Помоги проекту - поделись книгой:
Стивен Кинг
КОШАЧЬЕ КЛАДБИЩЕ
КОШАЧЬЕ КЛАДБИЩЕ
«…Говорит (Иисус) им потом: “Лазарь друг наш уснул, но Я иду разбудить его”».
Ученики Его сказали: «Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его; а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер… но пойдем к нему».
1
Трех лет от роду Луис Крид потерял отца, а деда не помнил вообще. И уж никак не ожидал, что, вступив в пору зрелости, обретет нового отца. Однако именно так и произошло. Правда, Крид величал его другом — ведь у взрослых, породнившихся душами со стариками, так заведено. Познакомились они вечером. В тот день семья Крида — жена и двое детей — переехали в просторный белый дом в местечке Ладлоу. С ними переехал и Уинстон Черчилль, любимый дочкин кот, Чер, как для краткости кликали его в семье.
В местном университете, где Луису предстояло работать врачом, невероятно долго подыскивали подходящее жилье, и Луис, измучившись от неопределенности и ожидания, подъезжал к новому дому отнюдь не в радужном настроении. СУДЯ ПО ДОРОЖНЫМ УКАЗАТЕЛЯМ, ПРИЕХАЛИ. ВСЕ СХОДИТСЯ, КАК В ГОРОСКОПЕ В КАНУН УБИЙСТВА ЦЕЗАРЯ, мрачно усмехнулся он про себя. Нервное напряжение еще не спало. У младшего, Гейджа, резались зубы, и он капризничал. Рейчел пыталась убаюкать его, но тщетно. Дала ему грудь, хотя кормить еще рано. Гейдж не хуже матери знал время своих завтраков, обедов и ужинов, однако с готовностью ухватил сосок едва проклюнувшимися зубками. Рейчел даже заплакала, правда, скорее не от боли; ей жаль покидать Чикаго, где прошла вся молодость. Дочка Эйлин тотчас же подхватила — плакали уже дуэтом. А Чер все ходил и ходил меж сиденьями просторной семейной машины, и так все три дня, пока добирались сюда из Чикаго. Поначалу его посадили в клетку, но он так орал, что пришлось выпустить. Но и на свободе кот не успокоился. Его настроение передавалось и людям.
Луис и сам едва не заплакал. Дикая, но сладостно-заманчивая мысль полыхнула в голове: а не предложить ли всем заехать в Бангор перекусить — все равно дожидаться грузовика с пожитками. И, высадив там все семейство, он нажмет на газ и на полной скорости, не жалея дорогого бензина, умчится прочь. На юг, во Флориду, в город Орландо. Там сменит имя и устроится врачом в местный Диснеевский центр аттракционов. Но, прежде чем повернет на шоссе к югу, непременно выбросит на обочину этого чертова кота.
Вот и последний поворот, за ним дом, который до сих пор Луис видел только с вертолета. Когда его утвердили в должности, то пригласили выбрать один из семи домов. Выбор его пал на большой, старый, в «колониальном» стиле особняк (но только что отремонтированный и утепленный, отопление, конечно, обойдется дорого, но ничего не поделать): три просторные комнаты внизу, четыре — на втором этаже, вместительная кладовка (ее со временем тоже можно преобразовать в жилую комнату). Вокруг дома роскошная лужайка, даже августовская жара не погубила сочную зелень.
За домом — большое поле, есть где порезвиться детишкам, а дальше — бескрайние леса, собственность, правда, уже не частная, а государственная, но агент-посредник успокоил, дескать, в обозримом будущем строить поблизости ничего не собираются. Индейское племя микмаков, некогда обитавшее в этих краях, затеяло тяжбу с властями штата, заявив права на восемь тысяч акров земель в Ладлоу и окрестных городках. Дело запутанное, требующее вмешательства верховных властей, и вряд ли решится в нынешнем столетии.
Рейчел вдруг перестала плакать, встрепенулась, насторожилась.
— Так это он и есть?..
— Да, он самый. — Луис тоже напрягся, нет, скорее испугался. Даже более того: у него душа в пятки ушла. Сейчас он увидит, ради чего на двенадцать лет влез в долги. Ведь за дом он расплатится лишь к семнадцатилетию дочери. К горлу подкатил комок.
— Что скажешь?
— Не дом — загляденье, — ответила Рейчел, и у Луиса гора свалилась с плеч, слава Богу, одной заботой меньше. Жена не шутит, она уже по-хозяйски оглядывает голые окна, прикидывая, где какие занавески повесить, какой скатертью застелить стол, чем украсить шкафы и полочки. По асфальтовой дорожке машина завернула за дом.
— Пап, а пап! — позвала с заднего сиденья Элли. Она перестала плакать. Не хнычет и Гейдж. С удовольствием выдержав паузу, Луис отозвался:
— Что тебе, родная?
Карие глаза дочери внимательно оглядывали из-под пшеничной челки и дом, и лужайку, и соседскую крышу, и поле с черной кромкой леса вдалеке.
— Мы будем здесь жить?
— Да, доченька.
— Ура! — прямо в ухо отцу закричала Элли. Но Луис не рассердился, хотя порой дочурка очень досаждала ему. Сейчас показалась нелепой недавняя мысль об Орландо, о Диснеевском парке.
Он поставил машину на задах, там, где к дому прилепилась кладовая. Мотор умолк, и сделалось необыкновенно тихо. Разве сравнишь с суетой Чикаго, с грохотом кольцевой надземки! Собирались сумерки, завела песнь первая вечерняя птаха.
— Вот мы и дома! — прошептала Рейчел.
— Дома! — неожиданно проговорил Гейдж.
Луис и Рейчел воззрились друг на друга. Эйлин вытаращила глаза.
— Ты слышал?..
— Он ведь сказал?..
— Неужто он?..
Все втроем заговорили враз и тут же рассмеялись. Один Гейдж и ухом не повел. Он сосредоточенно сосал большой палец. Месяц назад он впервые произнес «ма», а все остальное, во что тыкал пальцем, называл «па», хотя Луис относил это обращение исключительно к себе.
Сейчас же, то ли случайно, то ли стараясь повторить за мамой, Гейдж произнес целое слово.
Луис подхватил сына на руки, прижал к груди.
Так они оказались в Ладлоу.
2
В памяти Луиса Крида та минута навсегда останется волшебной. Ибо она и впрямь оказалась волшебной, хотя остаток вечера не сулил ни покоя, ни волшебства.
Ключи от нового дома предусмотрительный и аккуратный Луис хранил в маленьком плотном конверте с надписью «Дом в Ладлоу, ключи получены 29 июня». Конверт он положил в перчаточный ящичек машины, рядом с рулем. Он точно помнил. Но ключей там сейчас не оказалось.
Чертыхаясь и досадуя, Луис принялся искать, а Рейчел, взяв на руки Гейджа, пошла за Элли к одинокому дереву в поле. В третий раз залезал Луис под сиденья, шарил на полу — все без толку. Вдруг он услышал, как дочь вскрикнула и заплакала.
— Луис! — позвала Рейчел. — Она ушиблась!
Эйлин качалась на привязанной к суку старой автомобильной покрышке, сорвалась и больно стукнулась коленкой о камень. Царапина оказалась пустяковая, но орала Элли (как со зла подумалось отцу), будто ей всю ногу отхватило. Луис взглянул через дорогу: в доме напротив горел свет.
— Хватит, Элли, хватит! Соседи подумают, что убивают кого-то.
— Бо-о-ольно!
Подавив раздражение, Луис молча вернулся к машине. Ключей нет, но аптечка на месте, в перчаточном ящичке. Вынув ее, Луис вернулся к дочери. Она заверещала пуще прежнего.
— Нет! Не надо! Оно жжет! Не хочу! Не надо, папуля!
— Эйлин, это не йод, а мазь, жечь не будет.
— Ты уже взрослая, как не стыдно, — урезонивала ее и мать.
— Нет! Не хочу!
— Сейчас же прекрати! А то как бы тебе попку не прижгло! — прикрикнул отец.
— Она устала, Лу, — заступилась мать.
— Мне это чувство знакомо. Ну-ка, держи ей ногу.
Рейчел опустила Гейджа наземь, осторожно взяла дочь за ногу. Луис смазал царапину мазью, не обращая внимания на вопли Эйлин.
— Вон в доме напротив кто-то на крыльцо вышел, — заметила Рейчел и взяла на руки Гейджа, тот было уже пополз по траве прочь.
— Прекрасно! Докричалась!
— Лу, она же…
— Устала. Знаю. — Он аккуратно завинтил крышку тюбика, зыркнул на дочь. — Вот и все. И нисколечки не больно, правда, Элли?
— А вот и больно! Еще как!
Отшлепать бы ее, так руки и чешутся. Но Луис сдержался.
— Нашел ключи? — спросила Рейчел.
— Нет еще. — Луис закрыл аптечку и поднялся. — Я сейчас…
И тут вдруг завопил Гейдж. Не захныкал, как обычно, а именно завопил, ужом крутясь на руках у Рейчел.
— Что с ним? — ахнула та и, не задумываясь, сунула ребенка Луису. Да, до чего ж все-таки удобно быть замужем за врачом: чуть что с ребенком — сразу его к отцу. — Луис, взгляни…
Малыш отчаянно тер шею и заливался слезами. Луис повернул его затылком к себе и увидел на шее большущий белый волдырь. А на бретельке комбинезона сидело нечто мохнатое и перебирало лапками.
Притихшая было Эйлин закричала:
— Пчела! Это пчела!
Отпрыгнула, споткнулась все о тот же злосчастный камень, скорчилась, заплакала: и от боли, и с досады, и со страха.
Тут рехнуться недолго, подумал Луис.
— Ну что же ты стоишь?! Спасай ребенка!
— Надобно сперва жало вытащить, — нараспев сказал кто-то позади. — Самое оно! А вытащишь жало, присыпь содой, желвак и сойдет! — Не привыкший к распевному говору южан, да к тому же уставший и злой, Луис не сразу понял, о чем речь. Он обернулся и увидел старика лет семидесяти, крепкого, бодрого. Тот стоял на лужайке. Одет в комбинезон, голубую рубашку, открывавшую шею в складках и морщинах, загорелое лицо. Старик курил дешевую без фильтра сигарету. Поймав взгляд Луиса, извлек ее изо рта, затушил большим и указательным пальцами, бережно спрятал в карман. Развел руками, улыбнулся краешком губ, и улыбка сразу понравилась Луису, хотя он не из тех, кто быстро сходится с людьми.
— Да не мне вас учить, док, — сказал старик.
Так Луис познакомился с Джадсоном Крандалом, кто стал для него отцом.
3
Старик увидел из окна, как новоселы подъехали к дому, и решил предложить помощь. Похоже, у них и впрямь «нелады», как он сам выразился.
Луис посадил малыша на руки, Крандал подошел поближе, протянул огромную, узловатую лапищу — Рейчел открыла было рот, мол, не надо, но не успела и ахнуть, как грубые, неуклюжие на вид пальцы одним мановением, с ловкостью фокусника-картежника извлекли из ранки жало.
— Ишь, большущее какое, — проговорил Джад. — Но мы и побольше видали, нас не испугаешь.
Луис рассмеялся.
Крандал посмотрел на него все с той же доброй усмешкой:
— Ну и егоза у вас дочка.
— Мам, чего он сказал? — не поняла Эйлин, и Рейчел тоже рассмеялась: хоть и неприлично такие вопросы задавать, но вышло необидно. Крандал выудил из кармана пачку сигарет, достал одну, прихватил морщинистыми губами, добродушно кивнул смеющимся — к ним присоединился даже Гейдж, забыв о распухшей шее, — ловко чиркнул спичкой о ноготь и зажег. ДА, УМЕЮТ СТАРИКИ ЧУДИТЬ, подумал Луис. ВРОДЕ И ПУСТЯК, А ПОСМОТРЕТЬ ПРИЯТНО.
Отсмеявшись, Луис протянул руку старику, на другой покоилась уже определенно мокрая попка Гейджа.
— Рад познакомиться с вами, мистер…
— Джад Крандал, — подсказал тот и пожал руку Луису. — А вы, как я понял, врач.
— Верно. Меня зовут Луис Крид. А это моя жена — Рейчел, дочка — Элли и вот, пчелиная жертва, Гейдж.
— Приятно познакомиться.
— Простите, что мы тут смеемся… вроде как без причины… нам вовсе не смешно, просто мы чуток устали.
Слова его прозвучали нелепо, и от смущения Луис снова усмехнулся.
— Еще б не устать, — кивнул старик, у него вышло, скорее, «ишобнистать». Взглянул на Рейчел. — А чего б вам, хозяйка с малышом, ко мне не заглянуть? Приложим соду, желвак и рассосется. Да и с женой познакомитесь. Сама-то нечасто выходит, кости болят, особенно последние год-два покоя не дают.
Рейчел вопросительно посмотрела на Луиса, тот кивнул.
— Спасибо, вы очень любезны, мистер Крандал.
— Я больше привык, когда Джадом кличут.
Послышался гудок, рокот мотора, из-за поворота вывернул большой, крытый голубым тентом грузовик и, тяжело пофыркивая, остановился у дома.
— Господи, а я так ключи и не нашел! — испугался Луис.
— Не беда, — успокоил Крандал. — Мне мистер и миссис Кливленд, что до вас жили, запасные оставили давным-давно, лет пятнадцать тому. Они долго в этом доме жили. Джун Кливленд моей жене закадычной подругой была. Умерла два года назад. А Билл подался в дом для стариков в Оррингтоне. Так что считайте — ключи ваши. Сейчас принесу.
— Большое спасибо, мистер Крандал, — обрадовалась Рейчел.
— Да не за что. Это мне в радость, что здесь снова молодежь объявилась.
Им непривычен был его говорок, «молоожь об’вилась» — точно на каком-то заморском языке лопочет.
— И еще, миссис Крид: смотрите, чтоб малышня на дорогу не выбегала. Грузовики тут то и дело шастают.
Захлопали дверцы — грузчики высыпали из машины и направлялись к хозяевам. Луис шагнул навстречу.
Элли заинтересовалась чем-то в стороне.
— Пап, а это что?
Луис обернулся: в самом конце поля высокую некошеную траву прорезала неширокая, чуть более метра, тропа. Она взбиралась на холм, виляла меж кустами и терялась в березняке.
— Да вроде тропинка как тропинка.
— Ишь ты! — улыбнулся старик. — Расскажу как-нибудь о ней, востроглазая. Может, даже прогуляемся вместе, а братика на плечи посадим.
— Здорово! — обрадовалась Элли и с надеждой спросила совсем о другом: — А сода не жжет?
Поделиться книгой: