Помоги проекту - поделись книгой:
– Ну, о том, что все происходящее в этом помещении фиксируется, вы я, так понимаю, знаете. Так вот, за секунду до того, как вы помянули про робота, наши приборы зафиксировали очень мощный всплеск некоего… гм… излучения. – Увидев на моем лице непонимание, он тут же пояснил: – Помните, мы с вами говорили, что эта штуковина, возможно, отправляет другим таким же своего рода отчеты? Неким образом поддерживает с ними связь? Так вот: если принять то, что фиксировалось в помещении до вашего появления, за фоновый уровень, то ваше «космодесантное» творчество и особенно сообщение об отправке под землю робота наши приборы засекли как пиковое.
– Образно говоря, зашкалило?
– Ну, зашкалить-то не зашкалило, нечего там зашкаливать, это же все-таки не амперметры с вольтметрами, но разница оказалась достаточно существенной. Вот такие пироги…
– И что сие означает? – Думать самому мне не хотелось. Совсем. Как, впрочем, и всегда после достаточно интенсивной работы за клавиатурой: эмоциональное истощение, усталость мозга по Павлову, все дела…
– Что именно означает, мы не знаем, – пожал плечами контрразведчик. – Пока не знаем, – все же счел нужным обнадежить он. – Зато знаем кое-что другое, как я понимаю, ничуть не менее важное. А может, даже и более!
– Да? – глуповато переспросил я, жалея, что Анатолий Петрович выпроводил из номера Колю: вот бы парень порадовался. Правда, пока не ясно, чему именно. – И что?
– Только что пришел ответ на мой запрос. Наш самолет ДРЛО засек сигнал радиомаяка группы капитана Векторова! – Заметив, что я ничего не понял, полковник с готовностью пояснил: – Помните, по дороге сюда я спросил Колю, договаривались ли с группой капитана о связи? Дурной, конечно, вопрос был – можно подумать, я сам не знал, что обычный радиосигнал не пробьется через многометровый каменный массив! Но так уж, видать, на меня ваше вчерашнее свеженаписанное пророчество подействовало. Так вот, у капитана был с собой маячок, сигнал которого можно засечь даже из-под земли при помощи очень мощного приемника. Собственно, у вас в тексте он тоже упоминается. Несколько часов назад и Москва, и Киев дали «добро» на пролет подобного самолета над городом. Он вылетел с базы флота в Севастополе и…
– ДРЛО – это что такое? – перебил я контрразведчика, припомнив виденный с балкона «горбатый» самолет над морем. – Радиоразведка?
– Ну да, – нетерпеливо кивнул раздосадованный, что его перебили, полковник, – точнее, «дальнее радиолокационное обнаружение». Видели, наверное, у них такие здоровые тарелки РЛС над фюзеляжем?
– Ага, ясно. И что? К чему такие сложности, если их можно было по маркерам найти?
– Да к тому, что нам больше не нужны никакие японские роботы или идущие по химическим маркерам поисковые группы! Мы, как говаривал классик, «пойдем иным путем». – Расстелив передо мной подробную карту города (я, наивный, и не знал, что подобные существуют! Наверняка секретная какая-нибудь: масштаб всего сто метров. Себе, что ли, такую выклянчить?), он торжествующе ткнул в нее пальцем: – Видите?
Несколько секунд я честно вглядывался в хитросплетение городских – вернее, как раз загородных, идущих над самым морем, – улиц и переулков в районе, куда указывал полковничий перст, затем вполне искренне пожал плечами:
– Ну и что? Вроде там во времена социалистического реализма воинская часть какая-то была или что-то наподобие. Погранзастава, что ли? Помнится, мачты какие-то прямо на вершине мыса стояли.
– А, ну да, – чуть смутился Анатолий Петрович, – вам-то откуда знать. Хоть ваш уважаемый отец и отдал четверть века непобедимой и легендарной, к
– Угу, вам, кому ж еще? – Я решил не вдаваться в подробности и несовпадающие аббревиатуры часто переименовываемой в те лихие годы конторы и честно дослушать до конца.
– Вот именно. А находился там, дорогой мой Виталий Игоревич (услышав сей пассаж, я лишь многозначительно хмыкнул про себя – ой, грядет что-то, пятой точкой организма чую!), мощный комплекс радиоэлектронной борьбы, суть подавления любых вражеских радиопереговоров и прочих электронных систем – наведения, связи и прочего. Слышали, наверное? Это, так сказать, в военное время. А в мирное… Ну, догадались?
– Я «Радио Свободы» и прочие Би-би-си только во время путча в девяносто первом и слушал. А больше – ни-ни! Никогда! Что и требую занести в протокол как добровольное признание, смягчающее вину перед Родиной. Или я уже пользуюсь всеми льготами штатного сотрудника?
– Вы неисправимы, честное слово! – Сказать, что контрразведчик улыбается, я бы, пожалуй, не рискнул – он именно что лыбился. – Все равно ж догадались!
– Ну ясное дело. «Глушилки» там стояли, забугорные «голоса» давили – и правильно, между прочим, делали! А комплекс РЭБ… ну, тоже понятно. Меня, помнится, еще военрук в школе пужал количеством боеголовок, на родной город нацеленных. И ведь не врал наверняка, хоть мы, ущербные дети перестройки, хрен ему тогда верили!
– Не врал, – грустно согласился полковник, – только давайте мы сожаления о почившей империи на потом оставим, ладно? Вот напьемся, когда все закончится, и начнем песни орать – «Я в весеннем лесу…» и тому подобное… Так вот, объект, конечно, не только РЭБ или глушением «голосов» занимался, но и прослушкой радиопереговоров, но суть-то не в этом. А в том, что глушил он не только империалистов, но, так уж получается, и нашу с вами инопланетную хреновину! Вот ведь как выходит.
– Постойте… – Я честно наморщил лоб, пытаясь перемножить меж собой классические дважды два. Получались, увы, не менее классическое «пять». – Если она туда попала в начале века и ход к ней прорубили примерно тогда же, а этот ваш объект построили годах в… ну пусть даже в шестидесятых, то… Все равно остается более полувека, в течение которого она должна была, гм,
– Не-а, не верно. Дело тут вот в чем: комплекс – в который, кстати, входил не только сам по себе этот объект, но и целая сеть мачт-ретрансляторов по всему городу – построили, конечно, уже после войны, правда, не в шестидесятых, как вы с натяжкой предположили, а еще в середине пятидесятых. – Анатолий Петрович ухмыльнулся. – Вот о чем вы наверняка не знаете, так это о том, что еще в тридцатых СССР глушил передачи королевской Румынии! Тогда этим ОГПУ ведало – как, собственно, и всеми погранвойсками.
– Отсюда?!
– Ага, в том числе и отсюда. Я только что связывался с нашим центральным архивом, они подтвердили. Именно на территории этой заставы и был установлен примитивнейший по нынешним временам коротковолновый генератор помех – это сейчас до Румынии через всю область ехать, а тогда до буржуазной Бессарабии ведь считаные километры были! Так что наш с вами «период икс» уже сократился почти до двадцати с небольшим лет.
– А после ликвидации объекта? С начала девяностых тоже ведь немало времени прошло.
– Ну, во-первых, не с девяностых, а с восемьдесят восьмого, когда на улице наших диссидентов и прочих демократов случился большой праздник в виде подписанного в Женеве соглашения о прекращении подавления западных радиостанций, а во-вторых… с чего вы, собственно, взяли, что объект ликвидирован? Уверяю вас, никто и ничего там не ликвидировал.
– Серьезно?
– Ну да. Нет, сеть периферийных антенн-ретрансляторов, конечно, из города убрали или сдали в аренду местным коммерческим FM-радиостанциям, но сами-то генераторы помех вкупе с системами радиоразведки никуда, к счастью, не делись. Частично законсервированные, частично продолжающие исправно прослушивать эфир, за что низкий поклон нашим коллегам из СБУ – все-таки сохранили, не дали ни разломать, ни растащить, ни на металл сдать. Ну, по крайней мере, так оно было еще лет пять назад – до того, как украинские погранвойска вывели из подчинения госбезопасности. Может, потому и не активничала эта штуковина все эти годы, кто ж ее знает? Станция-то работала, пусть и не в режиме жесткого подавления, и на совсем иных частотах.
– И что?
– А вот если сейчас наш Коля, несмотря на выходной день, подсуетится, то и узнаем, что. И на каком мы, так сказать, свете. В смысле не происходило ли в последние годы там чего-то сильно необычного и ужасно загадочного. И если не происходило, то почему сейчас вдруг взяло и произошло…
– А получится? Суббота все-таки?
– Ну, моя-то «контора» после утреннего сообщения на ушах стоит, про выходные позабыв, а ваши… посмотрим. Коля – парнишка пробивной, на него и понадеяться можно.
– Да уж, удивили вы меня, Анатолий Петрович, честное слово, удивили. Ну так позвольте и мне вас в ответ удивить, алаверды, так сказать. Не против? Нам все равно, насколько я понял, Колю ждать придется. Буквально с полчаса назад в голову пришло, перед самым вашим приходом, так уж получается. Надо бы записать, пока, как говорится, в памяти свежо и пиво не нагрелось. Короче, похоже, вы правы. И стало быть, мы теперь знаем, как от этой хрени братоубийственной защищаться…
«Глава…
Вездеход с номером «001» на ярко-оранжевом борту мягко катился по следам, оставленным двумя прошедшими раньше машинами – теми самыми, что увезли навстречу неизвестности семерых исследователей. Правда, кое-какое объяснение произошедшему обнаружилось, едва только Гвоздь влез в память бортового компьютера. Через несколько часов после того, как первый вездеход, с четырьмя исследователями и всем необходимым на борту, уехал устанавливать планетарный привязной маяк, его компьютер послал на базу экстренный сигнал опасности. Поскольку связаться с уехавшими ни по одному из каналов не удалось, а бортовой компьютер вездехода молчал, не отвечая на запросы и игнорируя автоматический обмен данными с оставшимися в лагере, было принято решение немедленно отправиться на помощь. Послав в космос тревожное сообщение – то самое, что запустило маховик спасательной операции, отчего-то возложенной на мощные флотские плечи, – трое планеторазведчиков с максимально возможной скоростью рванули следом, благо замолчавший вездеход успел передать отчет о пройденном маршруте.
Больше примитивный электронный «мозг» вездехода ничего сообщить не мог: канал связи со второй пропавшей машиной исправно работал, информируя о стопроцентной функциональной готовности всех бортовых систем, однако никакой ясности в судьбу пропавших исследователей это не вносило. Скорее наоборот – никто из десантников отнюдь не питал относительно последней особенных иллюзий. Шансы обнаружить планеторазведчиков живыми были весьма иллюзорны. Более чем иллюзорны. Три дня в подобной ситуации, на чужой и почти неисследованной планете, увы, немалый срок…
Ехать оказалось совсем недалеко, километров десять. Минут двадцать при такой скорости – вездеходы планеторазведки были, по сути, самыми обычными армейскими бэтээрами, только с демонтированным штатным вооружением, камуфляжем и силовой защитой. Все остальное – двигатель, система навигации и связи, грузоподъемность, скорость – осталось прежним.
Впрочем, сейчас попугаисто-яркая машина шла налегке, неся в своем чреве лишь троих: сержанта Бакова, ефрейтора Короткова и местного компьютерного гения рядового Гвоздева (положенные по выслуге лет лычки последний потерял как раз за помянутую попытку взлома регистратора боевого скафандра). Смешная нагрузка для двадцатитонной машины с тысячесильным двигателем и доставшейся от прототипа мощной композитной броней.
Висящий на орбите бэдэка пока молчал. Даниил, конечно, испытывал большие сомнения, что оставшееся на высоком геостационаре командование не знает про его авантюру, но и связываться с ним пока никто не спешил. Было ли это плохо или как раз наоборот, он не знал: космодесант зачастую становился пешкой в многоходовых партиях золотопогонных игроков, так что… «Доживем – увидим», – как говаривал его давным-давно погибший наставник, старший прапорщик Булаевский.
Возможно, посылая вниз именно его отделение, командование на нечто подобное и рассчитывало: количество полученных поощрений и благодарностей у него примерно равнялось числу взысканий и выговоров. Приказ никогда не был для Бакова неодолимым забором, опутанным поверху колючей проволокой, и ради выполнения поставленной задачи он частенько шел на его нарушение. В случае успеха это ему, как правило, прощалось; если же возникали некие
– А вон и они, – прерывая поток его мыслей, сообщил Гвоздь, кивая на курсовой обзорный экран, – километра с три еще. На вершине, на полвторого примерно. Смотри быстрей, командир, счас мы в низину съедем – тогда вообще хрен чего увидишь.
Впрочем, не заметить на вершине далекого холма рыжее пятно одного из пропавших вездеходов было бы мудрено и без этого предупреждения. Собственно, на что и рассчитывали конструкторы: специальное покрытие не только ярко полыхало на солнце, но еще почти пять часов светилось после заката, что существенно облегчало поиски.
Даниил задумчиво хмыкнул про себя: подобный ориентир, при нынешнем развитии электронной оптики, прекрасно заметен даже с самой высокой орбиты! Это не говоря уж о аварийном маяке на борту вездехода и мощных скан-системах барражирующего на геостационаре корабля.
Однако же никаких поправок в первоначальный план действий с «Крыма» по-прежнему не поступало, хотя канал связи работал совершенно нормально: и тестовый сигнал, и телеметрия (это Баков проверил лично) проходили свободно. Мнемосвязь, будь она неладна, опять же…
Получалось: то ли тамошние наблюдатели вкупе с отцами-командирами все это дело откровенно прошляпили (ага, счас, прямо вот взял – и поверил!), то ли по-прежнему
Вездеход меж тем нырнул в низину, примерно в километре плавно переходящую в склон искомого холма, прыгнул, ощутимо просев на амортизаторах, с невысокого распадка и уверенно потянул вперед. Даниил, смерив сидящего за управлением Короткова испепеляющим взглядом – для полного счастья и к вящей радости капитана Маркова, им только перевернуться по дурости не хватало! – и протянул руку к консоли управления защитой «конверсионного» бэтээра-вездехода. Система была привычной, той же самой, что и на штатной планетарной технике.
Над головой негромко щелкнули стопоры, и обе половинки броневой крыши разошлись в стороны, споро скользя вдоль бортов. Миг – и над головами сидящих в просторном отсеке десантников засинело подернутое жаркой полуденной дымкой небо. Между прочим, весьма удачное конструктивное решение, не претерпевшее сколь-либо существенных изменений за все годы своего существования. Полторы секунды – и полностью герметичная боевая машина превращается в бронетранспортер (или в данном случае вездеход) открытого типа. Удобно и в плане скорейшего выхода наружу, и в плане вентиляции боевого отделения на марше, и в плане дополнительной защиты: опускаясь вдоль бортов, сегменты крыши увеличивают бортовую защищенность ровно в два раза. Ну и плюс, конечно, силовая защита, но это уже только на армейских модификациях.
Включив гидравлический подъемник своего кресла на максимум, Баков медленно поплыл вверх. Теперь он сидел, наполовину высунувшись из мчащейся по бездорожью машины, подставив лицо упругому, словно морская волна, потоку свежего ветра. Хотя, конечно, такие пришедшие из далекого прошлого понятия, как «дорожье» или «бездорожье», мало волновали мощный восьмиколесник, подвеска которого вполне могла скомпенсировать почти метровые перепады высоты.
Гвоздев, естественно, не стал отставать от командира, тоже немедленно высунувшись наружу. Даниил не препятствовал: заслужил, чего уж там. И комп в лагере грамотно вскрыл, и идею про вездеход вовремя подкинул. Как десантник он, конечно, не ахти: своенравный больно, так что с дисциплиной всегда проблемы – сказывается криминальное прошлое, однако в подобных делах незаменим. И голова, надо признаться, хорошо варит. Иногда такое заморочит, что уши вянут, а потом оказывается – вроде и прав был! Главное – лишнего ему не позволить да одернуть вовремя, чтобы особо не зарывался. Или «не нарывался», кому какая формулировка больше нравится.
Гул двигателя ощутимо изменил тональность: начался подъем. Примерно на середине склона Коротков свернул в сторону, траверзуя и объезжая стороной выход горной породы – подняться по прямой не смогла бы даже столь мощная машина. Сам по себе уклон-то небольшой, но многочисленные распадки, ступенями изрезавшие склон холма, превращают его в неодолимое для колесной или гусеничной техники препятствие. Вот если бы у планеторазведчиков был самый захудалый гравилет, тогда другое дело, тогда можно и напрямик. Но атмосферной техникой они отчего-то не озаботились, видимо, вовсе не собирались куда-либо летать, так что…
– Стоп, – негромко скомандовал сержант, и Коротков, не задавая лишних вопросов, остановил вездеход. Зашипели гидравлические компенсаторы подвески, выравнивая корпус замершей на покатом склоне машины.
– Ты чего, командир? – Гвоздь удивленно воззрился на начальника. – В лагере чего забыл? Так возвращаться – плохая примета.
– Пешочком прогуляемся. – Баков подхватил штурмовую винтовку, снял с предохранителя. Повинуясь команде, неспешно распахнулись створки управляемой с водительского пульта кормовой двери. – Нефиг нарываться, мужики. Круто, конечно, прямо на этой штуковине подъехать, но лучше мы все-таки тихонько подойдем да посмотрим, что тут и как…
В наушнике гарнитуры боевой связи обиженно засопел Гвоздев, однако ж смолчал. Короткий и вовсе не проронил ни единого звука: молча подхватил свою «вышку», проверил, переведен ли в боевое положение бронекомплект, и вслед за сержантом выскочил наружу. Гвоздь выбрался последним, все еще наполняя эфир обиженным сопением: компьютерный гений не мог понять, отчего им нужно полкилометра прыгать по камням, вместо того чтобы подъехать со всем возможным комфортом.
Впрочем, идти было не трудно. Подъем, конечно, имел место быть, как и очередной распадок, стелющий под ноги угловатые, покрытые мхом камни, но для тренированных десантников это не было преградой. Шли классическим «треугольником»: сержант во главе угла, Гвоздев с Коротковым в качестве флангового прикрытия. Готовые к бою штурмовые винтовки чутко поводили стволами, выискивая цель, которая, к счастью, вовсе не спешила пересечь прицельную директрису. Встроенные в шлем сенсоры тоже молчали, не наблюдая ничего подозрительного ни в одном из автоматически отслеживаемых диапазонов. Кругом царило идиллическое инопланетное лето… которое Бакову тем не менее отчего-то активно не нравилось.
И спустя полчаса прыганий по камням, поднявшись на вершину холма, он понял почему: все как один планеторазведчики были мертвы. И погибли они отнюдь не под влиянием каких-то внешних, суть – природных, факторов. Вовсе не нужно было быть экспертами, чтобы понять: люди перебили друг друга. Сами. Без чьей бы то ни было помощи.
Нашло свое объяснение и «молчание» первого вездехода: его просто-напросто сожгли. Влепили из лучевика в энергетический отсек – и сожгли, превратив в сюрреалистическое нагромождение покореженных, черно-рыжих от немыслимого жара вольтовой дуги броневых листов. Причем стрелять ведь наверняка пришлось не раз и не два: штатный гражданский излучатель – отнюдь не армейский двухкиловаттник, прошивающий одиночным импульсным разрядом стомиллиметровый лист композитной брони!
Судя по всему, когда подъехал второй вездеход, с тремя из четверых планеторазведчиков уже было покончено – стараниями того, кто первым завладел излучателем. Того, кто сначала перестрелял товарищей, затем, словно вымещая необъяснимую ярость, зачем-то спалил вездеход. А вот дальше события могли развиваться по любому сценарию. То ли приехавшие спасатели сами стали жертвами последнего уцелевшего – обугленный шрам на борту второй машины заставлял подумать как раз об этом, то ли первыми ударили как раз они… Рассказать, как оно происходило
Пятерых застрелили из лучевого оружия, еще двое, похоже, сошлись меж собой в последней схватке, проломив друг другу головы «подручными средствами» – благо острых камней и разбросанного шанцевого инструмента кругом имелось в достатке.
Ясно было одно – приступ безумия охватил людей не сразу: по крайней мере разгрузить из сожженного вездехода инструмент, разобранную несущую вышку и собственно сам маяк они еще успели. А вот установить его – уже нет.
Тошнотворно-сладкий запах разложения прочно утвердился над этим жутковатым местом, перебивая даже острую химическую вонь от сгоревшего вездехода: почти три дня под палящим солнцем – не шутка, знаете ли! Процессы гниения органики едины во всех концах Вселенной и практически в любой атмосфере, и сдержать их под силу разве что великому космическому вакууму…
Впрочем, было и еще кое-что, что отодвигало на второй план все ужасы представшей взорам десантников картины, явно в нее не укладываясь. В десятке метров впереди, из осыпавшейся под воздействием дождей и ветров стены распадка, на вершине которого, судя по всему, и собирались установить маяк, проглядывало нечто, что уж никак не могло быть порождением местной природы. Нечто вроде многометрового металлического шара, не то намертво впаянного в окружающий камень, не то вовсе появившегося здесь задолго
Видимая из камня поверхность была слишком гладкой, а кривизна слишком правильной, чтобы иметь природное происхождение – хотя порой природа и подкидывает людям совершенно неразрешимые загадки. Порой, но не сейчас.
– Командир, – негромко пробормотал Гвоздев, – слушай, Данила, тут что-то непонятное!..
– Да что ты?! – притворно удивился Баков, не отрывая взгляда от непонятной находки. – Никогда б не догадался…
– Да нет, ты не понял, командир, – что-то в голосе Гвоздя заставило сержанта обернуться к товарищу, – я не об этом. – Он коротко дернул головой в сторону странной сферы. Или, может, полусферы: сквозь камень-то не особенно разглядишь!
– Ну и?
– Радиосвязь сдохла, совсем. И мнемоконтакт тоже. Я проверил, хотел было на пробу с вездеходной «бортухой» сконнектиться, и ничего не вышло. Глухо.
– Серьезно? – глуповато переспросил Баков, только сейчас заметив, что голос подчиненного и в самом деле доносится вовсе не из микронаушника радиогарнитуры. Взгляд его, едва ли не против воли, немедленно скользнул в обратном направлении, вновь уперевшись в идеально ровную поверхность непонятной штуковины. – Значит, связь?..
– Да не, Даниил, ты опять не понял! – Проследив за взглядом командира, Гвоздь интенсивно замотал головой. – Я не это имел в виду! Нас глушат, понимаешь? С орбиты.
– Кто? – не успев вовремя прикусить язык, сморозил сержант очередную глупость: ну кто, скажите, еще может глушить их с орбиты, ежели не родной бэдэка?!
– Наши, кто же еще! – Являя чудеса субординации, Гвоздев сделал вид, что ничего не заметил. – Полная технологическая блокада типа «колокол», давят все мыслимые диапазоны. Площадь накрытия, похоже, меньше километра – представляешь, какая плотность фокуса? Мы сейчас даже выстрелить не сможем, только из динамики. При такой мощности подавления никакое энергетическое оружие пахать не будет. Хочешь – попробую?
– Не надо… – автоматически пробормотал Даниил, пытаясь осмыслить услышанное. – И давно это началось?
– Не-а, только когда мы на верхушку холма выперлись. То есть минут с пять уже. Не знаю, как ты, а я под «колоколом» раза два бывал, так что не ошибаюсь. Правда, тогда хоть мнемосвязь работала, да и плотность не такая высокая была. А сейчас, похоже, не меньше, чем пятый уровень, раз все полегло…
– Ну и зачем? Есть предположения?
– Понятия не имею, командир, – честно пожал плечами Гвоздь. И масленым голосом – как-никак, второй раз за последний час оказался полезным родному отцу-командиру! Не каждый день с ним советуются, обычно-то как раз наоборот случается! – осведомился, скорчив совершенно неуместную в этом месте и в этой ситуации умильную гримасу: – Данил, теперь можно всю эту хрень, – он похлопал себя по шлему и пластинчатым наплечникам бронекомплекта, – снять? Ну не будут тут в нас пулять, и когтями рвать тоже не будут, вот задницей чую – не будут! А от всего остального и нательный блок защитит, его-то я и сам снимать не собираюсь.
Баков мрачно воззрился на подчиненного и неожиданно махнул рукой:
– Ну, если задницей, тогда конечно. Эх, ладно, чего уж…
Ничего больше сказать он уже не успел, поскольку того, что произошло в следующий миг, из троих десантников не мог бы предвидеть никто, даже Гвоздев со своей вышеупомянутой задницей…»
На сей раз возвращение из заоблачных футуристических далей прошло вполне буднично: привыкаю, что ли? Пока Анатолий Петрович читал, от напряжения едва заметно шевеля губами, я вытянул до фильтра очередную сигарету из катастрофически быстро пустеющей пачки. Хорошо хоть супруга не видит – вот бы крику насчет вреда курения было! А с другой стороны, как тут не курить-то?..
– Вот оно, значит, как… – задумчиво протянул контрразведчик, дочитав свеженабитый текст – выслушивать устный рассказ он категорически отказался, настояв, чтобы я облек размытые мыслеформы в стройные ряды шрифта Times New Roman. – Блин, а ведь похоже!..
– Я с тоской глядел в заметно потемневший балконный проем: темнеет летом поздненько, значит, уже часов девять, а то и полдесятого. Н-да, давненько я так не выкладывался – больше половины дня, можно сказать, от клавиатуры не отрывался, наверняка не меньше полутора авторских[3] накропал. Подустал, честно говоря, врать не стану. Голова просто беременная – плюс утреннее похмелье, из которого меня выводили самым что ни на есть варварским способом – сначала коньяк, затем пиво. Эх, сейчас бы спать завалиться, на те самые классические шестьсот минут! Да вот только насчет последнего у меня отчего-то никакой уверенности нет: попроси я еще алкоголя, сигарет или пару девочек в омер «снятия стресса для» – наверняка ведь организуют, а вот насчет отдыха… Впрочем, проверить не мешает – заодно и отвлекусь от суровой действительности – и реальной, и вымышленной. А не отвлекусь, так хоть развлекусь немного.
– Устал я что-то, Анатолий Петрович, почти целый день за клавой сидючи. Да и жену почти неделю не видел – как тут у вас, товарищ полковник, насчет женского, так сказать, общества?
– Вы это серьезно? – ощутимо напрягся контрразведчик – ага, не совпадает с моим психологическим портретом примерного семьянина? Небось эфэсбешные психологи-то меня подробненько расписали: «…к случайному адюльтеру не склонен, постоянной любовницы не имеет, в порочащих связях не замечен…» Ну вот и получите пресловутую гранату, господин условный фашист! Не люблю, когда меня по полочкам да папочкам раскладывают, знаете ли…
– А почему нет? Стресс снять, и, гм, вообще…
Контрразведчик внимательно на меня посмотрел, однако на сей раз я с легкостью выдержал его взгляд: уж отвлекаться – так отвлекаться!
– Ну, если вы думаете, что у меня в соседнем номере парочка разогретых шампанским шалав обитает, то ошибаетесь, хотя организовать нечто, э-э, подобное в принципе можно. Скажем, в течение часа… Только ведь вы мне врете, Виталий Игоревич, и притом нагло! Непонятно лишь зачем? Ведь не нужно оно вам…
– Конечно, не нужно, – грустно согласился я, внезапно утратив интерес к собственному розыгрышу: как известно, в любой шутке самое главное – вовремя остановиться, не превращая оную в откровенный и пошлый фарс. Полковник верит своим психоаналитикам и моему пси-портрету, я верен любимой супруге, гипотетические девочки мирно пасутся под городской филармонией и интуристовской гостиницей… Ладно, поприкалывались – и хватит.
– Шутю я, гражданин начальник, конечно же, шутю. – Заслышав мои слова, Анатолий Петрович столь откровенно расслабился, что я едва сдержал улыбку. – А вот поспать мне, кроме шуток, жизненно необходимо, выдохся. Понимайте как хотите, но больше ни строчки не выжмете. Разве что вколов чего-нибудь хитрого – как там оно у вас называется? «Прилив»? Или «Экстаз-2»?
– «Стимул-М», – с ужасающей серьезностью кивнул контрразведчик. – Это из наиболее щадящих средств. А если уж говорить о том, что наши доблестные спецназеры в боевых акциях употребляют, так есть и более ядреная фармакология. Только… оно вам надо? Писатели – субстанция хрупкая, к подобному обращению не приученная. А после этой дряни ломка, как у венного наркомана со стажем…
– Ладно, уели, – мрачно буркнул я, – это в отместку за девочек, надо полагать? Так что, отдохнуть-то можно? Пока Николай Батькович местных особистов на уши ставит да из семейных постелей вытаскивает?
– Можно. Только, извините, здесь спать придется, на казенной, так сказать, койке. Если что из дома привезти нужно, только скажите, мигом человечка пошлем. Или сами с ним съездите. Но спать все равно здесь придется.
– Коты не кормлены, – сообщил я, – но до утра потерпят, пожалуй, с голодухи не опухнут. Если что, соседка покормит. Ладно, хватит о пустяках трепаться, я ведь по вашему лицу вижу, что еще о чем-то спросить хотите. И наверняка в свете только что прочитанного. Просто я вас со своими девочками с панталыку сбил, уж извините. Так что? А после уж, не судите строго, я самым пошлым образом спать завалюсь, и наплевать мне на все и всяческие инопланетные артефакты!
– Полностью согласен, Виталий Игоревич, полностью с вами согласен! – мигом посветлел лицом контрразведчик. – А насчет спросить… – Он шутливо развел руками. – Правы, конечно! Корыстен я сверх меры, корыстен, но – служба такая. Вот вы что напророчили? Получается, флотские
– Так, – вяло согласился я: спать и вправду хотелось до одури, – группе Бакова дали «зеленую улицу» именно потому, что обнаружили в древних архивах земных спецслужб сведения о способе подавления этих штуковин средствами радиоэлектронной борьбы, вот и вся загадка. Дождались, наблюдая с орбиты, пока Даниил нарушит приказ и попрется искать пропавшую экспедицию, да и накрыли их тем, что кто-то из классиков жанра назвал, помнится, техноблокадой. Другими словами, мы с вами определенно чего-то добьемся, раз уж в будущем о нас помнить будут!
– Ага, ну ладно. Тогда еще вопрос: не находите, что уж больно фривольно эта штуковина к вопросам времени относится? Все-то она знает – и про прошлое, и про настоящее, а теперь, так уж получается, и про будущее? А?
– Нахожу, – устало буркнул я. – Только не спрашивайте отчего, я все равно этого не знаю. Может, ночью чего дельного привидится… Я, правда, в вещие сны не особо верю, но кто ж его знает? Так что, «таможня дает «добро»? Отбой на сегодня?
Поделиться книгой: