Гиацинтовые острова

А начиналось все с пустяков, с миллиметров. Но миллиметры переходят в метры, так же, как годы переходят в века… И в одно прекрасное тысячелетие обнаружилось, что качество уже не то, хотя на глазах изменялось только количество.

И все проглядели Гондвану. И нет больше Гондваны. И вместо Гондваны — Индийский океан.

Большие перемены произошли на Земле, а Солнце этого вроде и не заметило. У Солнца высшая справедливость: оно одинаково светит всем — и материкам, и океанам. И в результате получается, что Мировой океан, вчетверо превосходящий площадью сушу, получает от Солнца вчетверо больше, чем все материки и острова.

Нельзя сказать, что он этого не заслужил: во всем, что происходит на Земле, большая заслуга океана. Но заслуги тоже не следует переоценивать.

Конечно, океан дал Земле жизнь, он первый превратил неорганическую материю в органическую, за что органическая материя ему благодарна. Но если поглубже в него заглянуть… Если поглубже в него заглянуть, можно увидеть то, что происходит на дне океана. А там происходит такое, что даже трудно вообразить: на дне океан превращает органическую материю в неорганическую. Прямо, непосредственно, минуя все переходные формы, он превращает органическую материю в неорганическую. Была органическая материя — и нет органической материи. Вместо нее глина, камень, песок…

Вот что происходит на дне океана — там, куда не каждый осмелится заглянуть…

— Я вас всех породил! — говорит океан.

Породил, породил, и за это тебе благодарны. Три миллиарда лет тебе благодарны. Ты дал Земле жизнь, так зачем же ее отнимать? Заслуги заслугами, но зачем разрушать, убивать? Зачем превращать органическую материю в неорганическую?

И при этом океан получает от Солнца больше, чем все материки и острова. Он просто не знает, куда девать эту энергию, и превращает ее в электричество, которое уж и вовсе ему ни к чему…

И по ночам, когда засыпают материки и острова, океан светится бледным голубым светом. Ничего не освещая. Никого не озаряя. А просто расходуя свое электричество — не на полезные дела, а вот на эти ночные причуды. Потому, наверно, уровень океана ниже уровня материков: ведь океану не нужно тянуться к свету, он его и так получает достаточно.

Вот кто на Земле по-настоящему тянется к свету — Это растения. Но тоже не все одинаково.

Много ли растению нужно света?

Когда оно живет в хороших условиях, когда все у него есть — и тепло, и пища, — зачем ему свет? Конечно, немножко света не помешает. Чтобы лучше зеленеть, чтобы листьям, как говорится, была работа. Небольшая работа. Потому что зачем же большая работа, когда есть и пища, и тепло? Когда все есть, много ли нужно света?

Опыт показывает, что немного. Опыт показывает, что хорошие условия можно создать и в тени, и даже в полумраке. Опыт показывает, что лишь те растения, у которых чего-нибудь не хватает — пищи или тепла, — только те растения по-настоящему тянутся к свету.

Однако трудности хороши не сами по себе, трудности хороши лишь тогда, когда они помогают к чему-то тянуться. Хороши не трудности, а трудные пути, которые вернее легких приводят к цели.

Трудные пути противоположны легким путям — это хорошо видно на примере кустов тамариска. Стебли тамариска направлены вверх, а корни — в противоположную сторону. Внизу у тамариска — твердая, сухая, накаленная зноем земля, а вверху — небо, простор, путь свободен. И главное — открытая перспектива: сразу видно, куда ты поднимешься, каких достигнешь вершин. А внизу — сухая земля, сквозь которую ничего не увидишь. Путь вниз — трудный, непроходимый путь. Но корни выбирают его, хотя вверху — открытая перспектива. Вверху перспектива, а внизу — никаких перспектив…

Корни тамариска уходят вниз на тридцатиметровую глубину, чем путь их трудней, тем дальше они уходят. А стебли еле-еле поднимаются над землей, хотя путь перед ними открыт — продвигайся вверх, поднимайся.

Но легкие пути остаются непройденными. Легкие пути далеко не ведут. Даже если удастся подняться на головокружительную высоту, главный жизненный путь останется непройденным и будешь только парить над миром, как парят перистые облака…

Легкие, белоснежные перистые облака… Они не только не закрывают солнечный свет, а даже как будто его излучают. Перед восходом они алеют в предчувствии дня, а на закате алеют в предчувствии ночи. Они рады и дню, и ночи, потому что они высоки, потому что они далеки от всего, что составляет на земле день и ночь…

Перистые облака… Они никогда не собираются в тучу, как эти серые, плывущие над самой землей. Они не толпятся, не мечут громы и молнии, они выше всего этого и — спокойно плывут, стараясь держаться друг от друга на расстоянии, всегда ясные и светлые, безоблачные облака. Откуда у них это спокойствие, эта постоянная безмятежность?

Такова их природа. Перистые облака холодны, они состоят из льда, и нет в них ни капельки, способной упасть на землю слезой или живительной влагой. И не они орошают землю дождем — ее орошают вот эти серые, хмурые тучи, припавшие к самой земле и мечущие громы и молнии…

Перистые облака… Они похожи на далекие звезды, которые, может быть, где-то там и пылают, но для нас они холодны. Сиять и сверкать со своей недосягаемой высоты — еще не значит жить. А что значит — жить?

Что означает — жить в этом огромном мире?

Жить во вселенной — это прежде всего:

— правильно сочетать свой объем и удельный вес: нередко то, что придает нам вес, отнимает у нас возможность жизни;

— следуя примеру Солнца, а не далеких, пусть и гигантских, звезд, не просто светить в пространство, но освещать и согревать окружающих;

— никогда не искать покоя, помня, что покой — удел мертвых планет;

— учтя пример пустыни Сахары, не закапывать свои таланты так глубоко, чтоб до них никто не мог докопаться;

— никому не навязывать свою теплоту, но и не быть холодным до равнодушия (равнодушие — одна из форм смерти);

— не считать высшей справедливостью светить одинаково всем: этот опыт Солнца нам не подходит;

— тянуться к свету, подобно растениям, и, подобно им же, идти в глубину;

— избегать легких путей, помня, что они, наиболее опасны для жизни;

— не парить над жизнью наподобие перистых облаков, а окунаться в нее, как осыпающиеся дождями тучи;

— твердо помнить: всякий раз, уничтожая жизнь на Земле, мы уничтожаем ее во вселенной!

НАКОРОТКЕ СО ВСЕЛЕННОЙ

Со Вселенной Земля разговаривает на коротких волнах.

Короче говоря… Еще короче…

Лишь короткие волны пробиваются в космос, а длинные не в состоянии оторвать себя от Земли.

Поэтому будем кратки — чтоб нас услышали.

БОЛЬШОЕ НЕБО

Когда-то небо было маленьким, и тогда оно было все на виду, и, чтоб его рассмотреть, не нужно было никаких телескопов. Небо было маленькое, и звезды на нем были маленькие, и Солнце, в Луна… И все это вертелось вокруг Земли, которая одна в то время была большая.

Много было забот с этим маленьким небом. То оно в тучах, то в молниях, то потемнеет средь бела дня, то всю ночь светится, не угомонится. И Земля затмевалась его затмениями и обливалась его дождями — потому что она, Земля, была большая, а небо было еще маленькое.

Но прошли годы, и небо выросло. Теперь оно не вертится возле Земли, а Земля вертится по его небесным законам. И если раньше оно было все на виду, то теперь за ним не уследишь в самые мощные телескопы…

Но Земля есть Земля, и она по-прежнему затмевается его затмениями и обливается его дождями, да еще сокрушается его катастрофами, которые, как это всегда бывает, доходят до нее через тысячи световых лет.

Маленькое небо — маленькие хлопоты, большое небо — большие хлопоты… Небо теперь очень большое, поэтому так много хлопот у Земли.

ЗЕРНО ВСЕЛЕННОЙ

Взрыв потряс вселенную, которой не существовало до взрыва. То, что существовало до взрыва, не было вселенной, это было зерно вселенной, которому нужно было взорваться, чтоб прорасти. Ему нужно было испытать потрясение, чтобы, преодолев инерцию неподвижности, шагнуть из небытия в бытие.

Чтобы стать вселенной, нужно большое потрясение (какое именно — это подсчитано наукой, выдвинувшей гипотезу о возникновении вселенной в результате взрыва).

Каким же было это зерно, из которого проросла наша вселенная?

Конец зерна — это начало растения, но зерну такая последовательность непонятна. Ему ближе и понятней последовательность: конец растения — начало зерна. Зерну нужно взорваться, чтоб прорасти, но дело-то в том, что ему это не нужно. Даже если из него может прорасти вселенная, зерно предпочитает остаться зерном. И вселенной оно становится вопреки себе, видя в рождении миров лишь собственную трагедию.

И только большое потрясение способно разрушить этот замкнутый, сосредоточенный в самом себе мир. Нужен взрыв, в результате которого возникнет вселенная.

По масштабам нашей вселенной можно вычислить силу взрыва и представить, каким было это потрясение, давшее такой результат. Конечно, понадобилось время, вначале вселенная была не такой, но и тогда в ней проступали черты сегодняшних галактик и звезд и даже планет — мелкие, едва заметные черточки…

Вселенная быстро растет, со скоростью трехсот тысяч километров в секунду. Когда об этом подумаешь, становится неловко за собственный медленный рост.

Конечно, зерна не все прорастают — слишком уж соблазнительно подольше остаться зерном. Но когда они прорастут… О, когда они прорастут!

Только так и возникают вселенные.[5]

ИЗМЕРЕНИЕ БЕСКОНЕЧНОСТИ

Миллионы световых лет — что это: время или пространство?

Это пространство, которое существует только во времени, и это время, которое существует только в пространстве… Пространство огромное и пустое, и время огромное и пустое… Развернуться есть где, да нечему: все, что в мире имеет смысл, измеряется часами и метрами, миллионами же световых лет измеряется пустота.

Пустота… Она начинается там, где стирается грань между временем и пространством.

ОРБИТЫ

Планеты движутся по эллипсам. Светила движутся по эллипсам. Эллипс — это окружность, преодолевшая мировой стандарт и потому продиктовавшая миру свои законы.

СВЯЗЬ МИРОВ

Пульсары… Позывные из космоса… Кого зовут они, о чем торопятся сообщить?

Земля ждет из космоса хороших вестей, ей хочется услышать что-то приятное, радостное. О далеких цивилизациях, о разумных мирах…

Но пульсары приносят другие известия… Катастрофа в районе Крабовидной туманности, катастрофа в районе туманности «Вега-Х»…

Сигналы, сигналы… По небесным законам, далеким от нужд земных, миры во вселенной общаются между собой — главным образом подавая сигналы бедствия.

МОГУЩЕСТВО МАЛЫХ

Маленькие частицы летят, оторвавшись от Солнца… Огромные планеты не решаются от него улететь, подчиняясь силе его притяжения, а крохотные частицы улетают от Солнца…

Откуда у них эта смелость, вернее, дерзость (потому что смелость малых принято называть дерзостью)? Может быть, они не понимают законов всемирного тяготения?

Может, не понимают… А скорей — потому, что у них нет ни массы, ни веками обжитых орбит, благодаря которым планеты вертятся около Солнца, У них нет ничего, чем принято дорожить во вселенной, и потому они летят, и несут с собой свет, и зажигают над Землей северные сияния…

МЕЖДУ МАРСОМ И ВЕНЕРОЙ

— Жаркая Венера — это прошлое Земли…

— А холодный Марс? Ее будущее?

Мы живем сразу в трех измерениях: рядом с нами одновременно присутствуют прошлое наше и будущее, хотя мы их не замечаем и даже путаем между собой. И мы говорим о детях, о нашем прошлом, — потому что мы уже были такими, как они, — что они наше будущее, а стариков, какими нам предстоит еще стать, называем прошлым…

— Марс — это прошлое Земли…

— А Венера?

Так легко заблудиться между прошлым и будущим… Поэтому так трудно жить в настоящем.

КЛИМАТ ПЛАНЕТ

Молодая Венера спокойна, погодой не переменчива, не слишком ветрена, хотя и безветрием не страдает. А старый Марс — волнуется, горячится, ветрами свистит, что ни день, меняет погоду…

Венере зачем горячиться? Она и без того горяча.

А Марс давно остыл. Поэтому он горячится.

СЕКРЕТ ЖИЗНИ

Падающие звезды не падают, они не могут на Землю упасть, потому что любая звезда во много раз больше нашей планеты. На Землю падают лишь небольшие камни, космические путешественники, которые мы называем метеоритами.

Но метеориты не похожи на звезды. Они не умеют так ярко вспыхнуть, чтобы сравниться со звездой.

Метеориты не вспыхивают. Если ярко вспыхнуть, то можно сгореть, а если сгоришь, то уже не долетишь до Земли.

Метеориты до Земли долетают.

Они приземляются, вначале еще разгоряченные от полета, и постепенно остывают, приживаются на Земле. А над ними, вверху, вспыхивают их собратья, не долетевшие и сгоревшие в небесах, — метеоры, которые уже никогда не станут метеоритами. Маленькие метеоры, которые мы называем падающими звездами, действительно похожи на звезды, на какое-то мгновение они становятся похожими на звезды — и тут же сгорают в высоких своих небесах.

Когда мы сгораем в небесах, мы становимся похожими на звезды… Так, возможно, размышляют метеориты, глядя на своих товарищей, сгорающих в небесах. И может быть, жалеют, и может быть, раскаиваются, что упустили такую ослепительную возможность — сгореть в небесах. И даже, возможно, подумывают: а не рвануться ли назад в небеса?

Но они удерживают себя от этого губительного порыва. Теперь их многое удерживает — с тех пор как они обрели надежное, прочное место на Земле. Да и в конце концов — не всем ведь сгорать в небесах. Одним и вовсе не долететь, а другим долететь — и пролететь мимо.

Ведь в сущности — что такое метеорит? Метеорит — это метеор, который пролетел мимо своего неба. Вместо того чтобы вспыхнуть ярко и стать звездой — пусть падающей, сгорающей, но все же звездой, — он пролетел мимо своего неба…

И теперь он уже не поднимется, не взлетит. Потому что не может подняться тот, кто пролетел мимо своего неба.

ГОРИЗОНТ

Соединение земного и небесного, действительности и мечты… Видимая конечность, данная нам в бесконечности…

СВЕТ ЗЕМЛИ

Как часто в нашей земной суете мы забываем о том, что Земля — небесное светило. Мы видим свет далекой звезды, кометы и даже пустячного астероида, мы ослепляемся всем, что от нас далеко, и не видим света Земли, которую топчем, частью которой мы сами являемся. Нет пророка в своем отечестве, нет светила. И Земля для нас черная, во всей вселенной для нас самая черная — почему-то наша Земля.

Луна — планета влюбленных, и света ее хватает на всех влюбленных Земли, хотя она дает света в сто раз меньше Земли. Но Луна для всех — это светило. Конечно, Луна меньше Земли, а кому меньше дано, с того меньше и спрашивается, но, вдобавок ко всему, Луна скуповата. Из всего, что она получает от Солнца (а получает она — по своим потребностям — не меньше других), она отдает меньше семи процентов. Можно поинтересоваться: куда же идут остальные девяносто с лишним процентов? Никуда. Луна копит их на черный день. Вот какое это светило.

Земля отдает почти половину, хотя могла бы и не отдавать: она, как никто другой, нуждается в солнечном свете. Ей нужен свет хотя бы для тех же влюбленных, которые восхищаются Луною, но живут, кстати сказать, на Земле. И все же Земля не скупится. В космосе еще столько мрака, — быть может, кому-нибудь понадобится ее луч, какому-нибудь утопающему ее соломинка. Земля не копит на черный день. Те, кто копят на черный день, у тех вся жизнь — черный день. И даже черная ночь — как у Луны, которая, по сути, живет только ночью.

Земля — светило, и все мы причастны к свету Земли, каждый из нас — частичка земного света. И это наш свет освещает космос, посылает ему спасительные луч, и — на случай, если кто-нибудь заблудится в космосе… Правда, мы забываем об этом среди земной суеты. У нас столько земной суеты, которую мы называем жизнью.

Ведь мы не только светим, мы еще и живем — в отличие от тех, которые не живут, а только светят.

ПОТЕРПЕВШИЕ НА ЗЕМЛЕ