ГОСУДАРСТВО. Система власти коммунистического общества (государство) вырастает как часть системы управления. Здесь государство объединяет различные отраслевые органы управления в единое целое, а также осуществляет управление территориальными единицами общества как единым целым. Иначе говоря, здесь государство вырастает из явлений коммунальности и само становится их развитием в масштабах целой страны. Коммунистическое общество без государства в такой же мере возможно, в какой возможен сложный и развитой биологический организм без центральной нервной системы.
В сферу внимания коммунистического государства в принципе входят все аспекты жизни страны, включая внешнюю политику, внешнюю торговлю, промышленность, сельское хозяйство, культуру, спорт, быт и отдых людей, воспитание детей и т. д. Здесь государство присвоило себе все те функции, какие в западных странах выполняют частные предприниматели и их конторы, банки и всякого рода негосударственные механизмы самоорганизации. И опять-таки это не есть всего лишь узурпация. Это закономерность, нарушение которой ведет социальный организм к гибели.
ПАРТИЯ. Стержень коммунистического государства в том виде, как оно сложилось в Советском Союзе, образует то, что называют словом «партия». Это слово вводит в заблуждение. Партия в коммунистической стране, стоящая у власти, не есть политическая партия в собственном смысле слова или по крайней мере в смысле политических партий Запада. Она распадается на множество независимых друг от друга партийных организаций в первичных коллективах и практически независимый от них партийный аппарат. Первые суть элемент социальной организации населения в самом базисе общества, второй же есть часть государственного механизма, причем стержневая в рассматриваемом здесь варианте. Работа людей в партийном аппарате есть их работа в системе государственной власти.
Так что включение в Конституцию при Брежневе статьи о руководящей роли КПСС отражало фактическое строение коммунистического государства. Нападки же на эту статью и ее отмена означают, хотят того или нет, либо демагогическую уловку, либо стремление разрушить коммунистическое государство.
Вся система власти и управления обществом находится под контролем партийного аппарата, является фактически продолжением и разветвлением этого аппарата. В обратном направлении она так или иначе сходится в партийном аппарате и отражается в нем. Жаловаться на то, что партийный аппарат «вмешивается» во все аспекты деятельности системы управления, равносильно тому, как если бы мы стали жаловаться на непомерное вмешательство центральной нервной системы нашего тела в остальные части нервной системы.
Коммунистическое общество есть не однопартийное, а беспартийное. Настаивать всерьез на ликвидации некоей монополии коммунистической партии на власть и на многопартийности – значит, хотят того или нет, в такой извращенной форме настаивать на раздроблении системы государственности и социальной структуры на конфликтующие части. Если лишить КПСС той роли, какую она играет, и если при этом страна уцелеет, то все равно сложится какая-то стержневая часть власти, а в коллективах все равно образуется социально активная часть. Возродится то же самое под другими названиями. И вряд ли это будет лучше.
Возможно, что Советы по видимости и даже отчасти реально станут стержнем системы власти, а партийный аппарат отойдет на задний план. Но по сути, это будет лишь переименованием подразделений власти. Возможно такое соотношение Советов и партийного аппарата, при котором образуется единый стержневой аппарат, имеющий «парламентскую» оболочку и совсем непарламентскую коммунистическую суть.
ОТБОР И ВЫБОРЫ. Коммунистическая власть по самой своей сути является не выборной, а профессиональной. Выборы играют свою роль, но второстепенную, подсобную или фиктивную. Люди в систему власти отбираются соответствующими органами и лицами власти в соответствии с критериями, которые определяются объективными условиями функционирования власти. Отбираются из многих кандидатов, по многим признакам и довольно тщательно.
В случае так называемых свободных выборов гражданам все равно навязываются кандидаты, которых они, как правило, не знают лично и о которых получают весьма поверхностные сведения, ничего не говорящие об их деловых качествах. Кроме того, будучи избраны в систему власти, эти люди так или иначе вынуждаются к поведению согласно условиям и правилам работы власти. И всякие преимущества выборности (если они вообще были) скоро испаряются. Выборная власть на Западе имеет преимущества лишь постольку, поскольку она на самом деле есть власть второстепенная, показная или фиктивная. Основная власть там тоже остается профессиональной и невыборной. Стремление Запада навязать коммунистическим странам выборную власть своего типа имеет целью разрушение коммунистической государственности.
ИДЕОЛОГИЯ. На Западе самым ожесточенным нападкам наряду с КГБ подвергается советская идеология. При этом замалчивается тот факт, что западные люди подвергаются неизмеримо более мощному идеологическому оболваниванию, чем советские. Только на Западе эта работа не бросается в глаза, замаскирована и распылена. А сами оболваниваемые люди не замечают ее и оболваниваются с удовольствием.
Никакое общество не может долго существовать без идеологической обработки населения, а коммунистическое – особенно. Эта обработка не сводится к зубрежке надоевших всем и потерявших смысл марксистских текстов. Идеологический аспект жизни общества по объему и важности не уступает всем прочим. Задача гигантского идеологического механизма – управлять этим аспектом жизни людей. Из того, что этот механизм работает плохо, не следует, что он вообще не нужен. Кстати сказать, он не всегда работал плохо. В сталинские годы он работал превосходно.
До начала кризиса советская идеология служила своего рода инструкцией для высших властей. Когда советские вожди говорили, что они действовали в соответствии с учением марксизма-ленинизма, они не лицемерили. Марксизм-ленинизм на самом деле был для них руководством к действию. В нем на самом деле содержались идеи, которые позволяли давать оценку исторического процесса, подтверждавшуюся в основных чертах на практике.
Идеология ставила перед советским обществом эпохальную цель – построение коммунистического земного рая. То, что цель недостижима, играло роль второстепенную. Страна жила с сознанием великой исторической миссии, что оправдывало все трудности и несчастья, обрушившиеся на ее население. Важнейшим элементом советской идеологии была идея внешнего эпохального врага. Таким эпохальным врагом с первых же лет существования советского общества стало капиталистическое «окружение», и в первую очередь капиталистические страны Запада. И опыт истории, казалось, полностью подтверждал эту идею.
Короче говоря, ошибочно судить о явлениях коммунизма, исходя из их кризисного (болезненного) состояния. В состоянии болезни и богатырь выглядит немощным карликом.
ЭКОНОМИКА. Слово «экономика» многосмысленно. Я здесь буду употреблять его как обозначение хозяйственного аспекта жизни общества. В этом смысле экономика существует во всяком обществе, но ни в одном она не характеризует его социальный строй специфически, то есть не является базисом. Марксизм, объявив экономику базисом общества, совершил подмену понятий, причем неоднократную, и внес невероятную путаницу в самые основы социологии.
Сейчас очевидны два подхода к организации экономики (хозяйства). Один из них основывается на соотношении затрат на какое-то дело, выражаемых в деньгах, и его результатов. Главным здесь является рентабельность предприятий, то есть определенный уровень прибыли. Второй подход основывается на соотношении деятельности отдельных предприятий и интересов некоторого целого, в конечном итоге – целого общества. Главным здесь является то, в какой мере отдельные предприятия или их объединения служат интересам целого. Я называю первый подход экономическим (или капиталистическим), а второй – социальным (или коммунистическим).
Соответственно надо различать два типа хозяйственной эффективности – экономическую и социальную. Они не совпадают. Коммунизм имеет более высокую степень социальной эффективности сравнительно с капитализмом, но более низкую степень экономической эффективности. Социальная эффективность хозяйства характеризуется многими факторами. Среди них способность существовать без безработицы и без ликвидации экономически нерентабельных предприятий, сравнительно легкие условия труда, способность ограничивать и вообще не допускать избыточные предприятия и сферы производства, не являющиеся абсолютно необходимыми, способность сосредоточивать большие средства и силы на решении исторически важной задачи.
Общество не может выгадать во всех отношениях. Выгадывая в одном отношении, оно теряет что-то в другом. В принципе невозможно сохранить высокую степень социальной эффективности, поднимая хозяйство коммунистической страны на уровень передовых капиталистических стран. Неизбежным следствием этого будут безработица, повышение степени эксплуатации и другие явления, которые отчетливо можно видеть в странах Восточной Европы, переходящих на путь капиталистической экономики.
ДОСТОИНСТВА И НЕДОСТАТКИ КОММУНИЗМА. Достоинства и недостатки коммунизма имеют одни и те же источники. Их невозможно разделить. Нельзя избавиться от недостатков, не потеряв достоинств. К сожалению, достоинства коммунизма не замечаются, когда живешь с ними постоянно. Они становятся ощутимыми лишь после того, как на своей шкуре испытаешь все прелести капитализма. Для широких масс населения невозможно проделать эксперимент – дать им возможность пожить при настоящем, а не рекламном капитализме. Если такой эксперимент проделать в своей стране, то потом уйдут столетия новой жестокой борьбы за коммунизм, причем без гарантии, что борьба увенчается успехом.
Я не хочу здесь касаться карательных органов и мер. Их роль общеизвестна. Замечу лишь то, что никакое общество не может долго существовать, не борясь против тех, кто посягает на его социальный строй, систему власти и идеологию. Наивно думать, будто ничего подобного нет на Западе. А коммунистическая страна без этого обречена на скорую гибель. Поэтому карательные меры против антикоммунистических явлений точно так же суть норма коммунизма.
КРИЗИС. Кризисы суть закономерные явления в жизни всякого социального организма. Коммунистическое общество не является на этот счет исключением. Однако в советской идеологии до последнего времени считалось, что коммунистическое общество является бескризисным. Кризис произошел фактически неожиданно для советского руководства, специалистов и широких слоев населения. Его осознали как кризис лишь после того, как он начал свирепствовать во всю мощь, да и то в извращенной форме. И Горбачев, придя к высшей власти в 1985 году, начал свою реформаторскую деятельность, будучи уверен в том, что советское общество покорно подчинится его воле и призывам.
Кризис есть уклонение от норм существования общественного организма. Но не всякое уклонение от норм есть кризис. Уклонение от норм может быть следствием природной катастрофы, эпидемии, нападения внешнего врага. В 1941–1942 годах Советский Союз был близок к гибели. Но это не было кризисом коммунизма как социального строя. Наоборот, именно в эти тяжелые годы коммунизм обнаружил свою жизнеспособность. Кризис является таким уклонением от норм, которое возникает в результате действия внутренних закономерностей социального организма, причем в условиях нормальной и даже успешной жизнедеятельности этого организма.
Ставя вопрос о причинах кризиса, надо различать по крайней мере такие факторы, играющие различную роль в его возникновении: 1) механизм потенциального кризиса, 2) условия, в которых возможность кризиса превращается в реальность, 3) толчок к кризису.
МЕХАНИЗМ КРИЗИСА. К. Маркс блестяще показал, что механизм кризиса образуют те же самые факторы, которые обеспечивают нормальную жизнедеятельность общества. Они органически присущи данному типу общественного устройства и остаются с ним навсегда. Поразительным в сложившейся ситуации является то, что бесчисленные советские специалисты, которые, как говорится, собаку съели на марксизме, и советские руководители, которые сдавали марксизм в университетах и партийных школах на отлично, вдруг позабыли азбучные истины марксизма и стали искать причины кризиса не в самих реальных закономерностях коммунистического строя, а в воображаемых ошибках брежневского и даже сталинского руководства.
Именно следование нормам коммунизма с необходимостью порождает отклонения от этих норм. Отдельные ручейки таких отклонений постепенно сливаются в реки, а последние – в мощный поток, неумолимо влекущий общество к всестороннему и глубокому кризису.
УСЛОВИЯ КРИЗИСА. Но чтобы механизм кризиса сработал во всю силу, необходимы подходящие условия. Условия кризиса суть нечто внешнее по отношению к закономерностям общественного устройства. Это суть исторически сложившиеся конкретные обстоятельства. Они исчезают со временем, сменяются другими. Кризис как таковой не связан с ними необходимым образом. Кризис мог произойти и в иных условиях. В аналогичных условиях кризиса могло и не быть.
Среди условий рассматриваемого кризиса следует назвать, например, тот факт, что человечество пропустило очередную мировую войну. Вследствие непомерно затянувшегося мирного времени внутренние закономерности коммунистического социального строя получили тот минимум времени, который был необходим для превращения возможности кризиса в действительность.
Затянувшийся мирный период включил в себя «холодную войну», которая по своей силе и ожесточенности может быть поставлена в один ряд с войнами «горячими». Первая половина ее прошла явно с преимуществами для коммунистического мира. Но постепенно стали сказываться преимущества Запада, и прежде всего в экономике, науке и технике. Советский Союз истощил свои силы в расточительной международной активности, в безудержной гонке вооружений и в безнадежном соревновании с Западом в сфере экономики и технологии. Баланс сил качнулся в пользу стран Запада. К началу 80-х годов можно было констатировать как факт, что «холодная война» закончилась в основном в пользу Запада.
В совокупности условий кризиса свою роль сыграла и политическая стратегия советского руководства, приносившая в свое время успех. В ее осуществлении были, естественно, и ошибки. Но это – дело второстепенное. В сложном историческом процессе невозможно предвидеть все последствия принятых решений. Брежневское руководство несет ответственность за кризис не больше, чем горбачевское.
В послевоенные, в хрущевские и в еще большей мере в брежневские годы в стране произошел колоссальный прогресс сравнительно со сталинскими годами. Было построено огромное число новых предприятий. Необычайно усложнились хозяйство, культура и быт населения. Вырос образовательный уровень населения. Улучшились бытовые условия. Были достигнуты успехи в науке и технике. Достаточно здесь назвать успехи в космосе и в военной промышленности. Возросло число ученых и деятелей культуры вообще. Был ликвидирован «железный занавес», необычайно расширились контакты с Западом. Короче говоря, как это принято теперь считать, одной из важнейших причин кризиса явился как раз не застой, а чрезмерный для коммунизма прогресс. Тот факт, что одновременно в стране происходило наращивание экономических и бытовых трудностей, а также усиление морального и идейного разложения общества, нисколько не противоречит сказанному выше. Это свидетельствует лишь о сложности (о диалектичности!!!) исторического процесса.
ТОЛЧОК К КРИЗИСУ. Надо различать политику руководства страной и то состояние, которое является следствием этой политики. Политика перестройки есть осуществление замыслов руководства, а перестройка образа жизни есть реакция страны на эту политику, совсем неадекватная ей. В брежневские годы накопились предпосылки для кризиса – созрел потенциальный кризис. Но актуальным он стал лишь с началом политики перестройки. Именно политика горбачевского руководства дала толчок к превращению возможности кризиса в действительность. Власть начала проводить определенную политику, будучи уверенной в том, что общество будет продолжать жить под ее контролем и следовать ее предначертаниям. Но общество, созревшее для кризиса, реагировало на политику власти неожиданным и нежелаемым для нее образом.
ПЕРЕСТРОЙКА. Послужив толчком к развязыванию кризиса, политика перестройки существенным образом повлияла на его форму, ход и силу. Она стала главным источником кризиса, оттеснив на задний план все прочие причины и условия. Перестройка как реакция страны на политику руководства и стала реальностью кризиса как такового. Именно маниакальные планы реформаторов придали кризису масштабы эпохальной катастрофы.
Напомню читателю мое обещание, данное в начале статьи, сказать о причине моей неприязни к планам переустройства нашей страны. В предкризисной и кризисной ситуации любой план преобразования, как бы он прекрасно ни выглядел на словах, может лишь способствовать развязыванию и усилению кризиса. В сложившейся в нашей стране ситуации планы ее переустройства были не только не нужны, они были вообще противопоказаны. В том виде, в каком советское общество сложилось до перестройки, оно ни в каком обновлении не нуждалось. Оно нуждалось в усовершенствовании, но теми методами и средствами, какими оно располагало в силу своей природы. Оно не нуждалось ни в какой революции сверху. И тем более оно не нуждалось ни в возвращении к дореволюционному состоянию, ни в переходе к капитализму. Нужны были не маниакальные планы, а повседневная и терпеливая работа, не вызывающая сенсаций на Западе.
СУЩНОСТЬ КРИЗИСА. Начавшись с самых верхних «этажей» общества – с идеологии и морального состояния, кризис углубился до самых его основ, охватив социальную организацию страны и систему власти и управления.
Был нарушен фундаментальный принцип владения. Поощрение форм владения, приближающихся к форме частной собственности, в огромной степени способствовало разрушению коллективистских оснований коммунизма. Нарушилась стабильность социальной структуры населения и механизма ее воспроизводства. Произошла та самая дестабилизация общества, о которой так долго мечтали на Западе. Усилилась сверх меры ненадежность социального положения людей, ослабли гарантии удовлетворения минимальных потребностей. Ослабла заинтересованность массы людей в делах и интимной жизни их деловых коллективов. Произошло ослабление и порою даже разрушение прикрепленности граждан к деловым коллективам, а также ослабление власти коллектива над индивидом. Произошло вопиющее нарушение принципов вознаграждения за труд и распределения жизненных благ.
Система власти и управления утратила прежний контроль над обществом и сама разрегулировалась. Это произошло не потому, что система управления или управляемое общество (или оба) стали хуже. Суть дела в том, что нарушилось сверх меры соответствие между управляющей системой общества и управляемым телом общества, нарушились принципы и нормы управления и управляемости. Я выше уже говорил о том, что в брежневские «застойные» годы советское общество настолько усложнилось структурно и функционально, что управлять им так же успешно, как это было ранее, и теми же методами стало невозможно.
Кризис власти (государства) проявился прежде всего в том, что стало невозможно сохранять ее как единое и слаженное целое. Теперь она раскололась на всеобщее обозрение, и внутренние конфликты стали предметом всеобщего достояния. Группировки проявили непримиримую вражду по отношению друг к другу. Высшая власть утратила прежний контроль над нижестоящими подразделениями. Стержневая часть утратила прежний контроль над прочими разветвлениями власти. Органы порядка перестали выполнять свои функции на должном уровне. Милиция оказалась неспособной бороться с ростом преступности. Органы государственной безопасности оказались бессильными бороться против нарастающих антигосударственных и антикоммунистических умонастроений и действий.
Власть сама усилила этот аспект кризиса, реабилитировав прежних диссидентов и присвоив себе разоблачительские функции диссидентов. Заигрывания с Западом породили серию либеральных жестов, поощрив тем самым бунтарские, антигосударственные, антипартийные и антикоммунистические силы в стране. В том же направлении действовали разоблачения сталинизма и брежневизма. Расчеты власти на завоевание популярности не оправдались. Наоборот, она потеряла авторитет в глазах населения. Разоблачения сталинистов и брежневистов фактически наносили удар по власти вообще. Начались такие массовые нападки на власть, каких не было за всю советскую историю. Они приняли откровенно антикоммунистический характер.
Кризис охватил все сферы жизни общества, включая идеологию, экономику, культуру, интеллектуальное и психологическое состояние населения. Произошла дезорганизация всего общественного организма.
КРИЗИС ПАРТИИ. В самой сильной степени кризис власти затронул ее стержневую часть – партийный аппарат. Он утратил былой контроль за системой власти и оказался изолированным от управляемого общества. На него взвалили главную ответственность за то, в каком положении оказалась страна. Все нападки на представителей власти, обвинения их в коррупции, бюрократизме и консерватизме относились прежде всего к работникам партийного аппарата. Антипартийные и фракционные выступления членов партии и даже представителей органов власти стали обычным делом. За них никто не наказывался ощутимым образом. Многие стали демонстративно выходить из партии. Антикоммунистические выступления и неподчинение властям перестали даже удивлять. На выборах в Советы кандидаты партийных органов стали терпеть сокрушительное поражение. Допущение формы выборности в отношении невыборной, по существу, власти поставило всю профессиональную власть на грань катастрофы.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС. Уже в хрущевские и брежневские годы стало осознаваться резкое расхождение между идеологической картиной реальности и самой реальностью, между идеалами коммунизма и объективными тенденциями эволюции реального коммунизма, между интеллектуальным уровнем образованной части общества и идеологией. Идеология фактически перестала быть руководством к действию для властей. Она все более становилась предметом насмешек. Миллионы людей изучали ее, но сугубо формально.
Политика гласности углубила и расширила идеологический кризис. Начались безудержное и бесконтрольное словоблудие, мазохистское саморазоблачение, оплевывание всех святынь советской истории, очернение советской реальности. Все истины марксизма-ленинизма были подвергнуты осмеянию. Всякая защита даже бесспорных истин его рассматривалась как признак реакционности и отсталости. Короче говоря, с марксизмом-ленинизмом обошлись чуть ли не как с враждебным идеологическим учением. Одновременно началось столь же безудержное заимствование идей из западной идеологии.
Неверие в марксистские идеалы и отказ от марксизма-ленинизма как от руководства к действию захватил самые верхи правящего слоя. Дискредитация идеологии стала стимулироваться сверху. И это несмотря на то, что многие положения марксизма-ленинизма могли бы как никогда послужить путеводной звездой в современной запутанной ситуации в мире. Коммунисты предали марксизм-ленинизм именно тогда, когда на нем стоило настаивать особенно упорно.
Была потеряна эпохальная цель общества – его ориентация на «полный коммунизм». Доминирующим стало состояние беспросветности. Идейные интересы заглохли или оттеснились куда-то на задворки человеческих душ. Разрушилось также сознание исторической миссии советского народа и сознание внешнего эпохального врага. Советские люди стали видеть коммунистический идеал на Западе. Все то, что советская идеология и пропаганда с полным основанием утверждали о реальном капитализме и о Западе, стало восприниматься как идеологическая ложь, а идеологическая ложь и дезинформация, идущая с Запада, – как святая правда.
КРИЗИС ЭКОНОМИКИ. Социальный кризис особенно ощутимо проявился в сфере экономики. Подчеркиваю, это не экономический кризис, а именно проявление социального кризиса в экономике. В основе его лежат сами принципы организации общества: системность, плановость, единое и централизованное управление, социальная организация людей. Внешними проявлениями кризиса является усиление обычных экономических трудностей сверх всякой меры. Но сущность его заключается в отступлении от коммунистических методов в экономике и в стремлении преодолеть экономические трудности капиталистическими методами. Нет надобности перечислять эти отступления, они общеизвестны.
СМУТА. Образовалось огромное число людей, вообще не прикрепленных ни к каким коллективам, но способных при этом как-то существовать, порою лучше, чем если бы они работали в коллективах. Образовалось еще большее число людей, прикрепленных к коллективам, но практически не подчиняющихся воле коллектива. Возник особый слой, который стал ядром, опорой и ударной силой всякого рода оппозиционных умонастроений, восстаний, демонстраций, митингов. Он стал угрозой существованию коммунизма вообще. Он легко поддается манипулированию со стороны всякого рода демагогов, наживающих себе известность и репутацию на критике всего и вся. Он заражен антикоммунистическими идеями. Его лозунги и идеалы лишь по видимости позитивны. На самом деле они разрушительны для социального строя страны и негативны по своим последствиям для масс населения.
Такие массы вышли на улицы и заявили о себе. Это произошло отчасти стихийно, отчасти вследствие провокаций реформаторов, отчасти благодаря действиям активных оппозиционеров. Массы пошли дальше того, на что рассчитывали реформаторы. Массы пришли в движение с лозунгами фактически антикоммунистическими. И они вынудили реформаторов на реформаторскую демагогию, соответствующую ее умонастроениям.
Особенность нынешней ситуации состоит в том, что взбунтовавшиеся массы населения оказались в своего рода исторической ловушке. В обществе сложилась ситуация, которую можно было бы назвать революционной, если бы в реальности назрели предпосылки для настоящего революционного переворота. Но таких предпосылок не было. И массы устремились не вперед, не в будущее, а назад, в прошлое. Псевдореволюционная ситуация могла породить только одно: попытку контрреволюции по отношению к революции, в результате которой возникло коммунистическое общество. С точки зрения эволюции коммунизма массы выступили как сила глубоко реакционная. Естественно, и вожди масс, отражающие их умонастроения, выступили с лозунгами, которые нисколько не считались с внутренними закономерностями и возможностями страны. Все идеалы ими были заимствованы на Западе и даже в дореволюционном прошлом России. Общий кризис в стране породил и кризисную оппозицию, то есть оппозицию разрушительную и иррациональную.
ВЫХОД ИЗ КРИЗИСА. Кризис не может длиться вечно. Он рано или поздно и так или иначе окончится. Те, кто считает нынешнее состояние коммунистического мира началом посткоммунистической эры, уверены в том, что это будет полный исторический крах коммунизма и исчезновение его с лица земли. Более умеренные мыслители видят выход из нынешней ситуации в эволюции коммунизма в направлении западной демократии и рыночной экономики, то есть в направлении капитализма и в образовании некоего гибрида коммунизма и капитализма. Но мыслима еще и третья возможность, а именно восстановление нормального состояния коммунизма.
ОТКАЗ ОТ КОММУНИЗМА. Разрушение коммунистического социального строя и переход к социальному строю иного типа в отдельных странах возможен, как показал опыт стран Восточной Европы. И как показал тот же опыт, этот отказ возможен не в силу внутреннего развития, а в силу вмешательства извне, а именно со стороны западных стран. В отношении Восточной Германии произошла самая циничная аннексия ее Западной Германией. А какие усилия вложил Запад в разрушение коммунизма в других странах?!
Отказ от коммунизма, далее, на практике означает то, что этим странам навязывается капитализм. Именно навязывается, так как в этих странах до «революции» (до мятежей) никакой капитализм не созревал и никакой потребности в буржуазной революции не было. Идеи капитализма были привнесены извне, причем не явно, а под маркой «демократии», «парламентаризма», «многопартийности», «рыночной экономики», а также в форме экономической помощи.
Словечко «помощь» здесь прикрывает еще один аспект процесса, а именно включение этих стран в сферу экономики Запада. Эти страны нужны Западу не в виде процветающих независимых стран, способных конкурировать с передовыми капиталистическими странами на мировом рынке, а лишь в виде сфер приложения капиталов, рынков сбыта товаров и поставщиков дешевой рабочей силы, то есть в виде колоний нового образца со всеми вытекающими отсюда следствиями.
ГИБРИД КАПИТАЛИЗМА И КОММУНИЗМА. О второй возможности много говорили и продолжают говорить в такой фразеологии, как «третий путь», «коммунизм с человеческим лицом», «гуманный социализм», «демократический социализм». О таком «гуманном, демократическом социализме» говорят и в России, боясь употреблять скомпрометированное слово «коммунизм».
Сейчас Советскому Союзу пытаются навязать «третий путь» по линии экономики путем внедрения рыночной экономики, а по линии системы власти – путем ликвидации некоей монополии КПСС на власть, допущения многопартийной системы и перемещения стержневой власти в Советы, во всяком случае, путем лишения партийного аппарата прежнего статуса. Трудно сказать, чего здесь больше – игры, рассчитанной на впечатление на Западе с целью получения «помощи», или реальной попытки поправить таким путем дела в стране. Но при всех вариантах не мешало бы принять во внимание реальность рыночной экономики и демократии Запада.
ДЕМОКРАТИЯ. Парламентаризм и многопартийность суть политические формы капитализма, а не нечто пригодное для всех времен и народов. В коммунистическом обществе возможна лишь имитация этих форм, маскирующая нечто иное или играющая совсем иную роль, чем на Западе. Парламентаризм имеет смысл лишь при том условии, что в обществе имеется независимый от этой части власти механизм самоорганизации, то есть постоянно действующая невыборная система управления и самоуправления, какой нет в обществе коммунистическом. Парламентаризм есть лишь частичка механизма управления, причем не главная. В коммунистическом обществе он излишен, поскольку все его функции выполняет государственная непарламентарная власть. Более того, он станет помехой в системе управления, внося в нее чуждый коммунизму элемент раздробления единой власти. Склок и конфликтов в системе власти и управления хватает и без него.
Политические партии суть явление специфически капиталистическое. В коммунистическом обществе для них вообще нет условий хотя бы в силу положения и интересов его социальных слоев. Пройдет немного времени, и многопартийность окажется лишь внешней раздробленностью былой «однопартийности», а точнее, беспартийности. Партии, отличные от КПСС, превратятся в марионеток последней или будут ликвидированы, если не отомрут сами собой в силу бессмысленности и ненадобности, а также в силу превращения их в организации мафиозного типа. Не исключено, что их будут сохранять искусственно, подобно тому как искусственно сохраняется бессмысленный аппарат профсоюзов и еще более бессмысленные профсоюзные организации.
РЫНОЧНАЯ ЭКОНОМИКА. Выражение «рыночная экономика» («свободный рынок») в нынешнем словоупотреблении двусмысленно. В одном смысле при этом имеется в виду капиталистическая экономика с независимыми частными предпринимателями, конкурирующими на свободном рынке, определяющем цены на их товары. Такой рынок имел место на Западе в прошлом. Он сохранился и сейчас, но роль его уже не та. Во втором смысле под рыночной экономикой имеют в виду современное капиталистическое общество с социально регулируемой и организованной экономикой. Это новый этап в развитии капитализма. Он предполагает в качестве основы и условия предшествующую стадию капитализма, которую Ленин называл империализмом и ошибочно считал последней стадией капитализма. Чтобы в Советском Союзе ввести рыночную экономику в этом смысле, нужно до основания разрушить коммунизм, осуществить стопроцентную приватизацию хозяйства, допустить процесс формирования капитализма до состояния, предшествовавшего современной экономике Запада, и лишь на этой основе постепенно втягиваться в современную мировую экономическую систему. На это нужно не пятьсот дней, а по крайней мере пятьдесят лет при самых благоприятных обстоятельствах. И при том условии, конечно, что советские люди покорно пойдут на этот шаг.
В советских условиях возможна не рыночная экономика в современном смысле слова, а лишь ее имитация. Но имитация далеко не безобидная для страны. Имитаторы рыночной экономики уверяют, что без введения ее советская экономика развалится совсем. Это ложь. Советская экономика переживает кризис. Но кризис еще не есть развал. Советская экономика может развалиться полностью лишь вследствие насильственного навязывания стране имитации рыночной экономики. И неизбежным следствием этого будет развал социальный.
Не мешало бы принять во внимание еще одно немаловажное обстоятельство. Западные газеты пестрят сообщениями, которые невольно наводят на мысль об угрозе экономического спада и даже кризиса на Западе, причем спада и кризиса, являющихся следствием именно рыночной экономики. В Советском Союзе о явлениях такого рода умалчивают, дабы не дискредитировать маниакальный замысел перевода страны на путь капитализма. Но не исключено, что, пока Советский Союз догоняет Запад, там положение радикально изменится и советские экономисты и политики вспомнят об обруганных достоинствах экономики коммунистической.
КОНТРПЕРЕСТРОЙКА. Третья возможность выхода из кризиса – восстановление нормального состояния коммунизма, то есть контрперестройка. Эта возможность опирается на объективные условия жизни подавляющего большинства советского населения. Она опирается прежде всего на такие постоянно действующие факторы коммунистического образа жизни, которых перестройка не коснулась совсем или коснулась в ничтожной мере. Эти факторы суть условия повседневной жизнедеятельности людей, условия их работы, быта, обучения, делания карьеры, отдыха. Для подавляющего большинства населения мало что изменилось с этой точки зрения, а если изменилось, то к худшему. От перестройки выгадала ничтожная часть населения. Массы населения заинтересованы прежде всего в восстановлении их обычного стандарта жизни, а не в том, чтобы помогать тщеславным вождям осуществлять их маниакальные замыслы.
Коммунизм имеет не только недостатки, но и достоинства. В период кризиса они отошли на задний план. На первый план вышли недостатки. А эпидемия саморазоблачения и очернения всей прошлой советской истории вообще придала мрачные очертания всему коммунистическому образу жизни. Перестройка поставила под угрозу все лучшие завоевания коммунизма, которые стали привычными для масс населения. Именно угроза потери их вынуждает людей осознавать эти привычные формы жизни как достоинства коммунизма и думать об их сохранении.
Важнейший источник контрперестройки – восстановление норм социальной организации, нарушенных кризисом. В результате этого будет сокращено число людей, вышедших из-под контроля коллективов, усилен контроль коллективов за своими членами, усилены меры наказания тех, кто не считается с требованиями своего окружения. Это немедленно сократит число участников митингов, демонстраций, неформальных организаций и движений. А как только начнется улучшение бытовых условий (а это неизбежно, причем не благодаря политике перестройки, а вопреки ей), массы пассивного до сих пор населения сами прикончат смуту, оказав всемерную поддержку властям и карательным органам в восстановлении общественного порядка. Кризис всемерно усилил преступность в стране и расшатал стабильность жизненных линий для основной массы населения – для «молчаливого и пассивного большинства». Восстановление же общественного порядка и стабильности быта может быть достигнуто только вследствие суровых и решительных мер государства.
Сейчас многими людьми овладели иллюзии, будто в считанные дни можно перестроить общество в соответствии с их желаниями. Но пройдет еще немного времени, и они почувствуют, что в основах жизни лежит нечто такое, что не поддается никаким переменам и возвращает людей к тому, против чего затевались реформы и бунты. Естественно, в сознание масс будет закрадываться сомнение: а не сыграли ли они роль марионеток в чьей-то чужой для них игре? Наступит прозрение.
И люди с удивлением начнут смотреть на то, как они могли попасться на удочку нелепых, бессмысленных и бесперспективных лозунгов и программ.
Возможны два варианта контрперестройки. Первый – ее осуществят сами реформаторы во главе с Горбачевым. При этом они изобразят ее как победу политики перестройки, признав кое-какие ошибки и перегибы. Второй вариант может произойти как верхушечный переворот. В этом случае политика перестройки может быть признана ошибочной и даже преступной. Но при всех обстоятельствах контрперестройка неизбежна как единственный реальный путь выхода из кризиса и выживания страны. Кризис является коммунистическим. И преодолен он может быть лишь методами, органически присущими обществу коммунистическому.
ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ. Я не призываю к контрперестройке. Я ее лишь предсказываю. Я думаю, что поворотным пунктом к открытой контрперестройке послужат практические меры по переводу страны на путь рыночной экономики, то есть на путь капитализма. Эти меры породят такие последствия, которые вызовут протесты широких слоев населения. Чем радикальнее будут эти меры, тем сильнее будет протест. И тем скорее и решительнее начнется контрперестройка. Если же горбачевское руководство образумится и само будет саботировать переход к рыночной экономике, это будет воспринято как сигнал к контрперестройке сверху. Так что любой ход событий будет означать конец смуты и начало выхода из кризиса на пути коммунизма.
Посткоммунистическая эпоха
Считается, что после распада советского блока и Советского Союза и после краха коммунистических режимов в этих странах наступила посткоммунистическая эпоха в истории человечества. Это мнение выглядит несколько комично в том смысле, что на самом Западе еще не было никакой коммунистической эпохи. Впрочем, коммунистической можно посчитать эпоху, когда на Западе тряслись в страхе перед мировым коммунизмом, и освобождение от этого страха можно объявить эпохой посткоммунистической.
Но пусть наступившая эпоха называется посткоммунистической. Дело в конце концов не в названии. Важно, какими чертами характеризуется эта эпоха. Я здесь хочу сказать о некоторых ее чертах, которые, как правило, игнорируются или интерпретируются в определенном идеологическом духе, а именно в антикоммунистическом, что так же далеко от истины, как и прежняя коммунистическая пропаганда. Следует различать коммунизм как особую идеологию (идеологический коммунизм) и коммунизм как особую организацию общества (реальный коммунизм). В идеологическом коммунизме надо, в свою очередь, различать то, какой вид он приобрел в марксизме и под его влиянием, и то, какой вид он имел и имеет независимо от марксизма.
Идеологический коммунизм возник задолго до марксизма. Родоначальники его – Томас Мор (1478–1535) и Томмазо Кампанелла (1568–1639). Можно констатировать упадок и даже крах марксизма. Но это не означает конец коммунистической идеологии вообще.
Часть идей коммунистов присвоили всякого рода рабочие, народные, социалистические и т. п. партии, массовые движения (вроде «зеленых» и «альтернативных»), профсоюзы и даже религиозные секты (например, в США). Коммунистические идеи «растворились» в идейном болоте современности. Они не исчезли насовсем и не исчезнут до тех пор, пока существуют порождающие их причины, а именно негативные явления капитализма. Они суть идеи антикапиталистические.
Крах коммунистической идеологии в ее марксистском варианте был обусловлен комплексом причин большого исторического масштаба. Главные из этих причин следующие. Превращение марксизма в государственную идеологию Советского Союза и других коммунистических стран резко снизило его интеллектуальный уровень, сделало его объектом ненависти и насмешек, привело к отрыву его от реальности и к превращению в насильно навязываемую апологетику реального коммунизма. Негативные явления практики реального коммунизма в том виде, в каком он существовал в Советском Союзе и других странах, стали объектом внимания грандиозной антикоммунистической пропаганды на Западе и со стороны Запада, надолго отбив охоту к коммунизму во всем мире. Капитализм не сошел со сцены истории, как предрекал Маркс, а укрепился и на данном отрезке истории как будто бы выигрывал соревнование с коммунизмом. А пролетариат, в котором марксисты видели могильщика капитализма, сократился численно (относительно других социальных категорий), стал играть роль второстепенную, переродился и перестал быть опорой и носителем коммунистических идей.
Поражение коммунистического мира в «холодной войне» надолго (если не насовсем) похоронило возможность и даже идею социалистической революции в марксистском духе, то есть как революции пролетарской, в результате которой должны быть уничтожены капитализм и частная собственность вообще и установлена диктатура пролетариата. Категорически исключать возможность установления в странах Запада некапиталистического («социалистического») социального строя нельзя. Но если это и произойдет, то скорее всего путем разгрома Запада внешними силами или путем решений власть имущих сверху. Но такая вероятность ничтожно мала пока. В этом смысле можно согласиться с теми теоретиками, которые утверждают, что наступила постреволюционная эпоха.
Обычно в проповедях посткоммунистической эпохи фигурируют такие два аргумента: негативный опыт реального коммунизма и отсутствие в западных странах достаточно мощного слоя, заинтересованного в смене социального строя. К этим аргументам я бы добавил еще такие три. Во-первых, на Западе научились предотвращать опасные массовые движения, а также манипулировать ими так, что попытки повторить коммунистические движения недавнего прошлого априори обречены на провал. Во-вторых, чтобы организовать любое устойчивое массовое движение, необходимы средства, причем немалые. Кто-то должен финансировать эти движения. Кто? Раньше коммунистические страны могли поддерживать коммунистические партии Запада и других стран. Теперь нет ни коммунистических стран, способных на такие траты, ни коммунистических партий, готовых бороться за свержение капитализма. И в-третьих, Запад сам перехватил инициативу коммунистов в отношении преобразования общества. Идеи конвергенции социальных систем (коммунизма и капитализма) изобрели не коммунисты, а западные идеологи. Они при этом опирались на очевидные факты эволюции Запада в «восточном направлении».
В сложившихся условиях коммунистическая идеология в ее марксистско-ленинской форме не имеет шансов на массовый успех и на действенную силу в странах Запада и в бывших коммунистических. А родится ли коммунистическая идеология такого масштаба, как марксистская, которая будет отвечать требованиям времени и интересам сильных социальных слоев, на этот вопрос сейчас вряд ли можно дать более или менее убедительный ответ.
Вся история реального коммунизма до сих пор преподносится в форме идеологической фальсификации (в ту или другую, противоположную сторону) и в системе предрассудков. Нет надобности говорить о том, какой вид учение о коммунистическом общественном устройстве имело в советской идеологии. Его презирали, причем заслуженно. На роль правдивого понимания претендовали критическая и разоблачительная литература и публицистика. Но и они не выходили за рамки идеологического способа мышления. За истину выдавался сам факт критичности. Чем больше чернилось все советское, тем истиннее это казалось или истолковывалось так умышленно.
На Западе положение было не лучше. Хотя сочинения западных авторов по форме выглядели более наукообразно, чем советских, по сути дела, они были еще дальше от истины, чем советские. Если советская идеология боялась обнаружения закономерности дефектов реального коммунизма, то западная идеология боялась признания достоинств его. С одной стороны, создавался апологетически ложный, а с другой – критически ложный образы коммунизма. Например, в советской идеологии утверждалось, будто советское общество построено в соответствии с гениальными предначертаниями «научного коммунизма» Маркса, Энгельса и Ленина. В западной идеологии утверждалось, будто в основе советского общества лежит вздорная утопия глупого Маркса и кровожадного Ленина. В советской идеологии утверждалось, будто коммунистические социальные отношения стали складываться только после социалистической революции. В западной идеологии утверждалось, будто эти отношения навязаны массам советского населения силой и обманом после революции. Такой параллелизм можно было видеть почти по всем важнейшим вопросам, касающимся понимания советского общества и реального коммунизма вообще.
Коммунистическое общество есть социальная организация большого числа людей в единое целое, а не просто высосанный из пальца политический режим. В Советском Союзе оно сложилось не по марксистскому проекту и не по воле марксистских идеологов, а в силу объективных социальных законов. Люди, строившие его, либо вообще не имели никакого понятия о марксизме, либо знали его весьма смутно и интерпретировали его на свой лад. То, что получилось на деле, лишь по некоторым признакам и с большой натяжкой похоже на марксистский проект. Реальный коммунизм является не менее естественным социальным образованием, чем любое другое общественное устройство, включая западное.
Принято считать, будто все то, что произошло с Советским Союзом и странами советского блока в последнее десятилетие, доказало несостоятельность коммунистического социального строя (реального коммунизма) и преимущество строя капиталистического. Я считаю это мнение ложным. Поражение коммунистических стран обусловлено сложным комплексом причин, среди которых сыграли свою роль и недостатки коммунистического строя. Но это еще не есть доказательство нежизнеспособности и несостоятельности этого строя. Победа капиталистического Запада точно так же имеет комплекс причин, среди которых сыграли роль и достоинства капитализма. Но это еще не есть доказательство преимуществ последнего.
Победа Запада над Советским Союзом и его союзниками не была победой капитализма над коммунизмом. «Холодная война» была войной конкретных народов и стран, а не абстрактных социальных систем. Можно привести любое число примеров, которые при желании можно истолковать как доказательство преимуществ коммунизма перед капитализмом. Например: молниеносная индустриализация Советского Союза в тридцатые годы, реорганизация промышленности в ходе войны с Германией и победа над ней, необычайный подъем культуры и образования, гарантии основных жизненных потребностей (труд, образование, медицинское обслуживание и т. д.) и многое другое. Кстати сказать, на Западе в свое время именно перечисление достоинств советского социального строя породило тревогу, поскольку для многих народов мира это послужило заразительным примером.
Реальное коммунистическое общество существовало слишком короткое с исторической точки зрения время, чтобы делать категорические выводы о его несостоятельности. К тому же оно жило в крайне неблагоприятных условиях. Чтобы сделать вывод о том, кто победил – капитализм или коммунизм, – нужно, чтобы противники были хотя бы примерно одинаковы во всем, кроме социального строя. Ничего подобного в реальности не было. Запад превосходил Советский Союз во всех отношениях, включая исторический опыт, накопленные богатства, человеческий материал и вообще человеческие ресурсы, экономическую мощь, уровень технологии и т. д. Поразительно не то, что Советский Союз в конце концов был разбит в «холодной войне» с Западом, а то, что он выстоял во Второй мировой войне и так долго держался в непосильной для населяющих его народов «холодной войне». И он еще мог бы выстоять, если бы высшее руководство страны не совершило беспрецедентное в истории человечества предательство.
Развитие событий в годы по окончании «холодной войны» показало, что понимание сущности исторического процесса в прошедший период как борьбы двух социальных систем – капитализма и коммунизма – было поверхностным и в конечном счете ошибочным. За сущность процесса принимали его историческую форму. По сути дела, это была борьба Запада за господство на планете против врага, который стал препятствием на этом пути и сам заявил претензии на мировое лидерство. Коммунистическая система в Советском Союзе и других странах была не источником мирового столкновения, а лишь средством защититься от мировых претензий Запада. Коммунистические страны сами переходили к нападению. И на Западе их воспринимали не только как угрозу в военном отношении, но и как конкурентов в организации всех основных сторон жизни общества и в воздействии на прочее человечество. Коммунизм стал основным объектом атаки со стороны Запада потому, что сопротивляющийся ему и даже атакующий его мир принял коммунистическую форму. Этот мир мог сопротивляться и даже временами побеждать лишь в такой форме. Именно поэтому на коммунистической форме сосредоточилось внимание. К тому же борьба против коммунизма давала Западу оправдание во всем том, что он предпринимал на планете в эти годы. Поражение коммунистических стран в «холодной войне», распад их и крах коммунистических систем в них лишали Запад этого прикрытия его истинных намерений и идейно-психологического стимулятора.
Коммунистический мир в лице Советского Союза и его сателлитов потерпел жестокое историческое поражение. Но это еще не означает, что с коммунизмом покончено навсегда. Еще жив коммунистический Китай. Западу еще потребуются титанические усилия для того, чтобы сделать с ним нечто аналогичное тому, что было сделано с Югославией, странами Восточной Европы и Советским Союзом. Да и в бывших коммунистических странах история еще не сказала свое последнее слово.
Началась посткоммунистическая эпоха с эйфории по поводу краха советского блока, Советского Союза и коммунистических режимов в этих странах. Началась повсеместно, не только на Западе, где этот момент готовили и страстно ожидали чуть ли не полвека, но и в самих коммунистических странах, жители которых завидовали распропагандированному изобилию на Западе и восторгались от вида того, как их страны превращаются в барахолки западного тряпья и арену для поощряемого Западом разврата. Теперь эта эйфория окончилась. В бывших коммунистических странах наступили не успокоение и уверенность в лучшем будущем, как ожидалось, а нечто противоположное – уныние, растерянность, страх еще худшего будущего. Да и на Западе положение в этом отношении не лучше. И здесь ощущается пока еще смутная тревога по поводу того, что произошло нечто незапланированное и нежелательное. Исчез или по крайней мере низведен до жалкого состояния феномен, выглядевший в сознании западных людей источником всех мировых зол и дававший западным людям основание думать, будто они живут чуть ли не в раю. Общий спад деловой активности, рост безработицы, удорожание жизни, рост налогов и другие неприятные явления невольно порождают подозрение, а не есть ли это плата за победу над коммунизмом. Если это на самом деле так, то стоила ли игра свеч?!
Хотя коммунизм потерпел жестокое поражение, суда истории над ним, какой стремились навязать человечеству, не получилось. Как бы ни пытались антикоммунисты отождествить коммунизм с национал-социализмом гитлеровской Германии, мир отнесся к этому без особого энтузиазма. Слишком уж грубой является тут фальсификация реальной истории. Показательна в этом отношении ситуация в Германии, где антикоммунистическая истерия раздувалась и до сих пор раздувается особенно усердно. Причем она подкрепляется расправами не только над одиозными личностями, но и над рядовыми гражданами, как-то причастными к прошлому режиму. Получился не суд добра над злом, а фарс в стиле времен нацизма. Этот фарс не смог заслонить тяжкие последствия процесса приобщения Восточной Германии к благам западной цивилизации, причем тяжкие последствия не только для восточных, но и для западных немцев.
Еще более показательна в этом отношении ситуация в России. Коммунистическая партия разгромлена. Критика всего того, что связано с коммунизмом и советским периодом русской истории, превзошла все известные образцы фальсификации предшествовавшего периода и брани по его адресу.
Важнейшим результатом поражения коммунистического мира является идея нового мирового порядка по западным образцам и под эгидой Запада. При этом начисто игнорируется тот факт, что западный социально-экономический и политический строй не является универсальным благом для всего человечества. Он дал хорошие результаты только для незначительной части человечества, а именно для народов западных стран. Для подавляющего большинства народов планеты он был и является чужеродным. Не являются на этот счет исключением и народы России. Здесь ко времени начала горбачевских и затем ельцинских реформ не созрело никаких предпосылок для экономического и социально-политического переустройства общества по западным образцам, то есть предпосылок для капитализма и демократии. Не созрела также потребность в таких преобразованиях в широких слоях населения, не созрели и слои населения, способные превратить эти преобразования в свой нормальный образ жизни. Идеи этих преобразований возникли в высшем руководстве страны, то есть в высшем слое партийного аппарата и идеологической элиты. Они возникли не как отражение внутренней эволюции советского общества, не снизу и не изнутри общества, а под влиянием и даже под давлением со стороны Запада, то есть сверху и извне. И осуществляться они стали как насильственные реформы сверху, как распоряжения начальства, чуждые природе и возможностям советского общества.
Положение тут сложилось прямо противоположное тому, какое имело место при становлении западного социально-политического строя. Западные буржуазные революции создали политические институты и закрепили законодательно те социально-экономические отношения, которые уже сложились в реальности. «Революция» 1985–1991 годов началась по инициативе верхушки коммунистической власти, которая использовала всю мощь государства, коммунистические методы управления и современные средства идеологического оболванивания масс, чтобы навязать свою волю привычно послушному обществу.
Результаты этой «революции» не замедлили сказаться. Российские власти потерпели банкротство во всех своих делах в смысле созидания нового социального строя. Они преуспели лишь в разрушении того, что было создано усилиями многих поколений российских людей в необычайно трудных исторических условиях.
Рядовые граждане России сами почувствовали, что они, отказавшись от коммунизма, потеряли множество жизненных благ, а на пути «западнизации» приобрели лишь пороки капитализма и демократии. Они еще не осознали того, что оказались в исторической ловушке, причем добровольно. Они боятся признаться себе в этом. Но рано или поздно придется это сделать.
После разгрома Советского Союза в «холодной войне» в мире наступило состояние, подобное тому, какое наступило в Европе после разгрома наполеоновской Франции, а именно состояние мировой реакции. В данном случае оно приняло форму злобного и мстительного антикоммунизма. Так что наступившую эпоху с большим основанием можно назвать антикоммунистической.
Весь период «холодной войны» прошел под лозунгом борьбы за права человека и демократические свободы. Одним из самых важных последствий крушения коммунистических «режимов» явилось то, что эти права и свободы потеряли прежнее значение. В чем тут дело? А в том, что в коммунистических странах был сравнительно высокий уровень жизни. Люди были сыты, имели работу. Их основные жизненные потребности были удовлетворены, причем с гарантиями. Считалось, что они не имели прав человека и демократических свобод, которые в западной пропаганде раздувались как наивысшие ценности человеческого бытия. Гражданам коммунистических стран казалось, будто они сохранят все те блага, какие имели, лишь присоединив к ним еще и блага западной демократии – права человека и демократические свободы. В результате краха коммунистической системы, однако, они прежде всего потеряли все то, что имели благодаря этой системе. Наступили разруха экономики, инфляция, развал системы образования и культуры, идейный хаос, моральная деградация, рост преступности и т. д. Главными проблемами стали проблемы выживания в этих чрезвычайно трудных условиях. Людям стало не до прав человека и демократических свобод – эти блага демократии просто потеряли практический смысл.
И на Западе идеи прав человека и демократических свобод отошли куда-то на задний план. Как орудие идеологии и пропаганды они стали уже ни к чему. Начались стремительное ухудшение экономического положения, удорожание жизни, рост безработицы, рост налогов и т. д. Началось наступление власть имущих на социальные права людей. Началось сильное забастовочное движение. Средства массовой информации стали дружно замалчивать все то, что связано с нарушениями прав человека и демократических свобод. На этот идеологический товар резко упал спрос. Стало очевидно, что не эти непомерно раздувшиеся в недавнем прошлом элементы демократии суть самые фундаментальные факторы жизни многомиллионных масс людей, а гарантии удовлетворения минимальных жизненных потребностей – работа, образование, медицинское обслуживание, уверенность в будущем детей, обеспеченная старость, человечные отношения между людьми, короче говоря, все то, что было в значительной мере привычным образом жизни в коммунистических странах.
Начавшуюся эпоху стали называть посткоммунистической. Но главным в той или иной эпохе является не то, с чем покончили, а то, что приобрели. С этой точки зрения наступившую эпоху с большим основанием можно назвать постдемократической.
Под личиной «Запада»