За шаг до пропасти

– Кристаллы тоже безукоризненной формы, – возразил Иван. – Но ты же не скажешь, что они – порождение разума.

Тележка сообщила, что экспресс-анализ структур окрестных пород, в том числе и правильных пиков, окончен.

– Можем возвращаться на шлюпку, – решила Анга, глянув на хронометр.

Первой повернула и засеменила к шлюпке шагающая платформа. За ней двинулись Анга и Иван.

Леон не сделал и шагу. Он так и стоял у высокого конуса, полуобняв его руками, и смотрел вверх, на известковую шляпку, словно к чему-то прислушивался. Сквозь пластик маски было видно, как побледнело его лицо.

Иван и Анга остановились.

Анга сказала:

– Не рассчитал свои силы. Слишком много новых впечатлений. Может, на манипулятор сядешь?

Леон покачал головой.

Иван подошел к ядерщику и заботливо взял его под руку.

– Пойдем, я помогу, – сказал он. Леон не сопротивлялся.

8

Элы с соседних астероидов, спрятавшись в естественных складках местности, напряженно следили за действиями пришельцев. Они наблюдали, как из сооружения, причалившего к Священному астероиду, вышли три огромные фигуры оранжевого цвета. Передвигались они, несмотря на невесомость, неуклюже и примитивно, поочередно переставляя толстые задние конечности. Рядом с ними столь же неуклюже перемещалась платформа, явно искусственного происхождения.

Почему пришельцы выбрали для высадки Священный астероид? Быть может, им удалось разузнать, что здесь расположен жизненно важный центр всего сообщества элов?..

Напряжение событий нарастало: пришельцы продолжали продвигаться к центру.

Они были разного возраста. Самый юный, отзывавшийся на кличку Леон, вел себя отлично от двух других. Второй, самый низкий, был и самым пожилым по возрасту. Третьей была, по всей вероятности, самка.

Коллективному разуму предстояло решить: в какой мере разумны пришельцы, на какой ступени развития они находятся. В зависимости от этого и надлежало действовать.

– Низшая ступень! – говорили одни. – И нечего с ними церемониться. Посмотрите, как примитивно они перемещаются. Элы легко с ними справятся.

– А корабль, на котором они прилетели? – возражали другие. – Разве он примитивен?

– Размеры еще не говорят о совершенстве. Мы не знаем, как он перемещается. Может, на том же допотопном реактивном принципе.

– Уж не говоря о том, что корабль они могли захватить, – добавил кто-то из элов.

– Нужно попробовать наладить с ними контакт, – прозвучал чей-то одиночный сигнал.

На него тотчас накинулись.

– Контакт ни к чему, если пришельцы стоят на низшей ступени развития. Пользы нам от такого контакта не будет, а вот вред может получиться, и огромный.

– Чего ждать? Испепелим их на расстоянии, – предлагали наиболее нетерпеливые.

– Подождем немного: быть может, пришельцы ограничатся прогулкой по Священному астероиду и улетят восвояси.

– Откроем огонь!

– Великий Гангарон учил: любое проявление жизни нужно уважать.

Ссылка на Изобретателя оказалась решающей. Эллы притихли и стали выжидать дальнейших событий.

Когда трое пришельцев приблизились к Обелискам памяти, элы заволновались.

Эл-охранник, дежуривший по ритуалу в тот момент при обелисках, при приближении незнакомцев не выдержал и взмыл с астероида, чем обрек себя на скорую и позорную смерть.

Едва пришельцы разбрелись среди обелисков, элы привели себя в состояние высшей боевой готовности. По команде коллективного разума они готовы были обрушить на головы пришельцев панцири, наполненные горючей и взрывчатой смесью с Тусклой планеты.

К этому моменту пришельцы подошли к святая святых – главному обелиску, на котором покоился панцирь Гангарона. Он непрерывно излучал в пространство биоритмы, по которым в течение несчетного времени жило племя элов. Это помогало им в случае необходимости легко перестраиваться на одну волну, соединяться в коллективный мозг, решать сложные задачи.

Пришельцы могли повредить главный обелиск. Нужно ли говорить, к каким тяжелым для элов последствиям это могло привести? Повредить панцирь Гангарона – все равно что разрушить морской маяк, по которому сверяют курс корабли.

Когда старший из пришельцев навел оружие на обелиск Гангарона, каждый из элов напрягся, отведя в сторону щупальце с метательным снарядом. Траектория вдоль силовых линий была выверена до миллиметра. Но тут самка воспрепятствовала намерениям пожилого пришельца, отведя в сторону его оружие. Тем самым она развеяла смертельную опасность, уже витавшую над пришельцами.

Пришельцы в оранжевых панцирях повернули к своему сооружению, на котором прилетели, так и не причинив вреда обелискам.

Самый молодой из пришельцев уходить не хотел, и его увели силой.

На обратном пути, как и по дороге к священным обелискам, пришельцы то и дело нагибались, брали кусочки вещества и бережно грузили их на шагающую платформу.

– Они питаются почвой, веществом, – высказал кто-то из элов догадку.

– Вполне возможно, – поддержал его другой. – Ведь они не умеют поглощать лучистую энергию, рассеянную в пространстве.

– Тогда понятно, почему пришельцы такие огромные, – подытожил общее мнение Нагар. – Расщепить вещество, чтобы высвободить атомную энергию, не так-то просто.

Элы наблюдали, как, пошатываясь, с трудом перемещается самый юный из пришельцев, Леон.

Наконец три фигуры забрались по лесенке в сооружение, на котором прилетели. Из дюз его рванулось неукротимое пламя, и шлюпка, отчалив от астероида, двинулась на стыковку с материнским кораблем.

Только после старта шлюпки со Священного астероида элы позволили себе расслабиться.

9

Капитан внимательно выслушал доклад Ангалоры и действия ее одобрил.

– На новых небесных телах ничего не следует разрушать без крайней надобности. Довольно этим грешили в старину, на заре космонавтики… Что же касается правильных конусов… это, конечно, интересно. Но анализы сделаны, пробы взяты, и у нас будет время и в полете, и по возвращении на Землю поразмыслить над материалом, который вы собрали.

Анга достала с тележки, прошедшей, как и люди, дезинфекционную камеру, прозрачный контейнер и вынула из него известковый обломок.

– Что это? – спросил капитан.

– Обычный кусок местной породы, – вступил в разговор штурман.

– А я уверена, Виктор Петрович, что это кусок панциря животного или насекомого, – упрямо произнесла Анга.

– Ваш спор сейчас разрешить трудно, – сказал Рябов. – Давайте отложим его до Земли. На стороне Ивана – факты, на стороне Анги – интуиция. Оставим последнее слово за Высшим советом Солнечной системы.

– Что ж, ВССС – авторитетный арбитр, – согласился штурман, и Анга кивком признала справедливость его слов.

– Где Леон? – спросил капитан.

– Устал. Впечатлений много, – сказала Анга.

– Пусть отдыхает. С фотонными парусами все в порядке, – улыбнулся капитан.

После разговора с Рябовым штурман отправился к себе заниматься прокладкой курса «Валентины» на Землю. Дело непростое, имеющее такое множество капризных, скачущих во времени параметров, что поручать его компьютеру рискованно. В трехмерном пространстве космоса все непрерывно меняется, движется: поля, потоки заряженных частиц, большие и малые небесные тела. Чтобы учесть все факторы, нужен, помимо данных, доставляемых приборами, и огромный опыт, и умение разбираться в необычных, острых ситуациях, и способность главное отделять от второстепенного.

Трехмерный жидкостный кристалл и представлял собой штурманскую карту, на которой Ивану Грозе предстояло нанести курс «Валентины». Стоя перед ним, штурман наносил точку за точкой, и постепенно они выстраивались внутри кристалла в пунктирный путь. Это и была траектория, по которой в скором времени двинется корабль, подняв фотонные паруса-отражатели.

Анга выбрала самую быструю ленту, ведущую в биоотсек. По видеофону она узнала, что ее с образцами, взятыми на астероиде, в нетерпении ожидают сотрудники.

«Надо бы зайти проведать Леона», – кольнула беспокойная мысль. Хотя юноша и старался держаться молодцом, она сердцем чувствовала его необычное состояние. «Зайду попозже», – решила Анга, едва поспевая за тележкой, которая, скача рядом с бегущей лентой, развила невиданную прыть.

Анга давно уже привыкла к своему белоснежному царству, напоминавшему тропический лес. Трубопроводы и гибкие волноводы, похожие на лианы, обвивали мощные стволы генераторов. У покатых стен отсека теснились установки, по своей сложности соперничающие с живым организмом. Цель у каждой установки, при всем их различии, была одна – не упустить самую мельчайшую частичку живого, обнаруженного в пучинах космоса, раздуть искорку жизни, какой бы слабой она ни была.

Редкостный талант биолога позволил Анге возглавить биоотсек «Валентины».

И что с того, думала Анга, держась за поручень и мчась по бесконечным переходам корабля, что за все время поиска не удалось обнаружить жизнь в космосе? А вдруг именно сейчас, в этот раз… Она сильнее сжала в свободной руке известковый обломок, подобранный на астероиде. Как победить ей общую косность? Как убедить остальных, что жизнь мыслима не только на биологической основе? Ведь и приборы поиска соответственно запрограммированы. А вдруг при этом упускается нечто существенное? А вдруг сквозь ячейки невода проскальзывает рыба, которую они тщетно стараются поймать?..

Не дождавшись торможения ленты, Анга ловко соскочила с нее и скользнула в овальный люк, который, пропустив тележку, захлопнулся с еле слышным вздохом: герметичность каждого отсека «Валентины» была одним из основных принципов, которыми руководствовались инженеры, собиравшие пульсолет на венерианских стапелях.

Проходя в люк, Анге пришлось нагнуться: она усвоила эту привычку после нескольких набитых шишек.

Венерианские инженеры не сумели предусмотреть одного обстоятельства. Откуда им было знать, что люди, родившиеся и выросшие на борту «Валентины», в условиях почти постоянной пониженной тяжести, будут намного выше остальных землян?

Вот и получилось, что, например, Анга и Леон были на голову выше капитана, хотя он по земным меркам был мужчина высокого роста.

Сотрудники быстро разобрали образцы и разошлись по установкам. Предстояло основательно изучить все, что привезла экспедиция с астероида. Все понимали, что экспресс-анализ – это еще полдела.

Когда тележка опустела, Анга с известковым обломком в руке подошла к компьютеру, славящемуся своей памятью: он помнил все формы жизни, известные человечеству: Анга хотела задать вопрос компьютеру, но, поколебавшись, отказалась от этой мысли. Компьютер почти наверняка дал бы отрицательный ответ, и это стало бы еще одним аргументом против ее гипотезы. Она молча стояла перед ячеистой панелью, убегающей под потолок, и вертела в руках свою находку.

Обломок что-то напоминал. Но что?

…У них в биоотсеке много лет назад обитала черепаха Маруся, общая любимица. Анга была тогда совсем девчонкой, но хорошо запомнила ее – она помнила всех животных, которых видела даже мельком.

Долгожительница Маруся переселилась на «Валентину» еще с Земли. Жить, однако, ей долго не пришлось – черепаха погибла во время внезапного маневра корабля, когда во время боковых перегрузок на нее обрушился массивный куб синтезатора, раздробив панцирь. Как плакала тогда Анга! И долго перебирала обломки панциря.

Так вот, не походили ли чем-то те обломки на ее нынешнюю находку? Но, увы, в ее находке нет ни малейших следов органики.

Анга привыкла доверять своей интуиции. Но как убедить в своей правоте остальных?

10

Род Гангарона не зачах. Потомки его стали ведущей ветвью племени элов. Выдумщики, изобретатели, естествоиспытатели, они немало дали собратьям.

Не составлял исключения и самый юный потомок Гангарона – Гангар, названный так, по обычаю, в честь легендарного предка.

Гангар сразу обратил внимание на странное поведение самого молодого из пришельцев, оранжевого самца Леона. Внимательно следя за его движениями на астероиде, Гангар пришел к неожиданному выводу, что Леон – единственный из пришельцев – подпал под влияние биоритмов Гангарона, излучаемых с высокого конуса. Не зря же по этим биоритмам живет теперь весь род элов!

Дальнейших ход рассуждений Гангара был прост. Коль скоро примитивный пришелец подчиняется биоритмам Гангарона, значит, мозг этого неуклюжего существа можно подчинить своему влиянию и прочитать, как открытую книгу. В частности, выяснить, кто они, пришельцы, на что способны, каковы их намерения. А главное – с какой планеты и как туда добраться.

И Гангар приступил к сооружению установки направленного излучения, с помощью которой можно было бы воздействовать на мозг чужеземца и читать его мысли.

11

После возвращения на корабль Леон не находил себе места. Пообщался с сотрудниками, но работать не мог: внимание рассеивалось, простейшие вопросы заставали его врасплох.

Тогда он, гонимый неясными мыслями, отправился бродить по кораблю.

Побывал у астрофизиков, где долго наблюдал в телескоп за Изумрудной, звездой. Но вид людей был ему тягостен, и он предпочел одиночество на бегущих лентах и в бесконечных, ровно мерцающих стволов-коридоров.

В кают-компании было пусто, и Леон зашел туда. Ритм в висках не утихал, дробно стучащие молоточки наполняли голову невыносимой болью.

Леон опустился в противоперегрузочное кресло и в который раз вгляделся в картину над обзорным экраном. Пророк сегодня показался ему в чем-то неуловимо иным. Хотя все та же толпа слепцов окружала его, и сам пророк оставался незрячим. Вдруг Леону почудилось, что он смотрит на картину чужими глазами. Чужими? Но чьими же?.. В голове роились смутные образы, чужой голос диктовал гениальные строки. И вдруг они сложились воедино: «Согбенный, нищий и седой пророк с волнистой бородой! Ты много на себя берешь, тасуя истину и ложь. Тебе покорствует толпа, которая, увы, слепа. Но ты, однако, тоже слеп! Цедишь вино, ломаешь хлеб, а в промежутках наобум нам демонстрируешь свой ум. Толпу ты бросить рад бы, но – пророку это не дано. Толпа сама тебя влечет, как щепку ярость внешних вод».

Добормотав последнюю фразу, Леон, обессиленный, откинул голову на спинку сиденья. Затем оглянулся, словно сзади мог стоять некто, нашептавший ему эти слова. Но обширный зал был пуст. Стенные панели дышали теплом и вечерним покоем. Отключенный обзорный экран напоминал огромное слепое око циклопа.

Казалось, кто-то переключает мысли Леона, его воспоминания, словно кинокадры. Только что он внимательно смотрел на картину знаменитого земного художника прошлого, пытаясь постичь ее тайный смысл. И вдруг образы ее отдалились, померкли, хотя Леон не отрываясь глядел на старинное полотно. Фигуры померкли, размылись, растаяли.

«Кто ты? Откуда прилетел твой корабль?» – раздался в мозгу тихий, вкрадчивый голос.

Леон припомнил, как только что, по пути в кают-компанию, заглянул в штурманский отсек. Иван с несколькими помощниками занимался трехмерной картой. На глазах росла пунктирная линия, соединяющая Изумрудное светило с далеким ласковым Солнцем, согревшим колыбель землян. Светящиеся точки, вспыхивающие в глубине кристалла, – хрупкая лесенка, ведущая к никогда им не виданной Земле. Леон подошел к земному глобусу, стоящему на штурманском пульте, и машинально толкнул его. Глобус завертелся.

– Теперь ты сам убедился, что Земля вращается, – пошутил Иван, не отрываясь от работы.

А в голове настойчиво продолжал стучать вопрос: «Кто ты? Что такое Земля»?

В голове возникла немыслимая мешанина из книг, фильмов о Земле, из рассказов тех, кому посчастливилось родиться на Голубой планете. Последним припомнился сферофильм о земных геологах, самый его любимый.

Леон застонал и изнеможенно прикрыл веки.

12

Усилия Гангара увенчались успехом: ему удалось собрать необходимый прибор – направленный излучатель, соединенный с экраном воспроизведения мыслей.

Гангар еще раз критическим оком оглядел плоды своих трудов и включил излучатель.

Несколько элов толпились у входа в пещеру, наблюдая, как хозяин священнодействует, и не решаясь войти. Избалованный славой Гангар не обращал на них внимания.

Излучатель ожил, тихонько завибрировав. Гангар придал ему нужную ориентацию, и биоволны Гангарона, многократно усиленные, понеслись в сторону огромного и грубого сооружения пришельцев. Пронизывая его, они никак не смогут миновать одного из инопланетян.