Квантовая психология

То, что нам говорят наши инструменты и мозги, состоит из относительных «реальностей», которые могут перекрываться. Термометр, например, не измеряет длину. Линейка не измеряет температуру. Вольтметр ничего не говорит нам о давлении газа. И так далее. Поэт не регистрирует тот же спектр, что и банкир. Эскимос не воспринимает тот же мир, что и нью-йоркский таксист, и так далее.

Предположение, что мы можем найти «одну глубокую реальность», которая лежит в основе всех этих относительных инструментальных (или нейрологических) реальностей, основывается на определенных аксиомах о вселенной и о человеческом уме. Точнее говоря, аксиомами эти утверждения казались нашим предкам. Теперь же они выглядят либо явно неверными, либо — что еще хуже — «бессмысленными».

Наверное, стоит объяснить, что я имею в виду под «бессмысленными» утверждениями. Для ученого, особенно придерживающегося копенгагенских убеждений, идея является бессмысленной, если мы не можем, даже теоретически, представить себе способ ее проверки. Например, большинство ученых могло бы отнести к разряду бессмысленных следующие три утверждения:

1. Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве.

2. Каждое живое существо обладает душой, которую нельзя увидеть или измерить.

3. Бог повелел мне сказать вам, чтобы вы не ели мяса.

Попробуйте представить себе, как бы вы могли доказать или опровергнуть эти утверждения на уровне личного опыта или эксперимента. Прежде всего вам пришлось бы найти шорьков, наву, душу и «Бога» и доставить их в лабораторию; затем вам нужно было бы прикинуть, как их измерять или как регистрировать сигналы от них — словом, как вообще убедиться, что у вас «правильные» шорьки и «правильный» Бог, и т. д.

Остановитесь и подумайте об этом. Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему такие предложения выглядят «бессмысленными» по сравнению с утверждениями типа: «Вода на данной планете закипает при 100 градусах по Цельсию на уровне моря», которые легко можно подтвердить (и опровергнуть), или утверждениями типа: «Я чувствую себя хреново», которые, хотя и могут содержать истину для говорящего, всегда остаются проблематичными (но не «бессмысленными») для слушателей. В данном случае слушатели знают, что говорящий описывает распространенное человеческое ощущение, но не знают, чувствует ли он то, о чем говорит, или он имеет какие-нибудь причины обманывать их. Утверждение «Я чувствую себя хреново» может быть тем, что доктор Эрик Берн называл «Игрой Деревянной Ноги» — попыткой уклониться от ответственности, прикинувшись беспомощным.

Теперь давайте рассмотрим другие непроверяемые идеи. В данном случае мы, по крайней мере, можем представить себе метод проверки, но в настоящее время не обладаем нужной технологией для ее осуществления. (Кстати, утверждение «Я чувствую себя хреново» может попасть в эту категорию.) Некоторые ученые называют предложения из этого не менее загадочного класса «неопределенными» — в отличие от явно «бессмысленных». Итак, неопределенными выглядят следующие утверждения:

1. Звезда Барнарда имеет одну или больше планет.

2. Под именем Гомера на самом деле скрывались два разных поэта.

3. Первые обитатели Ирландии прибыли из Африки.

Мы не можем «видеть» звезду Барнарда настолько четко, чтобы подтвердить или опровергнуть первое утверждение, но, возможно, «увидим» ее достаточно четко, когда космический телескоп будет доставлен на орбиту. (С Земли мы видим, что яркость звезды Барнарда часто снижается, и многие астрономы высказывали предположение, что между нами и звездой периодически проходят обращающиеся вокруг нее планеты, но на момент написания книги это оставалось лишь предположением.) О Гомере люди могут спорить вечно, но никто ничего не докажет до тех пор, пока не произойдет какой-нибудь прорыв в технологиях (например, компьютерный анализ словоупотребления определит, имел ли текст одного автора или двух, или, возможно, мы изобретем машину времени…) Когда-нибудь археология может развиться до такой степени, что не будет проблемой идентифицировать первых обитателей Ирландии, но пока что мы можем лишь гадать, не пришли ли они из Африки.

Итак, там, где аристотелевская логика признает лишь два класса — «истинное» и «ложное», — пост-копенгагенистская наука склонна признавать четыре, хотя один лишь доктор Анатоле Рапопорт четко сформулировал их: «истинное», «ложное», «неопределенное» (пока еще непроверяемое) и «бессмысленное» (в принципе непроверяемое). Некоторые логики-позитивисты называют «бессмысленные» утверждения «злоупотреблением языком»; Ницше называл их просто «плутовством». Коржибский описывал их как «шум» — этим термином я уже воспользовался в настоящей главе.

Среди предположений об устройстве вселенной, которые сродни заблуждению о «единой глубокой реальности», можно упомянуть концепцию статичной вселенной (последние исследования, похоже, указывают на то, что понимание вселенной как активного процесса лучше согласуется с данными). Статичная вселенная или элементарные частицы, похожие на кирпичики, могут обладать единой «глубокой реальностью», но процессу присущи изменения траекторий, эволюция, бергсонианский «поток» и т. п. Вот простой пример: если бы приматы обладали единой «глубокой реальностью» или аристотелевской «сущностью», мы не могли бы отличить Шекспира от шимпанзе.

(Наша неспособность отличить от шимпанзе некоторых фундаменталистских проповедников нисколько не противоречит предыдущему высказыванию.)

«Единая глубокая реальность» также подразумевает идею вселенной как простого двухслойного образования, состоящего из «внешних проявлений» и одной «фундаментальной реальности» — как бы из маски и лица, скрывающегося за маской. Но современные исследования показывают, что на различных уровнях инструментального увеличения обнаруживаются неопределенно длинные серии «внешних проявлений». Наука не находит никакой единой «субстанции» или «глубокой реальности», которая лежала бы в основе всех различных внешних проявлений, регистрируемых различными классами инструментов. Простой пример: традиционная философия и здравый смысл предполагают, что герой и злодей обладают различными «сущностями», как в мелодрамах (злодей может носить маску добродетели, но мы-то знаем, что «на самом деле» он злодей); но современная наука изображает вещи как потоки, а потоки как вещи. Твердые тела становятся газами, а газы — снова твердыми телами; точно так же образы героя и злодея расплываются и становятся неоднозначными в современной литературе и у Шекспира.

Какая-то одна модель, какой-то один «туннель реальности» никогда не должны, так сказать, «надевать корону» и восседать в царской славе выше всех остальных. Каждая модель полезна в своей конкретной сфере — там она и должна применяться. «Хорошие стихи» не имеют никакого смысла для науки, но имеют много, много смыслов для любителей поэзии — наверное, свой особый смысл для каждого читателя…

В общем, «единая глубокая реальность» кажется нам таким же абсурдом, как и «единственный правильный инструмент» или средневековая «единственно истинная религия»; предпочитать, скажем, волновую модель «материи» корпускулярной модели — так же глупо, как заявлять, что термометр больше говорит об истине, чем барометр.

Мой друг всегда терпеть не может те фильмы, которые я обожаю, но это не значит, что у кого-то из нас неисправен «детектор хороших фильмов». Это значит только то, что мы живем в различных эмических реальностях.

Возможно, мы пошли немного дальше, чем хотели бы строгие операционалисты. Мы не только предположили, что «физической истине» не присуща большая «глубина», чем «химической истине», или «биологической истине», или даже «психиатрической истине», и что все эти эмические реальности имеют применения в своих собственных сферах. Мы также открыли возможность того, что «экзистенциальная истина» или «феноменологическая истина» (истины опыта) имеют такую же «глубину» (или «мелкость»), как и любая научная (или философская) истина.

Радикальные психологи спрашивают нас: не остается ли «реальность» шизофрении или искусства «реальной» для тех, кто находится в шизофренических или художественных состояниях, какими бы бессмысленными эти состояния ни казались не-шизофренику или не-художнику? Антропологи спрашивают: не остаются ли эмические реальности других культур экзистенциально реальными для тех, кто живет в данных культурах, какими бы немыслимыми они ни казались для Гериатрической Белой Мужской иерархии, которая определяет официальную «реальность» в нашей культуре?

В конце XVIII века наука верила в то, что солнце «является» горящим камнем. (Согласно нашей нынешней модели, это ядерная печь.) Поэт Вильям Блейк отрицал, что солнце «на самом деле является» камнем и заявлял, что оно «является» хором ангелов, поющих: «Слава, слава, слава Всемогущему Господу Богу». Феноменология может только сказать, что научная фразеология кажется полезной для науки (в данный конкретный момент), а поэтическая фразеология кажется полезной для поэтов (или для некоторых поэтов). Это становится совершенно ясно, если нарочито избегать слова «является», как это делаю я. Но если мы станем говорить: «Солнце является камнем или печью для ученых, но оно также является хором ангелов для некоторых поэтов», начнутся бесконечные споры, которые очень быстро приведут нас в пучины хаоса и полного абсурда. Попробуйте поспорить о последней формулировке, и вы поймете, почему физики приходили в бешенство, доказывая, что «материя — это волны, но это также и частицы» (пока Бор не научил их говорить: «Мы можем в различных контекстах моделировать материю и как волны, и как частицы»).

Итак, похоже, что и с операциональной, и с экзистенциальной точек зрения утверждения, содержащие в себе слова «является», «существует», «есть», не имеют смысла, особенно если они относятся к одному из следующих типов:

1. Физика реальна; поэзия — абсурдна.

2. Психология не является настоящей наукой.

3. Существует только одна реальность, и моя церковь (культура, область науки, политическая идеология и т. д.) знает о ней всё.

4. Люди, которые не согласны с этой книгой, — кучка кретинов.

Тем не менее похоже, что, поскольку бессмысленность всех такого рода утверждений еще не получила широкого признания, многие физики вводят в заблуждение и самих себя, и своих читателей, заявляя, что «Не существует глубокой реальности» (или даже хуже: «Не существует такой вещи, как реальность». Я видел последнее утверждение в книге одного видного физика — из жалости не скажу, кого именно.).

Такое недоразумение имеет место не только в квантовой механике: популяризаторы трансакционной психологии (и, кроме того, популяризаторы восточных философий, напоминающих трансакционную психологию) часто говорят нам, что «реальность не существует» или «мы создаем нашу собственную реальность». Эти утверждения нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Последнее можно отнести к разряду даже более серьезных возражений, чем отсутствие доказательств, ведь наука уже признает, что неопровергаемые утверждения не имеют никакого операционного или феноменологического «смысла».

Таким образом, «Все, что случается, каким бы трагичным и ужасным оно нам ни казалось, случается во благо, иначе Бог бы не позволил этому случиться» — очень популярная идея, особенно среди людей, переживших большое горе, — может служить лекарством от сильной душевной боли, но, к сожалению, она обладает классическими признаками чистой бессмыслицы. Никакой свидетель не может опровергнуть это утверждение, поскольку любой свидетель подпадает под категорию «как это нам кажется», а данное утверждение как раз отказывается адресоваться к этой категории.

«Вы создаете свою собственную реальность» — это утверждение столь же неопровержимо и непроверяемо, и поэтому его также следует отнести к бессмысленным. Это еще один пример того, что Штирнер называет «призраками», Ницше — «плутовством», а Коржибский — «шумом».

Если бы популяризаторы стремились к точности, они должны были бы придать своей мысли более ограниченную и экзистенциальную форму. Вы создаете свою собственную модель реальности, или вы создаете свой собственный туннель реальности (заимствую эту фразу у блестящего, хотя и сильно оклеветанного доктора Тимоти Лири), или (как говорят социологи) вы создаете свою собственную фразеологию тех «реальностей», с которыми сталкиваетесь. Каждая из этих формулировок указывает на определенные и конкретные переживания в пространстве-времени, которые легко подтверждаются как в повседневной демонстрации, так и в условиях лабораторного эксперимента с восприятием.

Молодая/старая женщина на рисунке в начале первой главы — элементарный пример из области повседневной жизни. Но требуется совершить поистине гигантский метафизический скачок, чтобы перейти от таких забавных рисунков, или от лабораторных демонстраций творческого начала в каждом акте восприятия, или от парадоксов квантовой механики к громким (но бессмысленным) заявлениям о том, что «мы создаем свою собственную реальность».

Итак, первый пункт сходства между квантовой механикой и мозговым программным обеспечением — первый шаг в создании того, что я предлагаю назвать квантовой психологией, — заключается в признании того факта, что изучение и «материи», и «сознания» заставляет нас подвергнуть сомнению привычные представления о «реальности».

Второй пункт сходства заключается в том факте, что такого рода сомнение легко может выродиться в явную белиберду, если мы не будем очень внимательно относиться к словам. (И, как я понял, даже если мы будем очень внимательно относиться к словам, некоторые люди будут читать небрежно и все равно вынесут для себя из сказанного кучу белиберды, которой мы пытались избежать.)

Рассмотрим следующие два предложения:

1. Мой босс — алкоголик и женоненавистник, и меня от него уже тошнит.

2. Моя секретарша — некомпетентная визгливая сучка, и у меня нет выбора, кроме как уволить ее.

Оба эти утверждения представляют ментальные процессы, происходящие по тысяче раз на день в современном бизнесе.

Оба утверждения выглядят как «злоупотребление языком» или «шум» с точки зрения современной науки, представленной в этой книге. Если представить себе эти высказывания в устах психиатрических пациентов, то, конечно, психологи различных школ «обращались» бы с ними по-разному. Но сторонники рационально-эмотивной терапии (последователи доктора Альберта Эллиса) заставили бы пациентов перефразировать высказывания в соответствии с теми же принципами, которые обсуждались в данной главе.

Эти заявления, переведенные с аристотелевского языка на экзистенциальный, звучали бы примерно так:

1. Я воспринимаю моего босса как алкоголика и женоненавистника, и в настоящий момент я не воспринимаю и не вспоминаю (или не хочу воспринимать и вспоминать) в нем ничего другого. Из-за того, что мой опыт ограничивается таким образом и игнорируются другие факторы, я чувствую себя нехорошо.

2. Я воспринимаю мою секретаршу как некомпетентную визгливую сучку, и в настоящий момент я не воспринимаю и не вспоминаю (или не хочу воспринимать и вспоминать) в ней ничего другого. Из-за того, что мой опыт ограничивается таким образом и игнорируются другие факторы, я склоняюсь к тому, чтобы уволить ее.

Эта перефразировка может не решить всех проблем между боссами и секретаршами, но она, по крайней мере, вытесняет проблемы с арены средневековой метафизики на ту территорию, где люди могут осмысленно принимать ответственность за выбор, который они делают.

Упражнения

1. Пусть каждый член группы классифицирует каждое из следующих предложений как имеющее смысл или бессмысленное.

А. Сегодня утром я вывез мусор.

Б. Сегодня утром мне явился Бог.

В. Сегодня утром я видел НЛО.

Г. Длина этого стола равняется двум твоим шагам.

Д. Вблизи тяжелых масс, таких, как звезды, пространство искривляется.

Е. Пространство не искривляется вообще никогда; вблизи тяжелых масс, таких, как звезды, всего лишь изгибается свет.

Ж. Подсудимый невиновен, пока суд не объявит его виновным.

3. Решения арбитра подлежат беспрекословному исполнению.

И. «История есть марш Бога через мир» (Гегель).

К. При акте зачатия мужская и женская половые клетки вносят по 23 хромосомы.

Л. Дьявол заставил меня сделать это.

М. Мое бессознательное заставило меня сделать это.

Н. Условные рефлексы заставили меня сделать это.

О. Церковь — это дом Божий.

П. Каждый, кто критикует правительство, является изменником.

Р. Авраам Линкольн служил президентом в период 1960—1968 гг.

2. Если возникают разногласия, пытайтесь избежать конфликта и разобраться, почему разногласия должны возникать при обсуждении некоторых из этих предложений.

Глава третья

Дуальности «муж-жена» и «волна-частица»

Между прочим, у меня вообще нет академической квалификации, чтобы писать о квантовой механике, но это не помешало мне обсуждать эту тему в четырех моих предыдущих книгах.

Кто-то из читателей может удивиться моей наглости. Ведь большинство физиков утверждает, что принципы квантовой механики содержат сложнейшие парадоксы и требуют знания высшей математики как минимум на уровне колледжа, чтобы вы могли вообще понять суть проблемы. Я начал сомневаться в этом после того, как мой роман «Кот Шрёдингера» — первая из моих книг, посвященных исключительно квантовой логике, — получила в журнале «Нью сайентист» очень благоприятный отзыв одного физика (Джона Гриббина), который утверждал, что я, должно быть, имею ученую степень в области высшей физики, если смог написать такую книгу. Но дело в том, что у меня нет вообще никакой степени по физике. (Все, что я прослушал из физики в университете, — это ньютоновская механика, оптика, свет, электромагнетизм и обзорный курс идей теории относительности и квантовой теории.)

Если я достаточно хорошо понимаю квантовую логику (а это говорили и другие физики, кроме доктора Гриббина), то это лишь потому, что трансакционная психология, наука о том, как мозг обрабатывает данные (а в этой области у меня действительно есть некоторая академическая квалификация), имеет дело с той же роковой непредсказуемостью, которая вызывает столько нареканий в квантовой вселенной. Собственно, я мог бы даже сказать, что изучение науки о мозге лучше подготовит вас к восприятию квантовой теории, чем изучение классической физики.

Это может удивить многих, включая тех физиков, которые утверждают, что квантовая неопределенность применима лишь к субатомному миру и что наша повседневная жизнь «все-таки протекает в ньютоновской вселенной». Настоящая книга смеет идти наперекор этой общепринятой мудрости; моя позиция совершенно противоположная. И я попытаюсь показать, что пресловутые «проблемы», «парадоксы» и общефилософские загадки квантового мира проявляются также и в повседневной жизни.

Например, иллюстрация, помещенная в начале первой главы, — на которой вы видите молодую женщину либо пожилую леди, — демонстрирует одно из фундаментальных открытий психологии восприятия. Это открытие имеет много различных формулировок в разных книгах, но самая простая и общая формулировка, мне кажется, такова:

Восприятие заключается не в пассивном приеме сигналов, но в активной интерпретации сигналов.

Или, в несколько ином виде:

Восприятие заключается не в пассивных ре-акциях, а в активных, творческих транс-акциях.

В квантовой теории этот же закон формулируется по-разному, но чаще всего физики выражают его так:

Нельзя исключить наблюдателя из описания наблюдаемого.

(Доктор Джон Уилер идет еще дальше и говорит, что наблюдатель «создает» наблюдаемую вселенную.) Я попытаюсь показать, что сходство этих принципов происходит из более глубокого сходства, объединяющего квантовую механику и нейронауку (а также некоторые аспекты восточной философии).

Идем дальше. Близкие родственники таких квантовых монстров, как Мышь Эйнштейна, Кот Шрёдингера и Друг Вигнера[6] фигурируют в любом акте идентификации — например, когда вы идентифицируете какой-то предмет в другом конце комнаты как диван, а не как гиппопотама. Позже я еще буду останавливаться на этом подробнее. А пока что, в самом начале наших рассуждений, поговорим вот о чем:

Физики согласны, что мы не можем найти «абсолютную истину» в квантовой сфере, но должны удовлетворяться вероятностями «статистических истин». Трансакционная психология, психология восприятия, также утверждает, что мы не можем найти «абсолютную истину» в области этой науки (в области чувственных данных), и признает только вероятности, или (как некоторые честно это называют) «игру вероятностей». Физик скажет вам, что во многих случаях, если мы будем называть шрёдингеровского кота «мертвым», в этом не будет смысла — можно называть его только «вероятно-мертвым». Трансакционный же психолог скажет, что во многих случаях нельзя называть вещь в углу комнаты «стулом», а лишь «вероятно-стулом». Простейшее суждение типа «либо-либо» — «мертвый» или «живой», «стул» или «не-стул» — в этих науках не является единственным логическим вариантом. Это лишь крайний, граничный вариант, а некоторые утверждают — чисто теоретический вариант.

(Если вы растерялись, ничего страшного. Позже мы поговорим об этих проблемах гораздо подробнее, и тогда вы еще больше растеряетесь.)

Итак, когда современная нейронаука описывает работу нашего мозга, она поневоле обращается к тем же парадоксам и к той же статистической, или многозначной логике, которые мы находим в квантовом мире. Именно потому я и осмеливаюсь писать о «чужой» для меня сфере, что в многочисленных беседах с «квантовыми» физиками выяснилось: предметы этой науки имеют точные аналоги в моей «родной» специальности, науке о том, как восприятия и идеи попадают в наш мозг.

Для трансакционного психолога квантовая механика не менее увлекательна (и не меньше напоминает науку о мозге), чем криптозоология, лепуфология и дезинформационные системы. И все эти науки, как респектабельные, так и считающиеся «безумными», имеют некие общие родственные черты.

Пожалуй, об этом нужно рассказать чуть подробнее. Криптозоология занимается: а) животными, существование которых пока еще не доказано, но и не опровергнуто (например, гигантские рептилии, предположительно обитающие в озере Лох-Несс, снежный человек и т. п.); б) животными, которых кто-то встречал в самых неподходящих для них местах (пума в Англии, кенгуру в Чикаго, аллигаторы в нью-йоркской канализации и т. п.). Люди, которые «знают», что думать о подобных данных, не имеют представления о нейронауке; те же ученые, которые знают нейронауку очень хорошо, демонстрируют полнейший агностицизм и полнейшее нежелание даже обсуждать эти вопросы.

Лепуфология исследует сообщения о контактах с НЛО, в которых важную — и обычно очень загадочную — роль играют кролики. (Некоторые типичные отчеты из областей криптозоологии и лепуфологии приводятся в моей книге «Новая инквизиция» (1987).) И опять-таки, если человек твердо «знает», что от лепуфологии не может быть никакой пользы, можете быть уверены — этот человек вообще не знает нейронауки. Эпизоды, в которых фермеры заявляют, что НЛО похитили их кроликов, представляют собой прекрасную арену для тестирования преждевременной уверенности догматических энтузиастов и догматических отрицателей при помощи трансакционной квантовой психологии.

Системы дезинформации — это тщательно разработанные «легенды», создаваемые разведслужбами вроде ЦРУ, КГБ или английской МИ-5. В этих системах внешняя легенда содержит в себе вторую легенду, замаскированную под «скрытую правду» и предназначенную для тех ищеек, которые успешно раскроют внешнюю ложь. Поскольку дезинформационные системы расплодились, как бактерии, в нашем все более секретном мире, любой психолог, занимающийся проблемами восприятия, заглянув в сферу современной политики, скажет вам, что только квантовая логика, теория вероятностей и хорошая доза зететицизма[7] помогут прикинуть, произнес ли только что президент очередную большую ложь или в кои-то веки выдал правду.

В конце концов, даже сами создатели дезинформационных систем «покупались» на дезинформационные системы, разработанные их соперниками. Как сказал Генри Киссинджер, «В Вашингтоне каждый, кто не параноик, должен быть сумасшедшим».

Занимаясь криптозоологией, лепуфологией, дезинформационными системами и квантовой механикой, вы постепенно начинаете чувствовать, что подошли очень близко к тотальному абсурду, к какому-то фундаментальному дефекту в человеческом уме (или во Вселенной?) или к какому-то ментальному выверту, вроде шизофрении или солипсизма. Однако, как показывает рисунок в начале первой главы и как мы будем убеждаться снова и снова, даже самые обычные восприятия самых обычных людей содержат в себе не меньше «странностей» и тайн, чем все оккультные науки вместе взятые.

Итак, я постараюсь показать, что законы субатомного мира и законы человеческого «ума» (или нервной системы) находятся в полном, точном и изящном соответствии — вплоть до мельчайших аспектов. Если вы изучаете человеческое восприятие и процесс образования выводов из восприятия, то не обнаружите ничего такого уж головоломного в квантовой теории. Мы всю жизнь живем среди квантовой неопределенности, но обычно ухитряемся не замечать ее. Трансакционный же психолог вынужден поворачиваться к ней лицом.

Параллели между физикой и психологией не должны удивлять вас. Ведь человеческая нервная система — «ум», если говорить по-ненаучному, — собственно, и создала современную науку, включая физику и квантовую математику. В творениях человеческого ума, по идее, должны содержаться и его гений, и его дефекты, как в любой картине всегда содержится автобиография художника.

Давайте рассмотрим самую простую параллель. Муж и жена обращаются в семейную консультацию за помощью. Он рассказывает одну историю о семейных проблемах. Она излагает совершенно иную версию. Если консультант опытен и умен, он не поверит полностью ни одной из сторон.

Где-то в том же городе два студента-физика повторяют два хрестоматийных эксперимента. Первый эксперимент вроде бы показывает, что свет распространяется в виде отдельных частиц. Второй вроде бы показывает, что свет — это волны. Если студенты хорошо учились и обладают широтой мышления, они не поверят ни тому, ни другому результату.

Дело вот в чем: психолог знает, что каждая нервная система создает свою собственную модель мира, а нынешние студенты-физики знают, что каждый инструмент тоже создает свою собственную модель мира. И в психологии, и в физике мы уже переросли средневековые аристотелевские понятия об «объективной реальности» и вошли в неаристотелевский мир, — хотя в обеих науках мы пока еще точно не знаем (и любим об этом поспорить до хрипоты), какая новая парадигма придет на смену аристотелевской парадигме «истинное—ложное».

Знаменитое уравнение Клода Шеннона для вычисления информативности (H) сообщения выглядит так:

Если вас пугает математика (точнее говоря, если бездарные учителя убедили вас в том, что «этот орешек вам не по зубам»), не торопитесь впадать в панику. означает просто сумму (результат сложения). Символ p_i показывает нам, что именно мы будем суммировать. Мы будем суммировать различные вероятности (p₁, p₂, p₃… и так далее до p_n, где n равняется общему числу сигналов в данном сообщении). Это вероятности того, что мы сможем предсказать заранее то, что будет сказано дальше. Логарифмическая функция просто показывает нам, что это соотношение — не линейное, а логарифмическое (в графическом виде выражается логарифмической кривой). Обратите внимание на минус. Информативность сообщения обратно пропорциональна вероятности того, что вы на каждом шагу сможете предсказать, что будет сказано дальше. Иначе говоря, чем легче вы можете предсказать содержание сообщения, тем меньше информации это сообщение содержит.

Норберт Винер однажды сказал, что в великой поэзии содержится больше информации, чем в речах политиков. Вы никогда не знаете, что будет сказано дальше в хорошем стихотворении, но, слушая речь Джорджа Буша, вы не только знаете, что будет дальше, но и часто можете предсказать общее содержание всей речи еще до того, как оратор раскроет рот.

В любом фильме Орсона Уэллса больше информации, чем в обычном фильме, потому что Орсон никогда не снял ни одной сцены так, как ее мог бы снять любой другой режиссер.

Поскольку информативность возрастает логарифмически, а не линейно, с начала человеческой истории информационный поток усилился очень ощутимо. Как подсчитал французский экономист Жорж Андериа (уже знакомый читателям моих книг), объем информации удвоился за 1500 лет от Иисуса до Леонардо, снова удвоился за 250 лет от Леонардо до смерти Баха, удвоился опять к началу нашего столетия… и в очередной раз удвоился всего за семь лет (1967—1973). Доктор Жак Балле совсем недавно оценил срок удвоения информации в 18 месяцев.

Очевидно, чем быстрее мы перерабатываем информацию, тем богаче и сложнее становятся наши модели и наша фразеология.

Сопротивление новой информации, однако, имеет прочную нейрологическую основу у всех животных, как показывает изучение импринтирования и кондиционирования. Большая часть животных, в том числе большая часть одомашненных приматов (людей), демонстрирует поистине обескураживающую способность «игнорировать» определенные виды информации — те, которые не «вписываются» в их импринтированные и кондиционированные туннели реальности. Обычно мы называем эту способность «консерватизмом» или «глупостью», но она встречается во всех секторах политического спектра, и, кстати, в ученых кругах — не реже, чем в Ку-Клукс-Клане.

Так вот, трансакционному психологу, а тем более квантовому психологу, даже такая абсурдная вещь, как лепуфология, помогает узнать много интересного о том, как люди обрабатывают новую информацию.