Жена в наследство. Книга вторая

– Вы даже вышли за меня замуж… Решили сделать ручным? – Хилберт слегка склонил голову набок, рассматривая её лицо с возрастающим интересом.

– В моём мире это порой срабатывает. – Полина улыбнулась с лёгкой иронией. – Но вы не похожи на тех мужчин, что я знала раньше.

Даже непонятно, воспринимать это как лесть или как упрёк. Но надо всем сказанным девушкой, которую он, возможно, и не знал вовсе, стоило поразмыслить лучше. Не судить на горячую голову, отказываясь принимать, но и не кидаться в омут, не глядя. Паулине может проявить изрядную хитрость, если это всё же она.

– Но, несмотря на это, вы не отступились.

– Я подумала, что, когда иссякнут ваши претензии к Паулине, ваши подозрения в том, что она хочет сбежать, вы выслушаете меня, – размеренно пояснила девушка. – Но, кажется, её вине перед вами не будет конца никогда. А я не хочу нести чужой груз. Мне достаточно своего. Который остался дома.

– Я выслушал. – Хилберт сомкнул пальцы в замок, борясь с желанием вновь её коснуться. – И я подумаю. Мне нужно подумать. И нужно узнать, какие знаки на том кинжале. Может, они подтвердят ваши слова. Или окажется, что не имеют к ним никакого отношения.

– Понимаю. – Полина обезоруживающе улыбнулась. – Но, кажется, времени у нас всё меньше.

Хилберт кивнул, вставая. Но тут заметил брошенную на пол книгу и наклонился поднять, а после положил обратно на колени жены. Жены ли? Тронул обоняние запах её кожи – и Хилберт втянул его жадно, почти пьянея. Похоже, он сам себя продолжал загонять в это болото. Предавать – шаг за шагом – Ренске: одними только мыслями о Полине. О её возможной невиновности перед ним. А значит, и самого себя – того, кто верил когда-то, что сумеет обойтись без Ключа.

– Вы всё же поешьте, – проговорил он напоследок, давя вставшую комком в горле досаду. – Лаура принесёт вам сейчас. А я дам вам знать, когда что-то решу.

Он снова поймал её взгляд в обрамлении тёмных ресниц, а потом вышел. На площадке ему попалась Лаура – с подносом, полным посуды, закутанной в полотенца – чтобы не остыла.

– Как она, мениэр? – спросила служанка осторожно.

– Не отставайте от неё, пока не поужинает. Я проверю.

Девица присела в реверансе, провожая Хилберта взглядом, а он вернулся в свои покои гораздо более раздербаненным, чем был ещё утром.

И не оказалось ничего удивительного в том, что Хилберт паршиво спал в эту ночь. Порой, когда всё же накатывала дремота, начинало казаться, что весь разговор с Полиной – или Паулине? – это сон. Обрывок сна, настолько реальный, что даже пугает. Он вертел её слова так и эдак, и они постепенно накладывались на его собственные ощущения рядом с этой девушкой. Она была так спокойна – до холодности – и убедительна. Она как будто была уверена в том, что он ей поверит. На этот раз – да.

Но сколько бы Хилберт ни обдумывал всё услышанное, а не смог уложить в голове до конца. Он, конечно, знал о том, что когда-то давно оуды проводили подобные ритуалы. Но в границах своего мира. Они настолько тонко владели материей душ и Обликов, что могли управлять ими. Перемещать и заменять один другим. Из этих экспериментов, говорили, и пошли многие проблемы Стражей. А ещё появились первые химеры.

Потому об умении перемещать души в Ордене решили поскорее забыть. Наложить на подобные попытки запрет. Но, конечно, перестать размышлять об этом совсем смогли не все. И хорошо бы расспросить об этом мениэра Ваартига, да не показалось бы подозрительным. И без того кинжал, если он связан с возможным ритуалом, что сумела провести Паулине, может навести его на лишние мысли. Никому пока не стоит знать даже о странном разговоре Хилберта с женой. А уж он попытается разобраться в этом.

Отчего-то правильным казалось, что он не стал настаивать на вине Паулине во всей этой истории с запертыми силами Знака. А если она вовсе не она – то Хилберт выглядел бы совсем уж глупо. Он пока не собирался принимать за истину весь рассказ Полины. Но уже не мог отмахнуться от него, сочтя выдумкой. Потому что в таком случае к гаргу в задницу этот мир, где живут такие лживые женщины и где одна умышленная подлость сменяется другой без перерыва, – и этому нет разумного объяснения, кроме затяжной обиды и мести.

Хилберт хотел пойти к жене снова. Расспросить ещё о многом, выслушать рассказ о её мире, если таковой и правда был. И понаблюдать за ней – честно признаться, для того, чтобы убедить себя самого в правдивости её слов. Да и кому лгать? Он просто хотел снова её увидеть.

Но торопиться не стоит. Нужно хоть немного времени, которого и так мало, чтобы осмыслить.

В течение следующего дня один за другим в Волнпик приехали советники. Не задержал их в дороге и дождь, что начался ещё ночью и обещал не стихать до самого вечера. Едва мужчины обсохли и согрелись, Хилберт разослал ко всем лакеев, чтобы те передали просьбу собраться в Круглом зале – для того разговора, ради которого он, собственно, всех и созвал.

Как только ему доложили, что все собрались, Хилберт спустился тоже на самый нижний ярус замка. Прошёл по торжественному ходу, который многие сотни лет охраняли каменные Стражи с раскрытыми Обликами. На миг он остановился в дверях, войдя внутрь: и правда, все здесь. Все шесть человек. Почти всех их Хилберт знал с детства. Двое йонкеров с западных земель были ровесниками отца. Ещё двое – совсем молодые, только недавно занявшие высокие ранги. С ними вместе даже приходилось служить когда-то, пока отец много времени проводил в Шадоурике. Пятого довелось видеть всего несколько раз: он служил дальше всех на востоке. И только волею случая задержался после свадьбы в Ривервоте на несколько дней, иначе пришлось бы ждать его дольше других. А шестым был антреманн – Феддрик ван Стин.

– Добрый день, господа.

Хилберт прошёл дальше и сел в одно из кресел. Не в самое высокое, что предназначалось для Главы Ордена – его занимать пока рано, ведь церемонии Посвящения ещё не было. Ещё не вынес окончательный вердикт Совет, хоть особо ему и некуда деваться.

– Как мы полагаем, вы собрали нас по не самому приятному поводу, – начал говорить антреманн.

И его явное нетерпение прокатилось внутри мгновенным раздражением. Хилберта всегда интересовало, как Феддрик ван Стин сумел просочиться в Совет? Он не был Стражем даже с самыми слабыми способностями. Да и раньше антреманны не слишком часто влезали в дела Ордена. Но тут он проявил прямо-таки необыкновенное рвение сунуть нос везде, разузнать всё, что только можно. Правда, пока что советники всё же ограничивали его в полномочиях, хоть и пустили в свои ряды. Ведь Феддрик помогал заработать неплохие деньги с продажи тварей из Пустоши. И вёл многие переговоры с королём.

– Думаю, я должен поставить вас в известность, чтобы не было после пустых обвинений в сокрытии произошедшего. – Хилберт постарался взглядом передать антреманну горячее пожелание побольше молчать. – Дело в том, что ритуал в Пустынном Храме прошёл не так, как предполагалось.

– Иными словами… – настороженно подогнал его солидный, занимающий почти всё широкое кресло Дирк Ромп.

– Иными словами, Ключ не отомкнул во мне нужные способности, – хоть и неприятно, а сознаваться надо. – Его силы заключены внутри вроу ван Берг, но не могут перейти ко мне.

Хилберт понимал, что каждым словом он роет себе яму всё глубже и глубже. И видел, как удивление на лицах советников, каждый из которых в своё время или сейчас мечтал занять место Главы, сменяется холодной подозрительностью. А Феддрик и вовсе загадочно улыбнулся: и неизвестно, что он хотел тем выразить. То ли удовлетворение от такой вести, то ли ошарашенное недоумение.

– И в чём же причина? – проскрежетал Ламберт ван Диз, уже довольно дряхлый, но упёртый старикан, который всё никак не хотел уступить своё кресло кому-то более молодому и амбициозному.

Но, поговаривали, что как раз двоюродный брат Феддрика – Тейн Мейер скоро займёт его место. Возможно, не позже, чем зимой. Хилберт в целом ничего не имел против него, кроме некоторых слабых подозрений в сомнительных связях, а потому мешать пока не собирался.

– Пока не знаю. Мастер Ордена мениэр Ваартиг предположил, что причина может быть как в Ключе, так и во мне. И учёные Волнпика приложат все усилия, чтобы это выяснить.

– Будем надеяться, что на это у них не уйдёт много времени, – проворчал ван Диз. – Мы возлагали большие надежды на Паулине дер Энтин. Как, впрочем, и на вас. Но Око Хельда в Храме погасло. Как скоро защита спадёт и с Волнпика? А за ним со всей горной гряды?

И раньше бывало такое, что Храм оставался без защиты: когда гибнул Глава, а Совет никак не мог сойтись в том, кого возвести на его место. Но ни разу не случалось, чтобы разом весь щит на Волнпике исчезал. Для этого нужно много времени. Может, сейчас чуть меньше, чем век назад, но не один месяц пройдёт.

– И справедливым будет то, что до выяснения всех нюансов и путей решения проблемы мы не станем возводить вас, мениэр, в ранг Главы, – добавил Ромп.

– Оставите Орден обезглавленным ещё дольше? – фыркнул Хилберт. – Здесь дела идут и без того тяжко. А если вы ещё будете ограничивать меня в полномочиях…

– Орден останется под дланью Совета, – прервал его Дирк. – И пока вы решаете свои… личные проблемы, мы будем контролировать основные вопросы.

Даже лёгкая улыбка не помогла сгладить ледяной холодности процеженных, словно через мелкое сито, слов.

– Но советуем вам поторопиться, – напомнил ван Диз. – Если до зимы вы не найдёте способ всё же отомкнуть ваши умения и передать силу Главы Стражам, мы вынуждены будем подыскать на это место другого человека. А Ключ перейдёт в распоряжение Ордена.

Какого?.. Они что, совсем спятили?! Хилберт не удержал грохнувшего по рёбрам горячим шквалом гнева: привстал, упираясь ладонями в гладкий полированный стол и наклоняясь вперёд.

– Постойте-постойте. – Он еле сумел успокоить яростное дыхание. – Паулине не только связана обязательствами с домом ван Бергов. Она ещё и моя жена!

– Если вы не можете с толком распорядиться тем, что дано вам волей Хельда Светлого, то рациональнее будет…

– А не пошли бы вы?.. – Хилберт ударил ладонью по столешнице. – Повторяю, Паулине – моя жена. Не наложница, не любовница, не служанка! Жена.

– Кажется, ещё недавно вы были о ней другого мнения, – ехидно заметил Феддрик, отрывая взгляд от своих ногтей, которые только что внимательно рассматривал. – Что даёт некий повод думать, что любовница из неё как раз очень неплохая.

Солидные мужи тихо захмыкали, точно мальчишки, услышавшие пошлость.

– Только это не даёт вам права говорить о ней скабрезности. – Хилберт наклонился в его сторону. – Кто вы такой, чтобы позволять себе…

– Вам напомнить, о чём мы с вами говорили недавно? – не унимался антреманн, словно поймал жгучий азарт.

– Прекратите, мениэры, – грянул Ромп так, что, кажется, люстра под сводом качнулась. – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваши личные дела.

Остальные поддержали его согласным гулом. Они закачали головами, переглядываясь с осуждением на лицах. А Хилберт неотрывно смотрел на Феддрика, жалея до спазмов в горле, что вообще однажды согласился вести с ним подобные разговоры. Он не соглашался на условия антреманна, но тот, похоже, уже считал, что дело это решённое.

– Мы будем обсуждать это снова, как только что-то прояснится, – попытался успокоить всех явно уставший от всего ван Диз. – Но справедливости ради надо повторить: когда на первом месте интересы Ордена и безопасность антрекена, а там и всего королевства, семейные узы должны отступить на задний план. К тому же вспомним о зависимом положении вроу ван Берг. Считать её в полной мере свободной нельзя. Хоть она и не рабыня, конечно.

– Я уверяю вас, всё разрешится. – Хилберт кивнул, не желая вступать в открытую распрю с Советом.

В нынешнем положении это может только навредить ему и Паулине. Благо развивать неудобную тему больше никто не стал. Ещё немного пообсуждав остальные насущные дела Ордена – раз уж собрались, – мужчины начали расходиться.

– Нехорошо идти на попятный, – бросил напоследок Феддрик ван Стин, на мгновение задержавшись рядом с Хилбертом.

– Нехорошо домысливать за меня слова, которых я не произносил. И питать пустые надежды, – тем же ровным и сухим тоном ответил тот.

Вместе они вышли из зала.

Гонимый в спину горячей яростью от разговора с советниками, Хилберт хотел было пойти к жене. Но вовремя понял, что на волне собственных ещё не ушедших сомнений и раздражения может наговорить лишнего, а то и вновь с ней рассориться. Только желание это было настолько сильным, что пришлось даже дверь свою запереть и убрать ключ подальше, чтобы ненароком не выскочить из комнаты.

Одно только он знал теперь точно: Совету он свою жену не отдаст, пусть хоть полопаются.

Глава 2

Я надеялась, что больше не придётся просыпаться ночью от зова. Но сегодня это случилось вновь. Пожалуй, поначалу он почти не беспокоил, лишь вплетался в сновидение, которое я не могла теперь вспомнить, а после грянул так громко, что меня буквально подбросило на постели.

Снова. Снова, – билось в голове беспрестанно, пока я натягивала халат и нашаривала на полу туфли. Нужно скорее идти: каждый раз сковывал страх, что очередной приступ может оказаться последним. Что после него не будет больше Хилберта, а останется кто-то другой. Кто-то, кого изгонят в Пустошь. И вроде бы неким сторонним чутьём я осознавала неправильность всего происходящего, какую-то новую черту, над которой стоило задуматься. Но спросонья и от тяжёлой тревоги, что буквально дышать мне мешала, я отбросила эти мысли, как ненужные. Главное, скорее успеть: теперь-то сумею, потому что чувствовала себя на этот раз собранной и даже бодрой, а не размятым вилкой омлетом.

Но едва я открыла дверь, как чуть не налетела на Хилберта, который качнулся вперёд, как раз собираясь постучать.

– Куда вы? – Он слегка подтолкнул меня в плечо, заставляя шагнуть назад в комнату.

– Я слышала зов. Я думала, это у вас снова… – не договорила, потому что было ясно как белый день, что с Хилбертом всё в порядке.

– На Волнпик напали порождения. Много. Брешь прорвалась. – Йонкер коротко оглянулся на дверь, за которой уже зарождался глухой шум. – Запритесь в своих покоях. И не выходите отсюда, если только я вас не позову.

– Но этот зов? – Я успела ухватить его за локоть, пока не ушёл. – Откуда он? Вы его слышите?

– Он предназначен не мне. Тварей призвали. – Он оглядел меня критически. – И это не вы. На ваше счастье.

– Конечно, не я!

– Сидите здесь, каким бы сильным ни был зов. – Хилберт провёл ладонью по моей щеке медленно, с лёгким нажимом, пристально изучая каждую черту лица. Я хотела накрыть её своей, но он отдёрнул руку. – Я предупрежу Дине.

Он вышел – и в открытую дверь на миг ворвался разрастающийся повсюду грохот, тихий лязг и топот. А ещё пока слабо ощутимый смрад. Совсем такой, как исходил от тех слангеров в Пустоши.

Я сначала отшатнулась в глубь комнаты, настолько сильный ужас качнулся внутри, вышибая пол из-под ног. И неизвестно, за кого я больше боялась: за себя или Хилберта. А вдруг этот непрекращающийся зов опасен для него? Но тут же пришлось вспомнить, что дверь надо бы запереть: пренебрегать приказом йонкера вовсе не следовало.

Несколько раз повернула ключ в замке и сжала его в ладони крепко, неосознанно – очнулась только когда стало больно.

Чем дальше, тем громче становился звук сражения кругом: он доносился снизу, с лестницы, и даже, кажется, со двора. И хотелось выглянуть в окно, но оно не открывалось. Я то ходила по комнате, то замирала у двери, прислушиваясь и сотрясаясь от нервного озноба, то садилась в кресло и бездумно смотрела на пламя свечи, пытаясь расчленить звучащий в голове зов и понять его природу. А может, отыскать источник. Он явно исходил не из Пустоши. И не из моего нутра. Он не был абстрактным, тяжёлым, как свинец. Его точно создал кто-то не такой сильный. Однако его оказалось достаточно, чтобы порождения, прорвав брешь, хлынули в Волнпик.

Не знаю, как далеко ещё оставалось до утра, когда тугой комок из топота, выкриков и лязга выкатился на площадку перед нашими с Дине комнатами. Он колыхался, то отдаляясь, то наскакивая, словно разъярённый зверь. Смрад потянулся сквозь каждую доступную щель, наполняя спальню, заставляя прикрывать нос ладонью. Что-то грохнуло в дверь – та содрогнулась с ужасающим треском. Сломается! Я вздрогнула, невольно пытаясь отогнать опасность подальше. Словно толкнулась разумом во что-то сильное и горячее. Увязла в чужой дикой, не поддающейся сущности. И всё на миг замерло.

– Уходит! – раздался выкрик. Первый разумный за всё это время. – Лови его!

Затопотало, залязгало. Шум снова откатился к лестнице. Вспыхнул тяжёлым дыханием напряжённой схватки – и стих. После короткой передышки глухо зазвучали мужские голоса. Они что-то обсудили коротко. Приблизились шаги к моей двери.

– Вроу, – окликнули меня. – Вроу, вы как?

Незнакомый мужчина. Но, кажется, искреннее участие слышалось в его тоне.

– В порядке! – пискнула я, едва выдавив хоть какой-то звук.

Страж этим, похоже, удовлетворился и тут же ушёл. Теперь вокруг стало почти тихо. И я так напряжённо прислушивалась, что казалось, будто слышу, как, кряхтя и толкаясь, плывут по небу неизменные тучи. Непонятно, как меня сморил сон – при такой-то взвинченности. Кажется, только прилегла, унимая взволнованный стук сердца, – и вот уже провалилась в вязкую дрёму. А после вздрогнула, когда в дверь снова постучали. Я кинулась открывать, ещё плохо соображая, но уже зная какими-то закоулками интуиции, кого увижу за дверью.

Открыла и, сделав ещё шаг вперёд, повисла на шее Хилберта, зная, что он испачкан кровью, что устал и злится – непременно, – но было плевать. Я даже не нашла в себе душевных сил удивиться, когда йонкер обнял меня в ответ. Не так, как в Пустоши: лишь бы дитя не плакало – а с настоящим пылом человека, который только что испытал некое облегчение. Как будто он тоже боялся… Да только не за себя.

– Всё почти закончилось. Ложитесь отдыхать, – шептал он, гладя меня по спине. – Завтра вы уезжаете в Шадоурик.

Я отстранилась, шаря взглядом по его лицу: словно каменному.

– Зачем?

Хилберт тоже сделал шаг назад.

– Здесь для вас, да и для всех, слишком опасно. Боюсь, нынешний прорыв бреши был не случайным. Но вы и сама это понимаете. И, думаю, это как-то касается вас. – Йонкер отвёл взгляд, словно ему вдруг стало тяжело смотреть на меня. – Возможно, Паулине заслужила всё это. Но если вы говорите правду… Вам лучше уехать.

– А вы? – Я протянула руку и коснулась его груди, стараясь не смотреть на бурые пятна, что густо покрывали рубашку.

– Мне нужно остаться здесь. Пока что. Снова будет разговор с Советом. А они… имеют на вас определённые виды.

– Что значит – виды?

– Это значит, что любой повод – и они сочтут нужным забрать вас в распоряжение Ордена. – Йонкер чуть повысил голос.

– А они не обнаглели? – Я едва на задохнулась. – Хилберт!

– Я не позволю, – бросил он до жути устало. Повернулся было уходить. – И, если вам будут говорить обратное, что я готов отдать вас, знайте – это неправда. Отдыхайте. Встать придётся рано.

За ним закрылась дверь: и только в этот миг я поняла, что зов прекратился.

Не хотелось уезжать из Волнпика. Хоть этот замок я совсем не любила. Смутно несправедливым казалось решение Хилберта услать меня подальше отсюда – и разбирала большая тревога за то, как он будет здесь без меня. А если снова его приступы, снова зов, который давил раз от раза всё сильнее? Хотелось верить, что он будет и дальше справляться с ним сам – ведь жил как-то раньше… Но Дине, которая собиралась ехать в Шадоурик со мной, тоже заметно злилась и волновалась. Она уже в который раз принималась перебирать вещи в дорожном сундуке: что-то выкладывала, и возвращала обратно, и шевелила губами беззвучно.

– Думаете, случится что-то плохое? – осторожно заговорила я, наблюдая за ней.

Мои вещи уже были собраны, и слуги унесли их, чтобы погрузить в карету.

– Думаю, Хилберт знает, что делает. Хоть его затея мне и не нравится. – Дине швырнула в сундук какой-то платок. – Но дело не только в ночном нападении. На Совете явно что-то случилось. Что заставило его отослать вас.

– Может, это и хорошо, – попыталась я успокоить себя саму. – Я смогу выяснить что-то в Шадоурике о ритуале инициации Ключа. Может, в нём была ошибка.

– Хилберт не одобрит, если вы влезете в это без него, – укорила йонкери.

– Я только узнаю. – Я миролюбиво улыбнулась.

В конце концов, может, именно тот ритуал выведет меня на ниточку, что протянется к возвращению домой и освобождению сил Ключа, что так нужны Хилберту. Всё это должно быть связано между собой. За что-то наверняка можно зацепиться! Но вот беспокойство за вынужденного мужа никак не отпускало. Он словно нарочно отталкивал меня от себя, чтобы я не попала под удар, который предназначается ему. Или хотел укрыть от чьих-то глаз до поры. А может, он просто уже начал убирать меня подальше. Чтобы было легче решать неведомые мне дела.