Ужас. Иллюстрированное повествование о нечистой силе

Я думала — так надо, — прежде чем к учёным. И врачу подтвердила опять: “Со мною разговаривают инопланетяне, я хочу встретиться с учёными…”

Врач сказала: “Вы больны!” — и отправила меня в психиатрический стационар только за то, что я заговорила об инопланетянах. С тех пор я на учёте».

Однако современный нормальный и «просвещённый» человек обычно не верит ни в инопланетян, ни в полтергейст, ни в нечистую силу — в последнюю особенно. Поэтому-то в роли «стрелочника» у него выступают не проявления полтергейста и не проделки целого сонма мифологических персонажей, а целенаправленные злонамеренные действия своего же собрата — живого человека из плоти и крови, нередко, якобы, обладающего особыми, например, «колдовскими», способностями.

Если же мы возьмём «не слишком просвещённого» человека наших дней или вообще человека, не обременённого грузом современной цивилизации, то в таком случае на роль «стрелочника» уже будут претендовать духи, божества, различные другие персонажи народной демонологии. Эти персонажи в фольклористике и этнографии обычно трактуются как персонифицированные, то есть олицетворённые, явления природы. Это — божества разных, в том числе и низших, уровней иерархии. Каждому из таких персонажей свойственны свои специфические функции.

Интересна группа мифологических персонажей низших рангов, чьи функции в значительной степени схожи с «функциями» (или проявлениями) полтергейста — аномального явления, не находящего удовлетворительного объяснения в рамках современной науки. К этой группе следует отнести домового-доможила, домового-дворового, банника, овинника, гуменника, кикимору, мокруху и ряд других персонажей низших рангов.

Возьмём, например, мокруху. Этот персонаж, согласно поверью, оставляет мокрое место там, где посидит. С другой стороны, одно из нередких проявлений полтергейста — необъяснимое появление мокрых пятен, луж или струй воды. Мне приходилось сталкиваться с такими случаями, и неоднократно. Так, например, года три назад меня пригласили посетить одну московскую квартиру, в которой невесть откуда на полу, стульях, табуретках появлялись лужицы воды, смачивались кресло, диван, постель и постельное бельё, носимая одежда — брюки, платья, юбки. Созвонившись и получив приглашение приехать, я, положив в портфель запасные брюки, отправился в путь. Приехав, а дело было в октябре, застал такую картину: вся квартира представляла собой своего рода сушилку! Просушивалось всё: матрацы, простыни, одеяла, подушки, наволочки, пододеяльники, покрывала, платья, брюки, юбки и прочее. Дело осложнялось тем, что отопление, как нарочно, ещё не было включено. Особо доставалось одиннадцатилетней Наташе. Когда она ложилась спать, приходилось неоднократно и безуспешно менять постельное бельё: только что заменённое на сухое, оно вдруг оказывалось мокрым! Запах воды был обычным — как у московской водопроводной.

Во время рассказа, а также «демонстрации» этих и других полтергейстных проявлений все мы — Наташа, её дядя, бабушка и дедушка, а также и я — сидели в одной комнате. Время от времени Наташа или её дядя со смущённой улыбкой скромно удалялись из комнаты около полудюжины раз и возвращались в других, сухих брюках (дядя) или юбках (Наташа), Места, на которых они только что сидели, будь то диван, стул с мягкой обивкой или табуретка с пластиковым сиденьем — внезапно оказывались мокрыми. Однажды чуть не замочило дедушку. Он деликатно и с опаской присел на краешек табуретки — и вдруг на другом её краю все мы увидели узкую, в несколько сантиметров шириной, полоску воды. Спустя несколько дней фаза водного полтергейста закончилась, сменившись другими, не менее диковинными проявлениями.

Запасные брюки мне, к счастью, на этот раз не понадобились. В данном случае эта предосторожность оказалась излишней, но не бессмысленной: я знал, что на первых этапах развития фазы водного полтергейста смачивается всё и вся и лишь потом смачивание фокусируется на носителе таких проявлений и на принадлежащих ему вещах. Носителем в данном случае была Наташа, и феномен смачивания уже вступал в фазу сосредоточения на своём носителе и на принадлежащих ей вещах. Поэтому-то меня и не затронуло.

Бывая позже в этой же квартире, я не раз жалел об опрометчиво не взятых с собой запасных ботинках, зимней шапке, шарфе, перчатках: кое-что оказывалось под струёй воды из крана, кое-что портилось, кое-что на время бесследно исчезало. Но это уже были не мокрухины проделки, скорее, это было баловство домового или кикиморы, если судить по приписываемым этим мифическим существам функциям. Они буквально «выживали» меня из квартиры, и однажды, испытав в течение примерно получаса свыше двадцати «нападений» на принадлежащие мне вещи, я, сумев наконец-то собрать в охапку залитые водой зимнюю шапку и ботинки, пальто без пуговиц, исчезнувший, а потом найденный втиснутым в рукав пальто причудливо — в виде «Чебурашки» — завязанный шарф, выскочил на лестничную площадку. Я вежливо отклонил любезное предложение искренне соболезновавших мне хозяев этой «нехорошей» квартиры вновь войти в неё, прямо на лестничной площадке привёл в относительный, насколько это было возможно, порядок себя и свои вещи и, рассыпаясь в извинениях, тут же отбыл восвояси, испытывая укоры совести, что оставил эту несчастную семью один на один со столь вредной нечистой силой.

Эта московская семья в отличие от семьи из южного города, о которой я рассказал вначале, недавно прочитала о проделках «Барабашки» и была таким образом психологически готова к встрече с полтергейстом. Тем не менее по предложению Наташи всё, что происходило у них в квартире, шутливо считалось проделками «Чебурашки». Постепенно в эту игру, незаметно для себя, включился и я. Сколь же живуче оказалось стремление к олицетворению аномальных явлений, хотя бы и в шутливой форме! Но человеку далёкого прошлого или нашему современнику при столкновении с аномальным явлением нередко бывало отнюдь не до шуток. Да и мне было совсем не весело, когда я, «выжитый» из «нехорошей» квартиры, стоял как неприкаянный на лестничной площадке с прижатой к груди охапкой своих вещей. А каково было в тот момент её обитателям, временно лишившимся столь необходимой для них тогда психологической поддержки с моей стороны? Можно предположить, что для человека и далёкого, и не столь отдалённого прошлого, столкнувшегося с проявлениями полтергейста, поверья о фантастических с современной точки зрения существах, производящих эти феномены, служили своего рода эквивалентом психологической поддержки. Эти поверья давали как непротиворечивое объяснение случившегося, так и способы противостояния или совместного, относительно бесконфликтного, проживания с этой нечистью. Аэто уже реальные знания, своего рода руководство к действию, облечённое, правда, в суеверную форму. И задача исследователя — найти рациональное зерно в этих крупицах воплощённого народного опыта.

Одно из «нападений» на вещи автора в полтергейстной квартире.

Рис. 11. Ботинки лишились шнурков…

Рис. 12. …которые тут же нашлись на вешалке.

Рис. 13. Причудливо завязавшийся шарф автора.

Рис. 14. Самозавязавшееся полотенце.

В самом деле, каковы, например, функции, приписываемые домовому? О.А.Черепанова в книге «Мифологическая лексика русского Севера», изданной в 1983 году, так описывает эти функции: домовой «проявляет себя различными звуками — стуком, скрипом, вздохами и кряхтением, а также перемещением и пропажей вещей. Наваливается на спящего и «гнетёт» ночью, оставляет на теле синяки». Но всё это характерно и для проделок полтергейста!

Полтергейстные проявления в русской крестьянской избе, бывает, не ограничиваются геометрическими пределами дома, а распространяются на двор и дворовые постройки. Поэтому, как пишет С.В.Максимов в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила», переизданной в 1989 году, в народе считают, что есть домовой-доможил, обитающий в избе, и приданные ему в помощь домовой-дворовой, банник, овинник (гуменник) и кикимора. «Вся эта нечисть — те же домовые, — пишет С.В.Максимов, — отличные лишь по более злобным свойствам, по месту жительства и по затейливым проказам».

А уж проказы-то эти действительно бывают более чем затейливы. Возьмём, например, кикимору. Чаще всего она проказит с веретёнами, прялкой и начатой пряжей, причём нитки сучит не слева направо, как принято у людей, а наоборот. Бывает, что кикимора треплет и сжигает кудель, оставленную у прялки без присмотра. Кикимора невидимо ходит по полу, сильно стуча при этом ногами, гремит посудой, бросает и бьёт горшки и плошки, портит хлебы и пироги, кидается луковицами из подполья или из-за печки, стучит вьюшками, крышками от коробов и под. Об этих и других проказах кикиморы пишут О.А.Черепанова и С.В.Максимов. А ведь все эти «проказы» свойственны и полтергейсту!

Среди проказ и домового, и кикиморы, а также среди проявлений полтергейста имеется одно весьма любопытное общее: самозавязывание и саморазвязывание узлов. Сучение и прядение нитей, приписываемое кикиморе, из того же ряда, что и способность домового заплетать в косы волосы на голове человека, хвосты и гривы лошадей. Кстати, мой многострадальный шарф, завязанный Наташиным «Чебурашкой», оказался скручен справа налево, что не свойственно человеку.

Да и проказы такого персонажа, как банник, мало чем отличаются от некоторых типичных проявлений полтергейста. С.В.Максимов пишет, что банник, в частности, может бросаться горячими камнями из каменки. Но камнебросательный полтергейст известен с незапамятных времён! Например, описано самопроизвольное камнебросание, датированное 355 годом нашей эры. В январе 1989 года самопроизвольное камнебросание наблюдали в кишлаке Спинз Шугнанского района Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана, о чём 7 марта 1989 года поведала газета «Тоджикистон совети»; на этом случае я подробно остановлюсь позже.

Итак, «стрелочники», найдены. Ими оказались, с одной стороны, реальные или предполагаемые «склонные к колдовству» живые люди из плоти и крови, с другой — различные мифические персонажи, запечатлённые во многих фольклорных жанрах. Представляется интересным продолжить анализ параллелей как в проявлениях полтергейста, так и в проделках этих персонажей — в соответствии с приписываемыми им народной молвой функциями.

Рассказы о случаях, логика которых явно вызывает сомнение

В 1987 году в Новосибирске вышла в свет необычная книга — «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири». Это — составленный иркутским фольклористом В.П.Зиновьевым сборник быличек и бывалыцин, собранных им в 1966–1980 годах в Забайкалье и в Иркутской области. Книга содержит описания случаев, представляющих несомненный интерес для исследователей аномальных явлений. И, видимо, не случайно для большинства из них эта книга стала как бы настольной. Не остался в стороне и автор этих строк, испытывающий давний интерес к феноменам полтергейста.

При чтении ряда сюжетов меня постоянно охватывало ощущение встречи с чем-то уже давно известным и хорошо знакомым, в том числе и по личному опыту. Вот, например, былинка, записанная в селе Курумдюкан Читинской области в 1980 году. В её основе — «событие, взволновавшее несколько соседних деревень», а потому и рассказ об этой истории на сюжет «Кикимора общается с людьми» записан от пяти человек (все случаи из книги В.П.Зиновьева излагаются в сокращении, но по возможности близко к оригинальному тексту):

— От нас-то близко она была, кикимора. Где магазин, мы там жили. А кикимора — у Коли Сличенко через дорогу-то на огороде дом стоял — там получалось. Её цыгане пустили.

У матери три девки было, одна-то ещё сейчас живёт. Вот он на неё и пустил. Цыган, китаец ли.

Нас людно, ребят-то, было. Мы пришли слушать эту кикимору. Сидим там. А под нами мешок лежал. Нас четверо сидело. Мы и не слыхали, как из-под нас мешок вылетел. Сама-то, Ивановна:

— Где мешок-то?

— А он где был?

— Под вами. — А мы и не слыхали, как она его из-под нас выбросила.

Приезжали с Завода, партизаны приезжали. Не верили же, что за кикимора. К нам заедут, папка:

— Сходите, посмотрите.

Как-то узнавала, сколько чужих, сколько наших. Вот спросят:

— Сколько чужестранных, из чужой деревни-то, здесь? — Стукнет — точно!

— А сколько наших? — То же самое.

А дядя Вася, папкин-то свояк, чудной был:

— Ну, ты бы хоть сыграла краковяк или коробочку!

«Располным-полна коробочка…» — выигрывала, стуком на половицах-то. Играет и всё…

Раз у них угли стояли, для самовара. Так она их нажевала больше горсти, да средь полу-то как в народ бросит! Которых позвало сразу домой уходить — застигнет же!

Тёща в гости приехала, её тоже позвали слушать кикимору. А у них там ботинки были связанные. Никто не знал, где они и лежали. А кикимора ими — раз! — тёщу по голове. Не знаю, за что.

Брат на лавке сидел — ногу ему отбросило. Другую положил, придавил этой ногой. Раз! — опять отбросило.

— Да что это такое?

Ниоткуда взялся клубок пряжи. Раз! — к нему под ноги.

— Ты чего бросаешься, ты чего кидаешься? — Как начнёт стучать — всё дрожит! Спросят:

— Кто тебя напустил, стукни. Китаец? — Нет.

— Кто? Кореец? — Нет.

— Цыган? — Нет.

— Русский? — Нет.

— Кто запустил? Не китаец, не кореец, а смесь? — Стукнет, давай, давай щёлкать. А мать-то у него русская была, он — то ли от корейца, то ли от китайца.

А потом Кирика Захаровича привозили. Нельзя же так жить. Приехал, говорит:

— В переднем углу в простенке у колоды в щели пошарьте-ка. Там ерничинка вот такой величины подвязана, как куколка, это она фокусит.

Откуда он узнал? Посмотрели — верно, там.

А Кирик Захарович им сказал: найдёте — в ограде разведите костёр, когда разгорится, бросьте её наотмашь в костёр.

Её нашли, развели костёр, он её взял, в костёр бросил, потом ничего не стало.

Невольно вспоминается другая история с похожим сюжетом — «Барабашка общается с людьми». «Барабашка» — главный герой знаменитого телефильма «Кто там?» (режиссёр А.А.Горовацкий, редактор В.М.Возчиков), показанного на первой неделе января 1989 года, а также бесчисленных газетных репортажей. В результате этот весьма неоднозначный персонаж до сих пор пользуется поистине всесоюзной известностью. А тогда, 28 сентября 1988 года, автор этих строк вместе со своим коллегой, В.Н.Фоменко, пришёл в гости к «Барабашке», который незадолго до этого незаконно «прописался» в одном из московских общежитий молодых строителей, в комнате, где проживали три подруги — Феруза, Флюза и Таня. Минут через 15 начались стуки в пол. Я заметил, что стуки раздаются из-под ступней Ферузы. Приглядевшись внимательнее, увидел, что одновременно со стуками у Ферузы сокращаются сухожилия ступней: один стук — одно сокращение, два стука — два сокращения, стук из-под левой ступни — сокращаются сухожилия левой ступни и т. д. Стало неинтересно: я знал, что некоторые люди могут щёлкать не только суставами пальцев рук. Чтобы исключить эту возможность, попросил всех оторвать ноги от пола. Сделала это и Феруза — друг «Барабашки». К моему удивлению, стуки не прекратились! Но изменилось место их приложения. Теперь уже они раздавались из матраца кровати, на которой сидела Феруза. Я также присел на эту кровать. К ещё большему удивлению, одновременно с глухими стуками я ощутил отчётливые, как бы кончиком незаточенного карандаша точечные прикосновения изнутри матраца, и так много раз. Уступил своё место В.Н.Фоменко — все слышат глухие стуки из матраца, а он сообщает ещё и о таких же прикосновениях. Вновь занял своё место — то же самое. Под общий смех заглянул под кровать — убедиться, что там никого нет. В конце визита В.Н.Фоменко задал «Барабашке» серию альтернативных вопросов об исходе финального олимпийского матча по футболу, который должен был состояться через пять дней — 3 октября 1988 года. Ответы давались «обычным» способом: один стук — «да», два — «нет». Победа олимпийской сборной СССР по футболу и счёт матча были предсказаны точно!

А вот другая быличка, записанная В.П.Зиновьевым:

— Сосед рассказал мне как-то историю. Он, вообще-то, человек был несуеверный, грамотный, инвалид Отечественной войны. Ногу одну свою там оставил.

Вздумалось ему дом себе новый поставить. Сыновья строили, а он им указывал. Сам-то не мог подсоблять: калека был. И вот, как спать они лягут, в этом доме-то ночью уж такой тарарам подымается, будто вёдра друг об дружку стукаются, переворачиваются. Гром, шум ужасный стоит, что спать невозможно.

И так повторялось каждую ночь. Однажды сосед не выдержал и накричал на сыновей, что будто бы они там вёдра забыли, вот их ветер и гоняет по крыше, по чердаку-то. Они его подняли, сыновья-то, наверх. Светом осветили, а там пусто, хоть бы одна железяка какая осталась. Слезли оттуда, а все ведра стоят внизу, как сыны поставили с вечера. Плюнул сосед с досады, пошёл спать. Только в дом — на крыше опять началось!

Так ничего они сделать и не смогли, жуть стала брать всех. Продали дом и уехали.

И опять вспомнилась похожая история, о которой сообщала одна московская семья, прочитав в июльском номере журнала «Юный техник» за 1989 год интервью со мной:

— Мы решили написать о том, что у нас творилось в доме в деревне, где мы жили до пожара. Когда дом ещё строился, то есть был совершенно новый, по ночам происходили странные вещи: когда все ложились спать, вдруг начинала капать вода, как будто в пустую чашку. И не только одни мы слышали эти звуки, за стенкой жилец, ещё одна семья, то есть под одной крышей жили две семьи из нашей родни, они тоже слышали, как капает вода, или вдруг на «потолке» начинали ходить так, что прогибались доски, а когда поднимались на «потолок», то есть на чердак, то всё прекращалось, а когда спускались, происходило всё то же самое. Также в очень лунную ночь, в сарае происходило тоже нечто странное: однажды привезли дрова и мы их сложили в поленницу, ночью мы вдруг услышали стук топора и звуки, напоминающие кряхтение, как будто кто-то колет дрова, уже пожилой и ему тяжело заниматься этим. Но на следующий день, когда мы вошли в сарай, дрова лежали так же, как и были положены раньше, то есть будто ничего не происходило. Также мы слышали разные звуки, слышали, как в стене пела птичка, мы переходили из комнаты в комнату и она как будто переселялась с нами, то есть перелетала, но как она могла петь и перелетать, а стены были из шлака, почти в 50 см толщиной? Нам говорили, что это нас кто-то предвещает о беде, но мы не верили, и вот 24 декабря 1977 года дома у нас начался пожар, дом сгорел и по сей день стоят только стены.

Следующая же быличка из книги В.П.Зиновьева, по-видимому, напомнит читателям сказочные истории о встречах с гномами, эльфами, феями и другими персонажами этого маленького народца:

— Фёдор Трофимович однажды мне и рассказывает: «Шёл я с охоты. Запоздал. Зашёл в зимовье, в Чистой. Вижу, что поздновато, домой не попаду… Я решил ночевать. Лёг на нары, винтовку поставил около дверей в углу и ещё не успел заснуть, как слышу: о, из Уктычей с гармошкой едут, наигрывают. Я думаю: «Куда же они? Зачем сюда, когда можно было другой дорогой, поближе, попасть в Кудею?» Вот ближе, ближе… Подъехали к зимовью, как будто спешились. И слышно, отворяют дверь. Гляжу, а в просвет-то двери заходит человек, сантиметров тридцать высотой, за ним другой. У меня мороз по коже пошёл. Что за люди такие? Тихонечко, чтобы их не задеть, с нар соскочил, руку протянул к винтовке, схватил её и в дверь! И бегом на брод через Ушумун. Перебрался на нижнюю елань и домой прибежал. Вот старухе рассказываю. Но она что? Говорит: «Чудится…».

Только ли «чудится»? А вот Дж. Мичелл и Р.Рикард, написавшие «Феномены книги чудес», утверждают: «Слишком уж много свидетельств существования «маленького народца» имеется как в прошлом, так и в настоящем, чтобы можно было их отбросить как необоснованные. Вот почему, — поясняют они, — мы не можем согласиться со специалистами по фольклору старшего поколения, с большим удовольствием слушающими причудливые обороты речи, в которых необразованные сельские жители выражают свою веру в волшебство, и в то же время отмахивающимися от подобных «суеверий», существующих в наши дни». Почему же они, Дж. Мичелл и Р.Рикард, так считают? Да потому, сообщают они, что в послевоенные годы им досталось регистрировать феномены, которые, произойди они пару сотен лет тому назад, сейчас с гордостью выставлялись бы фольклористами как самые большие диковины!

Чувствую, читатель уже насторожился и ждёт, что автор и в этом случае сообщит в подтверждение что-то из своего собственного богатого опыта. Вынужден огорчить: никогда никого из представителей «маленького народца» не видел! Чего не было, того не было. Но зато видел Юрий Павлович Грачёв из посёлка Новый Загорского района Московской области. Вот как излагает он это странное происшествие:

— В 1972 году в середине сентября я возвращался из города Долгопрудного. Время было позднее. Последний автобус из Загорска в Константиново ушёл, и мне пришлось добираться на попутном. Доехав до посёлка Новый, решил оставшиеся пять километров идти пешком. Может, какая попутная подберёт. Пройдя около километра, за деревней Шеметово, близ оврага, мне вдруг почудились писклявые голоса. Первое время я не придал этому значения (в ушах звенит?). Но через несколько шагов впереди, сбоку, сзади появилось вначале слабое, а затем всё возрастающее свечение.

Мгновение — и произошла вспышка, после чего свет пошёл как бы волнами и на границе света и темноты появились маленькие человечки. От неожиданности я вздрогнул и остановился, меня аж всего затрясло. Произошло это что-то около одиннадцати — в начале двенадцатого. Ночь стояла безветренной и тихой. Небо было чистое и звёздное. В общем, тёплая ночь, каких немало бывает в сентябре. Как только я встал, человечки тут же юркнули в темноту из освещённого пространства. Я не мог даже рассмотреть их. Я стоял не шевелясь, наблюдая за прохождением ярких волн света. А из темноты доносился смех и какой-то писклявый лепет. Я потряс головой, чтобы освободиться от наваждения, но оно не проходило. В моём сознании мелькнула мысль: возвратиться назад, в посёлок, и переночевать у друга. Но как только я повернулся, впереди вспыхнул яркий свет и пошёл волнами поперёк дороги, расширяясь вдаль, в стороны и ввысь.

На дороге и на обочине я чётко видел траву, каждый стебелёк, на асфальте чётко различал мелкие камешки и трещины. А на кромке света и темноты опять появились прыгающие, размахивающие руками, смеющиеся и что-то лепечущие человечки. Звук их голосов был чёток. По мне побежали мурашки, и всё тело покрылось липким холодным потом. Какое-то время я не мог соображать. Я застыл в оцепенении. Постепенно пришёл в себя, и у меня мелькнула мысль — а не спятил ли я? Но мысль работала чётко, только, может быть, раз в 5-10 быстрей. Немного успокоившись, я всё же решил продолжать свой путь домой в надежде, что наваждение это пройдёт. Вокруг меня по-прежнему были слышны писклявые голоса и смешки. Никто не поверит, но стал креститься, так как не раз слышал от старых людей, что крест помогает избавиться от нечистой силы. Но как видно, в этом случае нечистая сила ни при чём — наваждение не проходило.

Я тронулся дальше. Волны света побежали впереди меня, и человечки, видать от радости, громко завизжали, засмеялись и стали высоко подпрыгивать. Но они почему-то предпочитали держаться на кромке света и темноты, держась в полумраке, изредка вталкивая друг друга в яркую полосу. Я ещё раз обращаю внимание на то, что свет проходил полосами, то затухая, то вновь вспыхивая с новой силой. Описать свет невозможно, его нужно видеть. Можно сказать только то, что теней от предметов не было, все предметы обозначались чётко и вроде бы объёмно. На дороге попадались камешки, по обочине палки, кусты, деревья, и я их видел как бы со всех сторон. Даже выбоины и трещины в асфальте были видны глубже и чётче, чем в яркий, солнечный день. Куда падал свет, всё было видно отлично. Я старался разглядеть, откуда он исходит, но так и не понял. Мне казалось, что свет возникал из ниоткуда. Правда, когда закидывал голову вверх, небо казалось молочного цвета и звёзды через это молоко не просматривались. Когда свет пропадал, звёзды светились ярким светом, а по небосводу проходил белый светящийся шлейф.

Описать человечков также непростая задача. Рост примерно от 30 до 60 сантиметров, лица и вся фигура примерно такие же, как и у людей. Одежда вроде резиновых комбинезонов, сероватого и светло-коричневого цвета. Волосы длинные, вьющиеся, тёмного цвета, при прыжках взлетали вверх-вниз. Пальцы на руках и ногах длинные, около 8-10 сантиметров. Обуви на ногах не было. Лица, как мне показалось, молочного цвета, а вот пальцы ног и рук цвета тела. Описываю всё так, как разглядел.

Всю эту «чертовщину» можно было отнести к галлюцинациям, но — свет! Пока он меня сопровождал, я ни разу не споткнулся, не оступился, я видел отлично дорогу (резче, чем днём), обходил все препятствия. Человечки всё это время также сопровождали меня. Человечки всю дорогу вели себя весело, показывали друг другу на меня длинными пальцами. Мне казалось, что они всё время исполняют какой-то танец. Их трудно было подсчитать, они не стояли на месте, они всё время перемещались. По-моему, их было около полутора-двух десятков. Точно утверждать не могу. Пройдя в их сопровождении с километр, я окончательно успокоился, видя, что они ничего дурного мне не причиняют. Я пробовал их прогнать, я кричал, топал ногами, даже ругался, но они вели себя, как малые дети. Близко к себе они меня не подпускали, они всё время находились на кромке света; догнать свет, вернее, кромку света, я не мог. Как только я начинаю бежать — кромка света удаляется, я встаю — останавливается. Я старался достать человечков ногой, когда они появлялись сбоку от меня, но как ни странно, ни разу их не задел. До того они были юркими. Не берусь утверждать, но один раз мне показалось, что я одного зацепил. Моя нога почувствовала что-то мягкое, как будто задела полуспущенный резиновый мяч. Может, поэтому, а может, совпадение, но свет внезапно пропал. Я остановился и очутился в чёрной осенней тьме. Жутко… Я стоял посреди дороги, привыкая к темноте, так как после света видимость была равна нулю.

Рис. 15. В кругу танцующих фей. Старинный рисунок.

Не знаю, сколько длилась адаптация, но, пообвыкнув, я тронулся дальше. Прошёл метров 20–30, и привыкшие немного к темноте глаза вдруг перестали видеть. Прошло секунды три-четыре, появилась тусклая полоса, затем резкий скачок, вспыхнул яркий свет и пошёл волной. И вновь появились мои неунывающие человечки, которые провожали меня до деревни Бобошино. Не доходя метров двести до крайнего уличного фонаря, волна света замерла, и я единственный раз перешагнул его кромку. Когда я обернулся, свет отошёл метров на пятьдесят и стал медленно затухать. В угасающем свете суетились человечки. Вместе со светом расплывались мои попутчики и их голоса. Какое-то время я стоял на дороге в надежде ещё раз увидеть свет и человечков, подходил на то место, где они и свет растаяли, но тщетно. Они исчезли навсегда. Об этом я не хотел рассказывать, да и как расскажешь? Здравомыслящий человек, не встречавшийся с чем-то подобным, вряд ли поверит, а очевидца сочтёт сумасшедшим. Ведь верно? — заключает свой рассказ Юрий Павлович.

Верно-то верно, ведь Юрий Павлович сам признался, что в первые минуты происшествия у него даже мелькнула мысль — а не спятил ли он? Читатель помнит, что после испытанного мною той апрельской ночью ужаса чем-то подобным некоторое время был озабочен и я. Так что тут мы с Юрием Павловичем коллеги. Оба мы, правда, по здравым размышлениям пришли к выводу, что пережили крайне необычные явления — предполагаемый «сдвиг» здесь был ни при чём. Поэтому-то и решились обнародовать испытанное нами. Правда, Юрий Павлович долго молчал (да и время было такое): всё равно не поверят! Однако решился рассказать несколько лет тому назад. Он считает, что если все, с кем происходили чудеса, будут молчать, то мы не только не приблизимся к истине, но ещё больше отдалимся от неё. Тут я с ним вполне солидарен.

Однако вернёмся к материалам В.П.Зиновьева. По мере дальнейшего чтения запечатлённых им сюжетов вспоминались и другие аналогичные случаи, известные мне по литературе, по рассказам бывалых людей, из многочисленных писем, а то и из личного опыта. Всё это не могло не вызвать вопрос о соотношении фольклора и аномальных явлений. Неужели подобные воистину необыкновенные явления и происшествия не получают отображения в фольклоре? Подавляющее число сюжетов, записанных В.П.Зиновьевым, он слышал от людей, родившихся в конце прошлого века или в начале текущего. Неужели всё это только бабушкины сказки?

Из пояснительных текстов к книге В.П.Зиновьева следует, что сюжеты запечатлённых в ней событий не имеют никакого отношения к действительности, поскольку «основу всех этих рассказов составляют вымысел, небывалое, фантастика». Былички расцениваются только как «поэтические небывальщины». За «истинные причины, благодаря которым события или факты приобретают характер сверхъестественности», принимаются «болезнь, недомогание, вызвавшие состояние бреда или галлюцинации». Последнее — предложенное самим В.П.Зиновьевым объяснение происхождения «рассказов о случаях, логика которых явно вызывает сомнение».

У чёрта на куличках

Действительно, логика рассказов о случаях полтергейста и так называемых беспокойных домов, подобных некоторым из описанных выше, всегда вызывает сомнение, но лишь у слушателей и читателей. Пострадавшим от этих феноменов, их очевидцам и свидетелям обычно бывает не до сомнений. Их одолевает более конкретная забота: как избавиться от этой напасти, невзирая на всю невозможность и нелогичность случившегося.