Война волка

– Я хочу знать, сколько людей Кинлэфа полегло вместе с вашими, – сказал я.

– Ни одного, господин. – Отцу Бледоду не удалось скрыть презрения. – Ни одного.

Теперь Этельстан понял, куда я клоню. Кинлэф послал валлийцев на приступ, но никого не отрядил в помощь им. Валлийцы дрались, а саксы смотрели, как они умирают, и это разозлило Гриффита и его людей. Они могли бы оказать нам сопротивление накануне, но предпочли не сражаться, потому как потеряли веру в Кинлэфа и его дело. Этельстан посмотрел на воинов, выстроившихся позади священника.

– Что может Гриффит предложить мне в обмен на жизнь его сына? – спросил он.

Поп обернулся и заговорил с коренастым, широким в плечах человеком с золотой цепью на шее. У Гриффита из Гвента было угрюмое лицо, седая спутанная борода, а один глаз, правый, не видел и был белым как падающий снег. Шрам на щеке указывал, что зрение у глаза отнял клинок. Говорил он, понятное дело, на родном языке, но я улавливал горечь в его словах. Наконец отец Бледод повернулся к Этельстану:

– Чего хочет лорд принц от Гриффита?

– Хочу услышать его предложение, – ответил Этельстан. – В чем оценивается жизнь его сына? В серебре? В золоте? В лошадях?

Последовал еще один короткий разговор на валлийском.

– Господин, Гриффит не может предложить тебе золото, – признался поп. – Но он расплатится с тобой именем человека, который его нанял.

– Его нанял Кинлэф! – Этельстан рассмеялся. – Мне это и так известно! Ты тратишь мое время, отче.

– Это не Кинлэф. – Это произнес на корявом английском сам Гриффит.

– Ну конечно не сам Кинлэф, – презрительно бросил Этельстан. – Он послал кого-то, кто подкупил тебя.

– Это не Кинлэф, – повторил Гриффит, потом добавил что-то на родном языке.

– Это был не Кинлэф, – перевел отец Бледод. – Тот ничего не знал про нас, пока мы не прибыли сюда.

Несколько ударов сердца Этельстан молчал, потом осторожно снял свой плащ с плеч отца Бледода.

– Скажи Гриффиту из Гвента, что я пощажу жизнь его сына и позволю ему уйти в полдень завтра. В обмен на сына он назовет мне имя моего врага, а также отдаст золотую цепь, висящую у него на шее.

Отец Бледод перевел требование, и Гриффит неохотно кивнул.

– По рукам, лорд принц, – промолвил Бледод.

– А цепь будет пожертвована церкви, – добавил Этельстан.

– Эрслинг, – снова сказал я, все так же тихо, чтобы принц не услышал.

– И Гриффит из Гвента, – продолжил Этельстан, – даст слово удерживать своих людей от набегов на Мерсию в течение полного года.

На это тоже дано было согласие, хотя, по моему мнению, это пустое обещание. С таким же успехом Этельстан мог потребовать от дождя не идти целый год. Наивно ожидать, что валлийцы откажутся воровать.

– Завтра мы встретимся снова, – закончил принц.

– Завтра, эдлинг, – отозвался Гриффит. – Завтра.

Он пошел прочь, сопровождаемый своими воинами и отцом Бледодом. Снег припустил еще сильнее, его хлопья блестели в свете костров.

– Иногда от меня требуется усилие, чтобы помнить, что валлийцы тоже христиане, – произнес Этельстан, глядя им вслед.

Меня эти слова заставили улыбнуться.

– В Дифеде есть король по имени Хивел. Он бы тебе понравился.

– Я о нем слышал.

– Это хороший человек, – с теплом произнес я, сам удивившись, что говорю это.

– И христианин! – насмешливо заметил Этельстан.

– Я сказал хороший, а не идеальный.

– Завтра мы все будем хорошими. – Принц перекрестился. – И пощадим одного валлийца.

И получим имя врага. Я сильно подозревал, что уже знаю его, хотя и не был уверен. Зато точно знал, что в один прекрасный день убью этого человека. Так что валлиец должен жить, чтобы сакс мог умереть.

* * *

Эдлинг, валлийский титул, равносилен нашему этелинг[1], и означает сына короля, которому предстоит унаследовать престол. Гриффит из Гвента, бывший, по моему разумению, одним из вождей, использовал его исключительно с целью польстить Этельстану, потому как доподлинно никто не знал, кто станет наследником короля Эдуарда. Этельстан – старший сын, но злая молва, распространяемая церковью, утверждала, что он бастард, да и почти все олдермены Уэссекса поддерживали Эльфверда, второго сына Эдуарда, бесспорно законного.

– Следовало бы сделать королем Уэссекса меня, – заявил я Этельстану наутро.

Тот удивленно посмотрел на меня – видимо, не вполне еще проснулся и решил, что ослышался.

– Тебя?

– Меня.

– Но почему, бога ради?

– Мне просто кажется, что королем должен быть самый красивый человек в королевстве.

Тут парень понял, что я шучу, но, видимо, был не в том настроении, чтобы веселиться. Он только буркнул что-то и дал шпор коню. Нас сопровождало шестьдесят его воинов, а я взял всех своих, не считая тех, кто уже охранял арену. Около нее нас ждал отец Бледод. Это я настоял, чтобы валлийский поп был с нами.

– Как мы узнаем, который из них сын Гриффита? – пояснил я.

По левую от нас руку множество людей из разгромленного войска Кинлэфа уже тянулось на восток, уводя с собой жен и детей. Я отправил Финана с двумя десятками парней распространить весть, что ополченцам нужно либо уходить, либо иметь дело с моими воинами, и маленький отряд Финана не встретил сопротивления. Мятеж, по крайней мере в этой части Мерсии, подавили без боя.

– Отец Свитред считает, что нам следует убить каждого десятого, – сказал Этельстан, глядя, как мимо нас проходят побежденные. – По его словам, так поступали римляне.

– И почему ты не послушал?

– А думаешь, стоило? – спросил принц.

– Нет, – твердо ответил я. – Думаю, что тебе следует отпустить их. Большинство тут не воины. Эти люди обрабатывают поля, пасут скот, роют канавы и разбивают сады. Это плотники и суконщики, кожемяки и пахари. Они пришли сюда, потому что им так велели, но, вернувшись домой, снова примутся за работу. Твой отец нуждается в них. Зачем ему Мерсия, если она будет голодной и бедной?

– От мятежной Мерсии пользы ему тоже мало.

– Ты победитель, – напомнил я. – А большинство из этих бедолаг не отличат мятеж от жидкого поноса. Их привели сюда. Так дай им уйти домой.

– Отец может со мной не согласится.

Я в ответ на это фыркнул:

– Тогда почему твой отец не послал войско тебе на выручку?

– Он болен. – Этельстан осенил себя крестом.

Я повел Тинтрега шагом, объезжая мертвеца – труп одного из убитых накануне дружинников Кинлэфа. Снег окутал тело мягким саваном.

– И что тяготит короля? – спросил я.

– Скорби, – коротко сообщил Этельстан.

– И как они лечатся?

Некоторое время принц ехал молча.

– Никто толком не знает, что у него за хворь, – признался он наконец. – Отец растолстел и страдает одышкой. Но бывают дни, когда ему, хвала Богу, вроде как лучше. Он все еще способен сидеть на лошади, любит охоту и пока может править.

– Судя по всему, его хворь вызвана старым клинком в новых ножнах.

– Это как понять?

– Похоже, молодая супруга его вымотала.

Этельстану это не понравилось, но спорить он не стал. Вместо этого он посмотрел на небо, расчистившееся за ночь. Яркое солнце играло на снегу. Снег обещал быстро растаять. Так же быстро, как закончится и эта осада, подумалось мне.

– Я полагаю, он ждал, когда улучшится погода, – сказал Этельстан. – И значит, скоро может прийти. И его не обрадует, если мятежники не понесут наказания.

– Так накажи их вожаков, – предложил я. Вожди восстания, по крайней мере в северной Мерсии, загнали сами себя в ловушку в арене.

– Это и я хочу сделать.

– Значит, твой отец будет счастлив, – отрезал я и погнал Тинтрега ко входу на арену, где ждал Финан. – Все в порядке? – окликнул я ирландца.

Мой старый друг сменил посреди ночи Берга и привел для охраны арены свежих воинов. Этельстан тоже выделил два десятка, и выглядели они, как и парни Финана, озябшими и усталыми.

Финан сплюнул, явно в знак презрения к запертым в арене врагам.

– Они предприняли одну робкую попытку выбраться. Не смогли даже нашу баррикаду пройти. А теперь хотят сдаться.

– На каких условиях? – поинтересовался Этельстан. Он услышал Финана и подвел коня ближе.

– Изгнание, – коротко ответил Финан.

– Изгнание? – резко переспросил принц.

Финан пожал плечами, догадываясь, каков будет ответ Этельстана.

– Лорд принц, они готовы отдать свои земли и отправиться в изгнание.

– Изгнание! – воскликнул Этельстан. – Передай, что мой ответ «нет». Пусть сдаются на мою милость или сражаются.

– Изгони их в Нортумбрию, – с усмешкой посоветовал я. – Нам воины пригодятся.

Я намекал на воинов, что потребуются нам для отражения неизбежного нашествия, которое непременно обрушится на Нортумбрию, как только с междоусобицей в Мерсии будет покончено.

Этельстан сделал вид, что не слышал.

– Как вы переговариваетесь с ними? – поинтересовался он у Финана. – Просто кричите через вход?

– Нет, лорд принц, ты можешь войти внутрь. – Финан махнул в сторону ближайшей из лестниц, что поднимались к рядам сидений над ареной. Очевидно, на рассвете Финан приказал разобрать баррикаду напротив этого входа и разместил два десятка воинов на трибуне, откуда они могли наблюдать сверху за пойманным врагом.

– Сколько их там? – осведомился Этельстан.

– Лорд принц, я насчитал восемьдесят два человека. – Финан подошел и взял коня Этельстана под уздцы. – Мы могли не увидеть кого-то в глубине. Конечно, там есть и слуги. И женщины тоже.

– Это мятежники, – рявкнул Этельстан. Он спешился и направился к лестнице в сопровождении своих людей.

Финан посмотрел на меня:

– Что он собирается сделать?

– Перебить бо́льшую часть.

– А валлийцев решил отпустить?

– Каждому врагу свое время.

Финан повернулся и посмотрел, как Этельстан и его воины втягиваются цепочкой в ближайший лестничный пролет.

– Он изменился, да?

– Изменился?

– Стал слишком серьезным. А раньше любил посмеяться, помнишь?

– Раньше он был мальчиком. И я учил его быть королем.

– Господин, ты хорошо его научил.

– Слишком хорошо, – промолвил я едва слышно. Этельстан все сильнее походил на деда, а Альфред никогда не был мне другом. До сих пор я воспринимал Этельстана как сына. С детских лет я защищал его, учил воинским навыкам, но в последние несколько лет парень возмужал и теперь верил в то, что судьба ведет его к трону вопреки всем препятствиям, что будут воздвигать на его пути властолюбивые соперники. Став королем, он обратит мечи и копья против Нортумбрии, покорит нас, потребует от меня стать его вассалом, склониться перед ним.

– Будь у меня хоть крупица разума, – обратился я к Финану, сойдя с коня, – я бы объединился с Кинлэфом.

Ирландец рассмеялся: