Тайная жизнь разведчика. В окопах холодной войны

Спокойный голос штурмана. Четкие, уверенные сообщения о состоянии двигателя и условий полета вокруг аэродрома… И, временами срывающийся на крик, голос руководителя полетов, полковника — фронтового друга штурмана.

Прослушал пленку, и до меня дошел смысл фразы полковника: «…теперь мне крышка, уволят». Даже мне, непрофессионалу в летном деле, было ясно, что руководитель полетов в этой ситуации оказался не на высоте.

Расследование показало следующее. Реактивный двигатель вышел из строя, остановился в воздухе — это было основное зло в эксплуатации МИГов. Фабричный брак в лопатке турбины. Уже при работе в разведке мне приходилось ставить источникам задание на технологию изготовления надежных лопаток для турбин реактивного двигателя. Причем такие задания были и через пять, и через десять, и даже двадцать лет.

Когда лопатка турбины отрывалась, то она попадала между вращающимися частями двигателя, начиная разрушать его. Так случилось и в этот очередной трагический раз. Двигатель встал — до посадочной полосы не хватило 2–3 секунд.

Хоронили штурмана тяжело. Поселок притих. Короткий путь от Дома офицеров, приземистого одноэтажного здания еще времен войны, до кладбища погибших летчиков прошло все население поселка — скорбная традиция, заложенная еще до войны, продолженная в годы войны и теперь, в послевоенное время.

Красивый и мужественный человек, классный летчик, до последней секунды не потерявший самообладания, уходил от близких и товарищей навсегда. Уходил в землю, которая была столь желанной в его последнем полете и столь опасной при встрече с ней.

Последний путь: рвущие душу звуки оркестра, приспущенное знамя с боевыми орденами на его полотнище, прощание родных и друзей, залп из винтовок, горсть земли от каждого из присутствующих. И вот — всё. Глухой рокот комьев о крышку гроба, темные пятна на алой обивке его… Скупые слезы у мужчин и рыдания женщин как бы говорили: сегодня мы хороним твоего, а завтра…

Это «дело» — контрразведки

Пришла осень с дождями и ветрами, а главное — с мокрым снегом. Север готовился к зиме. На стоянке самолетов один из моих помощников коротко бросил мне при мгновенной встрече: «Нужно увидеться…» Место встречи было оговорено заранее, и в тот же вечер, пользуясь ранними ночами, мы переговорили о важном моменте в обстановке с безопасностью в авиадивизии.

— Максим Алексеевич, — начал помощник, — тут один механик выделяется… Обратил внимание, как вы инструктировали.

— Кто и в чем выделяется?

— Да с третьей эскадрильи… — И помощник подробно описал механика, которого с этого дня я стал называть «Летун».

Механик стал изучать летные инструкции. Не то что изучать, но брать в секретной части. Криминального в этом ничего не было, но сработал принцип: механик выделился из среды других своих коллег. Зачем ему знания об особенностях управления самолетом в воздухе? Этим мы и занялись с моим помощником.

Было установлено, что Летун дружит с техником-оружейником. На встрече со мной помощник говорил, что оружейник не имеет доступа к секретной инструкции-наставлению по полетам, но якобы окончил аэроклуб и когда-то летал на самолете самостоятельно. Хотел стать летчиком, но что-то помешало… Как опытный помощник, собравший более подробные сведения об объекте нашего интереса, он продолжал: оружейник озлоблен на весь мир за судьбу вне элиты летчиков. «Я слышал, как он говорил механику о своей страсти летать и что судьба несправедлива к нему — он вне авиации».

— А об управлении МИГом они беседовали?

— Я слышал только обрывки фраз… Кажется, да.

— Может быть, это просто любопытство со стороны бывшего летчика аэроклуба? Я по себе знаю, как влечет авиация.

— Может быть, а если нет? — задал вопрос уже мне мой бдительный помощник. И он был прав: таким сигналом пренебрегать не следует.

Помощник узнал, где проводит свободное время эта парочка. Летун и Оружейник уходили к скалам в сопки и там, укрывшись от ветра, разводили костер, беседовали по многу часов.

По-человечески я их понимал: в гарнизоне податься особенно было некуда. Кинофильмы, вечером клуб, танцы, выпивка… Поехать в Мурманск — денег не ахти сколько. Природа поднимает настроение, но в их случае мы не могли узнать тему бесед, которую они явно скрывали. Мы начали готовить операцию по выявлению истинных намерений Летуна и Оружейника, исходя из того факта, что они могли затеять что-либо противоправное, вплоть до угона самолета за рубеж

Снова «дело Радиста»

К этому времени в деле Радиста появились просветы: список подозреваемых сокращался. Уже одни и те же фамилии мелькали в разных чрезвычайных ситуациях.

Я составил таблицу, в которой фигурировали лица из числа техников и летчиков, попавших в поле зрения. Их было одиннадцать человек: девять техников (четверо механиков, три оружейника, два радиста) и два летчика. Это по вертикали, а по горизонтали в таблице были ситуации, условно обозначенные:

Эфир — перехват цифрового кода Старшиной.

Диверсия — отвертка в системе управления МИГом.

Штурман — гибель штурмана полка.

Угон — только что начатая разработка Летуна; Оружейник с окраской «угон самолета за рубеж».

Как-то я возвратился домой пораньше, часов в семь. Не прошло и часа, как явился дежурный матрос и сообщил, что меня срочно вызывают в отдел. Там меня ждала наша секретарша, эмоциональная женщина со стажем работы в военной контрразведке в годы войны.

— Максим, — порывисто бросилась она ко мне, — никого не могу найти! А замполит дивизии срочно ищет нашего начальника. Звонил уже не раз…

— Он сказал, в чем дело?

— Нет, только звонит, и все!

— Хорошо. Если он позвонит снова, скажите, что я побежал к нему. Именно «побежал»…

Получив сообщение, что я, как человек особого отдела, иду к нему, замполит авиадивизии ждал меня с нетерпением.

— Лейтенант, — обратился он ко мне, — очень нужно с вашим ведомством переговорить вот ему… — Замполит указал на капитана, который сидел в стороне от стола. — Он совсем заждался, а дело, как мне кажется, важное.

Он продолжил, обращаясь к капитану:

— Покажи, что ты поднял со дна озера… Кстати, вы знакомы?

Капитана я знал в лицо. Он был смугл от явно южного загара и обветрен, как человек, много бывавший на ветру, на открытом воздухе. Это был техник из соседнего полка, отвечавший за техобслуживание одной из эскадрилий.

То, что положил Смуглый на стол, здорово насторожило меня. Передо мной лежала трубка из белого металла длиной сантиметров двадцать пять и диаметром в три-четыре сантиметра. Один из торцов имел хорошо подогнанную, видимо винтовую, пробку. Удивляли «усики» — шесть пластиковых жестких нитей сантиметров по пятьдесят, которые веером расходились от трубки и имели крючки на концах.

— Капитан, повтори о том, что рассказал мне. Лейтенант из особого отдела…

— Это я поднял из лунки на озере Долгом.

— Пожалуйста, подробнее, — попросил я.

Капитан коротко, но обстоятельно изложил следующую историю. Он имел по линии службы отгул и решил пойти на рыбалку в район любителей ловли озера Долгое. Вышел из дома еще затемно, но к моменту слабого рассвета полярного дня прибыл на озеро. Лед уже стал хорошо, но не был еще столь толст, как в ceредине зимы. Он посидел на нескольких лунках. Рыба шла слабо, и потому он решил пойти ближе к дороге, ведущей к шоссе, и оттуда отправиться домой, если удача не придет.

Подойдя на этот край озера, капитан обратил внимание на ветку, торчащую из снега, — так рыбаки обозначали место лунки. Расчистив снег, он нашел замерзшую лунку, но сверлить лунку не стал — сделал новую между двумя лунками, где лед был не столь тверд. Где-то на глубине чуть больше метра нащупал дно и стал работать мормышкой.

— Чувствую, что-то взяло и тянуть тяжело, думаю, тока бы не сорвалась и не оборвалась!.. — возбужденно говорил капитан. — Тяну с напряжением, и вместо окуня — вот эта штуковина… Ее крючки на конце нитей цеплялись за водоросли и мешали тянуть.

Мы молча смотрели на трубку с «усиками». Чуть помолчав, капитан продолжил:

— Вначале мой крючок вытянул нить, а за нее я вытянул всю систему вместе с трубкой.

— Вы видели кого-либо еще на озере?

— Никого, рабочий день — все заняты. Мы рыбачим только по выходным…

— Контейнер вскрывали?

— Конечно нет. Мне показалось странным это устройство, и я поспешил домой. Пока добрался, прошло часа три, переоделся — и сюда. К нашему замполиту за советом…

— Место найдете?

— Конечно. Там большая скала на берегу, метрах в двадцати от лунок.

— Вы оставили там все, как было: лунки, веточки, следы?

— Чуть припорошил снегом…

— Так вы говорите, что никого на озере не было? Точно? Припомните. Может быть, кто-либо уходил от озера или встретился вам на шоссе вблизи от поворота дороги на озеро? — допытывался я, стремясь найти хотя бы какую-либо зацепочку в отношении возможного владельца контейнера.

— Точно никого. Даже ночью можно заметить движение на озере, а днем — сразу бы заметил, — убедительно сказал капитан. — Я и сам не думал что-либо поймать. Не та погода — шло потепление. И шел туда, чтобы отдохнуть. Ну, прогуляться, что ли.

Весь разговор занял минут пятнадцать. После чего я предложил Смуглому прийти к нам в отдел для продолжения беседы.

— Товарищ капитан, вы располагаете временем? Тогда идите к нам прямо сейчас, в отдел. Зайдите со стороны оврага, то есть со стороны дороги, ведущей в санчасть. Сзади нашего здания есть боковая дверь. Вот в нее и зайдите. Я вас встречу.

Я поблагодарил замполита, сказав, что доложу обо всем начальнику. Забрал «улов» капитана и ушел к себе в отдел. К этому времени наш секретарь начальника не нашла — он был в отъезде в Мурманске и скоро его не ждали. Пришлось начинать работу с контейнером самому.

Я решил, что содержимое в данный момент не главное.

Главное — разобраться в обстоятельствах обнаружения контейнера и упредить ситуацию. Нужно было выяснить ситуацию с местом происшедшего: описание и так далее.

Скоро схема была готова. И я стал подробно расспрашивать об этом озере, как месте рыбной ловли. Начал с того, что попросил составить список всех известных Смуглому рыболовов.

— Но вы можете получить этот список в секции рыболовов.

— Нет уж, лучше вы составьте такой список, а уже потом мы дополним его из секции. Особо выделите, кто любит рыбачить ближе к этому камню.

На последний вопрос Смуглый ответил так:

— Обычно каждый рыбак, придя на озеро, уходит вглубь его, на дальний конец, и затем приближается к скале, под которой я нашел контейнер. Так удобнее, ведь с озера ведет одна дорога к шоссе и именно от этого камня.

— Значит у камня всегда много народа?

— Вовсе нет, это место не популярно. Разве что новичок сядет здесь или кто-либо из особо ленивых… Для таких рыбалка — это просто пребывание на воздухе.

— А вы почему сели там?

— Тоже подышать. День еще не померк, ничего не ловится, домой возвращаться не хочется…

Нужно было торопиться — за контейнером в любой момент могли прийти. И неизвестно, сколько он там уже лежал.

Смуглый от рыбалки здорово намаялся, а в нашем очень теплом домике разомлел и его потянуло на дремоту. Я уложил его на диване, а сам стал думать, что уже сегодня можно предпринять, точнее завтра.

Вскрытие контейнера

После одиннадцати пришел начальник. Быстро разобрался в ситуации, задал несколько вопросов Смуглому.

— Капитан, обо всем этом — никому ни слова. Даже жене. Что вы ей скажете о своем отсутствии?

— Мои уже спят. А ходил я на стоянку — идет сильный ветер. Проверял крепление самолетов.

Капитан ушел домой. Начальник встал, взял контейнер в руки и подошел к двери. Просунул руки с контейнером в проем и сказал:

— Максим, держи дверь. Она защитит, если что-либо рванет… Судя по размеру контейнера, взрывчатки здесь мало.

— Дайте мне, — запротестовал я. — Я ведь БЗ — боезапасчик по артиллерии.

— Ладно уж, держи дверь. Ты — теоретик, а я практик еще с войны… Держи крепче!

Решительно начальник крутанул крышку, и через несколько секунд мы вытряхивали из контейнера его содержание.

В нем были крупные купюры советских денег и небольшой листок со столбиком цифр. Это был шифр, видимо задание агенту спецслужбы Запада. Но какой?

— Итог. Это контейнер с содержимым от спецслужбы к агенту на нашей территории. Согласен?

Я кивнул и задумчиво стал рассматривать листок с шифром. Начальник не менее моего думал и думал.

— Так какие мысли, идеи, соображения, Максим? — выходя из задумчивости, сказал начальник.

— Нужна засада, и как можно быстрее…

— Конечно, но нужно провести временной расчет вероятности появления человека, кому этот контейнер предназначен. Это первое, а второе — надо сузить круг людей, за кем нужно следить как за потенциальными будущими владельцами контейнера. Кстати, где твоя таблица? Принеси…

Начальник внимательно рассмотрел таблицу и добавил к уже имеющимся тревожным для нас обозначениям еще одно — «Озеро». Мы стали сличать фамилии на таблице со списком, полученным от Смуглого. Начальник сразу же вычеркнул тех, кто был в большей степени вне подозрений применительно к ситуациям по пяти случаям.

Я пробовал возразить, но он не стал даже обсуждать сомнения: «Потом, потом…» В списке Смуглого осталось два техника и три летчика.

— Смотри таблицу ситуаций и список имен. Смотри по профессии. «Временные коридоры» в случае с «Эфиром» мы сузили до трех случаев: между одиннадцатью и двенадцатью. В твоем полке график говорит нам следующее:

11.00–11.20 — третья эскадрилья, первое звено,

11.20–11.40 — третья эскадрилья, второе звено,

11.40–12.00 — третья эскадрилья, третье звено.

О чем рассказала таблица. 

Я смотрел на таблицу и видел, что оружейник второго звена работал в каждый из тех трех дней, что указал в своем сообщении Старшина. Штурман полка погиб на МИГе звена, в котором работал тот же оружейник. Наконец, он завязан с отверткой, так как бывал регулярно на чужой стоянке в те самые дни. Бывали и другие, но за ними не тянулся след к «Эфиру», «Диверсии», «Штурману», «Угону». Теперь соединить его с «Озером»? И тут все, кажется, сошлось: Оружейник — рыбак и бывает на озере, где нашли контейнер. Но мало ли рыбаков? В то же время — часты ли такие совпадения? И я, указав на совпадения, пояснил ситуацию, как я ее понимал.

— Все может быть, очень даже может быть! — уже чуть веселее сказал начальник. — Сейчас поздно, старший опер будет только завтра, другой наш опер в Мурманске с ночевкой. Остались мы с тобой. Нас мало? Ну нет. Помнишь, как у Леонида Соболева в его «Морской душе»: «Один моряк — это моряк, два моряка — это уже взвод, три моряка — рота, четыре моряка — батальон…» Так что нас — взвод, а это человек двадцать. Значит, будем работать за десятерых. В общем, я срочно выезжаю в Особый отдел флота к адмиралу…

— Товарищ подполковник, сегодня среда, — начал я рассуждения. — Рыбаки вернее всего поедут на озеро в выходной день. И наш рыбак попытается под общим заездом достать контейнер.

— А если раньше?

— Едва ли, это капитан может выделиться — ему скрывать нечего. А Рыбак — может, назовем его так? — не станет наводить тень на плетень.