Фея и Пилот

Пилот заполняет чек на 500. Получает в кассе.

— Сэнкью.

Пилот в машине. Рядом, на сиденье, коробка с подарком для Феи. Пилот едет медленно. Он ничего не видит. Он думает. «Люблю ли я Фею? Это не любовь. Почему тогда все ноет внутри? И очень хочется видеть ее глаза. Что в них? Кто она? Мне жутко… Надо снять квартиру и искать работу. Как мне жить с ней?»

За лобовым стеклом появляется удлиненное лицо: острые, темные скулы, тонкие губы и маленький подбородок под ними. Глубокие глаза грустно смотрят в Пилота… Пилот врубает скорость.

Открыв дверь, он не узнает комнаты. Новая мебель, мягкие кресла, ковер на полу, занавески на окнах, обои на стене, кофе на столе. И мягкий свет. У стола стоит Фея. Это ее свет.

— Тебе нравится, Пилот?

— Все очень здорово, моя милая колдунья!

— Давай поживем здесь. Мне очень нравится: заброшенный дом, пустыри вокруг. Мы одни.

Они подходят к окну. Полуразрушенные, как после войны дома теснятся друг на друга, исчезают в сумерках, и ни одного огонька. Люди покинули город. Разве можно жить в уродливых страшных коробках?

Фея прижалась к Пилоту. Он нашел ее губы и, почувствовав их теплоту, со всей силой вжался в них. Судорога пробежала по телу Феи. Пилот повел ее к кровати. Они разделись…

Фея устало заснула. Пилот не мог спать. Сегодня у них все было по-человечески. Фея податливо и нежно отдалась ему. Они реально-остро прочувствовали друг друга. Пришло удовлетворение и радость… Пилот гладил мягкие бугорки грудей, плотный, округлый живот Феи и сердце его ныло. Не только сердце: каждая косточка, каждая клеточка стонала, жалуясь на свою боль… «Не болит у меня ничего. Тоскливо… Фея не земная. Я прикоснулся к неземным чувствам. Хорошо это или плохо? Теперь вот мне мало постели.»

Пилот подошел к окну, зажег сигарету. В окне он увидел не6о. Темная, без единой искорки земля продолжала небо. Везде было небо и мерцающие большие звезды. Пилот закрыл глаза. Но звезды мерцали сквозь веки. И Пилот, потеряв опору, понесся куда-то все быстрей и быстрей. И все ярче мерцали звезды. Ему захотелось кричать. Он стиснул зубы. Он падал в ослепительное мерцание…

Утреннее солнышко слепило глаза. Рядом с кроватью стояла и потягивалась обнаженная Фея. Пилот улыбнулся и протянул к ней руки. Фея засмеялась…

4

— Сегодня мы поедем в город. Да, Фея?

— Мне не хочется никуда.

— Но мы посмотрим людей. Ты ведь не знаешь людей.

— Я знаю Дика.

— Ну, Дик — это Дик. Дик не в счет.

Они сидели в креслах, уставшие от бесконечных ласк, опустошенные.

— Вот только куда мы поедем? Можно в кино. Но лучше в бар. Ты никогда не пробовала вина.

— Хорошо, Пилот.

Ночной клуб. На небольшой сцене мужчина и женщина раздевают друг друга. Томная музыка сопровождает стриптиз. Фея забыла о своем бокале, удивленно смотрит на них.

— Не удивляйся. Это разве люди — скоты.

— Но они похожи на людей.

— Пошли, Фея, отсюда.

Прежде они были в кино. Но сбежали от окрашенного кровью экрана. И теперь шли по тротуару.

— Неужели вы так жестоки?

— Нет, Фея. Жестоко искусство. Люди не так страшны, но есть и такие. И мы все их боимся. Ты видела, как напиваются в баре.

— Это ужасно.

— От страха пьют. Но ты не бойся. Вот здесь я всегда ношу пистолет. Поговорим лучше о нас, Фея.

Пилот замолчал.

— Что, мой милый?

— Мне трудно сказать. Что с нами было в первую ночь?

Фея чуть улыбнулась.

— Не знаю. Со мной никогда не бывало такого. Мне так захотелось быть тобой. Но, наверное, я не смогла. Но все равно было чудесно.

— А потом? Потом тебе было лучше?

— Я не знаю… Я люблю тебя.

— Славная, славная моя девочка, я хочу тебя всю, всю без остатка.

Пилот прижался к Фее. Потемнели ее бездонные темные глаза. Закружилась, перевернулась земля. Опять ощутил Пилот холод и жар, и исчезание. Он исчезает, нарождается существо всеобъемлющее, бесполое, прочувствовавшее и осознавшее все. «Нет! Не могу!» Доля секунды — не стало Пилота…

Он опять смотрит на нее. Тонкое скуластое лицо. Оно сухое, но сколько в нем нежности и холода… А вот глаза. Они не понятны. В них прелесть и ужас.

* * *

Прошло несколько недель. Фея и Пилот переехали в Нью-Йорк. Сняли квартиру в одном из кварталов Квинса. Пилот осунулся и похудел. Потемнела кожа, появились седые волосы. Что-то страшное было в его смехе. В глазах поселился мрак. Он смущал всех людей, говоривших с Пилотом. Изменилась и Фея. Она пополнела, посветлела ее кожа. То — чисто внешнее: космическое и свежее — исчезло. Она стала походить на земную. Они мало разговаривали друг с другом. Они любили друг друга. У них был достаток. Они могли развлекаться в барах, ресторанах и клубах, в кино, театрах и просто на людях. Но Пилот искал работу.

5

— Двойное виски… Повторите.

— Сэр, я беру недорого, всего 40 долларов, но я опытна. Я знаю редкие приемы. Вы не пожалеете, сэр. Всего 40 долларов.

— Иди прочь, старая шлюха.

— Сэр…

— Бармен, налей ей виски.

Работает телевизор. Последние новости: русские испытывают нейтронную бомбу; китайцы развязывают войну с Индией; в Чили массовые кровавые репрессии; японским товарам закрыт доступ в Западную Европу; итальянский премьер-министр уличен в связи с мафией. «Что сейчас делает Фея. Наверное, читает. Она стала много читать и думает только о книгах. Вряд ли она ждет меня… Она похорошела… Стала очень мягка… Почему-то мне скучно с ней…»

— Эй, герл!

Дни Пилот проводит на бирже. Для него нет работы. У него нет знакомых в Нью-Йорке. Зачем они бежали в это многомиллионное одиночество? Ах да — на их след напало ФБР. Дику досталось. Где он теперь? Ищейки интересуются Феей. Боже, какая суета!

— Как тебя зовут?

— Джи.

— Где живешь?

— Здесь, наверху. Пойдем?

«Она стала много читать. Я ухожу, она с книгой. Прихожу, отрывает глаза от книги. На столе появляется ужин. Я ем, она смотрит. Потом — вечерние ласки. Она отзывается на мои поцелуи. Сама берет меня… Что с нами стряслось?!..»

— Мы пришли.

В тесной, неприбранной комнате смотрит телевизор бородатый, крупный мужчина. Пилот кладет руку в карман.

— Кто он такой? Сутенер?

— Брат. Гарри, выйди.

Постель широка и несвежа. Джи — большая сухая кошка, она вытворяет невиданные вещи. Она — маньяк, больной, извращенный до дикости человек… Все тело Пилота облепила прозрачная, вонючая пленка.

— У тебя есть душ?

Смыв с себя пленку, Пилот спускается в бар.

— Двойное виски… Повторите.

Работает телевизор: сегодня в Питтсбурге юная мать задушила своего малютку — она сошла с ума; в Париже прошла премьера нашего супербоевика «Возвращение Иисуса» — зрители растерзали экран; спорт: чемпионка Америки по борьбе Джейн Фитч в финальном поединке разорвала половой орган претендентки на звание чемпионки Мейбл Джексон, Фитч арестована, все материалы по уголовному делу будут передаваться только через нашу программу — смотрите нашу программу!

— Бармен, налей тому бородатому виски.

Телевизор: из ФБР просочились важные сведения: в течении месяца в Далласе орудовала советская шпионка, она прилетела на звездолете и приземлилась на одном из вспомогательных космодромов в штате Техас — неслыханная наглость русских.

— Ну, как моя сестренка?

— Мерзость.

— Надо уважать чужой труд. Я вот лишен возможности трудиться. Можно сигарету?

— Бери.

— Сам бы пошел на панель, но нет подготовки. Везде требуются профессионалы.

— Купи пушку.

— Э-э-э. Послушай. Неподалеку имеется премиленький голубой притончик. Только там можно попробовать евнуха. Я проведу. За 50 долларов.

Глянув в глаза бородатого Гарри, Пилот трясет головой.

— Не мешай смотреть телевизор.

Последние новости: киноактер Дональд Клейн уличен в развращении группы подростков известных фамилий, ему грозит пожизненное заключение; в центре Рокфеллера коммунисты разогнали демонстрацию партии юных неогуманистов, убито три человека. «Фея сбросила с себя одеяло. Она такая жаркая. И всегда спит без сорочки. Сейчас свернулась калачиком, обняла себя. У нее посветлело лицо. И улыбка посветлела. Совершенно пусто в голове! Что-то чугунное долбит в легких. Блевать хочется. Ноги неплохо вытанцовывают.»

— Эй, дядя! Тебе трудно идти. Надо выбросить лишнее… Всего-то 100 долларов. Ну, ничего. Теперь-то доберешься. Счастливо!

«Сопляки! Напейтесь водки. Посетите проститутку и купите на 100 долларов сифилис. Тьфу. Невозможно тошнит.»

— А-а-а-а-а.

«Нет. Сегодня мне не дурно: пусто и ничего не видать, и надо потихоньку топать к Фее. Снова тошнит. Хорошо! Поблюю еще раз за тем углом.»

Пилота кто-то догоняет, обнимает за плечи и ведет вперед. Они поднимаются по лестнице. Дверь открыта. На пороге стоит Фея.

— Тебе плохо, Пилот?

Она раздевает его, осторожно заворачивает в одеяло. Зарывшись носом в феину грудь, обняв талию Феи, Пилот по-ребячьи засыпает.

6

Утро. Прохладно, светло и чуточку грустно. Пилот не уходит.

— Я соскучилась по тебе. Ты никуда не пойдешь? Мы посидим сегодня дома?

Пилот — на диване. Фея в комнате наводит порядок.

— Я придумала себе новое платье. Посмотри!

Платье легко и прозрачно. Фея в нем тонка и почти бестелесна.

— Мне не узнать тебя, Фея!

— Вот такое платье! Ты знаешь, я познакомилась с нашей соседкой. Она очень умна. Мы навестим ее. Да? Ты посмотри, как принялись мои цветы. Они с астероида. Ты очень удивился им тогда. Помнишь? Хорошо, давай помолчим.

Фея устраивается рядом с Пилотом. Ее рука на его плече. Другую руку она поднимает. Истончаются, худеют на ней пальцы. Льются из них тихие, плавные звуки. Звуки — это маленький, плотный сиреневый шар над столом. Он растет, густо заполняет пространство. И поплыли в мажорной, спокойной мелодии стол и диван, книжный шкаф и сервант. Расплавились стены, потолок, пол. Пилот успокаивается, успокаивается, успокаивается… Резкое, страшное в своей немоте перекосило весь мир. Скользит чудесная мелодия… Но это было. И оно повторяется — немое, ужасное, вырывающее перепонки звучание в недрах чудесной мелодии. И комната преобразилась — аморфная сиреневая неощущаемая обольстительная масса. Скользит куда-то мелодия чудес.

Феина рука на его плече. Ее тепло втекает в него. Пилот напрягается.

— Тебе холодно, Пилот?

— Да.

— Я согрею тебя. Тебе не скучно?

— Нет.

— А кем ты хотел бы работать?