Война волка

Эльсвит попала в плен вместе с отцом, но после его смерти предпочла не возвращаться к своим в Уэссекс, а остаться в Беббанбурге.

– Ты не можешь так поступить, – заявил я ей.

– Почему, господин? – удивилась девушка.

Я вызвал ее к себе, и она стояла передо мной, такая юная, бледная, такая беззащитная и обворожительно прекрасная.

– Ты не можешь остаться, – резко произнес я. – Потому что у меня договоренность с твоей семьей. Когда выкуп будет уплачен, ты вернешься домой.

– Господин, но выкуп не уплачен.

– Твой отец умер, – не сдавался я, удивляясь, почему она не выказывает особой печали. – Так что и выкупа больше нет. Ты вернешься домой, как договорено.

– Господин, и твой внук тоже должен уехать? – невинным голоском спросила девица.

Я недоуменно нахмурился. Оба моих внука, дети моей дочери, жили в Эофервике. Потом я сообразил и тупо уставился на нее.

– Ты беременна? – выдавил наконец я.

Эльсвит расплылась в нежнейшей из улыбок:

– Да, господин.

– Передай моему сыну, что я его убью.

– Хорошо, господин.

– Но сначала выйди за него замуж.

– Хорошо, господин.

Итак, они поженились. В отмеренный срок родился младенец, мальчик, и по семейному обычаю его нарекли Утредом. Этельхельм Младший тут же распространил новую молву, что будто бы мы надругались над Эльсвит, а потом заставили ее пойти под венец. Меня он нарек Утредом Похитителем, и ему наверняка верили в Уэссексе, где люди охотно внимали любой лжи об Утреде Язычнике. Я не сомневался, что полученный от Эдуарда приказ ехать в Глевекестр и присягнуть королю за мои мерсийские владения был попыткой подманить меня под меч возмездия Этельхельма. Но тащить меня через всю Британию в Сестер? Олдермен ведь понимал, что я захвачу с собой воинов и все, чего он достигнет, так это объединения моих сил с дружиной Этельстана, что сделает задачу убить любого из нас еще более трудной.

Этельхельм Младший совершил измену, наняв валлийский отряд, желая устранить с дороги соперника своего племянника. Но подсылать монаха, чтобы тот под лживым предлогом увлек меня под далекий Сестер, не имело никакого смысла.

Под нашими ногами, на арене, умер первый из пленников. Удар меча, отрубленная голова, кровь. Очень много крови. Этельстан приступил к расправе.

* * *

Казнили не всех – Этельстану хватило ума не делать этого. Он умертвил тех, кого посчитал близким к Кинлэфу. Умерли тридцать три воина – их предали мечу. Молодых принц пощадил. Мне вспомнился день, когда я вручил Этельстану свой меч и приказал зарубить человека.

Этельстан был тогда мальчишкой, но я учил его быть королем. Помню, как поймал Эрдвульфа, тоже мятежника. Случилось это недалеко от Сестера, рядом с канавой. Я избил Эрдвульфа так, что тот полуживой валялся в грязной воде.

– Парень, сделай это быстро, – велел я Этельстану. Ему не доводилось прежде убивать, но мальчику необходимо научиться этому ремеслу. А уж мальчик, которому предстоит стать королем, и вовсе обязан уметь забирать жизнь.

Я вспоминал тот день, глядя, как умирают воины Кинлэфа. Со всех сняли кольчуги, содрали все сколько-нибудь ценное. Пока их одного за другим, по очереди, вели на смерть, они тряслись. Этельстан, должно быть, тоже вспоминал тот далекий день, потому что палачами назначил самых младших из своих воинов, явно желая преподнести им урок, усвоенный у той канавы. Урок, что убить – трудное дело. Чтобы зарубить беззащитного человека мечом, требуется решимость. Ты смотришь ему в глаза, видишь его страх, чувствуешь его. А шея у людей крепкая. Немногие из тридцати трех обреченных расстались с жизнью легко. Некоторых буквально иссекли до смерти, и древняя арена стала пахнуть так, как пахла в те времена, когда сиденья заполняли римляне и криками подбадривали сражающихся на песке внизу людей: то был запах крови, дерьма и мочи.

В свое время Этельстан довольно быстро убил Эрдвульфа. Он не пытался отрубить ему голову, а вместо этого перерезал Вздохом Змея глотку, и канава обагрилась красным. А Эрдвульф был братом Эдит, которая стала теперь моей женой.

Кинлэф умер последним. Я думал, что Этельстан казнит вождя мятежников лично, но он подозвал своего слугу, мальчишку уже достаточно взрослого, чтобы быть воином, и дал ему меч. Руки у Кинлэфа были связаны, его заставили встать на колени.

– Давай, парень! – скомандовал Этельстан; поднимая меч, юнец зажмурил глаза.

Удар пришелся Кинлэфу в край черепа, повалив его на бок и пустив кровь, но не причинив серьезной раны. Ему срезало левое ухо, но для большего мальчишке не хватало силы. Священник – рядом с Этельстаном вечно крутились попы – возвысил голос, читая молитву.

– Парень, размахнись еще раз, – велел Этельстан.

– И держи глаза открытыми! – крикнул я.

Семь ударов потребовалось, чтобы убить Кинлэфа. Тем из его дружинников, кого принц пощадил, предстояло принести клятву верности новому господину и служить Этельстану.

С мятежом было покончено, по крайней мере в этой части Мерсии. Фирд, оторванный от своих полей и стад, вернулся по домам. Остались лишь тающий снег, кострища да валлийцы Гриффита, ждавшие рядом с шатрами Кинлэфа.

– Он называет себя королем, – сообщил я Этельстану, пока мы шли к шатрам.

– Королевская власть от Бога, – отозвался тот.

Меня такой ответ удивил. Я просто пытался развлечь парня, но похоже, что после казней принц не был расположен к шуткам.

– Ему следовало сообщить нам о своем титуле еще вчера, – с укором заметил он.

– Валлиец скромничал и хотел снискать милость. Да и скорее всего, все его королевство – это три навозные кучи, канава да груда хлама, и ничего больше.

– Все-таки я обязан обращаться с ним уважительно. Это же христианский государь.

– Это грязный валлийский идиот, – возразил я. – Который называется королем до тех пор, пока такой же идиот, но имеющий на две навозные кучи больше, не придет и не снесет ему голову. И он снес бы голову тебе, если мог. Никогда не доверяй валлийцам.

– Я и не говорю, что доверяю ему, лишь о том, что я его уважаю. Королевский титул дарует Господь, даже в Уэльсе.

И к моему ужасу, он, не доходя нескольких шагов до Гриффита, остановился и склонил голову.

– Господин король! – приветствовал он его.

Гриффиту этот жест понравился, и он ухмыльнулся. А еще он увидел сына в сопровождении Фолькбальда и Осви и сказал что-то по-валлийски, чего никто из нас не понял.

– Лорд принц, Гриффит из Гвента покорно просит тебя отпустить его сына, – перевел отец Бледод.

– Он обещал нам имя, – напомнил Этельстан. – И свою цепь, а также дать клятву хранить мир в течение года.

Гриффит явно понял слова принца, потому как снял с шеи цепь, передал ее Бледоду, тот, в свою очередь, вручил ее Этельстану, который сразу же отдал отцу Свитреду. Потом Гриффит начал историю, которую отец Бледод переводил как мог. Рассказ получился долгим, но суть его сводилась к тому, что из Мерсии к королю Артфаэлю Гвентскому прибыл на переговоры священник. Согласие было достигнуто, золото перешло из рук в руки, и Артфаэль призвал своего родича Гриффита и повелел ему вести лучших его воинов на север, к Сестеру.

– Король говорит, что священник прибыл из Мерсии? – перебил в одном месте Этельстан.

Это вызвало торопливый обмен репликами на валлийском.

– Священник предложил нам золото, – сообщил отец Бледод. – Много золота! Достаточно, чтобы наполнить шлем. И чтобы получить это золото, от нас требовалось всего лишь пойти сюда на войну.

– Я спросил, прибыл ли священник из Мерсии, – настаивал Этельстан.

– Он был из сайсов, – сказал Бледод.

– Значит, мог быть из Уэссекса? – уточнил я.

– Мог, господин. – Бледод беспомощно развел руками.

– И как же звали священника? – строго спросил Этельстан.

– Стиганд.

Этельстан повернулся и посмотрел на меня, но я покачал головой. Мне еще не доводилось слышать о священнике по имени Стиганд.

– Сомневаюсь, что поп использовал свое настоящее имя, – буркнул я.

– Значит, мы никогда не узнаем, – уныло проворчал Этельстан.

Гриффит продолжал говорить, теперь уже возмущенно. Отец Бледод слушал, но явно в смущении.

– Лорд принц, отец Стиганд мертв.

– Мертв?! – изумился Этельстан.

– По пути назад из Гвента угодил в засаду. Король Гриффит говорит, что это не его вина. Зачем ему было убивать человека, способного принести еще больше золота сайсов?

– И впрямь, зачем? – согласился Этельстан.

Рассчитывал ли он на самом деле услышать имя своего врага? Это было наивно. Он не хуже меня знал, что Этельхельм Младший – самый вероятный подозреваемый, но Этельхельм ведь не дурак и наверняка позаботился о том, чтобы замести следы предательства, которое совершил, когда нанял воинов сражаться против собственного короля. Поэтому посредник погиб, а мертвецы уносят секреты с собой в могилу.

– Лорд принц, – нервничая, проговорил Бледод. – Как насчет мальчика?

– Передай королю Гриффиту из Гвента, что он может забрать сына, – сказал Этельстан.

– Спасибо тебе… – начал было поп.

– И еще передай, – перебил его принц, – что, если он снова вздумает сражаться на стороне тех, кто восстал против трона моего отца, я приведу в Гвент армию, обращу его в пустыню и страну смерти.

– Лорд принц, я передам, – сказал Бледод, хотя никто из нас ни на миг не поверил, что он передаст угрозу.

– Тогда уходите, – велел Этельстан.

Валлийцы ушли. Солнце поднялось, снег таял, хотя было все еще очень холодно. Обжигающий ветер налетал с востока, шевеля знамена на стенах Сестера. Я пересек Британию, чтобы спасти человека, который вовсе не нуждался в помощи. Меня обманули. Но кто? И для чего?

Очевидно, у меня завелся еще один тайный враг, и я сплясал под его дудку. Wyrd bið ful āræd.

Глава третья

Утро следующего дня выдалось морозным и ясным, синеву неба нарушал только дым костров, на которых люди Этельстана сжигали остатки лагеря Кинлэфа. Мы с Финаном, сидя на захваченных у мятежников конях, медленно ехали, оглядывая картину разрушения.

– Когда выступаем? – уточнил Финан.

– Как только сможем.

– Лошадям требуется отдых.

– Ну, тогда завтра, допустим.

– Так скоро?

– Беспокоюсь насчет Беббанбурга, – признался я. – Чего ради кто-то стал бы тащить меня через Британию?

– Беббанбургу ничто не угрожает, – отмахнулся Финан. – Я по-прежнему уверен, что тебя одурачил Этельхельм.

– В надежде, что меня тут убьют?

– Ну а что еще? Пока ты в Беббанбурге, до тебя не добраться, вот ему и пришлось искать хоть какой-то способ выманить тебя за стены.

– Я немало времени проводил со Стиоррой и ее детьми. – Моя дочь, королева Нортумбрии, жила в беспорядочно выстроенном дворце в Эофервике – смеси римского величия с нашими бревенчатыми постройками.

– В Эофервике до тебя тоже не дотянешься. Ему нужно было увести твою дружину из Нортумбрии.

– Может, ты и прав, – с сомнением сказал я.

– Я всегда прав. Я ведь из Ирландии. Угадал же насчет снега, да? И кстати, до сих пор жду свои два шиллинга.

– Ты же христианин. Терпение у вас почитается за добродетель.

– Да мне уже в пору святым стать. – Он посмотрел поверх моего плеча. – Ага, вспомни про святых.

Я изогнулся в седле и увидел приближающегося к нам отца Свитреда. Поп сидел на добром сером скакуне и отлично управлялся с ним; он успокоил коня, шарахнувшегося в сторону, когда один из воинов швырнул в огонь кучу грязной соломы. Заклубился дым, полетели искры. Отец Свитред проехал сквозь пелену и осадил жеребца рядом с нами.

– Принц требует тебя к себе, – буркнул он.

– Требует или просит? – уточнил я.

– Это одно и то же, – ответил Свитред и развернул лошадь, знаком приглашая нас следовать за ним.

Я не двинулся с места и вскинул руку, останавливая Финана.

– Скажи, ты из западных саксов? – бросил я вслед Свитреду.

– Ты знаешь, что да. – Он обернулся и с подозрением посмотрел на меня.

– Ты отдаешь приказы уэссекским олдерменам?

Свитред обозлился, но ему хватило ума обуздать гнев.

– Принц требует тебя к себе. – Он помолчал. – Господин.

– Он в городе?