Помоги проекту - поделись книгой:
И главное, эта штуковина уже существует в реальности и боеготова, а наличествующих передовых комплексов с ФАР и твердотопливными, упрятанными в контейнеры ракетами никак не хватает прикрыть все возможные мишени для авиации. А, мы живем в другие, безопасные времена? Ну-ну.
Тут, разумеется, некоторые умники, спохватятся и вспомнят про самый козырный туз. А знаете, именно из этой расхваленной москальской штуковины завалили однажды мирный гражданский лайнер, летящий из передовой демократии под небом Палестины, зовущейся Израиль. И вот именно тогда, сложные железяки становятся древней и в окончательном случае ненужной рухлядью.
А значит через некоторое время, на всей территории страны остается только несколько комплексов противоздушной обороны С-200. Почему не разобран конкретно этот? Во-первых, он не считается стопроцентно боевым, ибо находится на территории номинально закрытого ныне полигона, а во-вторых, возможно, он оставлен для грядущих совместных учений с добрососедским блоком НАТО. Ведь надо же странам передовой демократии где-то и как-то учиться преодолевать аналогичные препятствия, все еще встречающиеся в неких азиатских территориях. Ведь рано или поздно, но предстоит вытравливать эту азиатчину с нежного европейского тела. Нельзя же, в самом деле, терпеть ее столько десятилетий кряду.
15. Бизнес-крах
Каково? Каково это, когда тебя внезапно выдергивают с устойчивости? Когда совсем неожиданно отрывают от любимой работы, коей ты всегда и всецело отдаешься без остатка? Так отдаешься, что просто некогда расслабиться, некогда прильнуть к кальяну, вдохнуть. Да просто выспаться, и то некогда. Тем более, работенка-то столь специфична, что именно ночь-то и крадет без остатка. И если разобраться, то это все куда больше чем работа. Это попросту дело, большое интересное дело. Бизнес! И вот каково это – вдруг, совершенно без предупреждения, берут под рученьки: «Исхан Хаккин ваша фамилия-имя? За нами пройдемте, пожалуйста!» Что? как? почему? Никаких прямых пояснений, ответов. Только уклончиво так: «Нет, нет, не в полицию. В другое ведомство». Что еще за ведомство? Налоговое управление? Ничего не ясно. И лихорадочно так вспоминаешь, где последнее время засветился. С иностранками? Так вроде не поступало новых последнее время. Может, кто сбежал из старых? Так кажется, на месте все. Или уже не на месте? Так что их пересчитывать каждую минуту? И вообще, утром были все в наличии, и новые и старые, и даже престарые. Короче, полная непонятка.
Ведут, в машину сажают. Рыпнуться бы куда-нибудь, хоть на квартал оторваться, позвонить кому-то из «паши», предупредить о беспределе. «А адвокату можно?» Смеются, плечиками подпирают, по обе стороны двери машинные блокируют. Чего нельзя-то, разве мы не граничащая с Европой страна? Но вслух как-то неудобно произнести. Спешно тасуются в голове лица недавних клиентов, в диапазоне хотя бы недель двух. Вроде ж не было скандальных. Да и обиженных, вроде. А если кто сам почему-то не справился, так кто ж, понимаешь, виноват? И вообще, если были стычки – да и не стычки вообще, а так, пару слов и отваливает – так то с совсем несерьезными, не «беями», и уж, тем паче, не «паши». Последних он всегда за три перекрестка видит, даже через затемненное стекло; не успеет дверка открыться, уже кланяется, придерживает. Бизнес на этом держится. Да и не зазорно перед «паши». Сам когда-нибудь, как дело разовьется, расцветет, будешь «паши». Может, тогда и отоспишься? Или наоборот?
Ладно, то все мечты, а машинка-то куда-то рулит и никто ничего не поясняет. Сейчас вывезут за город и разберут на запчасти. Ведь есть такой бизнес, еще более крутой, чем у него, – продажа органов. Вдруг? Да, но чем он особо ценен? Неужели нельзя найти кого попроще? Да он сам бы кого-нибудь, в смысле, какую-нибудь предоставил. Только намекните! Уж как-нибудь ущерб бы компенсировал. В конце-концов опять решается – разбитным таким манером, дабы не заподозрили, что в панике, и штаны полны до краев – поинтересоваться по новой: «Мы куда, все ж, уважаемые беи?» Но смеются опять, шутят так своеобразно: «В армию, дорогой бей». «В армию?», – он оценивает юмор. «А в армию, хитрец бей! А что, у нас разве солдатиков не хватает?» Смеются, плечиками тугими жмут, аж в на заднем сиденье совсем тесно становится. «Скоро уж», – говорят. Он совсем в недоумении. Снова перебирается в покуда целой (может и не надолго) черепушке недавняя клиентура. Но ведь, правда, все довольны оставались. Это ж сразу видно по всем параметрам. У Исхана глаз наметанный.
Тут, наконец, подвозят. Нет, ни к какому ни к учреждению-зданию. Стоит, двери нараспашку другой «форд», причем зеленого (!) цвета. Пока у Исхана от удивления рот тоже нараспашку, два дюжих молодчика передают его под локотки двум таким же дюжим сержантам. Взаимные кивки, и вот первый «форд» уже растворяется в потоке. Исхан Хаккин снова на заднем сиденье, только эти военные уже не улыбаются, а на его вопрос: «Что такое, почему?», свысока так посмотрели и молчок. Только на пятый раз, тот, что слева, все ж дернул веком, как от тика, да как гахнет локотком в солнечное сплетение: «Сиди смирно, Сопля! В армии вопросы задают исключительно старшие по званию». Исхан сам, вроде, умеет и локотками, и другими способами, но тут перевес явно не на его стороне. Он молча, умело, восстанавливает дыхалочку. Но не получается, тот, что посиживает с другого боку, видимо, для уравновешивания мира, тоже тычет локотком, но дает пояснения: «Уклонялся, собака? Сколько лет „косил“?» Дело дрянь: тут могут и забить.
На призывном пункте суета, но его пропускают, в смысле, проводят, без всякой очереди. Всякие молокососы с вещичками смотрят вокруг затравлено, а дорогу уступают сходу, жмутся к стеночкам.
– Исхан Хаккин? – потом адрес, то сё. Это уже в чистеньком кабинете с двумя вентиляторами, один на сейфе сверху, другой на штативе возле стола – оба, понятно, направлены не на Исхана.
Аллах неистощим на чудеса и проказы. Его дело – не то что не очень полная, а совсем тонюсенькая, и подозрительно новая папка – уже открыта. Там фото, как положено, и вообще-то можно даже не спрашивать, кто – и так видно. Но Исхан отвечает: под грудной клеткой точно будет синяк.
– А куда меня? – после еще нескольких вопросов, решает спросить Исхан, тем более что из двух сержантов сопровождения в комнате, сзади всего один.
Вообще-то он имел в виду другое, но офицер, с вихрящимися под встречными потоками ветра явно свыше меры длинными от уставных волосами, понимает по-своему:
– В пехоту, конечно. А ты что, разве танкист, или вертолетчик? Что-то по твоей карточке учета не наблюдается. И ловкий же бестия, – это уже для стоячей глыбы – сержанта сзади, – смотри, сколько лет уклонялся, волынил. Наверное, жандармов подкармливал.
– Так вроде ж, я уже по возрасту… – вставляет Исхан.
– У нас в Турции, рекрут, комплектование по призыву. Не знал? Каждый мужчина, если он мужчина, обязан отслужить.
– Э-э… А сколько? – спрашивает Исхан.
– Восемнадцать месяцев, – почти любезно поясняет офицер.
– Восемнадцать месяцев! – не в шутку ужасается Исхан. – Так у меня ж дело! Бизнес! Э-э не…
– Рот заткни, гниль морская, – зловеще негромко говорят из-за спины, с нависающей над сидящим позиции. Эвфемизм весьма странный, совсем вроде не к месту. Или это эпитафия когда-тошнему гражданскому приволью?
16. Ёлки, палки и индийские моря
Когда-то в большой, ныне легендарной только в плане негатива, стране – Советском Союзе, неврастенические правители которого спали и видели как бы быстрее превратить окружающий мир в неугасимое ядерное пепелище, наличествовало целых три полигона для зенитно-ракетной техники. Как-то они тут поскромничали, видимо в связи с издержками. Ибо действительно, если главное дело армии наподдать врагу по полной, то на кой черт ей еще и обороняться? То ли дело, основной и отдельный вид вооруженных сил – Войска Стратегического Назначения! Не требуются им никакие полигоны. Точнее полигонов у них в просторах родной страны видимо-невидимо. Однако те полигоны не просят никакого особого оборудования и обустройства. Посмотрел маршал в карту масштаба 1 к 20 миллионов – нет мегаполисов. Открыл карту масштабности 1 к 2-м миллионам – опять нету городов. Достал из сейфа карту 1 к 500 тысяч, надел очки – неточки больших населенных пунктов. Поднял телефон, потребовал карту 1 к 100 тысячам – оп-па-па! – опять нету поселков городского типа. Распечатал следующую – 1 к 10 тысяч – ни деревни, ни хрена. А уж 1 к 5 тысяч развернул по полу – ни единого хуторка, или хоть заселенного сарайчика. Над аэрофотосъемочной простыней лупой пепелящей повел как лазером – ничего нет. Только елки горделиво прут в стратосферные выси, углекислоту из-за зелёности круглый год переваривая. Поднял еще одну телефонную трубину: «Так мол и так, создан для дела защиты Отечества новый, с иголочки (кедро-шишечной), полигон!» «Опробовать!» – повелевают оттуда. «Так точно! Есть!» – кивает маршал, у коего на погонах звезда размера что поставь, что положи. Утихомирил одну трубочку, брякнул по другой: «Соедините-ка меня… Ага, эдакий сякой, готовь тебе полигон. Давай уж, заре навстречу!» «А всегда готов!» – скажет где-то «N-ске» генерал, у коего на каждом погоне звезда со звездою говорит, и даже краешками лучиков кое-где уж соприкасается от малости пространства.
И гукнет под другим «N-ском» Саратовской области, откинутся пиропатроном крышечки и взовьются ввысь быстроногие «эс-эс-ы» всяких марок. Пройдут они без помарок ионосферы и все прочие сферы по баллистическим, да как шмякнут туда куда веле… А это мы сейчас вот проверим. Мясорубит воздух над соснами некий премудрый «Ту» с великофокусной фотокамерой. И?… Нет, тут вам не антинародный царский режим! Не ждите Подкаменно-Тунгусской бесхозяйственности, с разбазариванием народного добра. Только две срубленные ёлки-палки упали, как раз нужно-спланированные, в пределах квадрататуры круга ста на сто километров круго-вероятного отклонения. Кому что ясно-непонятно?
Кому-то не очень. И вообще, пусть и две елки, но задарма не в лесосплав срублены. Есть ли это правильно-верно по-ленински, и как Ильич нынешний зачитал? Не есть, ни как не есть! Подать снова маршала широзвездного, а лучше даже адмирала широ-штано-полосного, обгорелого шеей в вечном дне Нептуна в экваториальном патрулировании. Звякнет старинным звоном над лучшим вертолетоносцем мира «Москва» колокол, раздобытый где-то в тихоокеанском походе, с отлитой по кромке надписью – «Порт-Артур 1895». Смахнет звездастый адмирал с палубы всяческую мелочь «Кашек» 25-й марки, расстелится по ней мелкозернистая спутниковая фотокарта океана Индийского. «Вот тута – есть у нас какой островок? Есть! А вот тута? Нету? И без облачности тоже нету? Вот и ладушки. Шифруй дорогой. Координаты акватории: градус по широте – N, градус по долготе – тоже N. Плюс минус три-пять градусов туда-сюда на круговое вероятное».
И вот наблюдаем. Сверху из мезосфер-хромосфер сюда в гидросферу «плюх!» и еще «плюх!», и сразу много «плюхов», ибо есть теперь у нашенских «эс-эс таких-то» такая же как и у империалистов многоголовость орбитальных «автобусов». И оттуда, из скучающей дали больших московских звезд, что над Кремлем рубинеют, а так же на погонах чудо золоченой вышивки демонстрируют: «Как плюхи? Плюхнули? Там где надо было плюхнуть или?». И отсюдова, с этой экватороплавучей «Москвы»: «Никаких „или“! Где надобно, там и сделали „плюхи“. Служу Советскому Союзу! Ка-25 все заснял видел. А также все секретное количество прочих палубных „Ка“ все видели-слышали, и слух у пилотов проверен медкомиссией прямо тут перед вылетом». Понятно! В смысле, кому что снова ясно-непонятно? А, есть таковые некие…
Значит, думаете, что те «плюхи» и все, что есть внутри наших «эс-эс таких-то»? Конечно, сравнительно с будущим «плюхом» населенной когда-то станции «Мир» – это вовсе даже и не «плюх», а так – «плюшики». Ну что же, думаете, у нас там в мезосферах-за-стратосферах только такие плюхи живут? Щас, показнём вам Кракатау 1800-какого-то там! Вспомните, родную аризонскую дыру. Где у нас, что тут… Новая Земля? Карту 1 к… Что, даже сосенок, сосёночек нету? А где же…? Климат такой, что повымерзли? Ну, и не будет ущерба хозяйству. Всех «челюскинцев» предупредили! Вот и… Ого! Нет, ОГО-ГО! Теперь все поверили? Вот и ладно. Подать сюда швей-искусниц! Новые звезды, по боле тех прошленьких исшить к завтрему! Что?! А, выходной рабоче-крестьянский праздник?! Ну, тогда к после-празднику. Вот и договорились. Служу Советскому Союзу!
Короче, с полигонами для МБР всё предусмотрено. А вот с ПВО…
17. Курс молодого бойца
Оказывается, армия это не только аккуратно вывешенные на стульчик генеральские и полковничьи кителя, как Исхан Хаккин думал ранее. Тут не так шикарно, но по-своему круто. Правда, это он понял попозже. Ведь вначале он был попросту в панике. Попросту напуган как девица, которую только что доставили с парохода, только что разлучили с подругами – в смысле, это она о них так думала – и коя почему-то рассчитывала на другой прием, даже другое занятие – это особо смешно – и на другие чаевые. А тут ее, понимаешь, сразу по полному циклу. Ох, любил Исхан Хаккин такие мгновения. Вот, кстати, на счет женского пола в армии оказалась тоска смертная. А ведь Исхан Хаккин привык, могли бы учесть его специфику. Но плачь тут, в пехоте (давешний офицерик с призывного пункта не наврал ни на йоту), не принимался вообще. Жаловаться тоже некому. Исхан Хаккин сделал несколько попыток, хотя уж после спешного призыва знал, что смысла никакого, только неприятности. Теоретически можно было поразрабатывать какие-то варианты бегства. Но, извините, куда? Его выловили вообще не по адресу, где он хоть как-то значился. То есть, выследили как полагается. Видимо, какая-то полицейская харя сдала за пол лиры. Вот же придурок, подошел бы к нему, как бей к бею, порешали б на счет скидочки, договорились. Нет же…
Один раз Исхана Хаккина даже побили. Не, не сильно, в его жизни, особенно в сопливой молодости, бывало много хуже. Побил сержант. Точнее, бил один сержант, а держали еще двое. Разделение обязанностей. Аллах милостив, ибо в бизнесе Исхана Хаккина тоже бывало держали двое, но потом всегда менялись, и иногда таким образом по нескольку раз. Столь приятные моменты былого часто скрашивали Исхану Хаккину тяжелые вечера, особенно, когда спать не разрешали, заставляли непонятно чего сторожить. Но ему-то как раз ничего, он привык трудиться ночь напролет. Вот как раз не прикемарить днем, вот такое было тяжко.
Зато что радовало, это как другие мучаются. Сопливым салагам было тяжко по-настоящему. Нет, кто поздоровше – попадались и такие – те хоть всякие полосы препятствий вытягивали не умирая, а кто послабже… Исхан Хаккин сам на той, явно изобретенной неверными, полосе, чуть не отправился на встречу с пророком Мухаммедом досрочно. Выжил с трудом. Да, оказывается, за последние годы он отрастил солидный животик. Но все равно, ой радовало, когда другие вокруг стонали. Некоторые салажата и в самом деле пускали слезу. Исхан Хаккин прямо таки возбуждался от созерцания, так сильно это напоминало былые прелести.
Но живот животом, а вышло, что на счет некоторых вещей он вполне на уровне. Все ж возраст, опыт жизни. Задобрить-то сержанта дорогого было нечем в материально-ощутимом плане, зато умелый словесный подход – тоже большое дело. Кроме того, руки у Исхана были крепки. Как-то для интереса, когда чуть освоился с местными порядками, побил одного салаженка. Но перестарался явно. Благо все же не травмировал. Тем не менее, кто-то настучал – как иначе. Вот тогда Исхана Хаккина чуток и побуцали. Зато давешний салаженок с тех пор обходил стороной, стал Исхана Хаккина бояться до жути. Исхан даже подумывал, а не поймать ли того салаженка в безлюдном месте и довершить процесс несколько в другом направлении. Однако, как на такое посмотрит ближайшее командование? Видимо, покуда стоило потерпеть с инстинктами. Было тяжко.
Потом дали оружие. В далекой гражданской жизни Исхан носил с собой небольшой «кольт», ну и ножик, понятно. Но ножик, то так, для бизнеса, иногда с новыми сотрудницами как бы проблемы, а тесак достаешь, и сразу все на мази. Аж противно, что быстро. А на счет «кольта» так. Большой конечно же внушительней, достанешь, так сразу уважение. Но его хуже прятать. Ну а здесь, а пехоте, выдали нечто тяжелое – М-14 поначалу. Великий пророк! Целых 7,62 миллиметра, вес 4 кг. Во натаскались, хотя в первые деньки выдавали без патрон. Учить ружейные приемы. Во тягомотина!
Потом стреляли. Исхан Хаккин, очень удивился. Он попал все в молоко. И второй раз, со ста метров, результат идентичный. Сержант не поверил своим глазам. Решил проревизировать, не сбит ли целик с мушкой: положил все в яблочко. Глянул на Исхана Хаккина как на совершеннейшее барахло. К вечеру тот уже ожидал зуботычину, даже разминал живот, дабы хоть как-то сгладить грядущие тычки. Но вот именно в тот вечер все и переменилось.
18. Ручки шариковые и шулерские ракеты
С ПВО, понимаешь, есть своя специфика. Если «эс-эс-ы» где врыты, оттуда и пуляются, то с зенитно-ракетными комплексами так нельзя. Потому как в океаны индийские они не достреливают, в магнитосферы тоже не могут, потому все что выпуляли, то тут же в близости и возвернется, да еще с добавочным сколько-то там «G», в зависимости от высоты возврата. Так что же их тогда, надо…? Именно так! Надобно волочь туда, где никто не обитает. Можно и среди сосен-кедров. Хотя… Попробуем, кто против. Дело новое, перспективное, лишь бы за китайскую границу не залетали. У нас что тут, янковский «Бомарк-М», что на восемьсот км улепетывает? Так и тот с вооружения американцами снят. У нас не так далеко. Леса много, проволоки тоже не хило. Огородим, надпись «Не влезай – убьет!» с черепочком присовокупим и…
А вот нюанс, теперь что же, всем надо раз в год, или там раз в два, из землицы, бетона выкапываться и туда значит? Не, мы, товарищ маршал, добро-то народное, сберегательное и в облигациях, чтим. Мы там посадим специальных обученных бравых офицеров вместе с зенитно-ракетной утварью. А уж солдатиков им будут в эшелонах раз в неделю и все новых завозить. И офицериков необстрелянных туда же. А бравым инструкторам стрельб мы дадим только шариковые ручки со стержнями, фотопленку опломбированную и секретные учебники малотиражного выпуска, дабы только они все ведали, и могли со знанием дела всяких прибывших для экзаменов опросить и обучить, а кого и выпороть… Так прямо и…? Не, фигурально. У нас же не крепостное право? Оно ведь до нас еще отменено, и нами по новой не назначалось. И значит, для сбоя риски прицелов у буржуйских спутников, мы те места обучения назовем «учебный центр такой-то» и «сякой-то». Там прибывающие командированные будут не только в палатках проживать, но еще и ракеты с собой привозить. Кои тоже, в целях экономии народного состояния, дабы армия и флот в свои ежегодные семнадцать с половиной миллионов рубликов общих затрат, отоваренных съездом, укладывались, будем выбирать постарее, с ресурсом почти выработанным. Вот там ракеты, в смысле, привезенные «изделия № такие-то», будут на местные пусковые укладываться и в цели пуляться. А цели-то те будут тоже имитационные, но летучие, из похожих «изделий № эдаких» сотворены. – А вот если не попадут? – А вот если не попадут, товарищ маршал Советского Союза, коему служу, то тогда уж офицер-инструктор возьмет ручечку со стержнем и начертит в дневнике цифру «2», а дабы неповадно было… – Что, родителей вызовет? – Не, речь же не о солдатиках, о полковниках-майорах. Их тогда с должностей кувырк, ибо им извините и вагон-теплушку забесплатно путешествовать, и тебе палатку под звездами народную, и консерву в паек, и ракету свою собственную (это что шулеру со своими картами прибывать), а еще им и ракурс цели известен, и время почти точь-в-точь, ибо негоже технику без дела сутками напролет гонять в режиме наивысшей готовности, а они при этом в «молоко»! Да это же…
Вот так и порешим. Значит, сделаем два «учебных центра» в двух различных природных зонах. Одну, например, вот тут… Подать карту масштаба 1 к… Вот, под большим городом Читой, но не слишком близко. Пойдет? А еще один, так допустим… Сюда масштаб 1 к… Вот он, голубчик! Большой, желтый в окрасе Казахстан! В смысле, Казахская Советская Социалистическая Рес… – Служу Советскому Союзу! Ура! Ура! У… – Тут, значит, тоже огородим. Проволоку три, четыре, пять и более эшелонов подать! А надо вначале… Понятненько. Так, ЖД-войска, строиться! А вот возьмите-ка в руки шпалы, крепи и насыпи, и… ать-два… отсюда и сюда. Ну, и мосты-туннели по дороге тоже, значит… – Служу Советскому… – Вольно, приступайте. Устали уж вас лучшими «белобитетчиками» каждую весну-осень отоваривать.
19. Генералы и маршалы
– Хайруллах-бей, вы конечно понимаете почему я хочу переговорить с вами наедине?
– Могу только догадываться, уважаемый Карабекир-паши.
– Именно ваши подразделения, генерал, будут находиться на самом пределе зоны действия нашей боевой авиации с аэродромов метрополии.
– Но ведь, вроде бы, мы собираемся обойтись без нее?
– Да, Хайруллах, на втором этапе мы планируем сосредоточить все действия ударных самолетов на Крыме. На вас сил просто может не хватить.
– Вы опасаетесь за первую фазу, Карабекир-паши, так я понял?
– Да, очень опасаюсь. Очень. Конечно, я верю нашим заокеанским союзникам, генерал Хайруллах. Они обещали помочь. Они очень уверены в своих новых «глушилках». Если Аллах повернется к нам ликом, то русская авиация будет выведена из игры надолго. Тогда мы успеем. И тогда вы успеете.
– Я верю в успех, Карабекир-паши.
– Не сомневаюсь, Хайруллах. Еще одна трудность вашей миссии, что в отличие от тех, кто будет действовать на полуострове, вы будете оперировать лишь на временно захваченной территории. Это, думаю, понятно. Мы никак не сможем взять под контроль эту местность навсегда. Никто, даже милые союзники, нам такое не позволят. И понятно почему. Украина – это их собственный трофей, большой трофей. Но и прихватить Крым, пусть и в закамуфлированном виде какой-нибудь Татарской Республики, а то и Ханства, тоже великолепно. Тогда наш туристский бизнес будет практически контролировать все южные курорты этого региона. Тем более с учетом непрекращающейся партизанской войны на границах Грузии, которой мы, кстати, тоже несколько подсобим, русские курорты Кавказа придут в окончательное запустение. Но то дела бизнесменов – не наши, Хайруллах-бей, – командующий всей ударной группировки маршал сухопутных войск Карабекир заговорчески подмигнул своему подчиненному.
Было понятно, что господа бизнесмены будут щедры и не забудут армейский героев, которые преподнесут им подарок на блюдечке. Что ж, дополнительный стимул, проходящий по другому, совсем не армейскому ведомству – это очень даже неплохо. Но вообще-то тут не имелось чего-то необычайного – в турецком общественном устройстве армия традиционно играла очень большую, ничем не заменимую роль.
– Что меня еще волнует, Хайруллах, да и вас, естественно, – маршал-сухопутчик закурил, – так то, что именно ваш фланг будет расположен ближе всего к русской границе. Мало ли… Вдруг эти неверные серьезно обидятся после нашей акции и… Конечно, союзники, да и прочие члены альянса, с которого мы номинально и по совпадению именно сейчас вышли, – Карабекир-бей снова подмигнул, – не оставят нас в беде. Но… Вы же сами понимаете, что между всяким решением и действием всегда наличествует некоторый зазор. Вот он-то меня и волнует. Успеют ли, в случае чего, вверенные вам силы убраться с дороги сходящихся наковален без потерь? По крайней мере без таких, кои обнулят выигрыш всей партии? Да и вообще, это никоим образом не должно выглядеть бегством. Плановый уход, вот как это обязано представляться.
– Я понимаю свою ответственность, Карабекир-паши, – кивнул командующий недавно тайно сформированным экспедиционным корпусом. – Мы постараемся управиться с порученными нам функциями как можно оперативнее. Надеюсь, транспортная авиация и флот нас не подведут.
– Многое будет зависеть от нас самих, генерал-майор Хайруллах. Мы уже обсуждали. Конечно, наши всегдашние заокеанские друзья, обеспечили нас новыми «Гэлэкси» по долгосрочном кредиту, да еще и дают некоторое количество просто взаймы. Тоже касается и флота. Однако учитывая наши собственные цели, кои не стоит разглашать даже союзникам, емкостей наших судов и самолетов может не хватить. Поэтому, Хайруллах-бей, вы сами должны будете добыть дополнительный транспорт на месте.
– Можно спросить, маршал? Вы до конца верите в эту невероятность по поводу нейтрализации армии и флота врага их же командованием?
– Скорее, политическими лидерами, – поправил начальник. – Хочется принять за истину, Хайруллах, ой хочется. Это сильно сэкономит нам силы и время. Последнего у нас особенно в обрез. Происходящее не удастся скрывать долго. Как только маскировать от мирового сообщества и прессы станет окончательно нельзя, в дело войдет следующий этап плана. Нам придется потесниться перед серьезными игроками.
– Так вы верите, что это не уловка, Карабекир-паша?
– Это никак не может являться уловкой, генерал Хайруллах. Все эти «оранжевые» – или какие там у них нынче? – лидеры на хорошем крючке Дядюшки Сэма. Им никак не сорваться. Они должны отрабатывать обещанное своим патронам. Но мы ведь с вами обсуждали, что подстраховаться требуется. Конечно, славянские армии – это такие аморфные, несамостоятельные структуры, не чета, к примеру, нам. Но шайтан их знает? Вдруг какие-нибудь командные цепи внезапно взъерепенятся? Вам даны общие инструкции, Хайруллах-бей. Они специально не подробны. Там, на месте, вам будет виднее, что и как. И я думаю, у вас будет некоторый зазор для развертывания, пока сдерживающие факторы – эти политические оковы, если использовать поэтическое сравнение, будут в силе. А уж там мощь пойдет на мощь. Но если вы будет уже десантированы, рекогносцированы, развернуты и готовы, то запросто расправитесь со всякими незапланированными акциями. Более того, вам вообще не нужно ждать этих акций. Как только накопятся достаточные силы, вы сами нанесете удары по опасным участкам.
– А наши союзники не будут против, Карабекир-паша?
– Вы что политик, генерал? Дела с союзниками пусть улаживают дипломаты. Ваше дело успешно воевать. Да и куда наши союзники денутся, если уж ступят в дерьмо вместе с нами? Им останется только прикрывать нас и далее, так ведь?
– Уверен, что так, уважаемый Карабекир-паша.
– Правильно, Хайруллах. И не разочаруйте меня, пожалуйста. Я в вас уверен на все сто. И Аллах будет с нами, генерал.
– Спасибо за напутствие, дорогой Карабекир-паша. Этот разговор разогнал во мне последние сомнения и вдохновил.
– Вот и хорошо, Хайруллах. Готовьтесь к большим делам.
И маршал с генерал-майором расстались. Дальше они собирались общаться только через шифрованную телефонную связь.
20. Сибирские морозы и человеческий фактор
С Читой получилось как-то не очень. И не конкретно в длинной зиме дело. Стрельбы и проверки зимой назначались лишь как исключение из правил. Потому как, все знают, в русскую зиму воюет только дурак. Или русский. Впрочем, и финны тоже, оказывается… Не будем о грустном! Кроме того, зима это вопрос выживания, куда в это время еще в палатках полеживать? Если и ракета куда надо попадет, а кто-то в палатке отморозит органы, или наоборот, в целях «сугрева» полив в костер солярки, сотворит из лагеря скопище горелых вигвамов, как иллюстрацию к прошлому веку – «Белые уже в Дакоте», так командира части все едино с должности снимут и отправят дослуживать в климат типа этой же Читы, только чтобы случайно данная область не считалась по официальным бумагам отнесенной к тяжелому климату, за который положено выслугу год за два и денежно-пайковую компенсацию в придачу.
Так что, лучше уж летом. И солдатикам приятней. Из палатки вышел – ягодку сорвал, вот тебе и витамины в довольствии забытые. Опять же, свежий лесной воздух. Пусть подышит, покуда в город не возвратился на вредное поточное производство. К тому же, будет потом всю жизнь рассказать, как судьба, в процессе стойкого несения службы, однажды даже в тайгу забросила для выполнения задачи, поставленной Правительством и лично Леонидом Ильичем…
Да, но что же тогда с Читинским учебным центром не так? А вот что. В современной армии, еще не до-развившейся до кибер-войн с использованием «терминаторов», по большому счету есть всего два фактора определяющих победу и поражение – люди и техника. На счет людей… Тут есть некие нюансы, но после скольких-то лет притирки, «учебный центр» в таежном Забайкалье читинской области воспитал просто чудо-богатырей. В смысле, офицеров-инструкторов высшей пробы, по крайней мере, в плане выживаемости в тяжелых для нормального человека, не «терминатора», условиях климата. Когда эти крепкие, удивительные люди прибывали в свою очередь подучиться куда-нибудь в Подмосковье, в какие-нибудь Петушки или там, в славный город Владимир, тогда местные дискотеки, рестораны и женские общежития становились эпицентрами сейсмической и прочей активности. Прибывали эти чудо-богатыри на учебу зимой, что само собой понятно, ибо их собственные «учебные центры – полигоны» раскручивались на полную катушку летом. Однако что для избалованных москвичей и владимирцев является зимой, то для ребятишек из тайги считается пусть и не маем месяцем, но уж не далее чем октябрем. В шинелях им жарковато, форменные ботинки для них что тапочки, после вечности истертых валенок и фетровых сапог, а женщин они в своих лесах вообще мало видели, а если кого и наблюдали, так их всех по именам-отчествам знает весь раскинутый вширь, до китайской границы, гарнизон. Так что обычно, через положенное у млекопитающих время после учебного процесса, в Подмосковье и окрестностях Владимира наблюдался всплеск рождаемости, радующий акушеров и терапевтов крепостью и активностью младенчиков: Советский Союз, в отличие от некоторых сегодняшних государств-новообразований, занимался демографией серьезно, а не с помощью каких-то долларово-эквивалентных компенсаций. Конечно, иногда в том деле наблюдались кратковременные локальные сбои. Например, крепкий на вид офицер-ракетчик с широким красным лицом, мог временно оказаться даже в военном госпитале, со странным диагнозом – «полное половое истощение». Однако не проходило и трех-четырех суток этого невиданного в тайге больничного, как все положенные лейтенанту, или же, там, капитану, функции восстанавливались; причем восстанавливались преотлично, ибо через положенное у приматов время среди персонала военного госпиталя так же наблюдался всплеск рождаемости, беспокоящий хирургов, проктологов и прочих врачей паразитирующих на отклонениях здоровья, невиданной эталоностью новорожденных в плане отсутствия хоть каких-то патологий.
И еще бы было не так! Зимой прополку офицеров-ракетчиков на стойкость делал мороз, летом – всякая местная нечисть, типа клеща и гнуса, и это только в плане природных факторов. На счет них все было просто. В СССР, как практичной, не витающей в облаках державе, преимущественное право при поступлении в училище всегда имели выходцы из деревни. Что с того, если эти ребята бывали поначалу несколько наивны и их легко облапошивали по мелочи сослуживцы-горожане? Со временем, леса, степи и пустыни – ставили все на свое место. Потом городские лысеющие старлеи только дивились, узнавая в приехавшем с проверкой полковнике генштаба туповатого когда-то сокурсника. Однако отбор производило не только природное ОТК. Существовали еще и другие фильтры. Допустим, труд от зари до зари с парой выходных в месяц на отсыпание. «Ничего, у офицеров пенсия ранняя, – говаривали седеющие комбаты, годков тридцати пяти отроду, – так что потом отоспитесь!»
А еще были всяческие вредоносные факторы. Ну там, окислители ракетные, или даже локаторное излучение, от которого, по слухам, случается белокровие – это все бретельки. Самый серьезный проверочный механизм – спирт. Представляете, на какую-нибудь дуру-антенну его могут выдать литров эдак пять или шесть («больше ему не съесть», как говаривал писатель Корней Чуковский), причем, это только в месяц. А вокруг тайга, конца-края не видать даже с вершины высотомера ПРВ-17, водруженного поверх сопки. Солдатиков в увольнение пускать некуда, но ничего, у них есть «Ленинская комната» в коей можно забесплатно полистать чудо-журнал «Коммунист вооруженных сил», так же «Агитатор армии и флота», а в воскресенье с утра получить в столовой на ритуальное съедение два положенных яйца, а вечером кино «Семь невест ефрейтора Сбруева», для просвещения о гражданской жизни. Но солдатикам-то что? Они еще молоды, почти со школьной скамьи, а вот молодому, чуть старше них офицерику? Ему тоже некуда в увольнение, хоть у него и свободный выход. До большой Читы, в коей вблизи вокзала предусмотрительно размещена пара вместительных ресторанов, на электричке никак в выходной туда-сюда обернуться не успеть. Следовательно…
Устраиваем ресторан на дому, то бишь, в месте постоянной дислокации. За всю историю, никто из приезжих комиссий никогда не лазал на сопку, не вскрывал технические шкафы, не откручивал кристрон с магнетроном, и не заглядывал в отсоединенный волновод, дабы убедиться, достойно ли блестит посеребренное нутро, то бишь, попадал ли туда хоть единожды в жизни, отпускаемый народных хозяйством на военные нужды, протирочный спирт. Значит основное, ради чего люди ходят в ресторан предусмотрительно работающий до одиннадцати нуль-нуль вечера, у нас наличествует. Теперь… Ну уж на счет закуски – просто смешно. Во-первых, на совсем уж бедственный вечер всегда имеется паек – шесть кг первоклассной вырезки, и еще море консерв с прочим ежемесячно. Так ведь еще и тайга! Она сама кормит неленивого. Покуда дежурство несешь, выскочил на пять минуток в нужник, а заодно проверил силки. Так что… В общем, почти все имеется. Ну, а с кем потанцевать… Нет, никаких гомосексуальных притязаний у парней из деревни никогда не наблюдалось, к тому же всякое эдакое дермецо выявлено еще на первом курсе и отправлено пинком под зад в демократию гражданской жизни. И значит… И значит просто пьем в таком количестве, чтобы танцы-обжиманцы плавно перетекли в фазу сна. Ну, а утром труба зовет, в колоно-ширенгу стройся и «учиться военному делу настоящим образом».
Это конечно зимой. Летом кроме бесценной технической жидкости есть еще и прибывшие для сдачи экзаменов офицеры с зачетками. Возраст уже не школьный, люди все опытные. Если не сдал экзамен – светит в летёхах и старлеях ходить до пенсии. Следовательно, наличествует штука именуемая в толковом словаре терминами: «взятка», «мзда», «подмазка», «дача (устаревшее)», «барашек в бумажке», «бакшиш (устар)», «хабар», «хабара» и т. д. И значит чудо-офицеры наши будут тогда: «взяточниками», «лихоимцами», «мздоимцами (устар)» и т. п. Извините, но денег у чудо-богатырей и у самих невпроворот. У них кроме окладов, еще надбавки: «за отдаленность», «за боевое дежурство», «за звание», «за должность» и далее по перечню. А потому деньгами их никак не взять. И значит только…
У нас не какие-нибудь платные капиталистические учебные заведения будущего. Каждый солдат-офицер друг-другу – соцсоревнование. И значит, почему бы не подучив прибывшего коллегу тому и сему из секретного полигоновского учебника, не принять в качестве сувенира какую-нибудь хитрую, невиданную бутылочку «Ванна-Таллин», доброго молдавского винца или там, бочкового грузинского коньячку? (Все в зависимости от того, из каких краев прибыла данная войсковая часть). Каждый советский человек другому брат и сестра, а национальности должны дружить и обмениваться подарками для познания обычаев братских народов. Кто-то скажет, а что же встречно получил приезжий капитан от коллеги инструктора в обмен на рижский бальзам? Неужели непонятно – что? А знания, великие знания военного дела, почерпнутые из невиданного другими секретного учебника, а так же зимнего коротания дней над функциональными схемами электронных блоков! Попахивает неким стяжательством, скажут несведущие (в смысле, сведущие, но с недалеким умом). Но какой же тут «хабар» и прочее по списку? Где то молдавское виноградное чудо и артефактное в читинской области «Ванно-Таллин»? Нет его, как не было. А кто же остался в выигрыше? Ну, гадаем на счет «три». Раз, два… Все правильно, обороноспособность нашей великой Родины. Ибо извините, но тут не просто учебный центр, тут полигон. А полигон, в отличие от рисования мелочком по доске, есть штука взаимодействующая с реальным миром. В формулу Циолковского хоть сколько рижского бальзама лей-залейся, а ракета полетит только в соответствии с ней. Так что ежели боевая, привезенная прибывшей частью ракета не поразит реальную, движущуюся в соответствии с той же формулой, цель, грош цена всем прочим достижениям на поприще экзаменационного всезнайства. Ибо когда империалисты с маоистами нападут, никто у вас о свойствах «двойных волноводных тройников» интересоваться не будет. Будут реальные цели-носители, умно отлеживающие их локаторы и чующие отраженный сигнал боевые ракеты, ну и какая-то там вероятность «0,9 с чем-то», а более ничего.
Так что в плане человеческого фактора все на Читинском «учебном центре – полигоне» было на «Ура!».
21. Нисхождение больших звезд
Повторение – мать учения. Исхан Хаккин снова зажат промеж двумя громилами и его везут на армейском джипе в неизвестном направлении. К чему бы это? В прошлый раз его вот так же лихо извлекли из красивой – теперь только плакать во сне – гражданской жизни и окунули в армейско-пехотное дерьмо. Что будет на этот раз? В какое новое измерение его доставят эти безъязыкие ифриты в форме? Великий Аллах! Знать бы загодя, так можно было бы молить на коленях сержанта, да и редко являющегося первого лейтенанта тоже, лишь бы никуда его больше не отдавали. А если, снова всплыл случай с тем рядовым, только ныне уже на более высоком уровне? Но подумаешь, побил чуток? Лицо и не трогал практически; никаких особых следов – у Исхана Хаккина такая операция отработана четко. Больше он с ним, вроде бы, ничего не сделал. А что подумал, так мысли еще читать не научились, даже в армии. Или уже научились?
Исхан косится на сопровождающих. По этим не скажешь, что телепаты. Тут даже с трудом верится, что понимают человеческую речь. Вообще, какого шайтана им надо? Он же даже присягу Республике принял, как положено: разве можно было подумать о подобном казусе всего месяц назад? Куда теперь деваться от службы? Уж лучше отдать положенные восемнадцать (теперь уже меньше, глядя на саложат, он тоже начал тайно делать метки учета времени), чем попасть в натуральную тюрягу, да еще и военную. Рассказывают, опытные ребята при уголовном залете предпочитают проситься на границу с курдами, чем в десбат. Исхан Хаккин не желает ни туда, ни туда. Но кто теперь, после присяги спрашивает?
Наконец, добрались. Кстати, не очень-то и далеко – явно не Курдистан. Но место, все едино, глухое. А вдруг его тут под деревцами закопают живьем? Не дай Пророк, еще придется под прикладами самому выкапывать себе последнее убежище: грунт нехороший, каменистый; изотрешь руки в кровь. Или просто побьют? Такое было бы проще, можно даже согласиться, если б спросили. Его ведут между пихтами по какой-то тропке. Непонятно, специально запутывают, или сами сбились, но кажется они подозрительно часто поворачивают влево. Ладно, они плутают, а жизнь покуда длится.
Снова проезжая дорога. В смысле, виднеется за деревьями. Другая, или та же самая – неясно. В просеке стоит толстомордый новенький «Хаммер». Зачем такая парадность, всего-то для тихих похорон рядового? Стоящий рядом с дверью человек в камуфляже, с М-16А2 (Исхан уже чуток разбирается) наперевес, распахивает дверь. Исхан Хаккин сбит с толку – оттуда никто не выходит. Оказывается все наоборот, это ему надо забираться внутрь. Все и правда, сложно, но подзатыльника ему не дают. Такое поведение конвоиров даже обнадеживает.
За Исханом закрывают. Он один на заднем сиденье. Просто еще одно чудо – никого из сопровождающих рядом. Исхан Хаккин непроизвольно и шумно вздыхает.
– Здравствуй, дорогой, – говорят с переднего сиденья. Голос, кажется знакомый. Говорят очень миролюбиво, так что с ответом можно не торопиться.
Исхан приглядывается к рассматривающему его человеку. Да это же…
– Генерал? Хайруллах-бей, это вы?! – Исхан не уверен, но настроить зрачки не выходит – вероятно, в собственных глазах небывалое явление – слезы. – О, Аллах ко мне справедлив.
– Да, я, я. Успокойся, Исхан Хаккин, – кивает ему генерал сухопутных войск турецкой армии. В голове у Исхана проносится несколько картин досрочного увольнения, причем с почетом и с записью всех недобранных месяцев в учетную карточку. Ведь о нем все-таки вспомнили, нашли! Ох, недаром он когда-то кланялся и умело посмеивался седобородым шуткам. А главное, правильно поставил бизнес. Так поставил, что без него теперь все развалилось. Конечно, потому и вспомнили, что ныне некуда податься, славно покутить. Ясное дело, кто он тут, в армии? Стрелок-мазила? Какой от него толк пехотному полку? А там, на месте, он обеспечивал утомившимся от трудов офицерам достойную разгрузку. Порой, даже сержантам. Что они не люди? Такса с них поменьше, и услуги, ясное дело, пожиже, но все равно! Ладно, теперь все будет «тип-топ». Исхан Хаккин так увлекается, что едва не пропускает вопрос. Он даже на мгновение замирает, сканируя небольшой отдел краткосрочной памяти.
– Как тебе армия, Исхан? – генерал подмигивает. Наверняка, это у него юмор такой – военный.
Исхан Хаккин порывается ответить прямо, как есть: «Да вот, господин генерал-майор, – (теперь Хаккин понимает в тонкостях созвездий погон досконально, и ему почему-то подозревается, будто раньше у господина генерала было на одну звезду менее), – надоело до жути, сбежал бы хоть сейчас», но что-то останавливает – не «бегство», а такой разворот еще не начатого диспута. Будучи в армии, Исхан познал кое-какую из неизвестных ему ранее сторон жизни. Оказывается все без исключения военные, даже какой-нибудь спившийся, навсегда застрявший в звании первого лейтенанта импотент, ужасно горды своей принадлежностью к вооруженным силам. По недавним взглядам Исхана Хаккина было бы чем гордиться, но разве можно сейчас сделать намек на такое отношение к службе, тет-а-тет генералу, у коего за плечами годков так двадцать пять – тридцать службистики? Вовремя выручает природная сметка:
– Внушает уважение, – отзывается Исхан Хаккин. – Но свое дело вспоминаю. Волнуюсь, как оно там? Ведь все уже, наверное…
Поделиться книгой: