились на охоту. "Представь себе - я четыре раза в него промахнулся", - рассказал мне Джеки на следующий день.
Когда мы обедали вместе на "Шоу Йохена Риндта" в Эссене, Стюарт подвел итоги: "В 1971 году я работал тяжелее и заработал больше чем когда-либо раньше - так что мне грех жаловаться. В мой первый год, в 1964-м, я стартовал 53 раза на 26 разных машинах. Насколько богаче я бы стал в 1971-м, если бы стартовал не в 21-й гонке, а также в 53-х!" Подошел официант и Джеки заказал яблочный сок, "потому что кока-колу мне придется пить только в будущем году". Он имел в виду спонсорский договор с McLaren в серии Кан-Ам.
Переход Джеки из Lola в McLaren стал "делом на десять дней: между первым звонком и подписанием договора. Хотя я по характеру верен и не меняю так просто команду", - сказал мне Стюарт, - "но, как гонщик, я обязан побеждать. Это моя профессия. Мое дело не организовывать команду, а ездить. И ездить я хочу не ради того, чтобы победить McLaren, а чтобы выигрывать". Очередной пример его острой как нож логики. "У меня нет иллюзий: если бы я отказался, McLaren наняли бы или Севера или Петерсона".
Но Франсуа уже вел переговоры с командой Кан-Ам американского миллионера Юнга, который "хотел бы для своего сына приятного напарника". А Ронни подписал договор на гонки спортивных машин с Ferrari. Зимы оставалось все меньше. Джеки на три недели сбежал от всех дел в свое шале в Гштаад, но на лыжах не ходил, "потому что мои спонсоры боятся, что я себе все кости переломаю". Зато на его сына Пола кто-то наехал на трассе: перелом ноги. Так что Джеки считал правильным строжайший запрет на лыжи в команде Tyrrell, особенно "потому, что Франсуа всегда спускается так дико. Если он себе что-то сломает, то на месяцы выйдет из строя. А команде потребуется замена, тот будет ездить все лучше - и прощай большие планы. Действительно грандиозную карьеру трудно выстроить, она требует полной самоотдачи".
Каждый раз, когда звезды Tyrrell начинали жаловаться на свой лыжный запрет, Жаки Икс только улыбался: "В моем договоре даже стоит, что я должен ходить на лыжах". Выносливость в преисподней Гран-при важнее, чем многие думают. У каждого есть свое слабое место: Регаццони часто подводят запястья, иногда он вылазит из машины с посиневшими руками. Иногда в быстрых, вытянутых поворотах у Стюарта болят плечи, "как будто сейчас руки отвалятся". Зато Север на каждом Гран-при чувствует боли в шее. Кроме того, у него сводит пальцы, "потому что я должен крепко держать руль, и, в отличие от Стюарта, не умею рулить двумя пальцами". Чтобы избавиться от этой напасти, Франсуа три раза в неделю тренируется в парижской школе бокса.
Поделиться книгой: