Кусака

– Вот мой ответ, – вызывающе проговорил юноша. – Куриному дерьму – куриное дерьмо.

Не успел белый потек достичь капота, как Вэнс выскочил из машины. Рик проворно отступил на пару шагов, бросил петуха и приготовился встретить надвигающуюся бурю. Петух, задушенно кудахтая, опрометью кинулся под прикрытие куста юкки.

Вэнс, понимая, что подносит спичку к динамиту, все-таки попробовал сцапать паренька за ворот, но Рик отскочил слишком шустро для шерифа и легко увернулся. Вэнс схватил пустоту, и рядом вновь возник Луис из Кортес-парка. Шериф яростно взревел, занося кулак, чтобы ударить своего мучителя.

Но не успел: где-то хлопнула дверь, и мальчишеский голос прокричал по-испански:

– Эй, Рикардо! Помощь требуется?

За голосом немедленно последовал резкий щелчок, и кулак шерифа застыл в воздухе.

На противоположной стороне улицы на крыльце обветшалого дома стоял тощий парнишка-мексиканец в грубых хлопчатобумажных штанах, армейских ботинках и черной футболке.

– Помочь? – Он спросил на сей раз по-английски, завел правую руку за спину и плавным движением выбросил ее вперед.

Кнут резко щелкнул и кончиком взметнул из канавы окурок. Полетели табачные крошки.

Мгновение затянулось. Наблюдая за лицом Вэнса, на котором явственно боролись гнев с трусостью, Рик Хурадо увидел, как шериф заморгал, и понял, чья взяла. Вэнс разжал кулак. Его рука безвольно повисла вдоль тела, он взмахнул ею, как птица – сломанным крылом.

– Нет, Зарра, – откликнулся Рик, он снова был спокоен. – Все нормально.

– Я так, на всякий пожарный. – Карлос Зарра Альгамбра намотал кнут на правую руку и уселся на ступеньки крыльца, вытянув длинные ноги.

Вэнс увидел, что к нему по Второй улице идут еще двое. Поодаль, там, где она заканчивалась тупиком (нагромождение камней и полынь), с края тротуара за ним наблюдал еще один парнишка с ломиком в руке.

– Ты все сказал? – поинтересовался Рик.

Вэнс ощутил сотни взглядов, наблюдающих за ним из окон дрянных домишек. Тут ему не взять верх, вся Окраина – это огромный Кортес-парк. Шериф опасливо покосился на панка с кнутом. Он знал: этой штуковиной Зарра Альгамбра может выбить глаз ящерице. Вэнс ткнул толстым пальцем в сторону Рика:

– Я тебя предупредил! Чтоб после захода солнца никаких «гремучек» в Инферно не было, слышишь?

– Чего? – Рик приложил ладонь к уху.

Зарра на другой стороне улицы расхохотался.

– Заруби себе на носу! – проворчал Вэнс и сел в патрульную машину. – Запомни хорошенько, умник! – крикнул он, едва дверца захлопнулась.

Полоска на ветровом стекле бесила, и шериф включил дворники. Ручеек превратился в грязное пятно. До Вэнса донесся смех мальчишек, и его лицо запылало. Он дал задний ход, быстро доехал по Второй улице до Репаблика-роуд, резко развернул машину и с ревом помчался через мост в Инферно.

– Катись, начальничек! – гикнул Зарра и встал. – Эх, надо было вытянуть кнутом по жирной заднице!

– Еще успеешь. – Сердце Рика колотилось уже не так сильно: во время стычки с Вэнсом оно билось как сумасшедшее, но парнишка не посмел выказать и тени страха.

– Класс! Круши, чувак! – Зарра вскинул левый кулак в приветствии «гремучих змей».

– Круши. – Рик неохотно отсалютовал в ответ.

Он увидел Чико Магельяса и Пити Гомеса, выступавших задорно и важно, словно под ногами у них был не потрескавшийся бетон, а чистое золото. Они шли к перекрестку, чтобы успеть на школьный автобус.

– Погоди, – бросил он Зарре, поднялся на крыльцо и вошел в коричневый дом.

Опущенные шторы не пропускали внутрь солнечного света. Там, где на серые обои падало солнце, они выгорели и стали бежевыми, а на стенах висели в рамках изображения Иисуса на черном бархате. Пахло луком, тортильей и бобами. Половицы под ногами Рика страдальчески застонали. Он прошел по короткому коридору к двери возле кухни и легонько постучал. Выждав несколько секунд, постучал снова, гораздо громче.

– Я не сплю, Рикардо, – ответил по-испански слабый голос немолодой женщины.

Затаивший было дыхание Рик шумно выдохнул. Он знал, что однажды утром подойдет к этой двери, постучится и не дождется ответа. Но не сегодня. Рик раскрыл дверь и заглянул в спаленку, где были задернуты занавески и электрический вентилятор месил тяжелый воздух. В комнате пахло чем-то вроде подгнивших фиалок.

На кровати под простыней лежала худенькая пожилая женщина. Седые волосы рассыпались на подушке кружевным веером, смуглое лицо покрывали глубокие морщинки.

– Я ухожу в школу, Палома. – Теперь Рик говорил нежно и внятно, совсем не так, как только что на улице. – Тебе что-нибудь принести?

– Нет, gracias[14]. – Старуха медленно села и сухощавой рукой принялась взбивать подушку, но Рик был начеку и помог. – Ты сегодня работаешь? – спросила она.

– Да. Вернусь к шести.

Три дня в неделю Рик после школы трудился в хозяйственном магазине и, разреши ему мистер Латтрелл, уходил бы домой позже. Однако с работой в городе было плохо, да и за бабушкой требовался присмотр. Каждый день кто-нибудь из добровольного церковного комитета приносил ей обед; соседка, миссис Рамирес, время от времени забегала взглянуть, как она, да и отец Ла-Прадо тоже частенько заглядывал, но Рик не любил надолго оставлять бабушку одну. В школе его терзал страх, что Палома может упасть, сломать бедро или ногу и будет лежать, страдая, в этом жутком доме до его возвращения. Но обходиться без денег, которые ему платили в магазине, никак не получалось.

– Что за шум я слышала? – спросила Палома. – Какая-то машина гудела. И разбудила меня.

– Кто-то просто ехал мимо.

– Я слышала, кричали. На этой улице слишком шумно и беспокойно. Когда-нибудь мы будем жить на тихой улице, правда?

– Правда, – ответил он и той же рукой, что взлетала в салюте «гремучих змей», погладил редкие седые волосы бабушки.

Палома схватила Рика за руку.

– Будь сегодня хорошим мальчиком, Рикардо. Учись прилежно.

– Постараюсь. – Он заглянул бабушке в лицо. Старушка почти не видела, глаза затянулись бледно-серыми бельмами. Ей был семьдесят один год, она перенесла два микроинсульта, зато сохранила много зубов. Паломой – голубкой – ее прозвали за раннюю седину. Настоящее ее имя, имя мексиканской крестьянки, было практически непроизносимо даже для внука. – Я хочу, чтобы ты сегодня была осторожна, – сказал он. – Поднять занавески?

Палома покачала головой.

– Слишком светло. Но после операции я все буду видеть – даже лучше, чем ты!

– Ты и так видишь все лучше меня.

Рик нагнулся и поцеловал бабушку в лоб. И опять ощутил запах умирающих фиалок.

Ее пальцы наткнулись на кожаный браслет.

– Опять эти штуки? Зачем ты их носишь?

– Просто так. Это модно. – Он отнял руку.

– Мода. Sí. – Палома слабо улыбнулась. – А кто завел такую моду, Рикардо? Может, кто-то, кого ты не знаешь и кто тебе бы вовсе не понравился. – Она постучала себя по лбу. – Вот чем пользуйся. Живи по-своему, а не по чужой моде.

– Легко сказать.

– Это верно. Но лишь так можно стать мужчиной, а не чужим эхом. – Палома повернула голову к окну. По краям занавесок просачивался резкий свет, от которого болела голова. – Твоя мать… пошла на поводу у моды, – тихо сказала старуха.

Это высказывание застало Рика врасплох – о его матери в доме не упоминали давным-давно. Мальчик ждал, но бабушка ничего не добавила.

– Почти восемь. Я лучше пойду.

– Да, ступай, не то опоздаешь, мистер Старшеклассник.

– Вернусь в шесть, – повторил Рик и направился к двери, но, прежде чем выйти из комнаты, быстро оглянулся на хрупкий силуэт в кровати и сказал то, что говорил каждое утро перед уходом в школу: – Я тебя люблю.

И Палома ответила, как обычно:

– А я тебя – в два раза сильнее.

Рик закрыл за собой дверь спальни. В коридоре он вдруг сообразил, что бабушкиных слов ему хватало, когда он был ребенком; сейчас же, за стенами этого дома, в мире, где солнце бьет, точно кувалда, а слово «пощада» в ходу лишь у трусливых, любовь умирающей старухи его не защитит.

С каждым шагом его лицо неуловимо менялось. Взгляд утратил мягкость, и глаза заблестели жестко и холодно. Рот сжался в резкую, неумолимую полоску. Не доходя до двери, Рик остановился, сдернул с вбитого в стену крючка белую мягкую фетровую шляпу с лентой из змеиной кожи и перед потемневшим зеркалом надел ее набекрень, как полагалось дерзкому человеку. Потом рука мальчика нащупала в кармане джинсов блестящий выкидной нож. На зеленой яшмовой рукоятке был вырезан Иисус, и Рик вспомнил, как выхватил этот нож – Клык Иисуса – из ящика, где, свернувшись, лежала гремучая змея.

Теперь глаза Рика смотрели недобро, обещая трепку любому, кто встанет ему поперек дороги. Можно было отправляться.

Как только он ступит за порог, пекущийся о своей Паломе Рик Хурадо будет забыт; появится Рик Хурадо – президент «гремучих змей». Бабушка никогда не видела этого его лица (порой он даже благодарил Бога, что у нее катаракта), но, если он хочет выжить в войне с Локеттом и «отщепенцами», иначе нельзя. Он не вправе допустить, чтобы маска упала… но временами Рик переставал понимать, где маска, а где он сам.

Глубокий вдох. Рик вышел из дома. Поджидавший у машины Зарра кинул ему свежий косячок. Рик поймал его и припрятал на потом. Подкуриться (или, по крайней мере, прикинуться подкуренным) – иного способа прожить день не было.

Рик втиснулся за руль. Зарра устроился рядом. Поворот ключа, и мотор «камаро» взревел. Хурадо надел темные очки в черной оправе и, завершив свое превращение, тронулся в путь.

Глава 6

Черный шар

В десятом часу возле разбитой машины Хэммондов затормозил коричневый пикап. Оттуда вылезла Джесси, за ней – Бесс Лукас, жилистая седая женщина пятидесяти восьми лет от роду. Приятное лицо с острым подбородком, ярко-голубые глаза. Бесс была в джинсах, бледно-зеленой блузке и соломенной ковбойской шляпе. Заглянув в искромсанный мотор, она скривилась:

– Господи! Вдрызг! – Мотор остыл и затих, под пикапом уже почти высохла лужа бензина. – С чего это его так разворотило?

– Не знаю. Я же сказала: мимо нас что-то пролетело, оторвался кусок и угодил в капот. Обломок был примерно вот такой. – Джесси направилась к сине-зеленым останкам, которые уже перестали дымиться. Но в воздухе все равно еще держалась резкая вонь горелой пластмассы.

Бесс с Тайлером тоже слышали шум, и мебель в их доме исполнила короткий танец, но когда они вышли наружу, то увидели только висящую в воздухе тучу пыли. Никаких вертолетов или чего-нибудь похожего на то, что описала Джесси, не было. Цокая языком, Бесс покачала над мотором головой – в двигателе зияла дыра размером с детский кулак – и следом за Джесси отошла от пикапа.

– Говоришь, та штука пронеслась мимо без всякого предупреждения? И куда ж она подевалась?

– Туда. – Джесси показала на юго-запад.

Обзор им загораживал кряж, в небе появилось несколько новых следов реактивных самолетов. Она потянулась к покрытому странными значками обломку, который торчал из песка и все еще излучал тепло, да так, что щекам Джесси стало горячо.

– По-каковски же тут написано? – полюбопытствовала Бесс. – По-гречески?

– Вряд ли. – Подобравшись к непонятному предмету поближе, Джесси опустилась на колени.

Там, где обломок зарылся в землю, песок спекся, а вокруг лежали куски обуглившегося кактуса.

– Ну и ну! – Бесс заметила превратившийся в стекляшки песок. – Должно быть, крепко припекло?

Джесси кивнула и встала.

– Черт знает что! Тихо-мирно едешь по делам, и вдруг тебе средь бела дня разбивают машину. – Бесс оглядела пустынную даль. – Может, тут становится слишком людно?

Джесси слушала невнимательно. Она не сводила глаз с сине-зеленого предмета. Тот, вне всяких сомнений, не был ни обломком метеорита, ни фрагментом какого-либо из известных ей средств воздушного сообщения. Может быть, это часть спутника? Но обозначения были безусловно не английскими, да и не русскими. У каких же еще стран есть спутники на орбите? Джесси вспомнила, что несколько лет тому назад какой-то космический драндулет упал на территорию Северной Канады, а совсем недавно аналогичное происшествие имело место на окраине Австралии. И после информации НАСА о том, что на Землю падают вышедшие из строя спутники, под шутки-прибаутки (как бы, дескать, не огрести обломком по башке) возникла мода носить твердые шляпы: чтобы отбить несколько тонн металла.

Но если сейчас перед Джесси был металл, то чрезвычайно странный.

– А вот и наши, – сказала Бесс.

Джесси подняла голову и увидела, что к ним скачет лошадь с двумя седоками. За спиной Тайлера, пустившего Душистого Горошка легким галопом, сидела Стиви.

Женщина вернулась к грузовику, наклонилась и заглянула в отверстие. Что именно пробило мотор, в этой каше из мятого металла, рваных проводов и выплеснувшегося масла было не увидеть. Прошло ли оно навылет или застряло где-то внутри? Джесси представила, какое лицо сделает Том, когда она скажет, что на пути им встретился падающий космический корабль и к чертовой матери размозжил…

Джесси замерла. Космический корабль! Вот что крутилось у нее в голове. Но ведь и спутник – тоже космический корабль! Однако одурачить себя ей не удалось. Это не наш корабль, не земной. Пришелец из далекого-далекого космоса.

«О господи! – подумала женщина и чуть не расхохоталась. – Надо сходить за бейсболкой, пока мозги не сварились!» Но взгляд Джесси снова метнулся к сине-зеленому предмету в песке и разбросанным неподалеку обломкам. «Прекрати! – велела она себе. – Если тебе эта вещь не знакома, это вовсе не означает, что она прилетела из космоса! Не надо до поздней ночи сидеть у телевизора и смотреть фантастику!»

Тайлер со Стиви, ехавшие верхом на большом золотистом паломино, были уже совсем рядом. Тайлер (крупная кость, продубленное морщинистое лицо, заправленная под изношенное армейское кепи седая грива – ему перевалило за шестьдесят) спешился и легко снял девочку со спины Душистого Горошка. Подойдя к пикапу, он присвистнул:

– Мотор можешь выбросить. Боюсь, эту дыру не залатает даже Мендоса.

До того как выехать из дома, они позвонили на автозаправочную станцию Хавьеру Мендосе, и тот пообещал через полчаса отбуксировать пикап к себе.

– Тут повсюду раскиданы какие-то обломки, – сказала Бесс. Она повела рукой вокруг. – Видел ты когда-нибудь такое?

– Нет, ни разу.

Удалившись от дел (раньше он служил в компании «Техас пауэр»), Тайлер посвятил себя литературе: писал вестерны про зверолова по имени Барт Джастис. Сочинения эти имели успех. Бесс довольствовалась тем, что коротала время, зарисовывая пустынные растения, и вместе с мужем возилась с Душистым Горошком, точно жеребец был щенком-переростком.

– И я тоже, – призналась Джесси. Она увидела, что к ним приближается Стиви. Глаза девчушки опять стали большими и завороженными. В доме Лукасов Джесси тщательно осмотрела дочку и не нашла никаких повреждений. – Стиви? – тихо окликнула она.

Девочку манил перезвон ветряных курантов. Чудесная музыка навевала покой. Следовало выяснить, откуда она раздается. Стиви хотела пройти мимо матери, но Джесси ухватила дочку за плечо раньше, чем та успела приблизиться к пикапу.

– Не влезь в масло, – встревожилась Джесси. – Испортишь одежду.

Тайлер был в рабочих брюках и не боялся испачкаться. Его разбирало любопытство, что же проделало в пикапе такую большущую дыру, поэтому он засунул руку в искореженный мотор и начал ощупывать.

– Осторожно, Тай, не поранься! – предостерегла мужа Бесс, но он только крякнул.

– Док, есть фонарик? – спросил он.

– Сейчас. – В саквояже Джесси лежал маленький фонарик. – Не мешай мистеру Лукасу, – велела она Стиви.

Та безучастно кивнула. Джесси достала из пикапа инструментальный ящик, отыскала фонарик и подала его Тайлеру. Щелкнув выключателем, тот направил луч в отверстие.

– Батюшки, ну и каша! – сказал он. – Что бы это ни было, оно прошло сквозь мотор. Все клапаны сорвало.

– А не видно, что бы это могло быть?