Помоги проекту - поделись книгой:
Было темно. Реммер отряхнул рубаху, потом насторожился.
«Что такое, — подумал он, — разве это не во сне я слышал?»
Вышел и прислушался.
Ему показалось, что кто-то далеко-далеко, за изгибами ушедших в серую утреннюю мглу скал, играет на медной трубе красноармейскую зорю — сигнал тихий, мелодичный и умирающий в туманах, молчаливым кольцом охвативших горы.
«Что такое? — подумал он. — Неужели Фёдор позапрошлую ночь был прав?»
Он разбудил Баратова, они быстро вскинули винтовки и исчезли в тумане, направляясь на странный сигнал.
Долго рыскали по горам Реммер и Баратов. Долго и тщательно обшаривали все закоулки и уступы ущелья, но нигде никого не было.
Через несколько часов безрезультатных поисков перевалили через трудно проходимую скалу и пошли по другой стороне ската, рассуждая: что бы это такое всё слышанное утром значило?
Лощина была узенькая, сравнительно удобная для пути, но зато, находясь на дне её, невозможно было определить направление куда идёшь, ибо то она загибала вправо, то резко поворачивала влево, и так всё время.
— Вероятно, мы спустимся к подошве горы с левой стороны, — решил Реммер.
— А стоит ли идти дальше?
— Стоит. Легче спуститься и обойти гору низом, чем подниматься опять вверх.
Вдруг Баратов остановился и быстро наклонился к земле, поднял тонкую обгоревшую спичку. Оба посмотрели друг на друга.
— Кто-то курил…
— Кто, не знаю. Но то, что спичку зажигали ещё совсем недавно, это верно.
Теперь ясно было, что они находятся на правильном пути. И оба зашагали ещё быстрее.
Так в этот день прошли они вёрст двадцать, и когда уже вечерело, когда солнце цеплялось уже за острия вершин, гора резко оборвалась, и они круто спустились в низину, покрытую густым лесом.
У подножия огромной, обрывающейся отвесно скалы они наткнулись на остатки костра с не потухшими ещё угольями.
Волнуясь, они бросились в кусты, рассчитывая найти кого-либо рядом, и сразу же их глазам представилась странная, поразившая их картина.
На земле лежал человек с полузакрытыми, застывающими глазами. Низко наклонившись над ним, стоял на одном колене какой-то мужичок и вливал ему в рот воду.
При виде подошедших сидевший ахнул, хотел было бежать, но Баратов крепко схватил его за плечи и приказал ему остаться.
— Кто ты такой и кто это лежит?..
В первую минуту мужичок молчал, как бы окаменев, потом, приглядевшись к ним, вздохнул, точно радуясь тому, что это были они, а не кто-либо другие, и, показывая на лежащего человека, ответил:
— Я… я-то вятский. А вот двое каких-то приходили и человека ни за что кончили. Я убёг со страха, а потом, когда пришёл, гляжу — человек лежит…
Реммер подошёл к раненому. Глаза у того были всё ещё полуоткрыты, и он молчал. Потом, делая над собою огромное усилие, он гневно забормотал что-то, и розоватой пеной окрасились его губы. Реммер уловил несколько отрывистых бессвязных слов:
— На гору надо… надо назад план… они повесили и украли.
— Кого повесили? — спросил, ничего не понимая, Реммер.
Но раненый не смог больше ничего сказать и забормотал что-то совсем непонятное. Он умер скоро, ничего не открыв и не объяснив.
Дядя Иван рассказал следующее.
Совсем недавно он лежал и отдыхал, когда услышал рядом резко спорящие голоса. Тогда он, обрадованный предстоящей встрече с живыми людьми, вскочил, чтобы броситься к ним навстречу, как вдруг шарахнулся и спрятался за кусты, потому что по лесу загрохотал выстрел и тотчас же раздался сильный крик. Через час, когда всё стихло, он вышел и нашёл умирающего человека. Больше ничего он не знал.
Оба стояли, наморщив лбы, и думали.
— Помнишь сигнал? Это, очевидно, кто-то из них играл зорю утром.
— Но зачем? — пожал плечами Реммер.
— Я и сам не знаю, — ответил Баратов. — Странно, Виктор, всё как-то выходит… Про какие планы он говорил? По-моему, надо бы ещё раз побывать на горе.
Посоветовались. Решили, что остаться нужно было бы. Но патронов не было, консервы были на исходе, даже спичек осталось мало. Решили тогда отправиться обратно к Золотому камню, в посёлок, запастись надолго необходимым и опять вернуться сюда.
Когда Реммер вернулся, он нашёл у себя на столе только что принесённую телеграмму. Её содержание так поразило своей неожиданностью, что он сел на стул и пожал плечами, совершенно ничего не понимая. Телеграфировала Вера и почему-то только уже из Чердыни о том, что она выехала сюда.
Этот безрассудно-взбалмошный поступок поставил его в тупик. Он нарушал все его планы и был совершенно непонятен ему.
Баратов тоже ничего не понимал. А дядя Иван и подавно. Оба стали прикидывать, взвешивать, стараясь найти объяснение, но ничего не могли придумать. Однако, успокоившись, пришли к заключению, что должно было случиться что-нибудь особо важное для того, чтобы Вера вопреки уговору, не списавшись предварительно и так неожиданно, решилась на этот поступок.
Через два часа в сумерках на оживлённых грязных узеньких улочках посёлка Реммер встретил человека, в котором узнал Запольского. Человек прошёл мимо, по-видимому, не заметив Реммера. И Виктору внезапно показалось, что между этой встречей и телеграммой есть какая-то связь.
Чтобы хоть немного разузнать что-либо, он направился к Штольцу, ибо, если Запольский успел уже зайти к нему, то, может быть, меж слов Виктор смог бы уловить что-либо у того.
Вошёл в большие заваленные сени. Было тихо. Отворил дверь. В комнате никого не было, но на столе стояла дымящаяся недоеденная тарелка борща. Очевидно, Штольц на минуту куда-то вышел. Реммер хотел повернуть обратно, как вдруг рванулся вперёд с широко открытыми и удивлёнными глазами… На столе лежала полетевшая с камнем в глубину подземного колодца его фляга.
Он не поверил своим глазам, взял её в руки. Конечно, его узенький ремешок, оборванный острием камня, и широкий треугольник от нехватающего куска кожи, вырванного им нечаянно ещё о борт моторной лодки.
Он положил флягу обратно. Вышел в тёмные, заваленные сёдлами и мешками сени и услышал на крыльце шаги. Рассчитывая, прежде чем уйти, пропустить в дом идущих, он спрятался в угол, за кошму. Прошёл Штольц. Реммер только высунулся — опять шаги: прошёл Запольский. И едва только Реммер увидел Запольского, как острое любопытство овладело им. Он чувствовал, что тут можно услышать кое-что для него интересное. Но прислушаться через толстую стену было невозможно.
Тогда Реммер выбрался из-за кошмы, вышел на тёмный двор и, осторожно оглядываясь, пошёл вдоль стены. Однако подслушать через окно было невозможно из-за двойных рам, а также потому, что оттуда шёл яркий свет.
Он уже решил было, что его затея — дело невозможное, как, сообразив что-то, пробрался к конюшне, залез на крышу, оттуда на крышу дома, потом к чердачному окну. Осторожно повис на руках и спустился на земляную насыпь чердака. В темноте он разыскал трубу и открыл дверку, и тотчас же до него донеслись голоса нескольких человек.
Штольц и Запольский были уже не одни. Реммер подосадовал на поздно пришедший ему в голову способ услышать, о чём они будут говорить, но всё же приложил ухо к дверке, желая узнать о чём, собственно, сейчас идёт разговор. И то, что он услыхал, превзошло все ожидания.
Пока Реммер пробирался по двору, Штольц разговаривал о своих делах с Запольским. И действительно, Реммер мог бы почерпнуть много интересного. Штольц нервничал.
— И надо же было, — говорил он раздражённо, — чтобы как раз та часть плана, на которой был обозначен вход, была вырвана. Мы обшарили всё и не нашли. Найти всё-таки можно, но надо только больше запасов и больше людей.
— Думаешь опять?
— Да, и притом, чем скорее, тем лучше, потому что… ты видишь, это?
— Ну… фляга…
— Я нашёл её там, значит, кто-нибудь теперь рыщет уже и в этом районе.
— Почему теперь? Может быть, это давно, какой-нибудь турист…
— Давно, — резко засмеялся Штольц. — В том-то и дело, что не очень давно. В ней было ещё горячее какао, которое я выпил с удовольствием.
— Где ты её нашёл?
— Она была у самого подножия горы, там течёт река, и у скалы вода в ней так бурлит, точно в реку вливается из-под земли какой-то поток. Если только владелец этой штуки не утонул в этом дьявольском водовороте, то он и сейчас где-то там.
Он замолчал и пристально посмотрел на Запольского, шёпотом добавил, подчёркивая слова:
— А скажи, пожалуйста, что ему там было нужно?
— Где Реммер? — спросил через некоторое время Запольский.
— Не знаю, пропал пока без вести, охотится, должно быть. А что? — Штольц вздрогнул. — Ты думаешь, это опять он?..
— Я ничего не думаю… Думаю только, что его всё-таки лучше убрать отсюда подальше, — ответил Штольцу Запольский.
Глаза Запольского засветились злым огоньком, и он добавил полушёпотом и странно улыбаясь:
— Его уже скоро арестуют. Знаешь? В руках у повесившегося нашли маленькую вещичку… Удалось установить, что она принадлежит Реммеру.
Штольц недовольно сдвинул брови.
— Смотри, — предостерегающе проговорил он, — зачем ты запутываешь дело? Было уговорено проще… Повесился, и всё. А эта новая комбинация — это твоя отсебятина…
Потом усмехнулся и добавил:
— Что это ты так на Реммера?
Плохо скрытая ненависть мелькнула в лице Запольского.
— Мне нужно, чтобы его совсем не было около Веры…
Штольц засмеялся.
После того как Запольский принёс ему черновик, выкраденный из ящиков Реммера, журналист уже не казался ему таким опасным врагом. Но Штольц вспомнил о найденной фляге, тотчас же снова насторожился и ответил резко:
— Да, пожалуй, было бы лучше, чтобы его убрали…
Как раз в это время в комнаты ввалилось несколько человек во главе с мистером Пфуллем. А на тёмном дворе Реммер забирался на крышу конюшни.
Наверху подвывал ветер и, врываясь в трубу, иногда заглушал отдельные фразы говоривших. Реммер весь превратился в слух, засунув голову в дверцу трубы, чувствовал, как сажа сыплется ему на голову, и чутко прислушивался к каждому голосу.
Говорил Штольц. Он рассказывал о том, где он провёл это время.
— Найти трудно, но вполне возможно… От плана вырван кусок… Основное направление известно. В крайнем же случае можно взорвать то место, откуда выбегает подземная речка. Её русло должно проходить как раз через пещеру. Надо только торопиться. Нужно обязательно сегодня же в ночь, тем более что этот (он подчеркнул слово) уже здесь, он вернулся с охоты или чёрт его знает откуда. Как вы думаете, мистер Пфулль?
Порыв ветра загудел, завыл, и Реммер не расслышал нескольких фраз. Потом сразу с полуслова поймал голос мистера Пфулля:
— …А кроме того, зачем же подкупали, если на него положиться нельзя. Вопрос о концессии проходит инстанциями. По-видимому, так и будет. Богатый восток они будут разрабатывать сами, а нам отдадут бедный россыпями север…
Несколько голосов тихо и сдержанно рассмеялись. Дальше заговорили инженеры.
А Реммер всё слушал… Реммер начинал понимать, в чём дело: концессионеры старались расширить свой район. Они умышленно подчёркивали, что делаются разведки к юго-востоку, давали фальшивые отчёты о якобы открытых в той стороне россыпях и в то же время отчего-то тянулись потихоньку к северу. Что это за пещера? И для чего нужна она им? Уж, конечно, не для интересной прогулки. Они боятся, что им не разрешат захватить другой козырь, и поэтому умышленно передёргивают карты.
«Бедный север! — подумал, усмехаясь, Реммер. — Вот вам чего, голубчики, надо!»
Всё это в течение нескольких минут стало ясным Реммеру.
Напоследок опять говорил мистер Пфулль:
— Всё готово… Сегодня же ночью отправляйтесь. И чтобы обязательно было всё сделано, возвращайтесь с точными планами и окончательными данными…
Сказал это он резко, повелительно, и Реммер удивился: почему это всё так прислушиваются к распоряжению мистера Пфулля и откуда у этого пухленького трафаретного туриста и «любителя охоты» такая властность тона?
Застучали табуретки, и все стали выходить…
Баратов ахнул, когда увидел Реммера, вернувшегося ночью с головой, перепачканной сажей, возбуждённого и точно хватившего в излишке спиртного. Они долго говорили. Реммер что-то кому-то писал. И в ту же ночь, оставив Баратова дожидаться Веру, захватив с собой дядю Ивана, он по следам только что отправившейся партии пустился в путь. Ему нужно было во что бы то ни стало узнать, где находится эта загадочная пещера для того, чтобы своевременно информировать газету. В ночь на вторые сутки он настиг Штольца. Его люди, расположившись возле костров, варили ужин. Костёр Штольца и инженеров был поодаль и почти что у края ущелья, внизу которого шумела горная речка.
— Останься здесь и лежи смирно, а я пойду вперёд, — приказал Реммер дяде Ивану.
— Боязно одному-то, — ответил тот, постукивая зубами.
— Чего боязно? Кто тебя тут заметит?!
— Кто их знает, у них в карманах фонарики эдакие есть с электричеством, нажмёшь пупочку — он и светит…
Поделиться книгой: