Северный ветер

Даже он увидел не сразу. Камень — огромный, черный, глянцевый, — шевельнулся, выдвигаясь из обегавшей его волны. Зверь — тюлень? — двигался неторопливо, грациозно и плавно, как и подобает морскому существу. Вот он замер, высоко подняв красивую гладкую голову (замерли и люди, боясь, что при малейшем признаке опасности он уйдет в море). Началось превращение. Джер зачарованно смотрел, как гибкое тело словно скручивается в спи-раль, являя миру вместо атласной черной шкуры не-что белое и гладкое… Он даже не заметил, как ис-чезла Кидж-Кайя, — очнулся, лишь когда увидел мет-нувшиеся по берегу тени.

— Сеть!

Сеть наброшена — остатки прекрасного морского существа еще могли порвать ее и вырваться на сво-боду — но со второй, заговоренной, не справилось ни оно, ни слабое после превращения человеческое тело. Отступившие солдаты наблюдали, как Кидж-Кайя, наклонившись, рассматривает пленника. Ло-вец выпрямилась. В голосе ее не было триумфа, ко-гда она сказала:

— Какой сюрприз! Господин аптекарь!

Алькад глазел на гайтан, выбившийся из-за глу-хого воротника куртки Ловца: прочные серебряные звенья с впаянными через равные промежутки чер-ными камнями. Спросил с почтением:

— Амулет от оборотней, да?

Рука Ловца взметнулась — прикрыть гайтан — и опустилась. Кидж-Кайя сказала равнодушно:

— От оборотня, это уж точно, — обвела взглядом стражников. — Камни Матвея Медвежьего, не слыха-ли?

Взгляд ее задержался на Джере — ему показа-лось, с каким-то даже вызовом. Он вслед за всеми мотнул головой. Неспешно заправляя гайтан в во-рот, Ловец скомандовала:

— Упакуйте-ка господина аптекаря как следует!

Кидж-Кайя стояла, заложив руки за спину, слегка склонив стриженую голову. Новобранцы перемина-лись за ее спиной, поглядывая на темные высокие своды, потрескавшиеся камни стен.

В старом монастыре шел суд над оборотнем.

Джер в который раз оттянул и без того широкий ворот рубахи. Алькаду тоже было не по себе — он то и дело утирал лицо рукавом. Перехватил взгляд дру-га, проворчал: 'Ох, и жарища тут у них! . Бено по-жирал взглядом мужчину в серебряной клетке. Был тот грузен, немолод и перепуган до того, что жа-лость брала. Босые волосатые ноги неуверенно пе-реступали под подолом длинной грубой рубахи, бледно-голубые глаза перебегали от стражников до высоких судей и обратно.

Очередной допрошенный свидетель вышел вон, далеко обходя клетку с господином аптекарем — бы-ло ему и жутко и любопытно до той же самой жути. Старшина суда, состоявшего из трех человек (его самого, мрачного священника в сутане и богато оде-того горожанина), кивнул стражникам.

— Слушаем уважаемого Ловца. Мастер-скрад, прошу.

Кидж-Кайя вышла вперед, положив руку на Биб-лию, без запинки оттарабанила слова присяги. Джер вновь повел шеей, словно было ему душно: видно, частенько произносит она эту присягу…

Священник, не вставая, подался вперед.

— Разумеете ли вы, мастер, что своими показа-ниями обрекаете этого… это существо на смерть?

— Разумею, — сказала Кидж-Кайя, и Алькад то ли с восторгом, то ли с тревогой ткнул Джера локтем в бок — так явственно прозвучала издевка в ее хрипло-ватом голосе. Услышал издевку и священник, потому что, хмурясь, откинулся на спинку высокого стула. — Еще как разумею, святой отец. Только я всегда счи-тала, что казнь этого… человека — лишь очищение его бессмертной души от грешной телесной оболоч-ки. Если есть у оборотня душа. Что об этом говорит святая церковь?

Священник открыл было рот, закрыл и жестом приказал что-то старшине.

— Итак, вы подтверждаете все ранее данные ва-ми показания, мастер? — вступил тот.

— Подтверждаю и клянусь, — сказала женщина. По знаку старшины отступила назад.

— Что с ним будет? — спросил Алькад.

— Сожгут на рассвете, — пробормотал Бено. — Ес-ли он раскается в сговоре с врагом рода человече-ского, палач подарит ему легкую смерть — даст яд, когда огонь разгорится.

— Легкую… — ворчал Алькад. — Они что, сами яд когда-нибудь пробовали?

После оглашения приговора речитативом стар-шины, (горожанин так и промолчал все время, втя-нув голову в плечи), священник пообещал бывшему господину аптекарю последнее причастие на рас-свете. Оборотень, продолжавший рыскать взглядом по лицам — казалось, он не понимал до конца, что происходит — вдруг завопил, кидаясь на решетку, по-крытую серебром.

— Сука! — кричал он. — Сука! Проклятая, подлая сука!

Кидж-Кайя окинула его косым взглядом, словно прикидывая, как будет с ним справляться, если он таки вырвется из клетки. Мотнула стражникам голо-вой.

— На выход!

— Все дело в Северном ветре! — раскрасневший-ся Бено размахивал кружкой с пивом. Он уже пару раз плеснул на Алькада, и теперь тот с недовольным видом оттирал рукав своей яркой бархатной куртки — уж очень Бен-Али любил принарядиться.

— В сезон Северного ветра оборотни просто с ума сходят, теряют осторожность, идут на побере-жье…

— А почему сюда-то? — спросил Алькад.

— Говорят, на севере, за Проливом Туманов, от-куда еще никто не возвращался, лежит их земля — Земля Оборотней. Вот их на родину и тянет.

— Если никто не возвращался, откуда кто знает, что там лежит? — резонно возразил Алькад. — А инте-ресно было бы на эту землю взглянуть. Только там, наверное, просто-людей тоже на костре сжигают?

— Ш-ш-ш, — зашипел Бено, оглядываясь. Никто их не слушал. Кабак вовсю обсуждал новость о госпо-дине аптекаре. Толковали о трех благородных дамах на сносях, которых он пользовал, и которые скинули от ужаса, узнав о сущности его скрытой. О том, что наверняка он подмешивал отраву лучшим людям го-рода в пилюли от кашля или головной боли — а что от них еще ожидать, нелюдей этих?

Кидж-Кайя взглянула на Алькада с любопытст-вом и щелчком пальцев заказала пива еще. Сказала Бено:

— Много знаешь.

Приняв ее слова как похвалу, Бено довольно блеснул белыми плотными зубами.

— Да уж, насмотрелись мы на оборотней при Ка-рате! Ваши-то рядом с тамошними демонами — про-сто овечки невинные!

— И ты что, мстить им собираешься? — подал го-лос молчавший, по обыкновению, Джер.

— Не только, — Бено широко улыбнулся. — Слава и деньги тоже не помешают!

Кидж-Кайя отставила кружку.

— Да, заработать ты сможешь немало! Родные-друзья будут тебе совать выкуп, а враги — взятки, чтобы ты обвинил кого по ложному доносу… Готовь большой кошелек, парень! Ладно, я пошла!

Солдаты смотрели ей вслед. Двигалась Кидж-Кайя хоть и слегка нетвердо, но целеустремленно.

— Куда это наш мастер подалась на ночь глядя? — широко зевнул Алькад. — Ну, кто с утречка пойдет казнь смотреть?

— К оборотню она пошла, — сообщил Бено.

Алькад подавился неоконченным зевком:

— К к-какому еще оборотню?

— Тому самому. По разрешению суда Ловец про-водит с оборотнем его последнюю ночь.

— Зачем?

Бено пожал плечами.

— Спроси у нее. Кто пива еще будет?

— Башня Песен?

Задрав голову, Джер рассматривал стены полу-разрушенной башни. Вместо крыши — серые дыры, в которые сочится мелкий нудный холодный дождь. Вдоль закругленной облупившейся внутренней сте-ны идет лестница, напоминающая челюсть с искро-шившимися, а кое-где — и выбитыми зубами. Кидж-Кайя с привычной небрежностью начала по ней под-ниматься.

— Ветры, — говорила она. — Здесь поют ветры. Ка-ждый ветер приходит со своей песней. Хочешь — слушай. Не хочешь — убирайся. Я взяла тебя, потому что ты не болтаешь без умолку, как южанин, и не пристаешь с вопросами об оборотнях, как Бено…

У Джера екнуло сердце — ее нога сорвалась в пустоту. Но Кидж-Кайя выровнялась с почти презри-тельной небрежностью, пошла дальше, скользя пальцами по обшарпанной стене. Похоже, она со-всем не боялась высоты и пустоты, все больше от-далявших ее от такой надежной земли…

Остановилась на последней площадке — дальше идти было просто некуда. Ветер толчком ударил в грудь, заставив попятиться. Кидж-Кайя, раскинув ру-ки, балансировала на самом краю. Джер слышал, как она смеется. Он решил, что не в силах смотреть на крошечную фигуру, точно летящую в изъеденной временем паутине башни… Опустил голову — и не-медленно обернулся на звук, раздавшийся за спиной — то ли возглас, то ли оклик. Никого не было. Снова звук — выше, снова. И снова… Звуки налетали с каж-дым порывом ветра, с ним же и стихали.

Пока не превратились в почти непрерывную му-зыку — или песню.

Песню Северного ветра.

— Зачем ты ходишь к оборотням перед казнью?

Джер сидел, прислонившись спиной к стене — для надежности. Он все же поднялся следом, бра-нясь и оскальзываясь. Давя сапогами свой собст-венный страх.

Кидж-Кайя подала ему кусок хлеба. Джер по-держал в руке, есть не стал. Ловец глотнула из фляжки.

— Даю им возможность исповедаться.

Джер хмыкнул.

— То ли ты священник?

Кидж-Кайя криво усмехнулась.

— Я больше, чем священник — я ведь прихожу до него.

Она выпрямила ноги в воздухе, балансируя на заду на самом краешке башенной площадки. Любо-валась сапогами — новенькими, только что на заказ сшитыми.

— Сначала они проклинают или умоляют меня. А я задаю один-единственный вопрос и жду ответа. Все отвечают — рано или поздно…

— И каков же вопрос?

— Что такое — быть оборотнем?

Кидж-Кайя глядела на клубящиеся над городом серые облака — или туман. Видно было, в каком рай-оне идет дождь, секущий косыми линиями воздух. На лице ее остывала улыбка.

— Они захлебываются и сбиваются, они боятся не успеть… впервые в жизни, впервые в жизни, рас-сказать о себе самом — другом. Другому. Они гово-рят про цвета, про запахи и звуки. Про ветер или те-чение, которые принимаешь на крыло или плавник. Про агонию добычи — неважно, человека или живот-ного — умирающего в твоих зубах… И вот это, это — настоящее. А не то, что они будут лепетать перед смертью, проклиная или каясь…

— Вот почему ты так хорошо знаешь оборотней и их привычки. Эти рассказы помогают тебе лучше ло-вить их?

Кидж-Кайя легко поднялась — по-прежнему на самом краю — и он напрягся, сам не понимая, чего ему хочется больше — столкнуть ее или схватить, чтоб не упала.

— Эти рассказы заставляют меня им завидовать. Пошли. Время.

И беззаботно понеслась вниз по рушащимся под ногами ступеням.

* * *

Малыш Мартин стоял, задрав голову. По башне, что высилась неподалеку от казармы, взбирался че-ловек. Повесив на шею связанные шнурками ботин-ки, цепляясь пальцами за расщелины в кладке, встряхивая взлохмаченной головой и горланя песню.

Алькад разинул рот:

— Да это же наш Ловец!

— В матину пьяная, — подтвердил капитан, не спуская глаз с Кидж-Кайи.

Мастер-скрад карабкалась наверх с целеуст-ремленностью свихнувшегося таракана.

— Что ж ее все в высоту-то тянет? — пробормотал Джер.

— И часто она так?

У мужчин вырвался дружное 'ох', когда пальцы Кидж-Кайи сорвались, и она повисла на одной руке. Ловец посмотрела вниз и, засмеявшись, крикнула что-то.

— Когда как, — сказал Малыш Мартин. Его глаза неотрывно следили за ползущей по стене Кидж-Кайей. Вот она добралась до своего окна, подтяну-лась, вильнув задом, вползла внутрь…

Капитан плюнул, грязно выругался и большими шагами направился в казарму.

— Да она чокнутая! — с восхищением сказал Аль-кад.

Кидж-Кайя сидела голая на своей разобранной постели. Глядела бездумно в окно, машинально проводя пальцами по широкой запаянной цепи, обычно скрытой глухим воротом одежды. На целом побережье не нашлось бы и двух людей, знающих название камней и их силу, и одним из этих людей была она сама.

Цепь точно срослась с ней, стала незаметной и невесомой, но в сезон Северного ветра она просто душила, и Кидж-Кайе невыносимо хотелось сорвать ее.

Но было это не в ее силах и не в ее власти…

Она слишком труслива.

Кидж-Кайя опрокинулась на кровать. Глядела в потолок сухими упрямыми глазами и бормотала что-то злобное и неразборчивое: молитву ли проклятье ли…

Сегодня в кабаке к ним присоединился сам ка-питан. Поглядев, как он пьет (видно, стремясь дог-нать и перегнать своего мастера-скрада), стражники поняли, что препятствий им чинить никто не наме-рен, и расслабились тоже.

— Это все ветер, — толковал пьяненький секре-тарь церковного суда отец Пафнутий, которого от щедроты солдатской души они сегодня потчевали. — Дурной, порченый ветер. Дует он с проклятой земли оборотней, смущает тех, у кого в крови имеется хоть малая толика колдовской крови. Даже нас, чистых духом и… — громкий длинный глоток, — телом и… да, духом, повергает сей поганый ветер в тоску и смяте-ние. Что ж уж говорить о тех несчастных…