Конкистадор

Жизнерадостный кубинец Мигель меня тоже удивил. На Земле он сделал пару безуспешных подкатов сначала к Нейке, а затем и к Кате и я опасался, что в тесных отсеках рейдера энергичный мулат заскучает от безделья и развернется вовсю. Но нет – он тоже быстро нашел себе занятие по душе. Парень, как ни странно, заинтересовался камбузом…

Многократно воспетого в фантастике универсального пищевого синтезатора, способного из всякой органической дряни и отходов создавать блюда высокой кухни у альдеян так и не нашлось. Не работало их кухонное оборудование по принципу скатерти самобранки – так, чтобы сунуть в приемный лоток брикет с органикой, выбрать рецепт из списка и вскоре забрать готовое фуа-гра, стейк средней прожарки и овощной салат с креветками. Продукты следовало использовать самые обычные – картошку, мясо, овощи, рыбу. Если нужен хлеб, то приходилось использовать муку и остальные ингредиенты, а затем печь его согласно программе. В общем, никакой магии превращений – из того что ты в аппарат загрузил из того он тебе и приготовит. Однако и прыгать с кастрюлями и сковородками вокруг плиты тоже не требовалось.

Универсальный пищевой агрегат в своих недрах большую часть работы сделает за тебя – почистит, порежет, добавит один ингредиент к другому и перемешает, сварит, пожарит или запечет. Только вот стандартных программ-рецептов у него совсем немного и еда, приготовленная по ним, получается простая, однообразная и не слишком вкусная. Стандартная альдеянская майсовая каша, однородный суп-пюре, нарезанная кубиками тушенка, «резиновый» кислый хлеб, жидкое пюре из картошки с порошковым молоком. Но, если выбрать ручной режим и залезть во все тонкости настроек готовки, создавая под загруженные в аппарат продукты свой собственный рецепт, то могло получиться очень даже ничего. Что нам всем Мигель и продемонстрировал, благо неплохой запас продуктов из «дома отдыха» мы по просьбе Веррна погрузили с собой на челнок и разместили в продуктовых стазис-холодильниках Шершня. Кубинец, добровольно взвалив на себя обязанности повара и переведя в первое время небольшое количество продуктов впустую, настраивая прибор, вскоре освоил все тонкости профессии космического кока и уже на третьи сутки полета кормил нас на удивление вкусно и сытно. Предпочитал Мигель блюда со своей родины – кубинские сэндвичи со свининой и ветчиной, «вака фритта» из маринованной в петрушке, кинзе, чесноке, корице и красном уксусе говядины, зажаренной до хрустящей корочки с рисом и перцем, пирожные «пастелитос» и «трес лечес». Впрочем, борщ он тоже мог сварить вполне съедобный. Так что питаться инопланетной кашей и аварийными рационами из тюбиков не пришлось. Особенно его стряпня нравилась альдеянам – за время войны они отвыкли от хорошей кухни.

Не остались праздными и наши девушки. Они решили взяться за образование покорителей Марса и теперь ежедневно по вечерам нашу компанию ожидали подготовленные лекции с ответами на возникшие вопросы. Недоучившийся студент-ксенобиолог Нейкария читала доклады по своему профилю – о встретившихся альдеянам видах инопланетной жизни, о современных для них теориях эволюции и научного креационизма, об общих закономерностях существования жизни во Вселенной. Выяснилось, что убедительно доказать самозарождение жизни во Вселенной не удалось даже передовой альдеянской науке, доказать или опровергнуть существование Бога – тоже. Принцип – чем больше мы узнаем, тем больше перед нами загадок, неизменно соблюдался. Как оказалось, все формы жизни на разных планетах носили те или иные общие черты, глубокие генетические исследования указывали на возможных общих предков, а исключения оставались лишь исключениями. Альдеянам за время их космической экспансии встретилось всего лишь два разумных вида – люди и ящеры. Примитивная человеческая цивилизация, только начавшая создавать первые протогосударства на покрытой лесами землеподобной планете системы Ульта и креоны. Не считая землян, конечно. Поэтому альдеянские ученые полагали, что во Вселенной могут быть лишь два носителя разума – высшие прямоходящие рептилии, как в системе Креона, если эволюция ящеров станет развиваться без помех, или прямоходящие теплокровные, в том случае, если царство динозавров потерпит эволюционный крах как на Земле, Ульте или Альдее.

Не менее интересными были лекции Екатерины Таловой. Энергичная худенькая женщина с приятным округлым, почти детским личиком, в свои тридцать три года от роду оказалась своего рода уникумом – она сочетала в себе две профессии. Или даже – три: врача, историка и археолога.

После школы Катя окончила медицинский институт, затем были два года интернатуры и работа врачом – травматологом. Вскоре она начала работать в реанимации, но карьеры в областной больнице молодому врачу сделать не удалось. После очередной оптимизации, когда зарплата у оставшихся врачей стала еще меньше, а обязанностей больше, смертельно уставшая после двух суточных дежурств девушка совершила страшный проступок – потеряла после укола больному пустую ампулу из-под сильнодействующего обезболивающего, подлежащего особому учету. Затем был строгий выговор, попытки повесить на молодого специалиста всех собак, претензии госнаркоконтроля с попыткой возбуждения уголовного дела и увольнение по собственному желанию.

Неизвестно, как бы сложилась судьба девушки дальше, если бы не ее дядя-доцент, давно подвизавшийся при Российском Гуманитарном Университете. Именно он устроил племянницу врачом в ближайшую экспедицию, отправляющуюся исследовать курганы на границе с Монголией. А дальше все само пошло-поехало. Большую часть времени медику в экспедиции делать было нечего, и Катя всей душой втянулась в археологию. Нудная работа в жару и холод с лопатой, пинцетом и кисточкой нисколько ее не напрягала, к алкоголю, которым зачастую грешат в экспедициях их участники, девушка была равнодушна. Зато она отличалась вниманием к деталям, аналитическим складом ума и трудолюбием. Ей на самом деле нравилось высвобождать из земли осколки прошлого. Как призналась нам Екатерина – она ощущала себя кладоискателем и исследователем древних тайн, хотя обычно попадались лишь битые черепки. Вскоре, не любившая сидеть сложа руки молодая женщина начала делать успехи в карьере историка-археолога. Сначала получила заочное высшее историческое образование в РГУ, потом в перерывах между экспедициями защитила диссертацию и к тридцати двум годам стала кандидатом исторических наук. Тема диссертации об археологических подтверждениях китайского похода Чингиз-Хана имела успех и молодого ученого Талову стали печатать в зарубежных научных журналах. Но приглашения принять участие в марсианской экспедиции девушка никак не ожидала, оно упало как снег на голову. Однако, от выпавшего шанса войти в историю Екатерина не отказалась. Даже несмотря на то, что для этого пришлось надеть погоны и согласиться на службу по контракту в вооруженных силах.

– Наверное, все дело в том, что у меня две специальности, – честно призналась она нам, когда мы собрались за ужином в кают-компании в день старта. – Я врач и археолог одновременно, можно одной кандидатурой закрыть две позиции. Кроме того, я подхожу по здоровью и возрасту, – добавила военврач. – Мужа и детей у меня нет, – чуть скривилась Катя. – Не успела обзавестись семьей – все время или в экспедициях, или в архивах сижу. Кому еще лететь, как не мне? У нас в науке обычно как – куда ни плюнь, или заслуженный левиафан-пенсионер родом еще с советских времен, из которого песок сыпется, или молодой балбес. И того и другого на Марс посылать чревато. Вот меня и выбрали…

– Ага… Старый профессор в полевых условиях может ласты склеить. Да и не полетит он, у него болячка на болячке и дача с внуками. А молодой дурак все сделает не так, – понял я мысль девушки. – У нас такая же ерунда в микробиологии, знаю не понаслышке. Есть грант от Вьетнама на большие деньги, а послать туда работать некого. Нет молодых и соображающих микробиологов, способных к полевой работе в джунглях и дельте Меконга. Надо всего лишь грамотно собрать и обработать биоматериал для исследования в институте, но кто это сделает? Поувольнялись все молодые и толковые на частные хлеба. Как говориться – не хотите быть учителем или врачом – идите в бизнес. Вот и ушли.

– Именно, – кивнула Катя. – Хотя бы относительно молодой и здоровый кандидат, знающий свое дело настолько, чтобы не бояться, что он все испортит сейчас редкость. Среднего звена в науке практически нет, вывели дустом специалистов. Да и не только в науке. В медицине тоже…

– Может, стоит воздержаться от подобных разговоров, товарищи? – осторожно заметил майор Иванов, прислушивающийся к нашей беседе. – Не при союзниках же, – покосился он на Веррна и Нейку, молча работающих ложками. – И вообще… не надо.

– То есть, дома проблем нет и обсуждать нечего? – агрессивно перебила его Катя. – Будем молчать в тряпочку, по принципу, как бы чего не вышло?

– Ни то, ни другое, – помотал головой майор. – Просто мы собрались здесь не за этим, – потянулся он за кувшином с клюквенным морсом. – Не на кухне в трениках за бутылкой сидим и треплемся, а на борту космического корабля. Критиковать Россию найдется кому и без нас. А наше дело ей послужить и ее прославить. Так думаю. Кстати, насчет твоей специальности археолога… Сможешь отличить древние руины под слоем песка и пыли от естественного ландшафта?

– Должна, – задумчиво нахмурилась девушка. – Нужны детальные снимки, с разных ракурсов. Без подготовки это не так просто. И все равно, нужны пробные раскопки, хотя бы пару шурфов заложить. Стоп…у вас есть конкретная информация, где мы будем работать и что искать? Или это все догадки?

– Никакой точной информации нет, – вздохнул майор. – Откуда? Но Марс – планета загадочная. Очень уж там много интересных объектов. Если командир даст добро, то после официальной части можно будет осмотреться кое-где в частном порядке. Для закрытого доклада.

– Ага, Катя, станешь вторым Говардом Картером, – воодушевился я. – Найдешь своего марсианского Тутанхамона. А насчет снимков, мы Веррна попросим…

– Подробные снимки будут, – слегка улыбнулся слушавший весь разговор альдеянский инженер. – И сканирование поверхности тоже устроим. А дальше – как повезет, всю планету мы частым гребнем не прочешем, у нас малый военный рейдер, а не крейсер дальней разведки. Однако, если на Марсе есть что-то интересное, то шанс это «что-то» найти представится…

Марс во всем своем великолепии появился на главном экране мостика к концу седьмых суток полета, перед началом фазы активного торможения. А еще через восемь часов, когда на корабле настало утро по бортовому времени, его красно-бурый диск занял большую часть пространства на экране моего терминала. Бортовой интеллект Шершня вел прямую трансляцию нашей цели по мере приближения рейдера к красной планете. Оба пилота-альдеянина вместе с космонавтами уже были на мостике, и я поспешил к ним присоединиться. А вскоре там была уже вся наша команда. Этот день мы целиком провели в отсеке управления.

Близкий «Бог Войны» притягивал наши взгляды и леденил кровь. Отрабатывая до конца полетную программу, рейдер не спеша гасил скорость и осторожно пристраивался на орбиту красной планеты, а мы всё смотрели на нее и смотрели, с трудом отвлекаясь даже на перерывы для еды. Мигель в этот день не стал возиться на камбузе, отделавшись кашей и чечевичной похлебкой, однако претензий ему никто не высказал. Ощущение торжественности и величия момента с нашей подачи перешло даже на альдеян. И то сказать – Марс был красив. То рыжий, то красно-серый, то цвета запекшейся крови – диск планеты сиял всеми оттенками красного цвета, над которым переливалась легкая дымка атмосферы, в которой вблизи экватора иногда можно было разглядеть длинные нитевидные облака. Эта дымка могла быть красноватой, голубоватой, белесой, зеленовато-изумрудной, – всякой, в зависимости от нашего положения на орбите и игры солнечных лучей. Зрелище завораживало и настраивало на мистический лад. Что, интересно, мы обнаружим внизу? Только камни и песок, или нет?

– Подтверждаю фиксацию состояния корабля. Шершень на орбите, высота четыреста километров ровно, все маневры завершены, главный двигатель выключен. Бортовое время – девятнадцать двадцать по земному исчислению, – сделал официальную заметку для журнала экспедиции Алькк. А затем, поерзав на кресле, повернул голову ко мне. – Какие будут приказания командир?

– Высаживаемся завтра утром, расчетное время старта посадочного модуля – десять часов, – решился я. – Приказываю всем кроме вахтенных как следует выспаться. Пока крутимся на орбите, изучаем планету и докладываем на Землю о готовности номер один.

– И все же, – работавший со своим виртуальной клавиатурой Веррн, развернулся в кресле ко мне, продолжая отстукивать кончиками пальцев на сенсорной доске по видимым ему одному значкам. – Где именно мы высадимся, командир? За оставшееся время можно изучить район посадки получше.

– Кратер Королева. Желательно где-нибудь на его гребне, если найдется подходящая площадка, – подумав, сказал я. Пожалуй, это цель номер один.

– Хорошее решение, – согласился со мной инженер, сделав пару манипуляций и выведя информацию на свой экран. – Если уж строить первую базу, то лучше там, где много легкодоступной воды. Лучшего места не придумать.

– А далее по обстановке, – подтвердил я. – Еще раз напоминаю, после ужина – всем спать. Завтра предстоит интересный день, и вы мне нужны бодрые и здоровые.

Не знаю как другим, а мне удалось поспать совсем немного. Я долго ворочался на своей узкой койке, в голову постоянно лезли разные мысли. Нет, я не боялся – чего не было, того не было. Но вот некоторую нервозность, мешавшую расслабиться, ощущал. Интересно, как там родители? Им, конечно, рассказали про мое участие в важной государственной программе, а после трансляции нашей посадки на Марс все само собой станет на свои места. Думаю, я их увижу вскоре по возвращению, хотя про свое истинное положение альдеянского уполномоченного придется пока молчать… И как там шеф? Все же ротор для центрифуги я ему так и не привез. Надеюсь, он меня из фирмы еще не уволил. А даже если и уволил – поделом. Блин, почему такая ерунда в голову лезет? Завтра же я буду на Марсе! Так, все…глазки закрыть, расслабиться и баиньки.

Несмотря на бессонную ночь, утром я был в форме. Как и остальные земляне – немного нервничающие, немного бледные, но сосредоточенные и готовые ко всему. На борту рейдера оставались лишь Алькк и Павел, остальным уже не терпелось вниз. Поэтому мы быстро позавтракали, еще раз проверили снаряжение и приборы и в десять ровно, надев скафандры с открытыми забралами на шлемах, без лишней суеты пробрались по узкому шлюзу в пилотируемый Веррном орбитальный модуль для планет с разряженной атмосферой. Выглядел он как натуральная летающая тарелка: сильно сплюснутый диск – юла диаметром метров пятнадцать без всяких аэродинамических плоскостей и выступов, с гравитационной установкой, повыше которой находился отсек жизнеобеспечения, грузовой трюм и пассажирский отсек. Альдеяне раскрасили модуль в белый цвет, нарисовали снаружи на борту большой российский флаг и написали слово «Россия», а так же смонтировали четыре одноразовых простейших ракетных двигателя. Нужны они были лишь для того, чтобы красиво включиться в последних двадцати метрах над марсианской поверхностью, показав наблюдателю мягкую посадку на реактивной тяге. Робот – дрон, отстреленный от модуля перед самойпосадкой должен был снимать ее на свою камеру и транслировать на Шершень, а тот передавать запись на Дивную Лань и в конечном итоге на Землю. А там пусть спорят кому охота, что у нас за техника и как она работает.

Спускались вниз мы спокойно, без перегрузок и болтанки. Все же посадка в марсианской атмосфере из углекислого газа плотностью в один процент от земной – это вам не полет на кукурузнике в грозу. Два часа плавного спуска, и виртуальный экран в пассажирском салоне показал приближающуюся каменистую поверхность. Затем последовал небольшой рывок, когда модуль слегка изменил курс, прицеливаясь на подходящую площадку, легкая вибрация от сработавших двигателей и завершающий толчок, когда опоры коснулись грунта. Незадолго до этого мы уже привели скафандры в автономный режим и проверили связь между членами группы. Поэтому, когда после предупреждающего сигнала атмосфера из пассажирского отсека улетучилась, и давление выровнялось, а створки люка в пассажирском отделении разошлись в стороны, в отсеке на несколько секунд воцарилась тишина. Мы все молча смотрели на кусочек каменистой красно-бурой поверхности, показавшийся в открытом проеме. До поверхности метра два. Лесенка закреплена рядом с люком, установить ее – минутное дело. Итак…

– Итак, господа-товарищи, мы на месте, – прервал тишину товарищ майор. Его голос был бодр, но все же чувствовалось, что он немного нервничает. – Алексей, мы ждем команды.

– Вас снимают, товарищи земляне, – послышался в наушниках веселый голос Веррна, находившегося в кабине пилота. – Связь между Землей и Марсом установлена, трансляция начата. Пора, народ, приехали.

Я оббежал взглядом своих соратников. Кто же станет первым человеком, ступившим на Марс? Товарищ майор, как я подозреваю, госбезопасности? Нет, много чести, он у нас боец невидимого фронта. Пусть им и остается. Я? Тоже нет, у меня здесь другая функция. Кубинец? Опять нет, его присутствие среди нас – это не его заслуга, он тут «турист». Катя? Пожалуй, нет. Она здесь тоже человек случайный, как и все мы. Нейка инопланетянка, а первым на Марсе должен быть землянин. И русский, это будет справедливо и правильно. Поэтому кандидатура одна-единственная, – понял я, после недолгих размышлений. Борис Вербин. В конце концов, он единственный из нас, кто сам начал свою дорогу к звездам и упорно продвигался, идя по ней. Все остальные, включая меня – просто везунчики.

– Борис, приступайте. Приказываю сойти на поверхность и установить флаг России на планете Марс. Приказ ясен?

– Так точно, товарищ, командир, – прерывающимся от волнения голосом доложил космонавт.

Глава 10. Вопросы и загадки

Борис неловко, слегка враскорячку расставив ноги, сделал несколько шагов до раскрытого люка, примеряясь к пониженной гравитации. Достал и аккуратно закрепил лесенку, взял зачехленный флаг и начал осторожно спускаться с ним вниз. Я видел, как первый отпечаток человеческой ноги появился на марсианском грунте, когда землянин сделал шаг в сторону от посадочного модуля – четкий, рельефный, утопавшей в тонком слое бурого песка и пыли примерно на сантиметр. Не сговариваясь, мы всей командой подались к люку, наблюдая за космонавтом, расчехляющим российский флаг.

– Мы доехали, Юра, – сказал, наконец, Борис, когда флагшток с усилием вошел в грунт и сделанное из легчайшей, почти невесомой ткани трехцветное знамя расправилось и затрепетало на ветру под белесо-оранжевым, словно выжженным небом. – Остановка первая. Марс, встречай гостей!

«Точнее, нас подвезли», – подумал я. «И знамя успело поменять свой цвет». Но говорить вслух, конечно, ничего не стал. Русские на Марсе оказались первыми, и это правильно и хорошо, результат достигнут. Остальное не столь важно и говорить об этом сейчас не нужно. Да и вообще не нужно…

Сейчас, на вершине кратера Королева скорость ветра достигала шести метров в секунду, что было неудивительно – на красной планете встречались воздушные потоки на порядок сильнее и порою бушевали обширные пылевые бури. Правда, при столь неплотной атмосфере ветер ощущался слабее, чем на Земле. Впрочем, погода для экспедиции царила почти идеальная – температура снаружи всего минус тридцать по Цельсию, видимость хорошая, давление на поверхности – пятьсот девяносто Паскалей.

Вскоре мы все, за исключением пилота, оказались снаружи модуля и пару минут радовались как дети, суетясь вокруг точки посадки и невольно высоко подпрыгивая на каждом шагу. Все вокруг вызывало интерес, мы рассматривали каждый крупный камень и трещину в грунте, возбужденно переговариваясь по общей связи. Это был Марс! Самый настоящий, как он есть – оранжево-бурый, суровый и каменистый, а мы по нему ходили, как ни в чем не бывало, и этот простой факт почему-то не укладывался в голове… Кубинец даже присел, зачем-то набрал в ладони серо-желтый марсианский песок и смотрел, как он медленно просеивается между пальцами в скафандре и тихонько струится вниз… Но вскоре приступ нервного веселья утих и все занялись делом. Товарищ майор, отойдя чуть в сторону, бдил, следя за нами и окрестностями, заодно посматривая в экран установленной на треногу универсальной метеорологической станции, похожий сейчас на инженера-геодезиста с нивелиром. Прибор измерял сразу с десяток параметров, включая радиацию и магнитный фон. Борис тут же начал работу по плану эксперимента, достав из модуля переносной бур и геологический молоточек, начав подготовку площадки для первого микрошурфа, ему помогала Катя, Мигель начал отбирать образцы грунта в специальный контейнер. Я хотел было присоединиться к ним, но отошедшая в сторону Нейка, помахала мне рукой и вызвала по личной связи.

– Леша подойди-ка сюда! Только аккуратно! Ты должен на это посмотреть, не пожалеешь.

– Иду, – не стал я спорить с инопланетянкой и, стараясь ступать осторожно, чтобы снова не начать нелепо подскакивать, подошел к концу площадки на гребне кратера, в центр которой сел наш модуль. По ее краям пролегал концентрический вал из песка и камней, похожий на склон большой дюны, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вскарабкаться на него, встав рядом с Нейкарией.

– Ух ты! Твою же маму! – невольно вырвалось у меня. – Вот это да, красотища!

Внизу был обрыв. Не сразу, конечно, спуск был достаточно пологим, но он уверенно уходил далеко под горку. А глубоко внизу, во весь окоем, открывалось с высоты белое снежное поле почти до горизонта, заполнявшее дно кратера. Над ним виднелся легкий, струящийся вверх туман, и даже было заметно как внизу, где-то далеко под моими ногами метет поземка. Прямо настоящая снежная сказка! Но только на Марсе. Впрочем, это же кратер Королева – место не простое. Не зря же мы выбрали его первой точкой нашей экспедиции.

– Вода в наличии, как и ожидалось, – развел я руками. – Прямо целое озеро воды, от горизонта до горизонта. Действительно, выглядит здорово. Надо будет взять образцы…

– Формально на самой поверхности не вода, а сухой лед, – задумчиво ответила Нейка. – Вода в виде жидкости на Марсе долго существовать не может. Но ты прав, под подушкой углекислоты много водяного льда, целые квадратные километры. Однако, я хотела тебе показать не только это, – вытянула руку в указующем жесте на северо-запад Нейка. – Посмотри вот туда, где обвалился гребень. Только включи сначала двадцатикратное увеличение на треть экрана. Ты не находишь, что камни лежат как-то чересчур правильно? Словно следы засыпанных песком и сухим льдом древних кварталов?

– Сейчас так стразу и не скажешь, – пожал я плечами, присмотревшись к склону кратера, где среди песка и белых «снежных» пятен прорисовывались правильной формы линии из камней. – Но что-то это мне определенно напоминает. Надо будет обязательно Кате показать, она у нас специалист. А что показывает разведка с орбиты? Ты же ее наверняка запросила, да и информация перед посадкой собиралась. Мне Веррн сказал, что ничего особенного он на месте посадки не обнаружил…

– А ничего особенного и нет, – тут же ответила инопланетянка, словно готовилась к подобному вопросу. – Но там, под поверхностью, есть участки аномальной плотности и пустоты. Вроде бы есть. Но если и есть, то не слишком большие и располагаются они довольно глубоко. Видишь ли, сверху все экранирует кратер с его льдом и испарениями, да и аппаратура на Шершне не самая лучшая. Это же переделанная яхта, а не разведчик.

– И ты хочешь это место проверить, так? – прищурился я, глядя на Нейку, хотя выражения ее лица в затемненном шлеме все равно не было видно. – Хорошо, – решился я. – Автономность у нас довольно приличная, пайков и ресурса жизнеобеспечения модуля хватит на пару суток. С обязательной программой мы закончим часа через три – четыре. Отберем образцы, сделаем съемку, установим аппаратуру по плану работ. А потом посмотрим предполагаемые руины. Раз уж мы здесь, было бы обидно упускать такую возможность.

Изображение кратера Королева во всем его великолепии мы передали по открытой трансляции на Землю, которая заняла минут десять. На ней была посадка, установка флага, первые шаги землян по красной планете и несколько рабочих моментов, вроде бурения шурфа и торжественное приветствие с Марса всем землянам и участникам Альдеянской конференции отснятое на гребне кратера. Его сняли с модуля так, чтобы зрителю открывался красивейший вид на замерзшее озеро на дне и наши фигурки на гребне, приветственно машущие руками. Остальное тоже транслировали, но уже напрямую в ЦУП, не выбирая специально кадры – умельцы в соответствующем ведомстве потом сами смонтируют то, что им надо для презентации из отснятого материала.

Обязательную программу экспедиции мы завершили досрочно, меньше чем за четыре часа. Собственно, от нас требовалось немногое – в основном собрать образцы и сделать ряд точных замеров, а так же правильно разместить научные приборы. Остальное – дома, выводы должны делать специалисты, мы по существу не более чем лаборанты. Но как только работы были закончены, я отдал команду прервать связь с Землей, и собрал всех на борту модуля. Когда атмосферное давление и температура в отсеке пришли в норму, мы сняли шлемы и Мигель раздал каждому тюбики с летными пайками. Предстояло решить, что нам делать дальше…

– Благодарю всех за хорошую работу, – начал я свою речь, когда все немного перекусили разогретым мясным пюре с картошкой и выпили кофе. – Пропагандистскую задачу экспедиция выполнила, минимальную научную – тоже, славу мы уже стяжали, поэтому… Остальное – на наше усмотрение. Можно сделать еще один-два перелета, например, к полюсу или долинам Маринера. А можно заняться дополнительными исследованиями здесь. Совсем неподалеку есть один крайне любопытный объект, возможно искусственного происхождения. В принципе, ресурс Шершня позволяет нам задержаться на орбите Марса еще на неделю, на челноке тоже пока еще есть запасы воздуха, еды и энергии. Но есть и дополнительный риск, кто его знает, как все обернется. По сообщениям с орбиты в тысяче двухстах километрах от нас начинается песчаная буря, которая постепенно расширяется. С орбиты видна сплошная желтая засветка. Хорошая погода может продлиться недолго. Неизвестно, как быстро может развиваться марсианский шторм, как бы нас не накрыло…

– К чему весь этот разговор, командир? – сидевшей в кресле майор Иванов, взял второй тюбик, с йогуртом, подавшись всем корпусом вперед. – Ты нас отговариваешь, что ли? Работать еще можем, значит будем. Зря что ли летели? Отдавай приказ, мы его выполним.

– Мне нужно общее решение, – покачал я головой. – Не тот случай, когда приказом гонят в бой любой ценой. Оставаться здесь становится рискованно. Но если мы сейчас улетим – то кратер может накрыть буря и не улечься за неделю, а мы не успеем исследовать объект.

– А по-моему, именно тот, – возразил Борис. – Раз полетели в космос, значит надо выкладываться полностью, а риск – это наша профессия. На нас сейчас вся Земля смотрит. Если надо рискнуть и остаться – значит останемся.

– Все такого мнения? – спросил я.

– Я за то чтобы продолжить работу, – тут же сказал Мигель, белозубо улыбнувшись. – Мало погуляли, хочу еще. Что за объект, командир?

– Какое улетать, Алексей?! – поддержала его Катя. – Самое интересное только началось. Я на западном гребне кратера такое место видела… Ты ведь его имеешь в виду? Руины?

– Ты их тоже заметила? – заерзал я на кресле.

– Конечно. Очень похоже на остатки каких-то строений и даже на оплывший курган в центре. Я же себе все локти искусаю если не побываю там! Зачем тогда я вообще сюда летела, какой с меня толк?

– Хорошо, – кивнул я. – Будем считать, решение принято. Обязательную программу мы откатали, после обеда начинаем произвольную.

– Нет, это точно искусственная кладка – прозвучал в моих наушниках голос Кати. – Даже не кладка, о чем я говорю…Камень был обработан, форма слишком правильная. Но обработка странная…на Марсе, конечно, разные природные процессы могут быть, но мне кажется, что это изначально был не природный камень, а искусственный, – продолжала делиться своими наблюдениями женщина. – По всей видимости, остатки древней стены. Причем такое ощущение, что ее складывали не из кирпичей или дикого камня, а залили в готовую форму что-то вроде бетона, который после разрушения стены порядком выкрошился. Но это не бетон.

– Вижу, – ответил я. – Крайне странная штука. Пару образцов мы с собой точно возьмем, сделаем анализ. Но хотелось бы большего. Интересно, кто все это построил? Люди?

– Не знаю, – озадаченно ответила наш археолог. – Тут бы нормальную экспедицию развернуть, устроить раскопки по всем правилам. Снять аккуратно грунт слой за слоем, просеять… А так – ни завалящего черепка, ни надписи.

– Куда там, – грустно отозвался я. – Не получиться просеять…Нет ни сил, ни времени.

– Есть сигнал! – неожиданно раздался в наушниках радостный крик майора, бродившего между камней с металлоискателем. – Прямо у кургана и там что-то большое!

Вскоре вся наша группа собралась у склона небольшого оплывшего холма из камней и песка, рядом с которым совершил посадку модуль. Вечерело и светло-оранжевый цвет марсианского неба потихоньку менялся на иссиня-черный. На небосводе уже можно было увидеть первые звезды, однако света было еще достаточно.

– Действительно, что-то есть, – активировала альдеянский сканер Нейка, направив что-то вроде ручного фонарика на склон холма. – Металлическая пластина, вкопана вертикально, примерно через полметра грунта. Большая, в человеческий рост. А за ней пустота. Как бы туда добраться, надо подумать…

– Как-как, – вздохнул в наушниках майор Иванов. – Что тут думать, тут копать надо. Больше никак.

И он был прав на все сто процентов. Не было у нас сейчас других способов добраться до инопланетного артефакта. Взятые в экспедицию высокотехнологичные приборы грунт убрать не могли. Взрывчатки у нас не имелось, а даже если бы была, никто бы не стал ее использовать для этого – мало ли что. А вот банальные штыковые лопаты в спускаемом модуле наличествовали, взятые в экспедицию в качестве аварийного оборудования и вообще, на всякий случай. Некоторые вещи с ходом прогресса почти не меняются.

Копали мы быстро, в охотку, руками оттаскивая наиболее крупные камни. Пониженная гравитация прибавляла сил, да и жгучий интерес к находке подбадривал. Наверное, зрелище было несколько сюрреалистическим – несколько человек в скафандрах на Марсе вовсю орудуют лопатами, словно выкапывая погреб или сортир. Однако, прежде чем окончательно расчистить проход пришлось делать еще один перерыв на ужин и заправку скафандров кислородом и расходниками. Между тем, начавшаяся буря по сообщениям державшего связь с орбитой Веррна потихоньку приближалась к нам, так что мешкать не следовало. И мы старались как могли, можно сказать – в поте лица. Работа подошла к концу лишь глубокой марсианской ночью, когда в ярком свете переносного светового столба показалась металлическая дверца, ведущая вглубь кургана. Чем-то мне это сооружение напоминало знакомую с детства узкую дверь в невысоком холме на обочине дороги, ведущую в НУП кабельной трассы. Таких и сейчас еще немало – стоят, всеми заброшенные, зарастают потихоньку травой. Только вот на Марсе травы не было, все песок, пыль и камни, а так – похоже.

Но самое главное – мои сомнения в искусственном происхождении объекта с обнаружением двери полностью развеялись. Это действительно была маленькая дверца, сбоку которой имелась потемневшая от времени ручка, которую скрепляла с петлей на косяке завязанная в сложный узел веревка. Концы веревки в свою очередь скреплялись, словно печатью, металлической пластинкой. Состояние ее было не очень хорошим, но я, наклонившись поближе, все же разглядел рисунок в овальной рамке на пластинке – какая-то птица, контуры звериной головы, крестики и закорючки, а под ними какие-то черточки в кружочках…

– Ну-ка, дайте посмотреть, – Катя Талова направила яркий свет своего налобного фонарика прямо на пластинку. – Интересно… Я, конечно, не египтолог, но это похоже на египетские иероглифы. Очень похоже.

– Египтяне жили на Марсе? – глупо перепросил Борис. – Бред какой.

– Сама знаю, что бред, – покачала головой Екатерина. – Но факты – вещь упрямая. Перед нами запечатанная дверь, подобную я видела на фотографиях гробницы Тутанхамона. Весьма похожая картинка, даже узел у веревки такой же.

– Прочитать иероглифы можешь? – тут же спросил я.

– Нет, конечно. Это же не так просто. Надо сфотографировать дверь с печатью и послать изображение на Землю. И лучше тут все законсервировать как следует, снова завалив проход. Не с нашими возможностями изучать такие объекты. Это должны делать специалисты-археологи…

Майор Иванов вместе с Борисом дружно покачали головами. И я был с ними согласен.

– Ну уж нет, – решительно заявил я. – Ничего подобного. Ближайшие ученые от нас в ста пятидесяти миллионах километров, так что отдуваться за них тебе. Может быть, это единственный шанс для человечества увидеть, что там внутри.

– Но так нельзя! Запрещено! Мы можем повредить ценнейшие артефакты и вообще… нельзя себя вести как черные копатели. Я протестую! – повысила голос Екатерина.

– А что делать? – не согласился я с ней. – Приходится соответствовать, раз нет другого выхода. Борис, ведешь съемку? Печать сфотографировал?

– Так точно командир.

– Тогда приступим к вскрытию!

Я с усилием рванул ручку, однако никакого эффекта это не принесло. Тогда я попытался сорвать веревку с печатью, но не смог сделать и этого, хотя думал, что она рассыплется от первого же рывка. Ничего подобного, древняя веревка оказалась прочной как паракорд. Пришлось взять нож, но и он лишь скользил по ней, никак не желая разрезать прочный материал, несмотря на все мои усилия. Дверь была запечатана намертво, от сильнейшего толчка она даже не шелохнулась.

– Командир, буря усиливается, – раздался после щелчка в наушниках встревоженный голос Веррна. – С борта Шершня сообщают – передний фронт уже в шестистах километрах от вас.

– Принято, – коротко ответил я. – А потом переключился на общую волну, доставая из кобуры тейтонг. – Отойдите подальше, товарищи марсиане. Без информации мы не уйдем.

Дверь оказалась не менее крепкой, чем веревка с печатью. Не знаю, из чего ее сделали «марсианские египтяне», но у нас получилось ее распахнуть, лишь полностью расплавив металл в том месте, где мог располагаться замок. Причем на это ушло по целой батарее к тейтонгу у меня и Мигеля. Подобной мощности хватило бы, чтобы расплавить вчистую часть железнодорожного рельса или проделать немаленькую дыру в танковой броне. Однако, дверь все же не выдержала и через несколько минут, когда потеки металла немного остыли, мы, оставив Бориса дожидаться нас у прохода, вместе с майором, Катей, Мигелем и Нейкой вошли в открывшийся за ней темный коридор, освещая себе дорогу светом налобных фонариков.

– Это варварство, самое настоящее варварство, – продолжала недовольно бурчать Катя, следуя за нами по узкому тоннелю-штольне, с ощутимым наклоном уходящему вниз. – Нельзя так! Прилетели на Марс и сразу начали ломать все подряд, вместо того, чтобы вести себя ответственно. Между прочим, уничтожив дверь, мы впустили в древнее захоронение воздух, нарушив его микроклимат, теперь все артефакты рискуют разрушиться, и мы их, возможно, даже не увидим! И вообще мы действуем как грабители гробниц, а не как ученые!

– По-моему, Лара Крофт выглядит весьма сексуально, – не выдержал я. – А теперь у нас будет своя, русская, Катя Крофт. Точнее Катя Талова, марсианский томб райдер. Не все так плохо… А насчет воздуха можешь не беспокоиться. Атмосфера из диоксида углерода при морозе в минус сорок градусов вряд ли что-то успеет всерьез испортить. Мы же не на Земле.

– Алексей, мне подобные шуточки крайне неприятны!

– Екатерина Васильевна, замолчите. Не засоряйте эфир, – неожиданно резко вмешался в разговор майор. – Ведите наблюдение.

Наш археолог тут же смолкла, и дальше мы пошли молча. Наклонная штольня чуть уменьшила свой наклон и стала шире и выше, но продолжала вести вниз. Если сначала мы шли друг за другом, чуть не задевая головой потолок, то теперь могли идти все вместе в ряд, а высота прямоугольного прохода увеличилась метров до трех. Однако ничего примечательного мы пока не обнаружили – лишь гладкий буро-серый камень со всех сторон, без следов раствора и стыков. Прошел уже почти час, и по моим подсчетам мы прошагали километра четыре, находясь сейчас где-то под кратером Королева. И если дело так пойдет и дальше, то вскоре я отдам приказ на возвращение. Запас кислорода не бесконечен, а обратно придется подниматься в горку. К тому же неизвестно, что сейчас происходит на поверхности и где сейчас находится пылевая буря – полчаса назад связь с модулем исчезла, слой грунта и льда над головой экранировал даже сигналы альдеянских скафандров. Хорошего понемножку, не стоит доводить до греха… Еще минут двадцать и хватит.

– Стоп, – неожиданно замерла на месте Нейка, сделав отмашку раскрытой ладонью. – Кажется, впереди что-то есть, – раздался в наушниках озабоченный голос инопланетянки. Мы замерли на месте скрестив лучи фонарей в указанном ей месте. Действительно, какой-то комок тряпок на полу валяется. Я спешно включил на шлеме увеличение, приблизив обзор. Не…не ком тряпок. Тело. Человеческое. Скрючилось у стены в позе эмбриона, поджав ноги, замотано в какую-то белую хламиду и набедренную повязку.

– Майор, Нейкария, осторожно, за мной, – скомандовал я, достав тейтонг. – Мигель, стой с Катей на месте, ты прикрываешь.

Мы втроем осторожными шажками подошли к телу, осветив его как следует со всех сторон. Смуглый худой мужчина со страдальческой гримасой на лице лежал на боку, на верхней части его одежды видны какие-то иероглифы, вроде египетских. В скрюченных пальцах правой руки зажата непонятная коробочка с рукояткой, левая пустая. Выглядел покойник совершенно свежим, как будто умер совсем недавно. Но это вообще ни о чем не говорило – вполне могло оказаться, что телу не одна тысяча лет. Микробов тут нет, процессов окисления тоже, температура всегда минусовая. Кто же он такой?

Я посветил фонариком дальше и его луч неожиданно провалился в пустоту, не обнаружив стен тоннеля. Кажется, мы все же куда-то пришли. Сделав знак следовать за собой, я прошел пару десятков метров вперед и вышел в темноту огромного помещения или пещеры. Надеяться на налобный фонарик здесь было бесполезно, его свет не достигал противоположных стен и потолка, и я включил активный сканер-сонар. Сигнал, оббежав окружающее пространство, высветил мне на дисплее схематическую карту – здоровенный прямоугольный зал, вроде самолетного ангара, в центре которого замерла странная штуковина высотой метров пятнадцать – что-то вроде большой сферы, стоящей на трех высоких опорах.

– Леша, тут еще одно тело, – услышал я взволнованный голос подошедшей ко мне Нейки. – Мертвый креон.

Глава 11. Эльдорадо

Креон, как ему и полагалось, оказался самым натуральным ящером, с зеленой, слегка вытянутой чешуйчатой мордой. И, что уж там, он здорово смахивал на крокодила из рисунка в детской книжке к одноименному стихотворению Чуковского – почему-то такие у меня возникли ассоциации при виде лежащего на полу тела. Не стремительная хищная тварь, а этакий толстенький и вальяжный антропоморфный крокодильчик, с мясистым зеленым же хвостом. Ростом, навскидку, в метра полтора. Мысленно одеть его в костюм-тройку и дать в когтистые лапы с пятью длинными пальцами саквояж и зонтик не составляло никакого труда. Тело креона было одето во что-то вроде серого комбинезона с множеством карманчиков, на груди красовались красные и синие иероглифы, а рядом с ним валялось нечто, похожее на чемоданчик и какая-то хреновина, напомнившая мне гибрид универсального разводного ключа с калькулятором. Правда, вместо кнопок в приборе виднелись бирюзовые неровные выпуклости, похожие на камешки с то ли рисунками, то ли цветными прожилками. Интересный, в общем, экземпляр. Мы некоторое время изучали его в лучах фонариков, пока подошедший к нам Мигель вместе с майором устанавливал в центре «ангара» облегченный переносной прожектор.

Внимательнее всех тело изучала Нейка. Она даже присела на корточки и ощупала зеленую морду твари, оттянула вниз челюсть и заглянула ей в рот, посветив себе фонариком. И лишь потом встала и, недоуменно пожав плечами, заявила.

– А может быть это и не креон. Хотя нет, креон. Но странный.