Заложники страха

Глава 11

Кайл Остер сжимал трубку офисного телефона почти безжизненной рукой. Звонил Патрик Эванс, помощник губернатора и информатор Кайла о положении дел в Управлении по борьбе с мошенничеством в программе «Медикейд». «Никаких имен!» – предупредил Патрик в самом начале разговора и добавил, что звонит из телефона-автомата. То, что было сказано после, повергло Кайла в ужас.

– Не знаю, что ты там наговорил сегодня Полу Биглеру, но он едет к вам, чтобы закрыть твою чертову контору. Ты вне игры, Кайл, по крайней мере на время. Подыщи хорошего адвоката.

– Но… Сегодня? Биглер же пообещал, что приедет завтра утром? – ошеломленно переспросил Остер.

Эванс не стал отвечать на подобное проявление идиотизма. Из трубки доносился только гул уличного движения. Кайл представил, как его школьный приятель стоит в какой-нибудь подозрительной телефонной будке в центре города, ожидая, что любой бродяга может оказаться грабителем.

– Патрик, – дрожащим голосом произнес Кайл, – его можно как-нибудь остановить?

– Прости, старик, корабль уже в пути. И… я должен тебе что-то сказать. С этой минуты наши отношения прекращаются. Мы давние друзья, но у меня престижная работа, а ты сейчас под следствием. Я не могу рисковать только потому, что мы вместе играли в школе.

В ухо Остеру заревел мотор мощного грузовика. У Кайла было ощущение, что Эванс отошел от рулеточного стола, оставив его, Кайла, с полумиллионным проигрышем.

– Мне пора идти, – сказал Эванс. – Тебе все понятно? Никаких звонков в губернаторский офис – ни из дома, ни, тем паче, из тюрьмы.

В душе Остера боролись страх и негодование.

– А как же все пожертвования, которые я вам делал? Черт, только в этом году…

– Проснись, Кайл! Своя рубашка ближе к телу! Найди хорошего адвоката. А я сматываюсь отсюда.

Телефон в руке Остера щелкнул и замолчал. Гул уличного движения стих, и Кайл не слышал больше ничего, кроме жужжания кондиционера в кабинете и голоса медсестры, доносящегося из коридора. Он чувствовал, как мир вокруг рушится, погребая его под обломками. Время, отпущенное Кайлу Остеру, известному в городе врачу, истечет, как только Пол Биглер преодолеет двадцать шесть миль, разделяющих Джексон и Атенс-Пойнт. Учитывая дорожное движение, на это потребуется около двух часов с четвертью, но если Биглер поспешит, ему хватит и девяноста минут.

«Господи, когда же он выехал? Какого черта я не сдержался и распустил язык?» – подумал Остер, с трудом подавляя желание добежать до машины, заехать в банк, чтобы снять со своих счетов все деньги, и покинуть город. Он нажал кнопку селекторной связи и вызвал Нелл.

– Да, доктор Остер, – на удивление холодно произнесла девушка.

– Пригласите, пожалуйста, ко мне в кабинет Виду.

– М-м-м… а ее нет.

– Что?! Где она?

– Ушла в магазин.

– Магазин? Какой еще магазин?

– Не знаю.

Остер застыл от изумления. Вида никогда не уходила из офиса днем. Может, у нее закончились сигареты?

– Сказать ей, чтобы зашла к вам, когда вернется?

– Э… да, пожалуйста. Спасибо.

Сердце Остера лихорадочно билось. Он отыскал в верхнем ящике бета-блокатор и запил капсулу кока-колой, оставшейся после утреннего перекуса. На всякий случай сунул под язык таблетку ативана. Что можно сделать за девяносто минут, чтобы спасти свою шкуру? Позвонить Биглеру и отправить его прямиком к доктору Шилдсу, пусть найдет в его доме подброшенные улики? А потом заявить, что делал все только для того, чтобы защитить младшего партнера? Но купится ли Биглер? Скорее всего нет. Слишком много улик в самом офисе. Еще не всем пациентам заткнули рты деньгами. Чтобы замести следы как следует, десяти дней мало. Где же Вида? Она нужна ему, и немедленно.

Он набрал номер ее сотового и сразу же попал в голосовую почту. Вида либо разговаривала по телефону с кем-то еще, либо просто не отвечала на звонок. В полной растерянности доктор Остер встал, чтобы пойти к пациенту, который ждал в приемной, но передумал. Он достал из нижнего ящика хрустальную бутылку «Дьяки» и глотнул прямо из горлышка.

– Она скоро вернется, – пробормотал Кайл, чувствуя, как алкоголь обжег пищевод. – Она знает, что делать.

Уоррен протащил Лорел через прихожую в спальню для гостей и толкнул на кровать. Автомобиль просигналил еще раз, а потом в дверь позвонили.

– Разреши мне ответить, – взмолилась Лорел. – Я ничего не сделаю, Богом клянусь!

Уоррен ее не слушал. Он заблокировал дверь в комнату стулом и стал искать что-то в чуланчике, где Шилдсы хранили разную дребедень, которой не нашлось другого места.

– Что ты делаешь? – закричала Лорел, моля Бога, чтобы Диана, обнаружив дверь запертой, забрала детишек к себе домой. Но, увы, скорее всего она заметила, что на подъездной аллее стоят обе машины. – Уоррен, пожалуйста, не надо скотча! Я не хочу, чтобы это увидели дети!

– Никакого скотча, – согласился Уоррен, выходя из кладовки с трехфутовым отрезком покрытого пластиком троса – велосипедным замком.

– Нет! – завизжала Лорел, но напрасно.

Уоррен сел ей на грудь, захлестнул на шее жены двойную петлю и, затянув трос потуже, пропустил концы сквозь отверстия в деревянной спинке кровати. Когда он защелкнул замок, Лорел едва дышала – от малейшего движения петля впивалась в горло.

– Сейчас вернусь, – сообщил Уоррен. – Смотри, без глупостей.

Он скрылся в прихожей. Лорел услышала, как открылась входная дверь, а затем радостно вскрикнула Бет, довольная, что папа неожиданно оказался дома. Голоса слились в еле различимый шум, и минуту спустя до Лорел донесся звук шагов по лестнице.

«За что?»

Борясь за каждый глоток воздуха, Лорел мучительно размышляла – правильно ли она поступила, не открыв дверь? Она читала, что специалисты советуют женщинам в подобной ситуации не останавливаться ни перед чем, вплоть до риска быть застреленной. Но здесь все было по-другому. Когда Уоррен сказал, что застрелится, Лорел по тону его голоса поняла – он говорит правду. Убьет и ее, и себя. На какой-то миг она подумала, что, может, было бы лучше, если бы все так и случилось, ведь дети полностью в его власти, но решила: Грант и Бет – ее последняя надежда вернуть мужу разум. Уоррен совсем съехал с катушек. Может быть, дети сумеют до него достучаться?

Из комнаты для игр на втором этаже послышались тихие шаги. Детская кушетка заскрипела под весом Уоррена. В эту минуту Лорел ненавидела Дэнни Макдэвита. Пять недель назад ее жизнь была прекрасной мечтой. Они договорились, что объявят своим половинам о разводе одновременно, в четверг вечером. Таким образом, что бы ни случилось, на следующее утро Уоррену придется идти на работу, а у Дэнни будут летные уроки. Значит, Лорел и Дэнни смогут увидеться, в каком бы бешенстве ни были Уоррен и Старлетт. В тот четверг влюбленные расстались в приподнятом настроении, но у Лорел под чувством радости таилась тревога: как Уоррен воспримет известие о разводе? И все же после одиннадцати месяцев губительной для души секретности впереди забрезжил свет.

Дэнни честно выполнил договоренность. Уложив детей спать, он позвал на кухню жену и сообщил, что больше ее не любит. Когда она спросила, есть ли у него другая, Дэнни признался, что впервые в жизни полюбил по-настоящему. Старлетт пришла в ярость. Она ясно дала понять: никакого развода Дэнни не получит (в Миссисипи для расторжения брака нужны веские причины!), но даже если он каким-то образом заставит ее согласиться, опекунства над Майклом ему не видать как своих ушей. Она оставит сына себе: во-первых, пусть Дэнни тоже страдает, а во-вторых, она не допустит, чтобы друзья сочли ее способной без тени сожаления отказаться от ребенка-аутиста (хотя так оно и было на самом деле). Дэнни провел ночь на кухне, пытаясь найти выход из западни, в которую сам себя загнал.

В доме Шилдсов события развивались по другому сценарию. После обхода в больнице Уоррен вернулся домой молчаливее обычного и словно не замечал детей, которые изо всех сил пытались привлечь его внимание. Встревоженная Лорел отправила Гранта и Бет играть на задний двор и спросила мужа, что произошло. Уоррен ответил, что днем умер Джимми Вудс. В детстве они жили на одной улице и учились в одном классе. Несколько лет назад у Джимми нашли диабет, и ему стоило огромного труда держать болезнь под контролем. В тот день, за час до того, как Уоррен вернулся домой, Джимми ехал по Двадцать четвертой автостраде – забрать сына после бейсбольной тренировки – и впал в диабетическую кому. Его автомобиль съехал в кювет, перевернулся и врезался в пекановое дерево. Когда карета «скорой помощи» привезла Вудса, Уоррен еще не ушел, и дежурный врач позвал его на помощь. Джимми умер на руках у Уоррена, посиневший и парализованный от самой шеи.

Раньше Уоррен никогда не проявлял эмоций, потеряв пациента, но сейчас, рассказывая о гибели друга детства, не мог сдержать слез. Ему пришлось лично сообщить о трагедии жене Вудса, которая вместе с сыном ждала у отделения реанимации. Испытывая странное чувство жалости, Лорел подошла к Уоррену и крепко обняла, но тот словно окаменел и попытался сменить тему разговора. Какой-то миг Лорел удерживала его в объятиях, а затем вернулась на кухню, готовить ужин.

Уложив детей спать, Лорел спустилась вниз и увидела, что Уоррен сидит на диване, безучастно уставившись в телевизор. Больше всего на свете она хотела быть с Дэнни, но ей так и не хватило мужества сказать Уоррену о своем уходе. Что ж, придется собранному заранее чемодану провести еще одну ночь в багажнике автомобиля. Дэнни, конечно, расстроится, но ничего страшного, если они подождут еще денек. Лорел собралась было пойти в душ, как вдруг Уоррен повернулся к ней и спросил:

– А что бы ты сделала, если бы это случилось со мной? Ну, знаешь: сегодня жив, а на другой день внезапно умер?

– Не говори так, – попросила она, не желая, чтобы Уоррен и дальше предавался мрачным размышлениям.

– Думаю, что с деньгами у тебя бы проблем не было. Я весь год старался подкопить побольше.

– Спасибо, конечно, – ответила Лорел, не зная, как реагировать. – Но представь, каким ударом это стало бы для детей. Даже думать не хочу.

Уоррен сдержанно кивнул.

– На самом деле смерть – часть жизни. Я сталкиваюсь с ней ежедневно. Каждый месяц в городе умирают люди гораздо моложе Джимми. Конечно, детям будет тяжело, но я беспокоюсь о тебе, Лорел. Каково тебе придется? Сможешь ли ты начать жизнь заново?

«О Господи». Лорел закрыла глаза, чувствуя, что больше не в силах обманывать мужа. Но сказать, что она от него уходит, тоже нельзя – момент неподходящий. Уоррен считает супружескую измену предательством всей семьи. Предательством самого понятия семейной жизни. И еще – раньше он никогда не проявлял свои чувства так открыто. Нет, разговор начистоту придется отложить.

– Пойду приму душ, – сказала она беспомощно, пытаясь понять, почему Уоррен разоткровенничался именно сегодня. Прежде с ним такого не случалось; его эмоциональная сдержанность стала одной из причин супружеских проблем – возможно, самой главной. Терзаясь противоречивыми чувствами, Лорел зашла в ванную и проверила сообщения на телефоне-двойнике. Эсэмэска от Дэнни гласила: «Не говори ему! Объясню завтра».

Они встретились на следующий день в лесу возле домика Дэнни. Дэнни мерил шагами небольшую полянку, выглядя так, будто не спал всю ночь. Лорел спросила, признался ли он жене, и сразу же начала объяснять, почему она сама ничего не рассказала Уоррену. Она ожидала, что любимый рассердится, но он, похоже, обрадовался. Сдавленным голосом он сообщил, что не может развестись с женой. Только из-за сына. Дэнни уже обращался к адвокату, и тот подтвердил, что Старлетт права: суд оставит Майкла с матерью. Зная Старлетт, Лорел не сомневалась – она способна на все. По злой иронии судьбы только Лорел могла бы подтвердить, что о мальчике в основном заботится отец, но чего будут стоить эти показания, если ее представят суду как любовницу Дэнни? Даже дилетантское расследование без труда докажет их связь.

Одиннадцать месяцев надежды исчезли в считанные мгновения. Она отдала Дэнни все – ну почти все – и обещала остальное. А он ее отвергает. Конечно, у него серьезная причина, но так это несправедливо! Почему он забыл о своих обещаниях, столкнувшись с эгоизмом жены? Тридцать пять лет Лорел ждала настоящего чувства, неужели теперь ей остается только смотреть, как любовь тает словно дым? Лорел чувствовала, что судьба смеется над ней: сначала показывает, что может произойти, а в последний миг все отбирает. А если бы накануне она сказала Уоррену, что бросает его? Вот тебе и прыжок без парашюта! Дэнни попытался ее обнять, но Лорел вырвалась. «Если нельзя получить все, – подумала она, – то вообще ничего не надо».

От шороха в прихожей Лорел вздрогнула, и трос сдавил горло еще сильнее. Дверь в спальню медленно отворилась, совсем как в фильме ужасов.

Уоррен, прижимая к груди несколько коробок, смотрел на жену совершенно безумным взглядом – взглядом серийного убийцы. Зайдя в комнату, он сбросил свою ношу прямо на Лорел. Та дернулась от испуга, и петля на шее затянулась, лишая женщину воздуха.

– Мне тяжело дышать!

– Твои личные трудности, – заявил Уоррен и с видимым отвращением присел на краешек кровати. – Расскажешь, что из этого выйдет.

Лорел вытянула шею, пытаясь глотнуть побольше воздуха, но от ужаса стала задыхаться еще сильнее. Вцепившись в трос, она с трудом отодвинула его от горла и сделала длинный сладостный вдох.

– Так я и думал! – сказал Уоррен. – Хотя чуть было не засомневался. Да еще это письмо! Совсем не в стиле Кайла. Впрочем, никогда не знаешь, чего ждать от других. Взять, например, вас. Мой кобелина-партнер оказался тайным романтиком, а моя жена – лживой шлюхой. – Он поцокал языком. – Век живи, век учись.

Лорел не могла понять, с чего вдруг Уоррен снова вспомнил Остера. Должно быть, это как-то связано с коробками.

– Где дети? – спросила она. – Что ты им сказал?

– Что у мамочки болит голова.

Лорел попыталась проанализировать последствия подобного объяснения.

– Они так за тебя переживают, – продолжил Уоррен с наигранной заботливостью. – Пообещали не спускаться вниз и не заглядывать в эту комнату. А если им что-нибудь понадобится, то позовут меня.

Она благодарно кивнула. По крайней мере, дети не увидят ее в теперешнем состоянии, да и от револьвера будут подальше.

Уоррен открыл одну из коробок и вытащил что-то похожее на гроссбух в переплете из красной искусственной кожи.

– Поначалу я решил, что ты прячешь это по просьбе Кайла. Но, похоже, ошибся.

Лорел осторожно пожала плечами:

– Я даже не знаю, что это такое.

– Все упорствуешь, да? Понимаю. Ты прекрасно знаешь, что будет дальше. Эта книга – что-то вроде второго комплекта бухгалтерских документов из нашего офиса. Только сюда занесены суммы, которые не попали в налоговую декларацию. Полагаю, наличные. А некоторые имена пациентов отмечены какими-то кодами, которые я никогда раньше не видел. Один Бог знает, что они обозначают. Вернее, Бог и Кайл. – Уоррен пристально посмотрел на Лорел. – А еще ты, верно?

Лорел замотала головой, рискуя задохнуться.

– Ты хранила все это не просто так. Я-то знаю, посмотри, что я нашел! – Он вытащил пачку похожих на акции бумаг, перетянутых бумажной лентой. – Боны на предъявителя. На двести тысяч долларов, если я посчитал правильно.

Лорел лишь недоуменно хлопала глазами.

– Они вроде наличных, – пояснил Уоррен. – Полностью ликвидные. У кого они на руках, тот и владелец. В США такие боны запрещены, но эти выпущены гватемальской компанией.

– Уоррен, я их в первый раз вижу. Даже не знаю, что они собой представляют.

Он рассмеялся:

– Странно, да? Они спрятаны в нашем доме, а я их никогда раньше не видел. Если не ты их туда положила, то откуда они взялись? Принесла добрая фея? Или Санта-Клаус?

– Должно быть, это Кайл. Он хочет тебя подставить.

– Вот тут ты права, хочет. С твоей помощью.

Лорел знала, что оправдываться бесполезно, но все же покачала головой.

Уоррен протянул руку и схватил Лорел за горло.

– Хватит запираться, Лорел. Перестань врать. И тогда – возможно! – останешься в живых.

– Что тебе нужно? Чего ты от меня хочешь?

Уоррен сжал губы.

– Расскажи мне, что ты чувствовала, когда сосала член Кайла? Тебе нравилось, что до тебя это делали полсотни других женщин? Или, может, то, что Кайл вытащил его из задницы Виды за час до встречи с тобой?

Лорел закрыла глаза и расплакалась. Вот что происходит, когда нарушаешь правила. Она ничего такого не хотела, но ее поступки привели к тому, что сейчас происходит. Получив любовь Дэнни, она навлекла на себя весь этот кошмар. И жизнь детей тоже в опасности.

«Господи, прости меня!» – мелькнуло у нее в голове.

– Ты любишь грязь, да? – произнес Уоррен. – Вся наша жизнь, прекрасная жизнь, – ты ее ненавидишь, правда? Тебе нужна драма. Ты любишь чувствовать себя падшей, возбуждаешься от этого. Как от порнографии в своем компьютере. Подобная мерзость тебя заводит. Наверное, это связано с твоим проповедником-папашей. Небось старина Том лично причащал тебя, после того как мамочка шла спать? Немного вина и любви?

– Баптисты пьют виноградный сок во время причастия.

Уоррен презрительно хохотнул.

– Только на людях. А так они не дураки выпить, верно?

Рыдания рвались из горла Лорел; дышать становилось труднее и труднее.

– Пожалуйста, сними эту штуку, – взмолилась она, хватая ртом воздух. – Я задыхаюсь.

– Хорошо, – согласился Уоррен, странно улыбаясь. – А знаешь почему? Ты сейчас кое-кому позвонишь.

– Кому?

– Конечно, Кайлу.

– Кайлу? И о чем с ним говорить?

Уоррен на миг задумался.