Помоги проекту - поделись книгой:
Когда буфетчица принесла шипящие на сковородках яичницы, Лена хозяйственно вытирала салфеткой чайную ложку.
— Не бойтесь, — сказала буфетчица, — я их сама кипятком…
— Спасибо, — поблагодарила Лена.
А чудо продолжалось. Люди, сидевшие за соседними столиками, старались вести себя потише. Многие готовые сорваться с языка крепкие выражения на этот раз не прозвучали.
Лену это совсем не удивило. Ничего другого она как будто и не ждала. Удивлялся только Юра.
— Почему мне с колбасой, а тебе нет? — спросил он Лену.
— Полагается. Разряд по дзю-до.
Юра усмехнулся.
И вдруг Лена заметила, что за одним из неопрятных, замусоренных столиков сидит подросток в школьной форме. Он ел сосиски как очень голодный человек. На его столике стояло много пустых бутылок из-под пива и лимонада.
Из своей бутылки, которая была не совсем пуста, подросток плеснул желтоватую жидкость в граненый стакан.
Лена взглядом показала Юре на этого подростка. Юра кивнул: «Вижу».
— А ведь она права, — тихо сказала Лена.
— Кто?
— Буфетчица. У многих вот этих людей есть дети. И кто-нибудь учится в нашей школе.
Украдкой поглядывая на юношу в школьной форме, Лена и Юра заканчивали завтрак.
Стены учительской в школе не были обшиты дубовой панелью, но портреты на них висели те же, что и в институтском кабинете педагогики: Ушинского, Макаренко, Сухомлинского. Под портретами можно было прочесть те же цитаты.
Сейчас в учительской царила напряженная тишина. В одной половине комнаты стояли учительницы школы, в другой — студентки, приехавшие на практику. Среди них был только один юноша — Юра.
Среди преподавательского состава школы мужчин не было вовсе.
Между «старожилами» и практикантками образовалась как бы нейтральная полоса, по которой расхаживала заведующая учебной частью — женщина средних лет, чем- то отдаленно напоминавшая заведующую кафедрой педагогики Надежду Александровну. Она держала речь, а «старожилы» и практикантки с острым любопытством вглядывались в лица друг друга.
Уже повидавшие виды учительницы были одеты и причесаны строго, почти аскетически, так, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из их воспитанников или воспитанниц не сказал сакраментальное «а сама?».
Практикантки тоже изменили прически. Разумеется, никаких мини, никаких брюк. «Старожилов» от девушек-практиканток сейчас, пожалуй, отличал только возраст. Впрочем, практикантки, придавая себе приличествующий их положению вид, все-таки умудрились сохранить какое-то еле заметное кокетство.
«Старожилы», глядя на практиканток, думали: «Были и мы когда-то такими же». А практикантки: «Неужели мы превратимся в таких?»
Только одна Лена никак не изменила своего облика. Но если в институте казалось, что она выглядит скромнее своих подруг, то сейчас именно Лена подверглась обстрелу осуждающих взглядов. Юра смущенно топтался возле нее. Его борода тоже не вызвала одобрения.
Первое слово, которое произнесла заведующая учебной частью, было «один», и оно относилось к Юре Рябинину. Сразу к нему обратились все взгляды присутствующих.
— Значит, все по-прежнему… — вздохнула завуч.
— Нет, нет, — поспешил возразить Юра, — у нас в институте ребят много. Честное слово! Просто так получилось…
— Вы, кажется, физик? — спросила завуч. — Я просмотрела документацию. Наверно, в университет по конкурсу не прошли?
— Нет, в Бауманский полтора очка не добрал, — признался Юра.
— Понятно, — сказала завуч. — Ну что ж, мои дорогие, все равно мы очень рады. И хоть учить детей всегда было трудно, — произнесла она, к удивлению практиканток, явно подражая голосу Надежды Александровны, завкафедрой педагогики, — а сейчас как сами понимаете… что?..
— Совсем невозможно, — подсказал Юра Рябинин, и практикантки захихикали.
— Правильно. Я ведь тоже у Надежды Александровны училась. Вместе с вашими документами она прислала мне письмо. Ну, думаю, родственники приехали, и мы с этой невозможной задачей все-таки справимся. Я здесь заведую учебной частью, и зовут меня Галина Петровна. А вот Наталья Ивановна, преподавательница физики, ведает частью воспитательной.
— При таком статусе воспитание кое-где как бы отдельный предмет, — сказала Наталья Ивановна, пожилая женщина с суровым лицом. — Не знаю, как у вас в институте, а у нас уже анекдот про это ходит. Может, слыхали? Какого-то мальчишку уличили во лжи… Да вы небось слыхали?
Практикантки зашушукались.
— Это про того мальчика, который сказал: «Я в четвертом классе, и мы только доброту и мужество проходили»? — громко предположила одна из девушек.
— Ну да, — продолжил Рябинин, — «…а честность в пятом классе проходить будем».
Все засмеялись.
Когда суровое лицо Натальи Ивановны озарилось улыбкой, практикантки пожалели, что заведующая воспитательной частью не улыбается постоянно. Так шла ей улыбка.
— Не будем долго распространяться, — прекратила веселье Галина Петровна. — Главное, чтобы жилось нам дружно и приезд нашей замечательной молодежи принес пользу всем нам.
Раздались аплодисменты.
— Особенно мы рассчитываем на вашу помощь во внеклассной работе. Группы продленного дня, кружки, дополнительные занятия. Мы стараемся как можно больше загрузить время наших учеников, чтоб его не оставалось для улицы. Ну, а теперь прошу познакомиться друг с другом.
Никто не шелохнулся.
— Смелее, смелее, — поторопила Галина Петровна.
И это не подействовало.
— Ну! — сказала она еще более-энергично.
И вдруг раздался голос очень красивой девушки. Она спросила по-английски:
— Кто преподает английский?
И получила в ответ тоже по-английски: «Я, моя красавица», — от невысокой, скромной и добродушной женщины с очень русским лицом.
— У вас просто Кембридж, — добавила женщина уже по-русски, хоть и ее произношение было безукоризненно.
Только теперь стерлась «нейтральная полоса». Практиканты и «старожилы» перемешались. Все это напоминало сцену «братания».
— Литература! — как зазывала на ярмарке, выкрикнула девушка, которую мы приметили в вестибюле института в очереди за стипендией.
К ней подошла пожилая преподавательница.
— Оля, — представилась ей девушка.
— История, — прошептала трусиха Валя Кулешева и ойкнула, когда к ней подошла местная преподавательница истории.
— Что вы так волнуетесь? У нас не страшно.
— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать.
— Тогда меняйте профессию.
— Нет, я должна себя переломить, — твердо заявила Валя и проглотила очередную таблетку.
— Как вы уже знаете — физик! — представился Юра Рябинин Наталье Ивановне.
— Очень приятно, — ответила женщина без улыбки.
— Не попали в университет? — спросил Юра.
— Попала, — ответила Наталья Ивановна и показала на университетский значок.
— Ого! — изумился Юра.
— Биология! — сказала Лена.
Заведующая учебной частью с удивлением посмотрела на нее.
— Вы? Вот бы не подумала. Ну, значит, мы коллеги. Я тоже преподаю биологию.
Огромный кабинет биологии представлял собой своеобразный музей. В стеклянных шкафах, доступных для обзора с четырех сторон, помещались чучела птиц и животных. Птицы сидели на ветках, животные прятались в искусно нарисованных зарослях и натуральных сухих камышах. На стендах под стеклом располагались богатейшие коллекции насекомых. Красочные плакаты наглядно рассказывали о пищеварительной, нервной, кровеносной и других системах гомо сапиенс.
Когда в кабинете появились Галина Петровна и Лена, им пришлось пройти довольно сложный путь между стеклянными шкафами, прежде чем они добрались до столов, расставленных возле огромных окон кабинета-музея. По дороге Галина Петровна шепнула Лене, показывая на окружающее их великолепие:
— Моя гордость.
Когда учительницы приблизились к веренице столов, ребята встали.
— Здравствуйте, дети! — сказала Галина Петровна. — С сегодняшнего дня биологию у вас будет вести Елена…
— Федоровна, — подсказала Лена.
— Ой! — как бы испугалась одна из девочек, сидевших на первой парте. — А вы от нас уходите?
— Не беспокойся, Вика, никуда я от вас не денусь. Это временно. Елена Федоровна также некоторое время будет вашим классным руководителем. Она практикантка, и это что-то вроде опыта.
— А-а, тогда еще ничего, — как бы успокоилась Вика.
— А теперь я познакомлю вас с классом, — обратилась завуч к Лене. — Очень хороший класс. Я не боюсь испортить его похвалой. Со всеми знакомить не буду. Дам общее представление. На первой парте — две отличницы. Милочка Ходзицкая — умница, общественница. И это несмотря на то, что в семье у девочки не все в порядке и здоровье слабенькое.
Ходзицкая произвела на Лену именно то впечатление, которое должны были вызвать слова Галины Петровны. Лена решила про Милу, что она, вероятно, к тому же добрая девочка и не принадлежит к типу зубрил, готовых ради пятерки ночи не спать. Вот только уж очень бледненькая.
— Рядом с ней, — продолжала Галина Петровна, — Вика Сергеева. Волевая натура.
«Оно и видно, — подумала про Вику Лена. — Этой палец в рот не клади».
Лене было не по себе от бесцеремонных характеристик Галины Петровны.
Особенно Лену покоробило замечание завуча о каком-то неблагополучии в семье Милы, сказанное во всеуслышание.
— Ну, Коля Понтрягин, Миша Сидоров, Клава Горелова — это все наша славная когорта. Они не подведут. А на задней парте, как водится, «Камчатка». Ее возглавляет Митя Красиков. Родители такие, что, кажется, лучше и желать нечего, а вот поди ж ты… Но ничего. По Мите ПТУ давно плачет. На будущий год мы от него избавимся. Спотыкайло, Харитонов, Погореловский, бывшие наши ученики, дорожку туда уже проложили. Мы о них не плачем. В профтехучилище с Красиковым нянчиться не будут. Там у станка он все поймет… Не буду больше вас задерживать Елена… Федоровна. Приступайте к занятиям, а я пойду посмотрю, как у остальных идут дела.
И Галина Петровна скрылась за стеклянными шкафами.
А Лена в упор смотрела на Митю Красикова, довольно щуплого подростка, сидевшего в окружении типичных завсегдатаев «Камчатки», эдаких великовозрастных лохматых ребят, верховодить которыми мог только человек с сильной волей. Щуплый подросток был тем самым мальчиком, которого Лена уже видела в «стекляшке» сегодня утром. Там за неопрятным столиком, как очень голодный человек, он ел сосиски, запивая их загадочной желтоватой жидкостью.
Галина Петровна, приоткрыв дверь одного из классов, услышала голос Оли, а потом и увидела ее преобразившееся лицо.
Трудно было представить, что это та самая девушка, которая так недавно показалась Галине Петровне чересчур развязной и взбалмошной. Завуч увидела довольное лицо сидевшей на задней парте словесницы и, кивнув ей, прикрыла дверь.
Еще не смолк взволнованный голос Оли, а его уже как бы перекрыли сухие, отточенные формулировки Юры Рябинина и тихое поскрипывание мела. Преобладали слова «отсюда следует» и «приходим к выводу». От столкновения изысканных стихов Блока с этими словами нельзя было не улыбнуться. Галина Петровна только на секунду глянула в щелочку и, увидев сплошь испещренную формулами классную доску, с благоговением прикрыла дверь. Все это было выше ее понимания.
Потом Галина Петровна заглянула в класс, где шел урок английского языка.
Ну что за загляденье был этот урок! Красавица Ира словно дирижировала небольшим вокальным ансамблем. Несколько мальчиков и девочек стояли, а Ира виртуозно направляла их беседу, показывая рукой то на одного, то на другого, бегло поправляя ошибки и убыстряя темп беседы. С каким-то неожиданным артистизмом она «подогревала» завязавшийся разговор, и беседа приняла такой непринужденный характер, что ребята вспоминали неизвестно откуда бравшиеся слова, потому что они были им так необходимы. Один мальчик даже сострил по-английски, и все засмеялись.
Галина Петровна удовлетворенно переглянулась с сияющей пожилой женщиной с очень русским лицом, которая сидела на последней парте, и тихонько прикрыла дверь.
Поделиться книгой: