Тринадцать пуль

Кэкстон никогда не принимала эти сказки всерьез, но, впрочем, в вампиров она тоже раньше не верила. После приключений прошлой ночью она немного избавилась от скептицизма.

Они двинулись в глубь дома, где их ждала какая-то женщина. На ней было длинное черное платье с узким воротом под горло. Белокурые волосы ниспадали густыми кудрявыми волнами. Изящные белые пальцы были унизаны дюжиной одинаковых золотых колец.

— Давно не виделись, Веста, — поприветствовал ее Аркли и чмокнул в щеку.

Женщина неотрывно смотрела на Кэкстон.

— Я поставила воду для чая. Дарджилинг, как ты любишь, — сказала она. — С сахаром, без меда и капельку молока. Прошу, не удивляйся, Лора Бэт Кэкстон. Я уже знаю о тебе массу всего. И собираюсь узнать еще больше.

Кэкстон даже не успела рта открыть. Она повернула голову, ибо краем глаза заметила желтое пятно. Это была девочка, которую она видела в окне, но та, как и прежде, стремительно исчезла.

— А теперь вы, особый представитель. Вам бы следовало быть добрее к этой девушке. Она многим рискует, помогая вам в вашем проклятом крестовом походе.

Аркли повесил голову.

— Не хмурьтесь так. У меня есть кое-что для ног вашей супруги, вот, — сказала Веста и передала федералу пластиковый пакет, полный красноватых травянистых волокон. — Делайте компресс, пусть она прикладывает его каждый вечер, пока не почувствует улучшения.

— У вас есть жена? — изумилась Кэкстон.

— Одного вампира я убил двадцать лет назад. Другого — прошлой ночью. Должен же я был чем-то занять себя в промежутке, — отрезал он.

Аркли поблагодарил Весту за лекарство, и потом они с Ури Полдером отправились в глубь дома. Кэкстон приглашения не получила. Вместо этого Веста Полдер отвела ее в гостиную, темную, но опрятную комнату, где пылал камин и было множество тяжелой, темного дерева мебели. Шесть стульев с высокими спинками стояли у стены. Круглый стол с бархатной скатертью находился посреди гостиной, возле него горбилось набитое конским волосом кресло. Веста села в него, перекинув одну ногу через подлокотник. Кэкстон некоторое время постояла возле стола, прежде чем ей пришла в голову мысль взять один из стульев у стены и поставить его к столу напротив Весты.

На столе стояли чайник, одна-единственная чашка, резная деревянная шкатулка с китайским драконом на крышке и тонкая колода карт.

— Ты их видела раньше в кино, — сказала Веста, постукивая колодой по запястью и тасуя ее одной рукой. — Но не знаешь, как они называются. Это карты Зенера.

Она веером раскрыла несколько карт, словно открывая комбинацию в покере.

— Парапсихологи используют их, чтобы проводить тесты на экстрасенсорное восприятие. Но у них есть и другое назначение.

На одной стороне каждой карты черными жирными линиями был нарисован какой-нибудь знак: треугольник, звезда, круг, три волнистые линии или квадрат.

— А теперь, — сказала Веста, — твой инстинкт скажет мне, что ты видишь.

Она сняла колоду и подняла одну карту так, чтобы ее увидела Лора — звезду.

— Звезда, — ответила Кэкстон.

— Да, дорогая, я знаю, что там. — Веста опустила карту на стол и открыла резную шкатулку. — Я все вижу. А теперь прошу. С этого момента не произноси ничего. Не пытайся проецировать, не давай мне никаких подсказок. Просто смотри на карты.

К чаю Кэкстон даже не притронулась. Веста поднимала одну карту за другой так, чтобы Лора их видела. Спустя мгновение она опускала их на стол картинкой вниз. Время от времени она останавливалась и внимательно изучала лицо Кэкстон, словно рисуя с нее портрет. Потом тянулась к китайской шкатулке, доставала оттуда длинную коричневую сигарету и такую же длинную спичку. Она прикуривала, наполняя комнату резким вонючим дымом, пока у Кэкстон не начали слезиться глаза. Потом доставала новую карту. Это продолжалось, пока у нее не заканчивались карты; после этого Веста тасовала их, и все начиналось сначала. С каждой перетасовкой следовали новые инструкции. Кэкстон должна была не смотреть на карты. Она должна была скорее произносить про себя, чем представлять символ Вместе с этим она должна была держать разум свободным от мыслей. Время, казалось, замедлилось или, может, остановилось. Наверное, в сигаретах было еще что-то помимо табака.

Веста собрала колоду и снова перетасовала карты.

— Хорошо. В этот раз постарайся думать о другом символе, нежели тот, который ты видишь.

Кэкстон кивнула и повиновалась. Через пять или шесть карт Веста удивила ее.

— Ты тревожишься о Диане.

Было нелегко сосредоточиться на карте перед собой, но Веста постучала по ней пальцами, и Кэкстон отвела взгляд от лица женщины.

— У нее давно нет работы.

— Ей снятся плохие сны. Кошмары — тебе пришлось разбудить ее прошлой ночью, ты испугалась, что она поранит себя. Она тоже боится, боится, что тебя убьют.

«Это делает нас парой», — подумала Кэкстон.

— Сфокусируйся на карте в своей голове, даже если видишь карту у меня в руке. Она боится будущего, мне так кажется. Боится, потому что не знает, позволишь ли ты ей остаться рядом с тобой. Хотя ты ни разу не думала о том, чтобы попросить ее уйти.

Кэкстон прикусила губу. Думая о Диане, было сложно даже разглядеть карту в руке у Весты.

— Вы и ее мысли читать можете? Она же в пятидесяти милях отсюда.

Веста вздохнула. Она положила карты и взяла из шкатулки еще одну сигарету. Это была уже пятая.

— Я вижу ту часть ее, которая существует внутри тебя.

Она разложила карты на столе.

— Безнадежно. Некоторые люди моментально схватывают технику, в то время как другим требуется дополнительная помощь. Было бы время, за несколько сеансов я смогла бы научить тебя некоторым элементарным приемам психической самозащиты. Но пока вот это должно сработать.

Она открыла свою шкатулку и вытащила оттуда медный амулет на черном шнурке.

— Носи его всегда и постарайся не вступать в зрительный контакт с теми, кто может причинить тебе вред.

Кэкстон взяла медальон у Весты и надела на шею. Амулет представлял собой туго свернутую спираль, которая могла сойти за украшение. Кэкстон порадовалась этому — она ожидала увидеть или пентаграмму, или распятие.

— Они бы тебе не помогли. Их сила требует веры, которой у тебя нет.

Кэкстон прикоснулась к холодному металлу у горла Диана. Теперь, вспомнив про Диану, она не могла остановиться.

— Дело не в том, выгнать ее или нет. Я не хочу потерять ее так, как потеряла мать.

Веста молча посмотрела на нее. Так, словно она ждала, что Кэкстон расскажет ей всю горькую, печальную историю болезни ее матери, депрессии, которая завладела ею после смерти отца, и, как итог, — самоубийство.

— Она повесилась, — сказала Кэкстон, заливаясь краской. — У себя в спальне. Сосед нашел ее, срезал веревку и попытался придать ей приличный вид. Моя мать всегда очень гордилась своей внешностью. Когда я приехала, она лежала в кровати, ее волосы были причесаны, а кто-то даже наложил ей макияж. Но они не смогли скрыть след от веревки, который горел по всей ее шее.

Веста кивнула и выдохнула облачко дыма.

— Ты боишься потерять Диану. Что ж, это естественно. Но когда придет время, ты будешь готова отпустить ее. Тебе придется. Я вижу это так же отчетливо, как волны перед твоим мысленным оком.

Последнее немного сконфузило Кэкстон — пока она не увидела карту у Весты в руках. Там были три волнистые линии.

— А теперь пошли. Найдем мальчиков.

Они встали и отправились на кухню, где Аркли и Ури сидели за огромным столом, который когда-то был дверью, положенной теперь на простые деревянные козлы. Между ними лежала кучка небольших предметов треугольной формы, почти перламутровых по цвету. Кэкстон взяла один из них и увидела, что это зуб вампира. Должно быть, убив вампира прошлой ночью, федерал щипцами вытащил у него зубы.

Ури Полдер ссыпал зубы в шелковый мешочек и завязал его тесемкой.

— Ну, гм, это отлично сойдет в качестве оплаты.

— Что вы собираетесь с ними делать? — поинтересовалась Кэкстон.

— Он нашел им кое-какое применение, — ответила Веста, подталкивая Лору к дверям. — Береги малое, накопишь многое.

Когда они отъезжали, маленькая светловолосая девочка глядела на них через окно. Кэкстон так и не встретила ее и даже не узнала, как ее зовут.

18

Лора ехала к государственному колледжу, находящемуся всего в дюжине или около того миль, просто чтобы избавиться от удушливой атмосферы обители «пенсильванских бойцов». Обрамленные деревьями улицы университетского городка были полны студентов в ярких цветастых парках и ветровках. Они гуляли парами, группами человека по четыре и больше, с рюкзаками за плечами, раскрасневшиеся от мороза, но без головных уборов. Они смеялись над шутками друг друга, они были живыми, это главное. Очень живыми, и думали они о самых простых вещах: секс, отметки, пиво. Никто из них не желал сканировать призраков или пить кровь из живой еще жертвы. А еще они были молодыми, без морщин, невинными на свой манер. Лоре было отрадно видеть их.

Она теряла все это и знала об этом. Знала, что уехала так далеко только затем, чтобы эта молодежь заставила ее осознать, какой мрачной стала ее жизнь за такой короткий период времени. Лора въехала на парковку на Университетской авеню перед большими каменными воротами, через которые был виден целиком квадрат двора. Она отстегнула ремень безопасности, но из машины не вышла.

Аркли поднял глаза. С тех пор как они выехали, он все изучал свой КПК.

— Хорошие новости, — сказал он наконец. — Сотрудник отдела расследований исключил семнадцать подозреваемых. Они решили изучить в первую очередь медицинский персонал и офицеров отдела безопасности — тех, кто фактически мог находиться в физическом контакте с Малверн. Половина отсеялась.

Кэкстон кивнула. Это действительно были хорошие новости.

— Малверн. Все возвращается к Малверн. Как она очутилась тут? — спросила Лора. — Она была в Питтсбурге, когда вы нашли ее, но ведь родилась-то она не здесь, верно?

— Нет, — ответил Аркли.

Он сунул компьютер в карман пиджака.

— Вампиры много перемещаются — так они всегда оказываются на шаг впереди таких, как мы. У меня ушли годы на то, чтобы отследить ее маршрут, и я все еще не закончил. Я выяснил, что она родилась в Манчестере, в Англии, около тысяча шестьсот девяносто пятого года. Около шестидесяти пяти лет она терроризировала этот город, пока жажда крови не завела ее слишком далеко и она больше не могла подняться из своего гроба. Некоторое время она жила под присмотром другого вампира, Томаса Излинга, которого сожгли в Лидсе в тысяча семьсот восемьдесят третьем. Тело Малверн обнаружили среди имущества Излинга, и в то время все решили, что она мертва, просто мумифицировавшийся труп. Антиквариат. За тридцать пять британских фунтов ее продали виргинскому плантатору, некоему Джосайе Кэрилу Чессу, который выдавал себя за специалиста в области естественной истории. У него и в самом деле была коллекция динозавров и ископаемых животных, так что агонизирующая вампирша показалась, наверное, стоящей находкой. Он даже не позаботился вырезать ей сердце. Как бы то ни было, двигаться она не могла. Несмотря на это, он должен был знать, что она в некотором роде жива. Наверное, он даже подкармливал ее — он был уверен, что она не в состоянии причинить никому вреда. Скорее всего, она держала его под властью своих чар, хотя его дневники говорят об обратном. Как минимум один раз он состоял с ней в интимной связи.

— Черт, нет! — выпалила Кэкстон, ее желудок сжался, словно резиновый мячик. Кэкстон вспомнила, что Аркли говорил о Малверн и ее нынешнем смотрителе — докторе Хазлитте.

«Она может предложить ему намного больше, — сказал тогда Аркли, — чем только пронизывающий взгляд».

— Но она же вся… слушайте, я извиняюсь за эту скабрезность, но она слишком суха.

— Интимные лубриканты были широко распространены на протяжении всей истории. Мне известно, что древние римляне пользовались оливковым маслом. И если вы ей позволите, если вы поведетесь на игру, она может показаться, какой захотите. Идеальной женщиной. Иллюзия длится так долго, как ей этого хочется.

Что-то в голосе Аркли встревожило ее.

— Вы видели, как она это делает? — спросила Кэкстон.

В действительности ей хотелось спросить, меняла ли Малверн свою внешность для него — и устоял ли он. Впрочем, напрямую она все же не спросила.

Он закудахтал.

— Она испробовала на мне множество трюков. Я посещал ее еженедельно два десятка лет, и все это время она пыталась переманить меня на свою сторону. До сих пор я сопротивлялся.

Он сказал это так, словно не мог гарантировать далее себе самому, что ему всегда удастся устоять.

— Ну, проехали. Чесе, конечно же, умер от кровопотери. Никто официально не предъявил Малверн обвинения. Она так и осталась лежать в своем гробу, который стоял на возвышении в гостиной как некий повод для беседы. Оглядываясь назад, теперь совершенно очевидно, что она высосала Чесса досуха, но в то время в его смерти обвинили взбунтовавшегося раба. Малверн заперли на чердаке и забыли про нее. В Гражданскую войну плантация сгорела дотла, и на какое-то время Малверн потерялась. Следующее упоминание о ней появилось, когда она оказалась во владении Питера Байрона Лэрса, а эту историю ты знаешь.

— У Лэрса было немало умирающих вампиров, не только Малверн.

Аркли согласился.

— Они заботятся о своих. Это почти как поклонение предкам, и одна из очень немногих вещей, которая заставляет их действовать иррационально. Первоначально я предположил, что четверо вампиров в лодке у Лэрса были все из одного рода, что один из них сделал Лэрса, другой — сделал того, кто сделал Лэрса, и так далее. Я ошибался. К тому времени, как я обнаружил его, Лэрс десятилетиями искал старых вампиров. Может, он думал, что, добывая для них кровь, он делал что-то хорошее. Может, это помогало ему успокоить свою совесть, если представить, что она у него была. Я не знаю. Я самостоятельно изучал вампиров двадцать лет и все еще не понимаю их образа мыслей. Они слишком чужды нам.

Кэкстон почесала подмышку. Через ветровое стекло она смотрела на восемнадцатилетних, которые проходили мимо них в обнимку друг с другом, чтобы было теплее. Их лица были так чисты. Никто из них не знал, что принесет будущее или кем они станут.

— Все это время вы работали над одним случаем.

— Куча копов делают себе карьеру, работая только с одним случаем. Сбежавший убийца, пропавший и так и не отыскавшийся ребенок, — пожал плечами Аркли. — Ну хорошо. Подловила ты меня. Я так и не смог выкинуть из головы случай с Лэрсом. Я переехал сюда, в Пенсильванию, чтобы продолжить расследование. Я потратил годы, разыскивая людей вроде Полдера, у которых могла быть какая-то информация. И я словно ястреб следил за Малверн.

— И теперь, когда кто-нибудь звонит в ФБР и говорит, что у них убийство, совершенное вампиром, те звонят вам, — нахмурилась Кэкстон. — Тяжелая это ноша.

— Я справляюсь, — ответил ей Аркли.

Ну, как угодно. Ей нужно сосредоточиться на расследовании, а не жалеть Аркли.

— Это мое первое серьезное расследование, — сказала она ему. — Детектив из меня никакой. Но кажется, я кое-что понимаю в том, что происходит. Лэрс поддерживал в Малверн жизнь, пока вы его не убили. Потом благодаря всем этим бюрократическим каналам ее поместили в ту больницу, «Арабелла Фернас».

— Точно.

— Она попыталась с помощью чар и болтовни выбраться оттуда, даже съела одного из докторов, но ничего хорошего из этого не вышло. Вы следите за ней, просто ждете, пока она не сделает чего-нибудь дурного, чтобы вы смогли наказать ее. Впрочем, она не может прямо так взять и сдаться. Она может жить вечно, навсегда запертая в увядшем теле-трупе, поэтому единственный выход — это планировать побег, даже если на его реализацию потребуется двадцать лет. Она получает немного крови, но недостаточно, чтобы насытиться. Ей нужно больше сил, поэтому она создает трех вампиров.

— Скорее всего, она создала только одного, а он — еще двух, так для нее меньше риска.

Кэкстон прищелкнула языком.

— Тогда — почему трое? И зачем они проносят для нее кровь? Один вампир может выкрасть ее, гроб и все прочее и спрятать так, что мы ее никогда не найдем. Тогда он сможет возродить ее так скоро, как ему вздумается.

— Ее тело слишком хрупко, чтобы таскать его туда-сюда. Если она развалится пополам, у него может не хватить сил собрать все вместе. Ей нужно выйти из «Арабеллы» на своих двоих.

Кэкстон мысленно добавила эту информацию к своей копилке фактов.

— Ну ладно. Итак, генеральный план — это проносить ей кровь так, как обычно это делал Лэрс. Но в этот раз большого количества крови хватит, чтобы исцелить ее. Чтобы осуществить это, она создает вампира. Он уходит в леса, захватывает охотничий домик Фаррела Мортона и превращает его в свою операционную базу. Он создает нескольких немертвых, чтобы были дополнительные руки, и еще двух вампиров. Месяцами они держатся в тени, поедая рабочих-мигрантов, не высовываясь. Тянут время. Но зачем? Почему они не попытались до сих пор освободить Малверн? Становятся ли вампиры со временем сильнее?

— Нет, сильнее всего они в самую первую ночь своей охоты.

Кэкстон кивнула.

— Итак, чем дольше они ждут, тем слабее становятся и тем с большим риском существуют. С риском, что кто-то набредет на охотничий домик и заметит, что тот превратился в мавзолей. Что, в сущности, и произошло. Если бы тот немертвый не напоролся на мою проверку на трезвость, мы бы не узнали, что там происходит. Явился Фаррел Мортон с детьми в надежде провести выходные в лесу. Вместо этого оказался в логове чудовищ. Вампиры так боялись быть обнаруженными, что отправили немертвого выбросить тела где-нибудь подальше, чтобы выглядело так, будто Мортон никогда и не был в домике. К чему отправляться в такую даль? Когда это не получилось, им пришлось бросить дом так быстро, что они даже гробы в нем оставили. Должно быть, они сейчас в отчаянии.

Аркли кивнул.

— В таком отчаянии, что могут атаковать лечебницу?

— Еще нет, план Малверн не готов к исполнению. Она может быть изумительно терпеливой скотиной, когда ей это выгодно. И все же возможность она не упустит. Она придумает запасной план и реализует его как можно скорее. Я не жду, что нападение произойдет прямо сейчас. Мне кажется, я знаю, почему эта троица тянет время.