Сны разума

– Полагаю, предварительное знакомство состоялось, и теперь мы можем спокойно поговорить. – Анатолий Петрович взглянул сначала на Марину, затем на меня.

Сидящая на краешке дивана девушка робко кивнула, я же просто пожал плечами: он что, ожидал, что я начну спорить? Или делано восторгаться ситуацией? Делать мне больше нечего… в этой ситуации – особенно!

– Ну вот и отлично. Итак, Мариночка, не стану более тянуть кота за хвост и сразу скажу, что кое-что изменилось. Нет, – увидев на лице девушки испуганную гримасу, тут же пояснил он, – ничего страшного, просто события по-прежнему продолжают происходить в реальном времени. Все, что пишет наш уважаемый Виталий Игоревич, сбывается в течение ближайших суток, понимаете? То, что вы более чем отважная девушка, вы уже неоднократно всем доказали, поэтому буду говорить начистоту. Сегодня ранним утром группа спецназа спустилась вниз. И если верить тому, что буквально вчера написал Виталий Игоревич, они нашли этот ваш сферический зал…

– И… что? – не то спросила, не то выдохнула Марина, инстинктивно подавшись вперед.

– Не знаю. – Контрразведчик даже не стал смотреть в мою сторону – знал, стервец, что не сболтну лишнего! – На этом крохотный кусочек текста и заканчивается. Может, у вас есть какие-то предположения?

– Они не вышли наверх, да? Не вернулись?

– Ну-у… – неискренне задумался контрразведчик. – Скажем, так: контрольный срок еще не истек, но я испытываю некоторые сомнения в благополучном исходе этого похода.

– Они мертвы, Марина. – Анатолий Петрович все-таки ошибся: я спокойно взглянул в обрамленные враз задрожавшими ресницами глаза девушки. Никакой жестокости, просто мне необходимо было увидеть ее реакцию. Не знаю зачем, но необходимо. – На самом деле я дописал тот кусок. Они перебили друг друга точно так же, как и ваши друзья. Наверх выходить некому.

Отреагировала Марина примерно так, как я и ожидал: сморгнула, в очередной раз взмахнув длинными ресницами, и протянула руку к лежащей на журнальном столике пачке сигарет. Закурила и, сделав первую затяжку, переспросила неестественно спокойным голосом:

– Я так и думала. Зачем было скрывать? Не такая уж я и слабая, по крайней мере, теперь. Значит, я так понимаю, вы не знаете, что делать? Ну а я вам зачем? Чем я-то могу помочь? Наверняка ведь они маркировались по пути, так что найти их труда не составит… При чем же тут я?

– Понимаете, Мариша, – контрразведчик бросил на меня короткий злой взгляд. Или, если использовать принятую в его организации аллегорию, эдаким тамбовским волком глянул. – Мне хотелось посмотреть на вашу взаимную… ну… реакцию друг на друга, что ли.

– Посмотрели? – так же равнодушно осведомилась девушка, и я, как истинный джентльмен, поспешил на помощь:

– Не знаю, как вы, а я – да. Посмотрел.

– И как? – вяло переспросил Анатолий Петрович: похоже, обиделся. Вот же чудак-человек: ну чего обижаться-то?! Как говорится, одно дело делаем… вернее, в одном дерьме ковыряемся. – Что-то выяснили? У вас ведь, кажется, кандидатская диссертация как раз по психологии была?

– Почти, – не поддался я на провокацию, – по психосоматической медицине. А это, согласитесь, не совсем одно и то же! Ладно, давайте начистоту да без взаимных подколов: хотя Марина сейчас вполне адекватна, она отнюдь не горит желанием возвращаться в прошлое, пусть даже и в мыслях. Впрочем, это вы и от своих спецов знаете. Так что наш совместный разговор вряд ли оказался бы хоть сколько-нибудь продуктивен. Все, что она знала, давным-давно рассказала, и подозреваю, не один раз, а бесконечно обсасывать одно и то же… зачем? На меня она тоже, скажем прямо, не шибко прореагировала. По крайней мере ничего сверхъестественного ни с ней, ни со мной не произошло – вы ведь все-таки надеялись на нечто подобное, верно? Зато, возможно, кое-что произошло по дороге сюда: знаете, я, кажется, придумал… ну, или не придумал, а предсказал дальнейший сюжет. И теперь очень жалею, что не взял с собой ноутбук – было бы интересно попробовать поработать.

– Серьезно? – немедленно ожил контрразведчик. Мне даже смешно стало, так искренне он встрепенулся – точно ребенок, которому предложили взамен сломанной новую, гораздо более интересную и дорогую игрушку!

– Ну это-то не проблема, компьютер мы вам найдем, прямо в моем номере, и творческую обстановку, так сказать, обеспечим. А о чем писать станете?

– Вернусь в будущее, пожалуй, – что-то меня в космос потянуло. Глядишь, и поймем, что за хрень тут под землей лежит.

– Ага. А чего сразу-то не сказали? В машине еще? К чему был весь этот… разговор-то?

– Да так, обдумывал… Я ведь, еще когда про вчерашнюю главу вспомнил, сразу понял, что ни в какие катакомбы вы ни меня, ни Марину уже не потянете. Смысла не будет. Ну а дальше? Дальше мне и вправду стало интересно познакомиться – не каждый же день подобное происходит, правда? – Услышав последнюю фразу, Марина подняла голову и взглянула на меня, чуть заметно улыбнувшись самыми уголками губ: похоже, истинное знакомство состоялось только что. – Так что, дадите машину?

– Легко. Пойдемте? – Анатолий Петрович полушутливо кивнул девушке: – Отпускаете нас?

– Конечно. – Героиня самого странного в моей жизни (ха, только ли в моей?) романа снова взглянула на меня, теперь – с искренним интересом. Все-таки поняла, что происходит нечто совсем уж необычное. Куда более необычное, чем весь тот кошмар, что меньше месяца назад стал причиной нашего знакомства. Ладно, будут время и возможность – еще пообщаемся. А сейчас, пожалуй, и вправду пора поработать. Потрудиться, так сказать, над созданием пока что несуществующей картины человеческого будущего…

К звездам, Виталий Игоревич, через тернии – к звездам! Хоть оная, давно ставшая классической, фраза моему перу, увы, и не принадлежит…

«Глава…

Сержант планетарного десанта Военно-космического флота Даниил Баков пребывал в самом отвратительном расположении духа. Во-первых, неожиданная тревога оторвала его от заслуженного сна в половине третьего утра по локальному корабельному времени. А сон для солдата, как известно, святое.

Во-вторых, ничего не объясняя («Задание получите после погрузки»), экипироваться приказали по разрядам «Высшая защита» и «Атмосфера», то есть с одной стороны – полугерметичный скафандр для планет с пригодной для дыхания атмосферой, с другой – несколько десятков килограммов носимой брони. И это не считая двойного боекомплекта и двойного же пищевого рациона – еще почти пятнадцать кэгэ! Ну и плюс к тому, чтобы уж окончательно опустить боевой дух ниже плинтуса, вооружили их не легкими коротковолновыми лучевиками, как обычно, а тяжелыми штурмовыми винтовками двойного, и импульсного и динамического, действия.

Нет, штурмвинтовка «ВШ-9М», по-простому – «вышка», спору нет, вещь замечательная. При почти нулевой отдаче – пробиваемость как у древней противотанковой пушки, но и весит, зараза, почти девять кило! И хорошо, если их выбросят на планету с пониженной силой тяжести, а если нет? Если будет полноценное земное «g», а то и полтора-два? Батарей стандартного разгрузочного антигравитатора, между прочим, хватает всего на двадцать часов непрерывной работы (двадцать пять – в экономрежиме), а потом все эти несметные килограммы защищающе-убивающего добра придется таскать уже на себе!..

Но было еще и «в-третьих», самое, пожалуй, малоприятное. Когда их отделение уже грузилось в планетарный модуль, до Данилы наконец дошло, что на самом деле происходит: корабль еще только готовился уйти в прыжок.

И тот факт, что во время прохождения нуль-коридора они будут сидеть, готовые к десантированию, в противоперегрузочных ложементах, его абсолютно не порадовал. Поскольку любой салага знает – десантников могут запихнуть в модули перед прыжком только в одном случае: если выбрасываться предстоит сразу после финиширования корабля обратно в обычный космос! А планетарный челнок – он на то и планетарный, чтобы не иметь возможности преодолевать своим ходом большие расстояния. Недаром десантно-штурмовые модули на флотском жаргоне называют «Взлет-посадка»: на многочасовые космические перелеты у этих мощных машин, способных стартовать с поверхности планеты по кратчайшей, зачастую наиболее невыгодной и энергоемкой траектории просто не хватит энергии.

Итак, резюмируя: корабль будет финишировать в непосредственной близости от избранной для вторжения планеты, а это риск, и риск немалый! Всплывать из финишной воронки в Эвклидово пространство рядом с такими крупными источниками гравитационного возмущения, как планеты, – это вам совсем не шутки! Даже если вынести за скобки, что где-нибудь неподалеку от пригодных к жизни планет имеется еще и местное солнце (иногда несколько, не считая лун), без которого оная жизнь обычно почему-то не выживает. А солнце, какого бы спектрального класса оно ни было, – это уже не только огромная масса, это и полный спектр электромагнитного и хрен знает какого еще излучения – это к вопросу о точности настройки координат воронки и «допустимом финишном люфте»…

В общем, грядущая операция обещала доставить десантникам и сержанту Бакову лично массу незабываемых ощущений, которые, вполне вероятно, могут начаться еще до того, как обожженный многочисленными прохождениями сквозь плотные слои атмосферы корпус ДШМ покажется в разверзшейся навстречу неизвестности рампе вакуум-шлюза.

Кстати, интересно: а что, собственно, произошло, если начальство решило пойти на такой риск? К чему вообще вся эта сумасшедшая спешка: на сборы и экипировку отцы-командиры от всех своих щедрот выделили им норматив «А», самый жесткий из всех существующих? Чужие в галактике объявились? Так ведь вроде доказано уже, что никаких иных разумных форм жизни, кроме самих людей, в космосе нет? Легендарные Ушедшие, о которых все слышали, но которых никто не видел, пожалуй, не в счет – как там в древних книжках говорилось: «преданья старины глубокой», что ли? А если и не преданья, то, как минимум, гриф наивысшей секретности!..

Неужели снова бунт или военный переворот в одной из дальних колоний? Так опять же – смотри выше: к чему такая спешка?! Обычно в подобных случаях им даже не всегда приходилось вниз спускаться. Иногда оказывалось достаточно побряцать с орбиты оружием, демонстративно сжечь пару-тройку местных спутников – или, как вариант, шарахнуть по полюсу орбитальной боеголовкой. Или просто сообщить, что на геостационар вышел большой десантный корабль с готовой к наведению «конституционного порядка» спецкомандой на борту, – и все. Зачинщиков (если уцелеют) – к ответу, рядовых инсургентов – под свежеобъявленную амнистию, в разворованную за дни волнений казну – финансовые вливания далекого Центра… Ну а десанту – отбой, щедрые «боевые» и благодарность командования.

Для дальнейшего поддержания порядка есть внутренние войска или колониальная пехота, а элитным штурмовым отрядам полицейскими акциями заниматься не пристало: «западло», как говаривали все в те же древние времена…

Так что же тогда?..

Ощутимый толчок, известивший, что десантный модуль попал в стальные объятия захватов шлюпбалки, оторвал Даниила от его невеселых размышлений. Все, поздно грустить – начинается работа. Привычным движением опустив на лицо щиток полугерметичного шлема, Баков углубился в выводимые на его поверхность телеметрические данные.

Собственно, сейчас его интересовали лишь бегущие в обратном порядке цифры предстартового отсчета, показывающие, сколько времени осталось до погружения. Хотя, конечно, довольно глупо использовать само понятие времени, рассуждая о гиперпространственном прыжке: в том бесконечно кратком миге, что разделяет стартовую и финишную воронку, времени, как такового, нет. И прыжок на пару световых лет может продлиться даже дольше, нежели путешествие на другой край галактики. И это притом, что для самого прыгающего обычно не проходит и нескольких секунд. Локальных, понятное дело, секунд, таких, какими их воспринимает человеческое сознание. Парадокс, как ни крути, который так и не сумели объяснить ученые за все годы использования феномена нуль-перехода. Погружение в гиперпространство, привязка объекта к координатам (не Декартовым, конечно) финишной точки – и «всплытие». Все. А где именно находится в этот миг пронзающий хрупкую ткань пространственно-временного континуума корабль, никто так и не смог понять…

Скачущие перед глазами цифры обнулились и смазались – корабль «нырнул» в гиперпространство. Непередаваемый миг нахождения вне привычного трехмерного космоса, названный кем-то из романтиков первых прыжков «не-жизнью», остался позади, и вновь начавшая поступать телеметрия возвестила о благополучном финише. В наушнике тактического шлема раздался голос пилота:

– Десант, приготовились. В отсеке нуль. Отшлюзовка через пять секунд… четыре… три… две…

Корпус челнока едва ощутимо завибрировал: заработали электромоторы, разводящие в стороны многотонные створки вакуум-шлюза. Тут же стронулась с места и шлюпбалка, поднося челнок к проему десантного люка. Неслышимый в заполнившем отсек вакууме звук передавался на корпус через металлические конструкции – особой виброизоляцией армейские модули никогда не отличались.

Даниил скосил взгляд на голографический экран «забортного обзора»: ну так и есть, финишировали они совсем недалеко (по космическим меркам, ясное дело!) от поверхности какой-то планеты. Хотя в принципе и не столь близко, как боялся сержант. По крайней мере особых погодных чудес и геомагнитных катаклизмов местным аборигенам – если таковые здесь, конечно, имеются – ждать не приходилось: расстояние до планеты на первый взгляд было вполне достаточным, чтобы успеть нивелировать вызванные сверхблизким финишем возмущения континуума.

– Один… – констатировал неизбежное пилот, снимая блокировку с замков, удерживающих десантный модуль над распахнутым шлюзом. Стартовые пневмопатроны, дублирующие работу механических захватов, исторгли в вакуум крохотные облачка мгновенно кристаллизовавшегося воздуха, и Даниил привычно прикрыл глаза, готовясь встретить накатившую перегрузку. Как говорится, «плавали – знаем»: сейчас челнок включит полную тягу, словно намереваясь на полной скорости врубиться в атмосферу лежащей под ним планеты и сгореть вместе со всем своим хрупким содержимым. Стандартный маневр отрыва от базового корабля, в условиях более-менее развитой орбитальной обороны зачастую дающий десантникам дополнительный шанс добраться живыми до поверхности. А еще чуть позже, уже после входа в стратосферу, пилот стабилизирует положение тяжелой машины, гася убийственную инерцию не менее убийственными тормозными импульсами и направляя пылающий болид ДШМ в нужную сторону. Затем заработают генераторы помех, отстрелятся многочисленные ловушки и ложные фантом-цели, и система антирадарной невидимости окружит модуль невесомой оболочкой холодной плазмы…

…В следующий миг сержант удивленно раскрыл глаза. Перегрузка отчего-то не спешила наваливаться, да и индикатор гравикомпенсатора на консоли ложемента вовсе не полыхал тревожно-алым. Планетарный модуль неспешно отваливал от корабля, причем, судя по поступающей на забрало телеметрии, в гордом одиночестве. Больше от корабля не отделился ни один челнок.

Не слишком-то похоже на десантную операцию, однако!..

За ухом, под мягко облегающим голову подшлемником, щекотно завибрировал крохотный кругляш мнемоприемника. Ага, вот и обещанное боезадание прибыло! Ну-ну…

– Сержанту Бакову – прием. Подтвердите.

– Подтверждаю, – мысленно буркнул Даниил, окончательно убеждаясь, что никаких перегрузочно-гравитационных сюрпризов не ожидается. Десантный модуль неторопливо, будто прогулочный катер, набирал скорость, сближаясь с атмосферой.

– Даниил, – бестелесный голос принадлежал комроты капитану Маркову, – во-первых, не злись. Договорились?

– Угу. – Мнемоконтакта, совсем недавно введенного в обиход космодесанта, Баков не любил. Индивидуальное, конечно, но у него это обычно вызывало приступ головной боли. Причем не сразу, а несколько часов спустя; ротный врач называл это отсроченной реакцией на надволновую передачу.

– Вот и хорошо. Потому что все немного… сложно. – Если бы последняя фраза была передана обычным способом, радиосвязью, например, голос капитана наверняка звучал бы смущенно. – Готов к приему инфопакета?

– Так точно, – уже по-уставному ответил Даниил, привычно расслабляясь. В противном случае передача сорваться бы не сорвалась, но по мозгам, вернее, по вживленному в мозговую ткань нейрочипу, врезало б конкретно. И «отсроченная головная боль»… Впрочем, ладно, хватит о грустном, «послушаем» лучше, что нам сообщат.

В следующий миг под черепной коробкой неприятно запульсировало: с борта «Крыма» – большого десантного корабля – пошла передача данных. А еще миг спустя Даниил привычно окунулся в поток поступающей непосредственно в мозг информации. Не самой, скажем честно, подробной информации!..

* * *

…Собственного названия у планеты пока не было, только индекс: маловразумительное сочетание букв и цифр: «ПЗТ-А-001-27/24». Что переводилось (и кто бы догадался?), как «планета земного типа, класс А, подкласс «нуль-нуль один», номер по каталогу – 27/24.

В переводе на нормальный язык вся эта галиматья означала, что на обнаруженной несколько месяцев назад планете земной тип атмосферы, сила тяготения одно «g», нет опасной флоры и фауны и коэффициент пригодности к заселению – первый. То есть нет необходимости ни в терраформировании, ни в предварительной очистке планеты от враждебных для гомо сапиенс организмов. И в нагрузку к этому – мягкий климат, атмосфера, практически повторяющая газовым составом земную, обилие воды…

На второй сотне лет человеческой экспансии в Дальнем Космосе, люди вдруг нашли самый настоящий Эдем.

Однако три дня назад исследовательская группа, изучающая благословенную планету на предмет дальнейшего использования, послала экстренный сигнал о помощи и перестала выходить на связь.

Больше никаких подробностей известно не было – или командование не сочло нужным посвящать в них сержанта Бакова. Только по-армейски лаконичный приказ: высадиться в районе базового лагеря, выяснить причину радиомолчания, и все. Никаких самостоятельных действий не предпринимать, за пределы лагеря не выходить, дожидаться прибытия группы «научников» из штаба флота.

Последнее Даниилу не понравилось особо: в любой боевой операции космодесант всегда отличался как раз большой свободой действий. А тут – «ничего не предпринимать» да «за пределы не выходить». Непонятно…

Вроде как предупреждение об опасности, но отчего ж тогда их выбросили силами всего одного отделения? На борту «Крыма» («На крымском берегу», – как любили шутить сами десантники) – восемь десантных челноков, вмещающих по десять десантников, да еще столько же модулей непосредственной огневой поддержки. Это не считая истребительного и штурмового крыла, конечно. Плюс – мощнейший комплекс бортового вооружения, вполне способный проломить несколько эшелонов орбитальной обороны. Так в чем же тогда подвох? Зачем их экипировали и вооружили по полной программе? При чем тут флотская научно-исследовательская группа, прибытия которой они должны дожидаться внизу? И самое главное – почему вообще спасением попавших в беду людей занимаются не «чрезвычайщики» из Коспаса, а боевой флот? Что, их БДК оказался ближайшим к планете кораблем? Так ведь для нуль-коридора все эти понятия – «ближе», «дальше» – мягко говоря, неактуальны? Гиперпространству в принципе глубоко поровну, сколько именно световых лет разделяют точки входа и выхода.

Чего же тогда он еще не знает? Чего?..

…Сержант Баков задумчиво уставился на «забортный» экран, завешенный белесой кисеей зарождающейся атмосферы и рябью мелких помех – началась ионизация корпуса. На смену благодатной легкости невесомости постепенно накатывалась тяжесть местной гравитации – модуль начинал снижение. А скоро еще и турбулентность пожалует, если сквозь облака пойдем – потрясет маленько.

Прикинув, сколько времени все это займет при таком режиме полета, Даниил расслабленно прикрыл глаза. Размышлять, выискивая среди полученных данных крохи сокрытой информации, не хотелось – четыре года службы научили его ко всему происходящему относиться глубоко философски. В том числе к малопонятным и на первый взгляд абсолютно нелогичным приказам.

В первую очередь к малопонятным и нелогичным приказам…»

* * *

В дверь осторожно постучали, вырывая меня из иллюзорного мира далекого будущего. Гиперпространство, космический десант и таинственные артефакты Ушедших остались где-то там, за призрачной гранью монитора ноутбука. Я же вернулся в затененный закрытыми шторами номер, стараниями российской контрразведки превращенный в писательский кабинет. Вернее, не совсем в номер: по неведомой мне причине, Анатолий Петрович обосновался в помещении, где до того обитал дежурный врач.

Впрочем, никакой загадки тут скорее всего не было: комната выгодно граничила с Марининым номером, да и освободить сразу несколько помещений сейчас, в разгар курортного сезона, наверняка было непросто даже для ФСБ. Или как раз именно для ФСБ – насколько я понял, в моей стране Анатолий Петрович со товарищи находился нелегально. Да и прилетели они только ночью, а по телефону такие вопросы, как я понимаю, не решаются…

В дверной проем просунулась короткостриженая макушка «водителя Коли»:

– Виталий Игоревич, извините, если помешал, но меня, это, товарищ полковник прислал спросить, не нужно ли вам чего? Обед я принес, а вот сигареты там, может, нужно или еще что?

– Обед?

– Ну да, три часа скоро, – искренне удивился спецназовец, – а вы и не заметили, да? Прикольно. Много написали?

– Да прилично, наверное… судя по окуркам, – усмехнулся я, с удивлением разглядывая наполовину заполненное «бычками» блюдце на столе. Самое смешное, что я и на самом деле потерял счет времени – рождающийся в мягком клекоте клавиатуры текст затянул и увлек за собой. Раньше такое у меня уже бывало… к сожалению, не столь часто, как того хотелось бы и мне, и моим издателям. Еще и голова, словно у «свеженаписанного» сержанта, снова разболелась – теперь уже, видимо, от утреннего коньяка.

– Ну и накурили вы! – не то укоризненно, не то, наоборот, с уважением протянул Коля, заходя в комнату и утверждая на столе поднос с никелированными судками и тарелкой нарезанного хлеба. – Я пока проветрю, хорошо?

Не дожидаясь разрешения, он отдернул гардины и широко распахнул балконную дверь. Поток падающего с улицы света немедленно окрасился в нежно-голубой оттенок: накурено было и вправду неслабо. Как я сам однажды саллегорил: «В сигаретном дыму сгорают муки писательского творчества».

– Вы кушайте, не стесняйтесь, это не из столовки еда. Меня Анатолий Петрович спецом в ресторан сгонял, на побережье, – простодушно сообщил меж тем спецназовец, разглядывая через балконную дверь недалекое море. – Эх, красотища! Третий год своей обещаю на курорт выехать – и все никак не выходит. То одно, то другое… вот и сейчас, чувствую, хрен получится даже просто искупаться…

– Анатолий Петрович здесь? – спросил я, принимаясь за еду: лишь открыв первый из судков, в котором оказался суп харчо, я вдруг понял, насколько проголодался. Со вчерашнего вечера ведь, можно сказать, и не ел толком ничего. А контрразведчик-то расторопный мужик: только ночью прилетел – а уже и оперативный штаб в санатории организовал, и транспортом обзавелся, и питание наладил… и целый отряд спецназа в катакомбах угробил. Впрочем, последнее, как я понимаю, вовсе не его заслуга. Да и не моя скорее всего. Вот только узнать бы еще чья?..

– Сейчас уже нет, уехал. В принципе тут недалеко, да и вернется он скоро. Но если что-то срочное, вон телефон. – Оторвавшись от созерцания морских далей, спецназовец кивнул на лежащий на столе сотовый, на который раньше я как-то даже и внимания не обратил. – Единица в режиме быстрого набора.

Продолжая поглощать суп, я вяло кивнул, обдумывая услышанное. Наконец до меня дошло.

– Капитан Векторов со своим отрядом… Они спустились вниз откуда-то отсюда, да? Потому этот санаторий и выбрали?

Коля бросил на меня быстрый взгляд и, коротко пожав плечами, ответил – приказа что-либо скрывать он, видимо, от начальства не получал:

– Да. Спасатели обнаружили Марину неподалеку от входа в каменоломни, примерно в двух километрах отсюда. Правда, она об этом не помнит, так что Анатолий Петрович спецом предупреждал, чтоб никто не сболтнул случайно. Я вообще-то думал, вы в курсе…

– Угу, как же, – буркнул я, принимаясь за второе, – информацию мне скармливают дозированно, и только по мере необходимости. Кормят вон и то лучше.

– Так… – Спецназовец замялся, подыскивая подходящее слово. – Я ж не то имел в виду…

– Ты про мои угадывания в книгах, что ли? – понял я. – Да нет, там таких подробностей не было. Только в общем.

– А можно почитать, что вы написали? – неожиданно попросил Коля неуверенным голосом, видимо, посчитав, что прежняя тема исчерпана. – Интересно же! Я ведь не из аналитической группы, мне с текстами работать не положено.

– Но хочется… – усмехнулся я, кивая спецназовцу на ноутбук и вместе с подносом переезжая на другой край стола, стоящего совершенно по-идиотски – прямо по центру и без того небольшой комнаты. В плане расстановки мебели местный дохтур, похоже, был большим оригиналом. – Да, конечно, читай на здоровье. Правда, там текста кот наплакал – и никаких, похоже, пророчеств. Просто, гм, вариант будущего, и не более того. Может, после обеда чего написать получится? Или мне надиктуют, блин… – Еще раз усмехнувшись, я снова принялся за еду.

Покончив с обедом, я вытащил из пачки сигарету и вышел на балкон. Вид отсюда, с высоты трех этажей, и вправду открывался замечательный: здание стояло над поросшим травой склоном, сотней метров ниже оканчивающимся серо-желтой полоской пляжа, сразу за которым привольно раскинулась до самого горизонта тронутая легким волнением морская гладь, перечеркнутая пенной линией волнолома, с крошечными силуэтами стоящих на дальнем рейде судов. Казалось бы, знакомая с детства картина, а вот ведь смотришь – и не надоедает! Каждый раз будто впервые…

В следующий миг я вздрогнул от неожиданности: подходить спецназовец умел абсолютно бесшумно – профессиональное, видать. Коля, тоже с сигаретой в руках, виновато улыбнулся.

– Напугал, да? Извините. – Он протянул мне зажигалку, следом прикурил сам. – Классно вы пишите, мне понравилось! У них там, в космодесанте, все прям как у нас. А что дальше?

– Если бы я знал, Коля. – Затянувшись, я облокотился на перила, продолжая невидящим взглядом созерцать покрывало самого синего в мире черного моря, вдоль береговой кромки которого неспешно полз по небу необычного вида самолет. Какой-то горбатый, с непонятной штуковиной над фюзеляжем. Снова, что ли, у вояк учения начались? Странно, кто ж это им позволил над курортной зоной летать? Хотя сейчас все, что угодно, бывает… – Если бы я только это знал…

6

«Глава…

Планетарный челнок коснулся посадочными опорами грунта и, пискнув гидравликой компенсаторов, практически опустился на брюхо по центру выжженного посадочными двигателями тридцатиметрового круга. Десантная аппарель раскрылась в штатном, а не в боевом режиме: не ухнула вниз, поднимая в воздух насыщенную продуктами сгорания топлива гарь, а медленно опустилась. Из темного зева люка – на планете сейчас было позднее утро, безоблачное и слепяще-яркое – показались идущие парами десантники, чьи движения были обманчиво легкими: Баков разрешил врубить антигравы на полную. Иди знай, как оно на самом деле будет. Переданный ему инфопакет инфопакетом, сопутствующие умозаключения умозаключениями, а реальность… реальность всегда имеет свойство оказываться чуть-чуть не такой, какой представлялась! Полученный приказ, ясное дело, будет исполнен, но желательно, не ценой их молодых жизней. Так что лучше уж поостеречься, выигрывая в скорости и мобильности, пусть даже и за счет разряженных батарей…

Данила спустился на почву чужой планеты в последней паре – узаконенная уставом командирская привилегия, дающая возможность погибнуть чуть позже остальных. В форсмажорных обстоятельствах, конечно: обычно разведка, и дистанционная, с орбиты, и планетарная, делала этот шанс достаточно иллюзорным, равным почти нулю.

Но сбитые многочисленными тренировками «двойки» свое дело знали, и к моменту, когда подошвы Бакова оставили на выжженной на полметра вглубь почве чужого мира первый ребристый отпечаток, местность уже находилась под плотным контролем высадившегося отделения. Несмотря на громоздкую защитную скорлупу, десантники успели рассредоточиться, заняв вокруг ДШМ круговую оборону и контролируя окружающий периметр на все триста шестьдесят.

Впрочем, особенно контролировать оказалось нечего: челнок сел на заросшем невысокой травой луге, так что спрятаться гипотетическому противнику было просто негде. А до края темнеющего вдали леса было никак не меньше километра – даже обладай противник многократно умноженной скоростью гепарда, у десантников все равно осталась бы целая прорва времени на прицельный огонь. Конечно, при условии, что он вообще сумеет их разглядеть: переведенный в боевой режим полиморфный камуфляж-«хамелеон», способный подстраиваться под окружающую среду, копируя ее цвет и структуру, делал лежащих в траве десантников почти незаметными.