Демельза

Тут появился Росс и без видимой спешки пошел к мосту навстречу гостям.

– Как поживаете, мистер Карн? – поприветствовал он тестя и протянул ему руку. – Рад, что вы смогли прийти.

Карн молча смерил его взглядом. Со времени их последней встречи прошло больше четырех лет, и тогда, прежде чем один из них оказался в ручье, они устроили погром в гостиной. Два года назад отец Демельзы приобщился к методистской церкви, и это сильно повлияло на него: взгляд у Тома Карна прояснился, да и одеваться он стал более респектабельно. Росс за этот период тоже изменился. Полдарк перерос постигшее его разочарование, а покой и счастье, которые он обрел с Демельзой, смягчили его нрав и усмирили мятежную душу.

Карн не усмотрел в тоне зятя сарказма и подал руку. Чегвидден Карн, ничуть не смутившись, подошла следом за мужем и тоже пожала руку Россу, после чего отправилась поздороваться с Демельзой. Поскольку Карн не удосужился представить четверку долговязых юнцов, Росс коротко им поклонился, а они, по примеру старшего, поклонились в ответ. Ни один из братьев и близко не был похож на Демельзу, и Росс обнаружил, что это обстоятельство почему-то доставляет ему удовольствие.

– Девочка моя, мы ждали в церкви, – мрачно произнес Карн Демельзе. – Ты сказала – в четыре, и в четыре мы были там. Ты не должна была начинать без нас. Лучше бы мы остались дома.

– Я говорила: завтра в четыре, – сухо поправила отца Демельза, сделав акцент на «завтра».

– Да, так и передал твой посыльный. Но у нас есть право присутствовать на крестинах, а твой человек сказал, что крестины состоятся сегодня. В такой день ты прежде всего должна была позвать своих родных, а не всех этих разряженных щеголей.

Демельза почувствовала укол в самое сердце. Этот человек, который еще в детстве вечными побоями уничтожил ее дочернюю любовь и которого она в знак прощения пригласила в гости, намеренно заявился на день раньше и собирался испортить им праздник. Все ее старания были напрасны, теперь Росс станет посмешищем для всей округи. Уже прямо сейчас Демельза, не оборачиваясь, отчетливо видела ухмылки на лицах Рут Тренеглос и миссис Тиг. Ей хотелось вырвать клочья из черной густой бороды отца (правда, под носом и под нижней губой у того появилась седина), хотелось разодрать ногтями этот его слишком уж приличный сюртук и залепить землей с клумбы его мясистый, в красных прожилках нос. Стараясь не показать всю степень своего отчаяния, Демельза с приклеенной улыбкой на губах поздоровалась с мачехой, а потом с братьями: Люком, Сэмюэлем, Уильямом и Бобби. Знакомые имена и лица, она любила их когда-то давно, в той далекой кошмарной жизни, с которой ее больше ничего не связывало.

А братья немного оторопели, увидев перед собой не прежнюю Демельзу, ишачившую на них в детстве, а хорошо одетую молодую женщину, которая выглядела и говорила совсем не так, как они. Все четверо встали на почтительном расстоянии и что-то невнятно бурчали в ответ на отрывистые вопросы сестры. А Росс тем временем со всем уважением, на которое при желании был способен, сопровождал Тома Карна и тетушку Чегвидден по саду, последовательно представляя их всем приглашенным. Его ледяная вежливость не оставляла шансов гостям, которые не привыкли раскланиваться с простолюдинами.

У Тома Карна не вызывала уважения вся эта расфуфыренная публика; наоборот, он был возмущен тем, что эти люди посчитали возможным так легкомысленно нарядиться в столь торжественный день. Огненно-яркое платье Элизабет, узкий, с глубоким декольте лиф Рут Тренеглос, нити жемчуга и завитой парик миссис Тиг произвели такое впечатление на тетушку Чегвидден, что ее рот сжался, став похожим на намертво зашитую петлю для пуговицы.

Процедура знакомства подошла к концу, и разговоры возобновились, но теперь уже на пониженных тонах. Легкий ветерок пробежал по саду между гостями, поигрывая то тут, то там атласными лентами и фалдами сюртуков.

Росс дал знак Джинни, чтобы она принесла портвейн и бренди. Больше крепких напитков для гостей – больше разговоров, и у хозяев меньше шансов потерпеть фиаско.

Карн отмахнулся от подноса.

– Нет, я противник спиртного, – заявил он. – Горе тому, кто встает поутру, начинает пить и предается возлияниям до самого вечера, пока вино не выжжет его изнутри! Я покончил с распутством и пьянством и твердо встал на путь благочестия и спасения. Дай-ка мне взглянуть на дитя, дочка.

Демельза непослушными от напряжения руками достала Джулию из люльки.

– Мой первенец был покрупнее, – заметила миссис Чегвидден Карн, тяжело дыша на ребенка. – Правда, Том? Ему в августе год исполнится. Такой красивый мальчонка, скажу я вам, хоть и не принято своих детей хвалить.

– А что это у девочки на лбу? – спросил Карн. – Ты что, ее уронила?

– Это от родов, – зло ответила Демельза.

Джулия заплакала.

Карн почесал подбородок:

– Надеюсь, вы выбрали для нее добропорядочных и благочестивых крестных родителей? Я-то надеялся, что сам стану крестным.

Возле ручья хихикали и щебетали между собой девицы Тиг, но миссис Тиг была преисполнена достоинства.

– Какое тщательно продуманное оскорбление, – сказала она, опустив веки, – пригласить подобную пару и представить ее всем нам. Это афронт со стороны Росса и его девки-кухарки. Я с самого начала не хотела сюда приходить!

А вот ее младшая дочь, Рут, была иного мнения. То, что случилось, не было частью ее плана, но из этого можно было извлечь определенную пользу. Она взяла с подноса у Джинни бокал и бочком-бочком подошла к Джорджу Уорлеггану.

– Вам не кажется, что гости не должны так далеко отходить от хозяев? – шепотом спросила Рут. – Мне редко доводилось бывать на крестинах, и я не знакома с этикетом на подобных приемах, но, считаю, хорошие манеры предполагают именно это.

Джордж секунду молча смотрел в ее немного раскосые зеленые глаза. В душе он всегда относился к Тигам с презрением, это была своего рода концентрированная смесь уважения и снисходительности: именно такие чувства он испытывал по отношению к Полдаркам, Чиноветам и прочим потомкам благородных семей, чей талант вести дела был обратно пропорционален длине их родословных. Сами аристократы могли относиться к нему свысока, но Уорлегган знал, что некоторые из них уже стали его побаиваться. Девицы Тиг не представляли для Джорджа никакого интереса – вечно хихикающие старые девы, живут на три процента с нескольких акров земли. Но Рут после замужества начала очень быстро развиваться, и Уорлегган понял, что пора пересмотреть свое к ней отношение. Она, как и Росс в роду Полдарков, была другого замеса.

– Скромность всегда сопутствует очарованию, мэм, – заметил Джордж. – Но я знаю о крестинах не больше вашего. Не кажется ли вам, что в любом случае наиболее безопасный путь – это следовать своим интересам?

Взрыв смеха у них за спиной ознаменовал конец анекдота, который Фрэнсис рассказывал Джону Тренеглосу и Пейшенс Тиг.

– Фрэнсис, вам следует вести себя более пристойно, – нарочито громким шепотом сказала Рут. – А не то нам устроят выволочку. Тот старик смотрит в нашу сторону.

– Пока что нам ничего не грозит, – отозвался Фрэнсис. – Дикие кабаны перед нападением всегда ощетиниваются.

И это замечание снова было встречено дружным смехом.

– Эй, девочка, есть там еще канарское? – спросил Фрэнсис у проходившей мимо Джинни. – Я бы выпил еще бокальчик. А ты миленькая. И где же только тебя отыскал капитан Полдарк?

Намек был сделан невольно, но смех Рут не оставил сомнений в том, что он попал в цель. Служанка вспыхнула до корней волос.

– Я – Джинни Картер, сэр. В девичестве – Мартин.

– Ах да. – Фрэнсис немного изменил интонацию. – Теперь припоминаю. Ты работала на шахте в Грамблере. Как твой муж?

Джинни посветлела лицом.

– Хорошо, сэр, спасибо. Насколько я… насколько мне…

– Насколько тебе известно. Надеюсь, время быстро пролетит для вас обоих.

– Спасибо, сэр.

Джинни, все еще красная от смущения, присела в реверансе и пошла дальше.

– Фрэнсис, вы совсем не уделяете внимания вашей крестнице, – заметила Рут, которой не понравилось, что он начал изображать из себя благодушного сквайра. – Малышка, наверное, уже соскучилась. Уверена, она не прочь сделать глоточек канарского.

– Говорят, все простолюдины растят своих детей на джине, – вставила Пейшенс Тиг. – И не находят в этом ничего дурного. Я недавно читала, сколько миллионов галлонов джина они выпили в прошлом году. Вот только забыла, сколько именно.

– Но не всё же выпили дети, – возразил Тренеглос.

– Не сомневаюсь, что они порой для разнообразия пьют эль, – сказала Пейшенс.

Все это время Том Карн, хоть и не слышал, о чем идет разговор, наблюдал за их компанией. Потом он вперил свой взгляд в миссис Карн и произнес:

– Жена, здесь забыли Господа, это не место для невинного дитяти. И таких людей негоже пускать на крестины. Женщины все развратницы, в срамных платьях. Между ними ходят самодовольные щеголи, пьют, паясничают. Даже хуже, чем в Труро.

Его супруга передернула плечами. Она была убеждена в том, что им стоит остаться, и вообще была настроена менее воинственно.

– Мы должны молиться за них, Том. Молиться за них всех и за твою дочь тоже. И тогда, возможно, придет день, и они прозреют.

Джулия все не унималась, и Демельза, извинившись, унесла малышку в дом. Она была в отчаянии.

Бедняжка понимала, что теперь, чем бы ни закончился этот день, она уже потерпела поражение. Ее прием даст богатую пищу для сплетен. Ну и пусть. Тут уже ничем не поможешь. Она пыталась стать одной из них, но не смогла. Больше не стоит и пробовать. А теперь пусть они все уходят, пусть все поскорее закончится, и она наконец останется одна.

Спустя несколько минут после ухода Демельзы Рут удалось незаметно подвести свою компанию ближе к Карнам, так, чтобы оказаться в пределах слышимости.

– Лично я предпочитаю исключительно крепкие напитки, – сказала она. – Мне по душе портвейн и бренди с богатым ароматом, а кислятину я не пью. Вы разделяете мой вкус, Фрэнсис?

– Вы напоминаете мне тетушку Агату, – ответил Фрэнсис. – Ну просто воплощение женщины свободных взглядов.

И эта реплика тоже была встречена дружным смехом, только на сей раз смеялись над Рут. Когда компания проходила мимо Тома Карна, он встал у них на пути и оказался лицом к лицу с Рут.

– И кто же из вас будет крестным дитяти?

Фрэнсис слегка поклонился:

– Я.

Разыгравшийся ветер приподнимал фалды его фрака, и со спины он чем-то напоминал сатира.

Том Карн смерил Фрэнсиса взглядом:

– И по какому же праву?

– Что, простите?

– По какому праву вы будете для дитяти примером добродетели?

Накануне Фрэнсис выиграл приличную сумму в фараон и теперь пребывал в благодушном расположении духа.

– Да по такому, что меня пригласили родители девочки.

– Пригласили? Ну что ж, они-то, может, и пригласили. Но спасены ли вы?

– Спасен ли я? – не понял Фрэнсис.

– Вот именно.

– От чего спасен?

– От дьявола и геенны огненной.

– Насчет этого мы не в курсе, – загоготал Джон Тренеглос.

– И это ваша вина, мистер, – назидательно сказал Карн. – Кто не внемлет Господу, внемлет дьяволу. Человек служит либо одному из них, либо другому. Не бывает серединки на половинку. Или в рай с ангелами, или же прямиком в геенну огненную!

– Да у нас тут проповедник, – заметил Джордж Уорлегган.

Миссис Карн потянула супруга за рукав. Она всегда исповедовала презрение к знати, но ее чувства не были столь же искренними, как у мужа. Миссис Карн понимала, что за стенами их молельного дома миром правят именно эти люди.

– Уймись, Том, – сказала она. – Оставь их. Они в долине тьмы и не видят света.

Росс, который ушел в дом, чтобы как-то приободрить Демельзу, теперь снова появился на пороге. Ветер начал усиливаться. Росс заметил, что между гостями назревает ссора, и сразу направился в их сторону.

Карн отмахнулся от супруги.

– Четыре года назад, – громко, так что его голос разнесся по всему саду, провозгласил он, – я и сам был грешником перед лицом Господа и служил дьяволу, предаваясь распутству и пьянству. Хуже того, от меня несло серой, и я шел прямой дорогой в ад. Но Господь открыл мне глаза и указал путь к спасению, свету и вечному блаженству. А тот, кто не принимает милость Господа и живет во грехе, не может отвечать перед Создателем за дитя бессловесное.

– Надеюсь, эта отповедь вполне вас удовлетворила, Фрэнсис, – едко заметила Рут.

Но Фрэнсис не желал поддаваться на провокации.

– Я, в свою очередь, несколько озадачен столь категоричным делением на овец и козлищ, хотя мне известно, что люди вашего склада склонны к подобным инсинуациям, – сказал он, обращаясь к Карну. – В чем, по-вашему, различие между нами? Разве мы оба не из той же плоти и крови? Так почему, спрашивается, после смерти вам будет даровано Царствие Небесное, а я отправлюсь прямиком в ад? Кто сказал, что вы более ревностный поборник веры, чем я? Мне действительно интересно. Вы сказали, что вы спасены, а я – нет. Но это всего лишь слова. А где доказательства? Что мешает мне заявить, что я – великий визирь и хранитель семи печатей? Я тоже могу бегать по округе и кричать, будто спасен и мне уготовано Царствие Небесное, а вам – вечное проклятие.

Джон Тренеглос разразился хохотом, а благочестивая физиономия Карна от злости покрылась багровыми пятнами.

Миссис Карн снова потянула мужа за рукав:

– Оставь их. Это сам дьявол искушает тебя, хочет, чтобы ты ввязался в пустой спор.

Гостей словно магнитом притягивало со всех сторон к шумной компании.

Росс подошел и встал у них за спиной.

– Ветер поднимается, – сказал он. – Дамам лучше уйти в дом. Фрэнсис, не поможешь тетушке Агате?

Росс указал в сторону старой леди, которая покинула свое место у окна и, повинуясь врожденному чутью на неприятности, без посторонней помощи ковыляла через лужайку к саду.

– Я и не стану продолжать столь нечестивый разговор, – произнес Карн и в упор посмотрел на Рут. – Прикройте свою грудь, женщина. Сие постыдно и грешно. В былые времена женщин и за меньшие прегрешения пороли на улице.

Повисла гнетущая пауза.

– Какая наглость! – возмутилась Рут. – Если кого-то и следует выпороть, так это вас. Джон! Ты слышал, что он сказал?

Ее супруг медленно соображал и к тому же был навеселе, он не сразу уловил суть перепалки и поэтому только теперь подавился смехом и накинулся на Карна:

– Ах ты, старая мерзкая свинья! Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? Немедленно извинись перед миссис Тренеглос, или, будь я проклят, я спущу с тебя шкуру!

Карн сплюнул на траву:

– Что, правда глаза колет? Женщина должна одеваться скромно и прилично, а не выставлять напоказ свои прелести, чтобы пробудить мужскую похоть. Если бы моя жена так разрядилась, клянусь Иаковом, я бы…

Росс встал между ними и перехватил руку Тренеглоса. Пару секунд он молча смотрел в глаза раскрасневшемуся от злости соседу, а потом спокойно сказал:

– Мой дорогой Джон, какая банальная перепалка! И в присутствии дам!

– Не лезьте не в свое дело, Росс! Этот старик просто невыносим…

– Не мешайте ему, – попросил Карн. – Я уж два года не дрался, но смогу показать ему пару приемчиков. Если Господь…

– Отступись, Том, – настаивала миссис Карн. – Прошу тебя, отступись.

Росс не сводил взгляда с Тренеглоса.