Жизнь и смерть Бобби Z

Дон Уинслоу

Жизнь и смерть Бобби Z

Джимми Вайнсу, агенту, который делает все, что обещает

Спасибо Дэйву Шниппу за то, что поделился сведениями о мире серфинга Южной Калифорнии

1

Вот как получилось, что Тим Кирни стал легендарным Бобби Зетом.

Тим Кирни стал Бобби Зетом, когда взял автомобильный номер, наточил его до остроты бритвы и перерезал глотку здоровенному байкеру – «ангелу ада» по кличке Вонючка, и Вонючка тут же помер, отчего агент ДЕА, Федерального агентства США по борьбе с наркотиками, некто Тэд Гружа, пришел в восторг.

– Теперь он будет куда податливее, – заметил Гружа, когда услышал эту новость, – он, понятное дело, имел в виду Кирни, потому что от Вонючки к этому моменту податливости уже не требовалось.

Гружа был прав. Мало того, что Тиму Кирни светит срок за мокрое дело, то есть он теперь неудачник из неудачников, так ведь к тому же, раз он убил «ангела ада», в любой тюрьме Калифорнии он автоматически станет покойником, а стало быть, «жизнь без возможности условно-досрочного освобождения» на самом-то деле будет означать «жизнь без возможности жить», как только Тим опять вольется в ряды обычного тюремного населения.

И ведь не то чтобы Тим хотел убить Вонючку. Не хотел. Просто Вонючка подгреб к нему в тюряге и велел вступить в тюремное Арианское братство или… Ну а Тим сказал «или», вот тогда-то он и понял, что ему не помешает отточить номерной знак до хирургической остроты.

В Калифорнийском управлении исполнения наказаний были не очень-то рады, хотя некоторые его сотрудники признавались, что испытывают смешанные чувства по поводу безвременной кончины Вонючки. Больше всего их бесило, что Тим воспользовался для совершения преднамеренного убийства на территории исправительного учреждения Сан-Квентин «плодом» честного труда по изготовлению автомобильных номеров, то есть тем, что должно было стать инструментом его реабилитации.

– Это было не убийство, – сказал Тим общественному адвокату, которого ему назначил суд. – Это была самооборона.

– Ты подошел к нему, вытащил из-под свитера заточенный автомобильный номер и перерезал ему горло, – напомнил адвокат. – И ты это спланировал заранее.

– Тщательно, – согласился Тим.

Вонючка на десять дюймов его выше и на полтораста фунтов тяжелее. Раньше был, во всяком случае. Когда он лежал мертвый на каталке, то казался значительно короче Тима. И куда медлительней.

– Следовательно, это убийство, – заключил адвокат.

– Самооборона, – настаивал Тим.

Он не ожидал, что молодой законник или вся судебная система поймут тонкое различие между упреждающим ударом и умышленным убийством. Вонючка предоставил Тиму выбор: вступай в Арианское братство – или умри. Тим не хотел ни того, ни другого, поэтому у него оставался единственный выход – превентивные действия.

– Израиль так все время делает, – заявил Тим адвокату.

– Это страна, – пояснил адвокат. – А ты – профессиональный преступник.

Впрочем, профессиональная карьера Тима сложилась не то чтобы блестяще: три юношеские кражи со взломом, краткая отсидка под надзором Калифорнийского управления по преступлениям среди несовершеннолетних, затем по предложению суда – служба в морской пехоте, окончившаяся бесславным увольнением, очередная кража, после которой он попал в одну из тюрем Чайно, и далее – обвинение в следующем дельце, которое тогдашний общественный защитник Тима называл «просто прелесть что такое».

– Прелесть что такое, – сказал тот, прежний адвокат Тима. – Погодите, дайте мне убедиться, что я все верно понял, потому что я хочу сначала правильно все понять, а потом уж ближайшие три года наслаждаться подробностями. Значит, твой приятель подбирает тебя в Чайно и по дороге домой ты грабишь заправку «Гэс-энд-граб».

Мой приятель, подумал Тим. Этот придурок Уэйн ла Перрье.

– Это он ограбил «Гэс-энд-граб», – заявил Тим. – Сказал, чтоб я подождал в машине, пока он сходит за сигаретами.

– Он говорит, что у тебя был пистолет.

– Это у него был пистолет.

– Да, но он первым стал сотрудничать со следствием, – заметил адвокат, – так что удобнее считать, что пистолет был у тебя.

Судебный процесс был – сплошное веселье. Животики надорвешь. Особенно когда давал показания ночной продавец-пакистанец.

– И что сказал вам обвиняемый, когда вытащил пистолет? – спросил прокурор.

– В точности?

– В точности.

– Прямо пересказать его слова?

– Будьте любезны.

– Он сказал: «Не двигаться, это охренение».

Присяжные засмеялись, судья засмеялся, даже Тиму пришлось признать, что это довольно забавно. Это было так офигительно забавно, что в итоге Тим сел мотать свои «от восьми до двенадцати» в Сан-Квентине, в непосредственной близости от Вонючки. А потом подоспело обвинение в убийстве.

– А может, вам удастся добиться для меня смягчения приговора? – спросил Тим своего нынешнего общественного защитника. – Может, убийство третьей степени? Я ведь не хотел до смерти…

– Тим, я могу попросить, чтобы тебе скостили обвинение до «мочился в телефонной кабине», но тебя все равно ждет жизнь без права на условно-досрочное, – ответил адвокат. – Ты неудачник из неудачников. Твое призвание – грандиознейшим образом все проваливать.

«Вот и осуществились амбиции всей моей жизни, – подумал Тим. – А мне всего-то двадцать семь.»

Тут-то и появляется Тэд Гружа.

В один прекрасный день, когда Тим смотрит у себя в одиночке книжку комиксов про Росомаху, охранники вдруг вытаскивают его из камеры, сажают в черный фургон с затемненными стеклами, везут в какой-то подземный гараж, а оттуда доставляют на лифте в комнату без окон и приковывают наручниками к дешевенькому пластмассовому стулу.

К голубому стулу.

Тим сидит там с полчаса, а потом входит коренастый мускулистый человек с головой, по форме напоминающей пулю, а за ним – высокий тощий латинос с нездоровой, усеянной мелкими прыщами кожей.

Поначалу Тим решил, что коренастый лыс, но оказалось, что голова у него обрита. Холодные голубые глаза, дешевенький синий костюм и самодовольная ухмылка. Он оглядел Тима, точно Тим – куча мусора, и потом сказал латиносу:

– По-моему, это тот самый и есть.

– Усматривается несомненное сходство, – согласился бобоед.[1]

После чего коренастый усаживается рядом с Тимом, улыбается, сжимает кулак и мощно жахает Тима по уху. Боль просто нереальная, но Тиму удается не опрокинуться и удержать задницу на стуле. Это всего лишь маленькая победа, но он-то знает, что маленькие победы – это, пожалуй, самое большее, чего он может добиться.

– Ты – раздолбай по призванию, – говорит Тэд Гружа, когда Тим выпрямляется.

– Спасибо.

– А кроме того, ты станешь дохлым раздолбаем, как только вернешься обратно за решетку, – продолжает Гружа. – Он ведь дохлый раздолбай, правда, Хорхе?

– Он – дохлый раздолбай, – ухмыляясь, отвечает Хорхе Эскобар.

– Я дохлый раздолбай, – улыбается и Тим.

– Итак, мы сошлись на том, что ты – дохлый раздолбай. Теперь вопрос: что нам с этим делать, если мы вообще станем что-нибудь делать? – опять вступает Гружа.

– Я ни на кого стучать не буду, – ворчит Тим. – Разве что на ла Перрье, а тогда просто покажите мне, где подписать.

– Ты убил одного парня, Кирни, – напоминает Гружа.

Тим пожимает плечами. Во время войны в Заливе он убил много парней, и, похоже, никто об этом особо не переживал.

– Мы не хотим, чтобы ты на кого-то стучал, – возражает Гружа. – Мы хотим, чтобы ты кое-кем стал.

– Мать моя тоже этого хочет, – откликается Тим.

На сей раз Гружа бьет Тима левой рукой.

Чтобы показать, что он универсал, думает Тим.

– Совсем ненадолго, – поясняет Эскобар. – А потом иди на все четыре стороны.

– А потом живи как хочешь, – подтверждает Гружа.

Тим не понимает, о чем они, черт побери, толкуют, но «живи как хочешь» – это заманчиво.

– О чем вы, ребята? – интересуется он.

Гружа бросает на стол тонкую папку из плотной бумаги.

Раскрыв ее, Тим видит фотографию загорелого симпатяги с узким лицом и длинными темными волосами, небрежно завязанными сзади в хвостик.

– Малость смахивает на меня, – проявляет наблюдательность Тим.

– Точно, – соглашается Гружа.

Гружа явно пытается его облапошить, но Тиму плевать. Если ты неудачник из неудачников, люди просто вынуждены тебя то и дело облапошивать, таков уж порядок вещей.

– А теперь попытайся сосредоточиться, болван, – говорит ему Гружа. – Ты должен сделать вот что: прикинешься одним человеком, а потом можешь катиться куда хочешь. Весь мир считает, что «ангелы» шлепнули тебя в тюрьме. Так что, если ты получишь «новую личность», план сработает.

– Каким «одним человеком»? – спрашивает Тим.

Тиму кажется, что в глазах у Гружи вспыхивает искра – как у бывалого зэка, когда он видит в тюрьме новичка.

– Бобби Зетом, – отвечает Гружа.

– Кто это – Бобби Зет? – спрашивает Тим.

2

– Ты никогда не слышал о Бобби Зете? – У Эскобара отвисает челюсть – он не верит своим ушам.

– Да ты просто осел, раз никогда не слышал про Бобби Зета, – добавляет Гружа.

Эскобар с гордостью произносит:

– Бобби Зет – это легенда.

И они рассказывают ему легенду о Бобби Зете.

Роберт Джеймс Закариас вырос в Лагуна-Бич, и, как большинство ребят в Лагуна-Бич, он был очень крутым. У него был скейтборд, потом бугиборд, беллиборд, лонгборд – все разновидности досок для серфинга, и к тому времени, когда он стал зеленым второкурсником в колледже с весьма оригинальным названием «Лагуна-колледж», он был уже квалифицированным серфингистом и еще более квалифицированным наркоторговцем.

Бобби Зет умел читать воду, словно на ней было написано, где волны пойдут сериями по три-четыре, он знал, когда ловить пик, когда волна ломается справа или слева, когда бывает острый гребень, откат или «труба». Именно его интуиция, позволявшая предугадывать, как пойдет волна, сделала его многообещающим молодым серфингистом, известным по всей округе, а также преуспевающим предпринимателем.

Бобби Зет еще не мог по возрасту получить водительские права, а уже стал легендой. Начало ей положил рассказ о том, как Зет добрался автостопом до места первой крупной закупки марихуаны и, главное, как он добирался автостопом обратно: стоял себе на Тихоокеанском шоссе, подняв большой палец, а у ног – две найковские спортивные сумки, набитые волшебной травой.

– Бобби Зет – это сила, – так говорит про него Полный Улет, достопримечательность общественных пляжей Лагуны, современный Гомер, слагающий песнь об одиссее Бобби. Полный Улет – потому что однажды он принял шесть доз «кислоты» и обратно из этого путешествия так и не вернулся. Он вечно бродит по улицам Лагуны и достает туристов бессвязными монологами о героических деяниях Бобби Зета.

– Тощие русские девчонки могут хоть на скейтах раскатывать по Бобби – ему хоть бы хны. Вот какой он крутой, – заявляет Полный Улет. – Бобби Зет – как Антарктида, разве что пингвины на него не гадят. Первозданно-чистый. Безмятежный. Ничто никогда не тревожит Бобби Зета.

Далее легенда повествует о том, как Бобби Зет превратил выручку от продажи тех двух найковских сумок в четыре такие сумки, потом – в шестнадцать, потом – в тридцать две. К тому времени один его взрослый подручный на деньги Бобби купил классический «мустанг» шестьдесят шестого года и везде его возил.

Другие парни терзались вопросом, в какой колледж пойти, а Бобби Зет размышлял: на хрен колледж, если он уже зарабатывает больше, чем любой менеджер на третьем году? Он едва успел выйти на старт, когда в начале двухтысячного года Вашингтон объявил войну против наркотиков, что для Зета было в плюс, потому что благодаря войне не только держались высокие цены, но и попали за решетку все полупрофессионалы, любители, которые иначе были бы ему конкурентами.

В совсем еще юном возрасте, даже до того как Зет забил на свой выпускной, он смекнул: к дьяволу розничные продажи. Зачем выстаивать часы, прислонившись к машине, и самому распространять это добро? Оптовая торговля, вот что нужно: поставляй поставщику, который поставляет поставщику. Выйди на такой уровень, стань невидимкой, который управляет регулярными потоками товара и денег и никогда сам не суется на рынок. Купи-продай, купи-продай. Бобби Зет – гениальный организатор, он быстро это себе уяснил.

Бобби Зет это себе уяснил.

– В отличие от тебя, тупица, – говорит Гружа Тиму. – Ты знаешь, как Бобби Зет провел выпускной вечер? Он нанял номер люкс – люкс! – в «Риц-Карлтоне», что в Лагуна-Нигуэль, и весь уик-энд развлекался там со своими дружками.

Тим вспомнил, как он провел выпускной. Хотя школу-то он так и не окончил. Пока большинство одноклассников парились на церемонии, Тим, его приятель и две девчонки, не слишком отягощенные нравственными принципами, торчали в спортивном «чарджере» рядом с центром переработки вторсырья в Таусенд-Палмс, затарившись несколькими полудюжинами пива и дрянной травой. Он даже ни с кем не перепихнулся: девчонку вывернуло ему на колени и она отрубилась.

– Потому что ты с самого рождения – осел, – добавил Гружа.

Ну что тут скажешь, подумал Тим. Это ж правда.

Тим вырос – или так и не сумел вырасти – в вонючей дыре под названием Дезерт-Хот-Спрингс, штат Калифорния. По другую сторону Десятого шоссе – курортный город Палм-Спрингс, где живут всякие богачи. А те, кто живет в Дезерт-Хот-Спрингс, чистят сортиры в Палм-Спрингс, моют посуду, подносят сумки с клюшками для гольфа, и в основном они мексиканцы, кроме нескольких конченых белых пьяниц вроде Тима Кирни-старшего, который во время своих редких визитов домой порол Тима ремнем, при этом тыкал пальцем в сторону огней Палм-Спрингс и орал: «Гляди! Вот где бабки-то!»

Тиму казалось, что он правильно понял намек, и уже в четырнадцать он залезал в эти дома в Палм-Спрингс, где бабки-то, и тащил оттуда телевизоры, видеомагнитофоны, фотоаппараты, наличность и ювелирные украшения, не ведая при этом о подключенной сигнализации.

После первой кражи со взломом судья спросил у Тима, нет ли у него проблем со спиртным, и Тим, который был не дурачком, а просто урожденным вселенским неудачником, сразу расчухал лазейку, выдавил несколько крокодиловых слез и сказал: он, мол, боится, что он – алкоголик. Так Тим получил только условный срок, взбучку от своего старика и предписание суда посетить несколько собраний общества анонимных алкоголиков – вместо того чтобы просто получить взбучку от старика и предупреждение.

Тим ходил на эти собрания, и, понятное дело, судья тоже был там, улыбался Тиму так, точно Тим – какой-нибудь, на хрен, его сын или еще кто-то в этом роде. Вот почему судья малость рассердился, когда Тим предстал перед ним после второй кражи со взломом, в ходе которой он унес не только традиционные телевизоры, видеомагнитофоны, фотоаппараты, наличность и ювелирные украшения, но и почти все содержимое обширного домашнего бара жертвы.

Но судья подавил в себе личную обиду на предательство и отправил Тима в ближайший центр реабилитации алкоголиков. Тим провел месяц на сеансах групповой терапии, где его учили падать назад в руки другого человека и таким образом учиться доверять ближнему и рассуждали о хороших и плохих чертах его характера, а также обучали всякому «полезному для жизни».

Сотрудница центра, социальный работник, спрашивала Тима, не кажется ли ему, что у него «низкая самооценка», и Тим горячо поддерживал это предположение.

– А почему вы считаете, что у вас низкая самооценка? – ласково спросила она.

Тим ответил:

– Потому что я продолжаю вламываться в чужие дома…