Мужик сплюнул кровь на землю, облизал разбитые губы и кивнул Песту.
– А коль услыхал, то меня зело хорошо запомни! Ежели еще раз ультаковские вои в села свободные придут – главы их лично старшому Ультака принесу! За нами предки! Надо будет – мы вместе с ними до самого городища дойдем! Пугать не буду и виры не спрошу, но сам видал. Уяснил?
Все трое четко подтвердили понимание.
– Коль уяснил, то ступай с миром, – Пест разрезал всем троим путы, после чего те встали и собрались уже уходить, но ведун добавил им в спину: – Конных Ультак больше пусть не присылает. Нам своих кобыл хватает, а конину кушать не приучены…
В обычном, ничем не примечательном доме Дорожичей, на лавке у печи сидела женщина и пряла пряжу. Свет из окна падал хорошо, и в доме было светло. Руки размеренно и уверенно водили по формирующейся нити, а сама женщина что-то напевала себе под нос.
В комнату ввалился мальчишка лет десяти. Он на одном дыхании выпалил:
– Наши воины вертаются! Мужиков идет два десятка! Все живые и ни один не хромает, но в крови все по уши! Волокуши с собой тащат! Кого несут – незнамо, с виду все наши идут.
Лицо женщины побелело, а руки мелко задрожали. Она подскочила со скамьи и метнулась за мальчишкой. Вместе с ним она выбежала на улицу.
Сквозь всю деревню шли два десятка мужиков. Окровавленных, хромых или раненых среди них не было. Каждый мужик тащил волокуши из мелких деревьев и веток. На волокушах лежали полусгнившие тела. На некоторых лежали человеческие костяки. Была пара волокуш, на которых кучами лежали конечности и части тел вперемешку. На каждом теле были хорошо различимые похоронные знаки Дорожичей.
– Как же так? – прошептала женщина. Она сначала бегала глазами по волокушам и пыталась найти своего мужика, но заметила его с хмурым лицом, тянущего волокуши с хорошо сохранившимся скелетом.
По ходу движения воинов в деревне их обступил народ. Никто к ним не приближался и не разговаривал. Девушка тоже не решилась нарушать традицию возвращения воинов с битвы.
Процессия не остановилась у дома старосты для прощания родственников, а сразу двинулась в сторону сельского кладбища. Женщины, старики и детвора последовали за процессией. Лишь несколько отроков с топорами метнулись к ближайшему лесу, где виднелись ели.
Когда процессия в тишине подошла к кладбищу, женщины шепотом начали причитать. Старики – снимать шапки и гладить бороды, а дворовая ребятня загомонила. Никто не посещал кладбище. До дня поминовения предков было еще 8 седмиц, а праздник, когда положено подносить дары предкам, был 3 седмицы назад. Сейчас же они обнаружили разрытые изнутри могилы. Ровно два десятка. У входа на кладбище процессию уже поджидали отроки с полными охапками еловых ветвей и один старик с абсолютно лысой головой.
Каждый мужик подходил к могиле, которую отроки тут же выкладывали еловыми ветками. Воин клал в нее тело своего предка, при этом он оставлял в руках мертвеца оружие. После этого он щитом начинал зарывать могилу. Никаких лопат. Только руки и щит. После того, как могила была закопана, он втыкал у изголовья щит как надгробие.
Одна из старух затянула похоронную песнь хриплым голосом, положенную в таком случае. Случае, когда с побоища возвращались живые воины, неся с собой погибших воинов. Ее подхватили все женщины без исключения.
Процессия перезахоронения предков затянулась на несколько часов. Все это время не умолкало хоровое пение женщин. Когда перезахоронение закончилось, мужики стали расходиться. Женщины начали обнимать и целовать своих мужиков.
Та самая женщина, еще недавно искавшая своего мужа среди мертвых, крепко сжимала его. У ног обнимающихся отца и матери стоял парнишка лет десяти. Он обратился к отцу:
– Папко, а почему их с оружием похоронили? Не велено же с оружием хоронить…
Отец одним глазом глянул на сына и негромко произнес, не отрываясь от объятий супруги:
– Так Пест велел. Он наш чародей наместный, – он поцеловал жену в шею и добавил: – За его слово предки с нами на бой пошли. Дед мой мое оружие из рук моих взял. С дедом моим бился я рука об руку… Ты, Сат, пока мне копье доброе не сделаешь, чтоб не стыдно было в бой идти, когда из могилы позовут – мужиком тебя не назову!
Мальчишка нахмурился и поднял взгляд на отца.
– Так тот костяк – прадед был?
Глава 3
Уже давно стемнело, давно разошлись обитатели дома по своим местам, давно погашена лучина, но… В эту ночь в доме рода Подова снова никто не спал. Каждый усердно делал вид, что спит, но не спал…
Лита, сестра Песта, лежала на боку. В руках она сжимала шарик из льда. Он приятно холодил руки и слегка светился. Лежа головой на ногах Песта, она старательно делала вид, что уже уснула.
За печью, там, где раньше спали отец с матерью, лежала одна в кромешной тьме мать Песта. Она лежала не на привычном месте, а на месте отца. Она уже которую ночь не могла уснуть. Мать Песта, она же жена Пода, уже третью ночь плакала. Плакала беззвучно. То, что она плакала, выдавали лишь плечи, которые нет-нет да подергивались, и мокрое от слез супружеское ложе.
Дым и Огниво делали вид, что спят, на лавках в большой комнате. Каждый из двух близнецов прекрасно знал, как дышит во сне второй. Каждый понимал, что оба они притворяются. Каждый продолжал делать вид, что спит.
В этой странной полуночной картине, когда каждый старался сделать вид, что «вот уж он точно спит!», послышался голос Огнива. Он сдался первым.
– Дым, спишь?
– Нет.
– Что за дело думаешь? – задал вопрос Огниво, но Дым не спешил на него отвечать. Прошло не больше минуты полной тишины, когда Дым начал говорить.
– За предков думу думаю, – неуверенным басом начал Дым. – Чай, не на побегушках аль в ученье, чтобы каждый раз из могил вставать, когда враг в гости пожалует.
Наступила пара секунд тишины, которую прервал голос Огнива:
– Так сам же видал, что без предка не сдюжили бы!
– Видал, да что толку? Думаешь, ежели мы предка звать будем каждый раз, как вражина придет – не осерчает предок?.. Чего молчишь? На предка надейся, а сам не плошай! – Дым начал понижать голос и говорить четко, рублеными фразами: – С врагом надо поступать иначе. Села в защиту на несколько рук проводить надобно!
– Это как?
– А так! Надобно, чтобы пригляд за окрестностями был! – начал объяснять Дым, стараясь изложить все очень подробно. – Сие будет первая рука, самая дальняя. Я в ворожбе не ученый, но думаю, что этим должон Лесной хозяин ведать. Его птица далеко летит, его волк быстро бежит. С хозяином Лесным надобно обговорить, чтобы он мог без Песта нам сказать и указать, откуда врага ждать.
– Хозяина язык лишь Песту знаком, – заметил Огниво. – То ж ведовское дело!
– Не про то я! – попытался объяснить Дым. – Не надобно полностью письмена хозяина Леса читать. Нам токмо знать надобно, что вражина к нам идет, да с какой стороны! Я себе это так мыслю: бежит волк из лесу, тащит в пасти ветку. С этой веткой через деревню бежит, вой псин дворовых подымает, пробегает и кладет ее у околицы с той стороны, откель враг идет. А кто в гости жалует, то видно будет по ветви. Ежели ветвь хвойная, вся в иглах – бою быть! Коли на ветви листья – караван какой торговый с воями в охранении. А буде волк траву принесет, то без оружия путники идут.
– Эко ты придумал! – хохотнул Огниво. – Правда, с волком не выйдет! Псы дворовые к волку привыкнут, и воя не будет. Пробежится волк по селу, а в селе и не заметят. Что делать тогда? А когда зима? Где ж волк травы возьмет?
– Ну, я ж про волка так сказал, к слову. Как сие устроить, то Песту и хозяину Лесному виднее будет. Я про первую руку говорю, саму длинную!
– Ну, за первую руку понятно! А дальше?
– А дальше средняя рука! Эта рука к селам люд прохожий не пущает.
– Это как?
– А вот так! – с ухмылкой начал объяснять Дым. Он приподнялся на лавке и принялся толковать с размахиванием руками. – Ты вспомни, как нас леший по одному и тому же болоту гонял весь день кругами!
– Помню! Ежели б не твои зарубки – не видать бы нам света белого! Так бы и утопли там.
– А теперь думай, что было б, ежели б хозяин Лесной те двадцать три десятка воев в болото увел и там кругами их пустил седмицы на три? Много бы их тогда до села дошло?
– Не осталось бы никого за три-то седмицы!
– Вот и я про то же! – вздохнул Дым.
– Погодь-ка! Дым, а почему хозяин Лесной так не сделал? – тут же возмутился Огниво.
– Я за то Песта спрашивал. Хозяин Лесной наш хоть и не чета лешему, но слаб для такого. Его силой кормить надобно, чтоб он смог двадцать три десятка пар глаз отводить, а болотце он сможет и сам сделать, ежели силушки не жалеть.
– Вона как… – задумчиво протянул Огниво. – А где ж эту силу-то взять? Чем кормить хозяина Лесного?
– Пест мне камни показал, прозрачные как вода и крепче кости. В таких камнях маги силу свою хоронят. Вот такие камни надо будет в места силы носить. Там они три рассвета встретят и силой нальются так, что мутными станут и свет сквозь них не пойдет. Пест старшому все места в округе показал, где камни эти силой наполнить можно. Вот те камни и нужно носить хозяину, чтобы он силу с них забирал, и тут же обратно в место силы их воротить…
– Так, а почему хозяин Лесной сам тот камень в место силы унести не может?
– Нет его власти и воли в месте силы, – неуверенно произнес Дым. – Пест так говорил, что хозяин Лесной, аль хозяин Речной, без разницы, всю власть и силу свою в месте силы теряют. Мол, в таком месте даже маги столичные мало ворожить могут.
– Вот тебе и средняя рука… – задумчиво протянул Огниво. – Ну, а малая рука?
– А с чего взял, что малая рука будет?
– Ну, так дальняя есть, средняя есть… должна быть малая!
– Нет. Голова будет вместо малой руки, – усмехнувшись, ответил Дым. – Головой нашей будет Пест. Он у нас ворожбе ученый…
– А я так думаю, что придется все эти руки Песту самому стряпать, – начал Огниво. – Ты сам погляди! У нас каждый отрок на счету. Нет у нас лишних рук, чтобы камешки по лесам да оврагам носить. Тут Песту либо помощь в поле делать да запас на зиму со всеми готовить, либо самому руки на оберег села делать.
Вновь воцарилась тишина, в которой каждый задумался о своем.
– А ты? Ты о чем думу думаешь? – спросил брата Дым.
– А я думаю, как быть с родом? Кто в его голову встанет? – Огниво замолчал на пару секунд. – По уму – надо бы Песта во главе поставить, да у него свой род нынче. Средний. А коли мы с тобой старшие – нам решать, кто в голову пойдет. Я сначала сам хотел, да вот послушал тебя… думаю, тебе в главы рода идти.
В комнате повисла напряженная тишина. На улице послышалось завывание ветра, скрипнули доски на крыше.
– Меня слушайте, Огниво и ты, Дым, – послышался голос Песта во тьме над печью. Оттуда, где спала Лита. – Дыму в голову нельзя. Он хоть головой думать мастак, да не в том ум. Быть головой рода Подова Огниву, но с него зарок, что без слова от Дыма шага не сделает и слова не скажет!
Пест умолк и спустя пару минут добавил.
– Быть вам двум вместе по гроб жизни, пока жив один, будет жить второй. Дыма без Огня не будет, а Огня без Дыма…
Снова повисла тишина, сквозь которую стал слышен дождь, крупными каплями застучавший по крыше.
– Пестушка, а расскажи сказку! – послышался голосок Литы. – За магов с юга, что ворожбу, словно музыку искусную, слушать умеют!
Пест улыбнулся и начал рассказывать, поглаживая голову Литы.
– Люд живет везде. И в горах, где сеять негде, и в снегах, что никогда не тают, и в песках, где не было никогда ни травинки, ни деревца. На юге песок, словно водица до горизонта, да с волнами и гребнями. В тех песках люд живет не по-нашему. Дома строят из камня, полей не пашут и хлеба не сеют. То не от лени или праздности. То потому, что хлеб в песке не растет, а окромя песка там и нет ничего.
И в краях тех маги есть. Маги те ворожбу по слуху ворожат, и ворожат ее до того искусно! Что не пламя – то цветок, что не камень – то статуя дивная. Но есть беда в тех землях. Не урождаются там маги водные, чтобы из землицы воду выводить.
И пожаловали как-то тамошние маги к государю нашему батюшке. Челом били и слово молвили: «Продай нам, государь, магов своих, что водице наказ давать могут!»
Посередине избы стояли два брата. Дым и Огниво. Огниво – чуть впереди, а Дым словно прятался за правым плечом брата. Оба стояли лицом к старосте.
Рядом со старостой сидели главы родов. И староста, и главы хмурились. Все ждали одного представителя от рода Подова, может быть двух, но они тогда должны стоять чуть дальше друг от друга. Так выходили два кандидата на место главы рода. Обычно это решалось внутри рода, но если разногласия были слишком велики, то оба кандидата становились перед старостой и главами, чтоб те решили «Кто за голову родову будет, а кто рта против головы не раскроет». Так же, как вышли Дым и Огниво, не выходил никто и никогда.
Молчание затянулось. По традиции Дым и Огниво должны были произнести традиционную фразу, обозначающую прошение двух кандидатов на место головы рода решить их спор. Вместо нее совершенно другую фразу произнес Огниво:
– Род Подов голову свою на совет привел, – с этими словами Огниво поклонился в пояс.
Дым за его спиной так же поклонился в пояс, но слова не сказал.
Староста и мужики недоумевающе переглянулись. Староста пробежал взглядом по лицам мужиков, еще раз – на Дыма и Огниво, а затем повернулся в темный угол, в котором сидел Пест.
– Правильно смотришь, старшой! – сказал Пест из своего угла. – Это мое слово.
Мужики начали гомонить, выражая недовольство.
– Не было такого…
– Голова одна…
– Цыц! – оборвал всех староста. – Выйди вон, род Подов, дабы ушами своими слово глав родовых не пугать….
В избе, пока выходили Дым и Огниво, воцарилась тишина. Как только они вышли, слово снова взял староста.
– Держи ответ тогда, Пест-ведун. Отчего во главе рода Подова двое?
– Голова у рода Подова одна. За голову Огниво будет, – начал объяснять Пест, выйдя из темного угла. – Но слова он не имеет, и делать дело не вправе, покуда не одобрит Дым.
От такой постановки вопроса мужики снова загомонили.
– Огниво на руку и слово горяч. Делает и говорит, а опосля думает, – начал рассказывать Пест. – Коли его в головы не поставить и ответ не заставить держать – чудить начнет. Может обиду затаить, а может и в скитальцы податься. Больно горяч он.
– Так и пусть ступает с миром, – влез кто-то из мужиков.
– А ну как не уйдет? А вдруг обиду затаит? Что делать будем? – начал Пест упрекать мужиков. – А ежели спровадить его решитесь, то ему как скажете? Мол, иди-ка ты подобру, Огниво, вон из села? Да и Дым при таком напутствии тоже с ним подастся! Они ж как две капли воды! Вся рознь в том, что у одного волос рыжий, как огонь, а второй с волосом серым, аки дым. Один без другого не может. А Дыма в головы ставить тоже нельзя! Он думу думать любит зело, да так, что крутить и вертеть дело будет седмицу, пока дело не остынет. А как остынет, так и не нужно то дело уже будет. Тут новое дело делать надо, а он над прошлым думу думает.
Мужики реагировали на слова Песта по-разному. Кто-то хмурился, а кто-то одобрительно кивал.
– Вот и решил я, что ежели Огнива без ярма головы никак не оставить, то пусть будет головою, но так, чтобы Дым успел своё слово сказать. Чтобы без совета не лез сломя голову, куда не надо!
– А ведь дело говорит Пест! – вмешался Лык. – Я-то давно за ними приметил! Как пошлем их морды ставить по одному – хорошо, если не с пустыми руками вертаются. А ежели вдвоем идут – полны кадки рыбы, а то и ягод принесут, аль рака какого. Не было, чтобы они вдвоем ходили и без улова вертались!
– Дым к грамоте тяготеет…