Помоги проекту - поделись книгой:
Ольга Погодина
Остров Беринга
Знак информационной продукции 12+
© Погодина О.В., 2020
© ООО «Издательство «Вече», 2020
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020
Сайт издательства www.veche.ru
Остров Беринга
Пролог
— Гляди-тка, Алешка! Едут!
Мальчик поглубже вдавил шапку в уши, ежась на промозглом ветру. Толпа вдоль дороги заволновалась, наплыла на окружавшие Большую першпективу[1] ржавые сугробы. Кто-то, покачнувшись, чуть не упал под копыта. Лошадь взвилась на дыбы. Всадник, — угрюмый офицер в васильковой, под цвет мундира, епанче, — в досаде огрел неудачника нагайкой.
— Шпанберг, — сказал Алешка — рослый гардемарин, одетый в новенький зеленый кафтан и башмаки со штиблетами. Двое его спутников помладше, кадеты, вытянули шеи, разглядывая сердитого капитана.
— Вона как ежеват! — протянул самый младший — тот, что кричал.
— Немчура, — скривился второй, лет четырнадцати на вид. — У нас их нынче везде полно. Что ни чин — все гость заморский. Нешто оные иноземцы и впрямь умом превыше?
Говорил он важно, басовито, явно повторяя чужие слова.
— И у нас в Академии им чести много, — подхватил Алешка. — Иные и впрямь горазды поболе к рукам прибрать! Но по делу морскому им перед русскими фора выходит. Морей-то у нас нету почти…
— Вот так они вас, в Академии, зад лизать и обучают!
Алешка насупился, стиснул кулаки:
— Ты, Федька, еще баять посмей! Не погляжу, что Еропкин — в ухо двину!
— Мой тятенька в полку Преображенском обер-офицер, не забыл? — набычился Федор, но уже без прежнего запалу.
— Ты посмотри, Федька, обозам конца нет, — мальчик украдкой загибал пальцы, считая. — Тут не меньше ста подвод будет!
— Да уж поди, им до самого Тобола дорогу канифасом[2] выстлали! — фыркнул Федор, покосившись все же на Алешку.
— В Академии говорили, что с экспедицией не токмо людей служилых, а профессоров и академиков с самого Парижу послали!
— Эхма, а что это на санях повезли? Котел што ли такой агромадный?
— Балда ты, Петька! Астролябия это! У нас в навигацком классе такая вот дура медная была. А вон та железяка на ней — это паук! — с гордостью выпалил Алешка.
— А зачем эта дура?
— Счисление делать и плавать по морям. Без счисления в море пропадешь!
— И к чему им в Сибири счисленье делать? Там же снег один!
— А вон, смотри, что за санки разукрашенные? Курам на смех какое фанфаронство!
— Да это ж бабы! Ей-богу! Бабы едут!
— И с детями!
— Малые совсем! Годочка три вон тому, без шапки, а девчушка и вовсе крохотная!
— Эта, в соболях и красном платке — я ее знаю! — обрадовался Алешка, тыча пальцем. — Сама Берингша это. Жена Беринга, капитан-командора!
— А другие? — Федор цыкнул зубом на проезжавшие мимо сани. — Вон та, с мальчишкою белобрысым, уж больно худа и мала. А чернявенькая-то хороша! Чудо как хороша!
— Эту не трожь! — насупился Алешка. — Это Татьяна Федоровна, лейтенанта Василия Прончищева жена. Любовь у них страсть какая! Видал я ее летом в Тарусе, с дядькой в гостях в Прончищевых бывали!
— Ты что, Алешка, амуры развел?
Алешка смутился, покраснел, и его спутники прыснули.
— И третью знаю, она там тоже была, — торопливо, чтобы скрыть смущение, сказал Алешка. — Ее Ульяной звать, она во-он того здоровенного шведа, лейтенанта Вакселя жена!
— Чтой-то Вакселишка этот себе такую невзрачную нашел? — съехидничал Федор, — Сам-то — косая сажень, росту богатырского! А на такую пигалицу польстился!
— Кто его разберет, Вакселя-то. Они, знаешь, не наша порода. Себе на уме все!
— А мальчишка-то смотри какой ерошка![3] — засмеялся Петька, глядя, как тот вертится в санях.
— Да хилый больно. Вон у командорши какой толстенный! А этот? Нет, не жилец. Сгинет!
Помолчали.
— Ты мне, Федька, вот что скажи, — задумчиво произнес Алешка, провожая взглядом санки. — У нас в Сибирь клейменых каторжан ссылают, а эти немчуры, получается, сами едут. Ежели они все такие проныры, как твой тятенька Родион Григорьевич говорит, что ж им там за золотые горы?
— Опахнись, Лавруша! Простынешь. — Ульяна в пятый раз натянула овчинную шапку сыну на уши. Непослушный постреленок, в отличие от упитанного степенного Антона Беринга, вертелся в санях, как уж, и шапку сбрасывал.
— Не хочу. Жарко! — выпалил мальчик, и снова сбросил шапку, с любопытством высовываясь из саней. Ульяна устало и извиняюще улыбнулась Анне-Кристине Беринг, чьи дети, — трехлетний Антон и двухлетняя Аннушка, — c истинно немецким послушанием чинно сидели рядом с матерью, закутанные в пуховые шали.
Анна-Кристина лишь подняла бровь, и Ульяне почудилось, что вся она жалка и растрепана перед этой величавой дамой, чьих детей крестил сам князь Долгорукой, а в дом захаживали важные заморские гости.
Говорила Анна с сильным немецким акцентом, а на санях сзади, — подумать только! — ехали за ней в Сибирь прислуги человек пять, да целый воз скарба. Говаривали, что и сервиз фарфоровый везут. И клавикорды!
— А ну, Лорка, сядь смирно! — Татьяна Прончищева, уловив неловкость подруги, подхватила малыша и, усадив его себе на колени, принялась что-то ему на ушко нашептывать.
Она всегда звала его этим смешным и странным прозвищем.
«Лаврушка — это дерево заморское такое, да разве ж ты у нас дерево? А Лоренц вовсе не по-нашему. Вот я посередке и придумала. Будешь Лорка?!»
«Буду!» — хохоча, отвечал малыш…
— Вот и славно. Ты, Ульяна, токмо не бойся так. — Татьяна была моложе, но считала своим долгом оберегать менее решительную, застенчивую спутницу. — И Лорке полегчает.
— Далеко-то как едем… — еле слышно выдохнула Ульяна. — Страшно…
— Такой наш долг, — чопорно произнесла Анна по-русски, вздернув пухлый подбородок. — Жена да последует за мужем.
Ульяна опустила глаза. Анна-Кристина ей не нравилась. Не нравилась ее властная уверенность в себе, не нравилась сводящая с ума чопорность. Все они, эти иностранцы, во множестве приехавшие в Россию, были другими. Даже Свен, ее муж.
Свен… С ним все было не так, как бы ей хотелось. Эта холодноватая сдержанность, эта отстраненность. Иногда ей казалось — лучше б накричал, лучше б напился пьяным, чем так:
— Надлежит мне сопровождать командора Беринга в Камчацкую землю. Вы поедете со мной?»
Ульяна осмелилась лишь спросить:
— Далеко ли?
— Весьма, — коротко ответил Свен. И он уже был не с ней, он был где-то далеко-далеко, наклонив белокурую голову над разложенной по столу ландскартой.
— А как же… как Лавруша? — Она тогда еще даже не закончила кормить сына грудью — несмотря на маленький рост и хрупкое телосложение, молока у молодой матери было хоть отбавляй, и кормила она сына сама, не доверив никаким деревенским мамкам.
— Лоренц? — Муж недоуменно посмотрел на нее. — Вы хотите оставить Лоренца здесь?
У него была такая привычка — не отвечая, задавать ровным тоном невозможный вопрос.
— Господь с вами! — возмущенно вскинулась Ульяна.
— Так надобно сборы вам сейчас учинять. — И он снова погрузился в карту.
Вот и весь разговор.
Лаврентий тем временем занялся тем, что начал дергать Антона за ногу. Тот вышел из своего чинного состояния и принялся отчаянно брыкаться, а затем басовито заревел.
Анна-Кристина, скрестив руки, молча наблюдала за сыном, пока он не замолк, судорожно всхлипывая.
— Не можно детей баловать! — Она и не повернулась к Ульяне, но та знала, что укор адресован ей. Хоть Лавруша всегда был таким, с самого рождения — любопытный и верткий, как белка, мальчик, едва научившись ходить, умудрялся везде пролезть, все переворошить и разбросать. Одно слово — ерошка!
Отстав от Антона, он решительно двинулся к Анне-Кристине и, невзирая на самый надменный ее вид, бесстрашно дернул за длинную бахрому красного платка.
— Лоренц! — Анна-Кристина сказала это точно тем тоном, каким с ним говорил отец. Но мальчик не отстал. Улыбаясь во весь рот, он продолжал исследовать бахрому.
— Лавруша! — Ульяна торопливо отцепляла его пальчики от платка командорши.
«Пресвятая Богородица, только б не нажаловалась! А ведь выехали едва!»
— Мне не стоило ехать здесь, — по слегка дрожащим ноздрям Ульяна поняла, что Анна в бешенстве. — Вы не склонны с детьми обхождение иметь!
— Нет, это вы не склонны с детьми обхождение иметь! — гневно выпалила Таня Прончищева, умело отвлекая внимание Лаврентия и снова сажая мальчика на колени.
Прежде чем оторопевшая командорша сумела что-либо сказать, из толпы напротив неожиданно вынырнули мальчишки. Один постарше, другой помладше, лет десяти — двенадцати. Тулупчики нараспашку, шапки набекрень, — они наперегонки помчались за санями, оставив далеко позади проваливавшегося в рыхлый снег и пытавшегося их удержать мужчину.
Лицо Анны-Кристины окаменело.
— Матушка! — Старший догнал сани, запрыгнул на полозья, изрядно их накренив. — Мама!
— Йонас!
— Сбегли мы от дядьки! С тобою в Сибирь хотим! И с тятенькой!
— Йонас! — Второй мальчик догнал сани и повис на задке. — Томас!
— А коли в санки не возьмешь, пешком пойдем! Пошто дядька нас запер?! — выпалил, задыхаясь, второй.
— Велела — домой! — Анна-Кристина, приподнявшись в санях, хлестко ударила сына по руке, державшейся за бортик саней. Потеряв равновесие, мальчик кубарем покатился в снег.
— Мама! — Томас прятался за головы женщин. — Мамочка!
— Домой, Томас!
Под суровым взглядом матери мальчик отпустил руки сам. Спрыгнул с полозьев и остался стоять на дороге, — несчастный, потерянный. Брат, размахивая руками, догнал его, обнял.
Анна-Кристина сидела молча и прямо, словно на приеме у императрицы. Ее лицо слегка подергивалось под слоем пудры. Ульяна, замерев, в ужасе смотрела на нее. Из глаз Анны-Кристины на красный платок упала сначала одна, потом вторая крупная, тяжелая слеза, — пока они не полились градом по неподвижному лицу. Татьяна, — добрая душа, — потянулась было обнять командоршу.
— Не сметь! — придушенным голосом вскинула руку Анна-Кристина. — Не сметь иметь ко мне жалости! За мальчиками хорошо смотреть. Этих жалейте! — Она обняла обеими руками Антона и Аннушку. — Этих! — Рука в перчатке ткнула в Лоренца. — В Сибирь! Как воры, — на каторгу! За что?
Плечи ее затряслись.
— Это наша земля. — Брови Татьяны Прончищевой сошлись на переносице, красивое лицо стало суровым. — Далекая, дикая, — но наша. Нам ее обживать должно. Нам, и им! — А как иначе? Так ведь, Лорка?!
Глава 1
Юдомский крест
— Весна называется, — проворчал капитан Алексей Чириков, поплотнее кутаясь в видавшую виды епанчу. — Дома-то, поди, уже снег сошел. Солнышком землю пригрело, теплой землей пахнет…
Поделиться книгой: