Поезд на Юму

Поезд на Юму

Элмор Леонард

Из Форта Хуачака заключенного он забрал около полуночи. К Контеншену они подъехали, когда по-над землей стелился утренний туман. Всадники ехали шагом, один за другим.

Когда они направили лошадей на Стокман-стрит, Пол Скэллен обернулся и глянул на лежавшую позади прерию, укутанную одеялом росной дымки. Он с облечением подумал, что долгий ночной путь из Форта Хуачака остался позади — по крайней мере, осталась самая малость. Развернувшись, он машинально положил руку на обрез дробовика и уставился в спину второму всаднику. Он не спускал с него взгляд до тех пор, пока они не доехали до конца второго квартала, напротив бокового входа в гостиницу «Рипаблик».

Почти шепотом — хотя второй его слышал отчетливо — он сказал: — Приехали.

Человек развернулся в седле и посмотрел на Скэллена с любопытством: — Тюрьма же за углом, на Коммершел.

— Мне хочется, чтобы тебе было удобно.

Скэллен спешился, вытащил Винчестер из седельной кобуры, и подошел к дверям гостиницы. В утренних сумерках за проволочным экраном был виден силуэт. Скэллен поднялся по ступенькам, дверь открылась.

— Вы — маршал?

— Так точно, — в голосе Скэллена не было никаких эмоций. — Помощник маршала, из Бисби.

— Мы вас ждали. Комната 207. Угловая, окно выходит на Коммершел, — в голосе звучала гордость тем, какую комнату он им приготовил.

— Вы — мистер Тимпи?

Человек в дверях удивленно вскинул брови: — Да, из Уэллс Фарго. А вы кого ожидали увидеть?

— Вы могли бы найти нам и другую комнату, мистер Тимпи. Без окон, — он направил дробовик на второго человека, все еще сидевшего в седле. — Слезай, Джим. Только спокойно.

Молодой человек, которому было чуть-чуть более двадцати лет, на несколько лет меньше чем Скэллену, одну руку держал на седельном роге. Он уперся в него и соскочил на землю. Когда он опустил руки, стало ясно, что они накоротко скованы кандалами, в цепи было три звена. Скэллен жестом показал ему, чтобы он поднимался в гостиницу.

— В холле кто-нибудь есть?

— Только портье, — ответил Тимпи, — ну еще и человек в кресле, напротив главного входа.

— Кто такой?

— Я не знаю. Он спит… шляпа надвинута на глаза.

— Вы кого-нибудь заметили на Коммершел?

— Нет… я туда не выходил, — поначалу Тимпи просто нервничал, сейчас же он был раздраженным. Попытка хмуриться придавала его лицу какое-то детское выражение.

— Мистер Тимпи, — сказал Скэллен мягко, — этот человек грабил дилижансы на вашей линии. Вы хотите, чтобы он доехал до Юмы, или я ошибаюсь?

— Ну да, конечно, — он перевел взгляд на бандита, Джима Кидда, затем опять на Скэллена. — Но к чему такая скрытность. Он же арестован — ему даже приговор вынесли?

— Но пока-то он не в тюрьме. До тех пор пока он не переступит ее порог в Юме… — ответил Скэллен. — Мистер Тимпи, у меня нет помощников, я один — и я должен его туда доставить.

— Чорт побери… ну я-то не законник. Почему вы с собой никого не взяли? Я получил телеграмму из Бисби, приготовить комнату в гостинице и встретить вас утром, 3 ноября. Я не получал никаких указаний стать помощником маршала. Это ваша работа, в конце концов.

— Я знаю, мистер Тимпи, — сказал Скэллен с улыбкой, хотя это потребовало от него некоторых усилий. — Я просто хочу быть уверенным, что никто не узнает, что Джим Кидд находится в городе — по крайней мере до вечера, когда придет поезд.

Джим Кидд все это время веселой ухмылкой смотрел на беседующих. Наконец он встрял: — Он имеет в виду, что он опасается налета и моего освобождения. — Он улыбнулся Скэллену: — Похоже этот маршал тебя нагрузил по самое не могу.

— О чем это он? — удивился Тимпи.

Кидд ответил раньше, чем вмешался Скээллен: — Они держали меня в тюряге Хуачака, потому как знали, что там-то меня никто не достанет… ну и маршал Бисби придумал наконец. Прошлым вечером он с кучей помощников сел на поезд в Бенсоне и отправился в Юму — и с ними какой-то армейский дезертир в роли меня. — Кидд рассмеялся, очевидно, считая этот план дурацким.

— Это правда? — спросил Тимпи.

Скэллен кивнул: — Так и есть.

— Тогда он-то откуда об этом знает?

— У него есть уши и достаточно ума, чтобы сложить два и два.

— Не нравится мне это. Почему вы один?

— Потому что каждый помощник маршала отсюда и до Бисби занят тем, что гоняется за бандой. Джим был единственным кого мы смогли взять, — Скэллен помолчал и довавил, — живым.

Тимпи метнул взгляд на бандита: — Это он убил Дика Мунса?

— Один из пассажиров клянется, что видел это… но на суде он Кидда не признал.

Тимпи покачал головой: — Дик работал на нас очень долго. Знаете, что его брат живет здесь, в Контеншене? Когда он услышал об этом, чуть с ума не сошел. — Он заколебался. — Мне это очень не нравится.

Скэллен почувствовал, что его терпение иссякает, но старался не повышать голос: — Я, положим, тоже не в восторге… но то что вам нравится или мне — не имеет никакого значения. Маршал уже миновал Таксон. Мистер Тимпи, вы можете сколько угодно бурчать и злиться — до тех пор пока вы делаете это про себя. У Джима есть приятели… и поскольку мне предстоит тащиться с ним через всю территорию, я бы предпочел, чтобы никто об этом не знал.

Тимпи занервничал: — Я не понимаю, почему я должен во всем этом участвовать. Моя работа не имеет никакого отношения к арестам…

— У вас есть ключи от комнаты?

— Они в дверях. Я вообще отвечаю только за перегон отсюда до Таксона…

Скэллен протянул ему Винчестер: — Если вы присмотрите за этим и за лошадьми до моего возвращения — я буду вам крайне обязан… ну и кроме того, вам не надо напоминать, чтобы держали язык за зубами.

Он повел стволом дробовика, приглашая Джима пройти в дверь. Скэллен пошел за Киддом, держа обрез у ноги: — Направо, наверх по лестнице.

Кидд начал подниматься; Скэллен остановился, чтобы глянуть на человека в кресле. Он сидел низко, руки сложены на животе, а шляпа, как и сказал Тимпи, была надвинута на лицо. Скэллен видел тысячи таких спящих в фойе и ранее, так что помедлив секунду, он пошел вслед за Киддом. Он не мог себе позволить стоять и размышлять, что это за спящий.

Единственное окно узкой, с высоким потолком, комнаты 207 выходило на Коммершел-стрит. У окна, вдоль правой стены стояла железная кровать. У стены напротив располагался шкаф, а рядом с ним — туалетный столик с умывальным тазом и кувшином для воды. Оставшееся пространство было занято грубым некрашеным столом и двумя простыми стульями.

— Приляг, если хочешь, — сказал Скэллен.

— Почему бы тебе не поспать? — спросил Кидд. — Я подержу дробовик, так и быть.

Помощник маршала передвинул один из стульев к двери, а второй поставил у стола, подальше от кровати. Затем он уселся и положил дробовик на стол, так чтобы ствол смотрел на Джима, устроившегося на кровати у окна.

Джим рассеяно глянул за окно. За деревянными крышами был виден кусочек неба, однако он сидел недостаточно близко к окну, чтобы видеть, что происходит на улице. — Похоже, будет дождь, — задумчиво сказал он.

После недолгого молчания Скэллен ответил: — Джим, я лично против тебя ничего не имею… мне просто платят за это. Но я хочу сразу тебе сказать: если ты попытаешься сократить эти семь футов между нами, то я спущу оба курка одновременно — без предупреждения. Ясно?

Кидд глянул на Скэллена и опять уставился за окно: — Холодно, к тому же. — Он потер руки, цепь кандалов зазвенела. — Там щель, мне дует. Я закрою?

Скэллен плотнее обхватил рукоятку обреза и поднял стволы повыше: — Если дотянешься со своего места, не вставая.

Кидд посмотрел на подоконник и покачал головой: — Слишком далеко.

— Ладно, — сказал Скэллен, поднимаясь. — Ложись на кровать. — Он повернул свой пояс с кобурой так, чтобы Кольт оказался на левом бедре.

Кидд медленно устроился на постели, ухмыльнувшись: — Не хочешь рисковать, да? Где же твой азарт?

— Остался в Бисби, вместе с женой и тремя детьми, — ответил Скэллен без улыбки, обогнув стол.

На фрамуге не было рукояток. Держась другой стороны окна и не спуская глаз с лежащего, Скэллен уперся основанием ладони в раму и резко толкнул ее вниз. Окно с грохотом закрылось, и в ту же секунду он увидел, как Джим Кидд в прыжке взлетает с кровати, без помощи рук. На мгновение Скэллен заколебался, чувствуя как палец ложится на спусковой крючок. Кидд уже был на полу, его тело напряглось, он наклонил голову, собираясь протаранить Скэллена. Скэллен отступил на шаг и резко двинул коленом в голову Кидда.

Бандит отлетел назад на кровать, ударившись затылком о стену. Он не двигался, глаза внимательно смотрели на Скэллена.

— Ну, как, Джим, лучше стало?

Кидд ощупал нижнюю челюсть скованными руками: — Ну, я же должен был попробовать тебя на излом, — ответил он. — Я знал, что ты не выстрелишь.

— Но в следующий раз уж точно.

Какое-то время Кидд не шевелился. Затем он заворочался и сказал: — Я хочу сесть.

Скэллен, оставаясь с другой стороны стола, кивнул: — Располагайся.

Кидд опять уставился за окно.

— Маршал, а сколько ты получаешь? — неожиданно спросил он.

— Думаю, что это не твое дело.

— Ну а все-таки? Какая разница-то?

Скэллен поколебался: — Сто пятьдесят в месяц, — сказал он наконец. — Плюс расходы и по доллару за каждый арест в пределах Бисби.

Кидд кивнул с неподдельной симпатией: — И у тебя жена и трое детей?

— Все равно это больше, чем получает ковбой.

— Но ты-то не ковбой.

— Я достаточно гонял коров.

— Сороковник в месяц плюс доля? — рассмеялся Кидд.

— Так точно, сорок в месяц, — ответил Скэллен. Он почувствовал себя глупо. — А у тебя сколько выходит?

Кидд осклабился. Когда он улыбался, он выглядел сущим юнцом, и двадцати не дашь: — Смотря какой месяц. Все зависит от.

— Но награбил ты прилично?

— Достаточно, чтобы купить все, что я захочу.

— Ну и что ты будешь хотеть в следующие пять лет?

— Ты как-то очень уж уверен, что мы попадем в Юму.

— А ты, как я вижу, шибко уверен, что мы туда не доедем, — ответил Скэллен. — У меня два билета и дробовик, которые говорят в мою пользу. У тебя что?

— Увидишь, — улыбнулся Джим. Неожиданно он сменил тему: — Что заставило тебя стать законником?

— Деньги, — ответил Скэллен машинально, и почувствовал себя еще глупее. Тем не менее он продолжил разговор: — Я работал на ранчо у Пантано-Уош, когда Старый Нана вырвался из резервации и устроил сущий ад в долине Санта Роза. Армия слишком долго раскачивалась, так что маршал округа Пима собрал отряд добровольцев, и мы всю весну гонялись за апачами. У меня с ним сложились добрые отношения, ну, он и предложил мне должность помощника. — Он хотел было добавить, что начинал с семидесяти пяти долларов и постепенно дошел до ста пятидесяти, но воздержался.

— И когда-нибудь ты станешь маршалом и будешь получать двести?

— Может быть.

— И затем, какой-нибудь пьяный ковбой, которого ты никогда не видел будет разносить чей-нибудь салун, ты пойдешь его забирать и он влепит тебе пулю прежде чем ты успеешь достать свой ствол.

— Я так понимаю, ты хочешь мне сказать, что я чокнутый.

— Как будто ты сам этого не знаешь.

Скэллен снял руку с дробовика, вытащил из кармана кисет и бумагу и начал сворачивать сигарету: — Ты уже посчитал, сколько я стою?

На мгновение Кидд смутился, но моментально взял себя в руки и опять осклабился: — Не, еще нет. Может быть, ты стоишь больше, чем я думаю.

Скэллен чиркнул спичкой о стол, прикурил сигарету и кинул ее на пол, между сапог Джима: — У тебя столько денег не наберется, Кидд.

Кидд пожал плечами и потянулся за сигаретой: — ТЫ ко мне хорошо относился. Я просто хотел облегчить тебе жизнь.

Через некоторое время в комнату вошло солнце. Поначалу бледным и холодным слабым светом. Постепенно он становился ярче и вот уже между кроватью и столом блестел яркий прямоугольник. Утро тянулось медленно, поскольку делать было нечего. Двое мужчин сидели в напряжении, думая каждый о своем — правда каждый свое напряжение держал внутри, ничем не выдавая.

Иногда помощник маршала скручивал сигареты для себя и для конвоируемого. Большую часть времени они молчали. Один раз Кидд спросил, когда отбывает поезд. Скэллен ответил, что вскоре после трех, Кидд промолчал.

Скэллен подошел к окну и глянул на узкую изрытую колеями дорогу, носившую название Коммершел-стрит. Достав из жилетного карманы часы, он уточнил сколько времени. Было почти полдень, однако на улице почти никого не было. Интересно, подумал он, на Коммершел-стрит в воскресный полдень всегда так тихо…или это нервы?

Скэллен принялся внимательно изучать мужчину, стоявшего под деревянным навесом на другой стороне улицы. Незнакомец лениво опирался на столб, засунув пальцы за пояс, его широкополая шляпа была сдвинута на затылок. Что-то знакомое крылось в нем, что-то очень знакомое. Каждый раз, когда Скэллен подходил к окну — он видел, что парень все стоял у столба.

Скэллен глянул на лежащего Джима, потом еще раз посмотрел в окно. К стоявшему подошел какой-то человек, Около минуты они стояли вместе, видимо разговаривая, затем второй отвязал лошадь от коновязи, вскочил в седло и направился вниз по улице.

Стоявший у столба поглядел ему вслед и надвинул шляпу на глаза, от ярких лучей. И тут Скэллен вспомнил. Он уже видел эту низко надвинутую шляпу этим утром. Незнакомец, спавший в фойе гостиницы… спавший ли?

Скэллен припомнил свою жену и троих детей. Он зримо почувствовал, как младшая сидит у него на руках и целует его на прощанье. Он пообещал привезти им из Таксона подарки. Он понятия не имел, почему он так неожиданно вспомнил о семье. Но поскольку думать об этом было не время и не место, он прогнал мысли и неожиданно почувствовал жжение внутри, как будто проглотил кусок, вставший комом на полпути к желудку. Его сердце учащенно забилось.

Джим Кидд наблюдал за ним с улыбкой: — Кто-нибудь, кого я знаю?

— Не думал, что это так заметно.