Жена в наследство. Книга 1

Но возможной ссоре не суждено было случиться, потому как к гостям спустился худощавый и высокий мужчина весьма, на мой вкус, болезненного вида. Я бы показала его мениэру Геролфу. При ближайшем рассмотрении – хоть я и пыталась глазеть не слишком открыто – антреманн оказался хорош собой. Не такими мощными и выпуклыми чертами, как ван Берги, а некой утончённостью. Кстати, с дерзким Тейном Мейером они были даже чем-то похожи. Пожалуй, все мужчины, что успели встретиться мне в этом мире, отличались внешностью резковатой, но неуловимо притягательной. Феддрик быстро смерил меня острым взглядом. Поприветствовал сначала Маттейса, затем Дине, рассеянно ей улыбнувшись, а затем развернулся ко мне. С остальными он, видно, успел увидеться раньше.

– Так вот этот дивный алмаз, вокруг которого столько шума. – Он непринуждённо подхватил мою руку и достаточно ощутимо и протяжно сжал. – Вы хитрец, мениэр ван Берг. – Показалось, что сейчас он погрозит йонкеру пальцем, как нашкодившему мальчишке, хоть был явно и значительно моложе его. – Провели её мимо аукциона, хоть из того положения, в котором оказалась её фамилия, был путь прямиком туда.

А вот с этого места хотелось бы поподробнее, но мне пришлось смолчать, переминаясь с ноги на ногу от досады.

– Думаю, её матушка, которая и без того окончила жизнь весьма печально, не простила бы мне. Не простила, если бы я оставил мейси Паулине в беде. К тому же… Разве вы хотите, чтобы она досталась абы кому, мениэр ван Стин? И уж тем более Короне? – с откровенным ехидством уточнил Маттейс. – Для Стражей она истинная находка. Ключей Воли, способных управлять порождениями Шада, не рождалось уже очень давно. Мы начинаем сдавать позиции. Слангеры и гарги уже прорываются из Пустоши. Не далее как несколько дней назад они напали на кортеж аарди, и она выжила только чудом.

– Разве они могли пробраться так далеко мимо всех Стражей? – усомнился аард Мейер-старший.

– Тот сброд, что сейчас называет себя Стражами, больше не может удерживать брешь, – ядовито проговорил его сын. – Не в том ли заслуга мениэра ван Берга? И разве одна девушка может переломить ситуацию? Тут дело вовсе не в ней…

– Паулине снова разольёт огонь по крови старших Стражей рода ван Бергов. А значит, возрастёт сила других Стражей, более низких рангов. – Маттейс ещё старался говорить спокойно, но всё заметнее становилось, что этот молодой человек явственно его раздражает.

– Уважаемые мениэры, – не выдержала я, – вообще-то я ещё здесь.

В самом деле, как можно обсуждать меня так хладнокровно, будто я одно из этих кресел? Хоть их разговор и был полезен для меня, но грозил перерасти в просто бестолковое метание взаимных колкостей. Если не сказать хуже. Дине хмыкнула тихо, но достаточно для того, чтобы я услышала – и от её поддержки стало немного легче. А вот мужчины в большинстве своём и взглядов в мою сторону не обратили. Только Тейн посмотрел коротко и встревоженно, будто пожалел. Антреманн выслушал Маттейса с явным интересом.

– Я искренне надеюсь, что аарди дер Энтин поможет Стражам в том, чтобы отогнать тварей в глубь Пустоши снова, – уклончиво согласился он, не выражая ясного отношения ко всему этому. – То, что они появляются в антрекене, очень тревожный знак. И кому, как не вам, мениэр, заботиться о нерушимости границ. Волнпик доверили вам вовсе не случайно. Ещё и после того, какие мерзкие слухи вас окутали в своё время.

Йонкер расплылся вдруг в улыбке, но вовсе не весёлой, а скорее угрожающей. Снова его короткий взгляд прошёлся по мне раскалённым прутом.

– За мерзкие слухи, как вам известно, стоит благодарить мейси дер Энтин. – Его голос будто ледяной коркой покрыл всю комнату.

А особенно – меня. Чем больше он говорил, тем яснее я понимала, что Паулине в своё время и правда обвинила его в чём-то страшном.

– Как бы то ни было, я сохранил обрывки вашей репутации… Когда вас хотели отдать под трибунал, не разбираясь, насиловали вы девицу на самом деле или нет.

– И загнали меня на самый край антрекена, в этот замок…

– Мениэры, – с капризным укором проговорила вроу Леона. – Прекратите.

Вот оно что. Я едва не прикрыла лицо рукой. Нет, в том, конечно, была не моя вина, но и мне невольно становилось стыдно.

Маттейс замолчал, покачав головой. А остальные не стали и вмешиваться.

– Ничего, у мейси дер Энтин теперь есть все шансы загладить перед вами свою вину, – казалось бы, миролюбиво закончил пререкания антреманн. Но тут же добавил: – Если таковая была. До сих пор доподлинно никто не скажет, что случилось тогда с младшей сестрой Паулине…

Он поднял вверх ладони, когда Маттейс прищурился с угрозой в глубине серебряных глаз. Похоже, побаивался его. Да и неудивительно: тот был гораздо внушительнее Феддрика, шире в плечах и даже ростом чуть выше. Мужчины же не двинулись со своих мест, как будто всё происходящее было вполне нормальным и не несло опасности. Да и невозможным казалось, что сейчас антреманн с йонкером и правда сцепятся. Ну не к лицу им как-то.

– И так каждый раз, – вздохнула Дине, наблюдая за ещё вполне деликатной стычкой мужчин. – Отец считает, что Феддрик загнал его к самой Бреши несправедливо. А тот говорит, что в этом была его большая милость.

– А как на самом деле? – Я склонилась к уху девушки, пользуясь тем, что йонкер и антреманн сейчас слышали только себя – даже не друг друга. А остальные слушали их.

Даже вроу Леона подтянулась к ним, изменив женской компании. Дине повела плечом, чуть косясь на меня.

– Жить в Волнпике трудно. Он насквозь пропитан силой Пустоши, где процветают эти… твари. Вам повезло, вы всегда жили далеко от границы с ней. Вы видели светлое Око Хельда гораздо чаще нас. И знаете о Пустоши только понаслышке. А я могу выйти на верхушку башни и увидеть её. Но только смотреть не хочется. Хилберту… ему тяжелее всех. Он…

Девушка осеклась, отводя взгляд. Похоже, чуть не проговорилась.

– Она как-то на него влияет? – всё же попытала я счастья.

Дине воровато посмотрела на мужчин, но те, кажется, по-прежнему были увлечены разговором на грани вежливости. Я пыталась слушать и их тоже, но выходило плохо. Но ещё хуже я представляла себе, что такое эта Пустошь. Надо бы как-то уговорить Дине показать мне её с той башни.

– Хилберт – капитан Стражей в Волнпике. Ну вы знаете. Он должен обладать особыми силами. Да только они… – начала было разъяснять та, но её прервало появление в гостиной ещё одной девушки.

Она вошла в комнату незаметно, но зато сразу перетянула на себя внимание сначала мужчин, вроу Леоны, а потом и Дине. Йонкери скривилась заметно, прервав свой занимательный рассказ о Хилберте, как говорится, на самом интересном месте. Я проследила за её взглядом. Молодая белокурая барышня возраста, может, чуть старше Дине, остановилась у камина и поочерёдно улыбнулась каждому, кто на неё взглянул.

– Лето в столице явно пошло вам на пользу, моя дорогая. – Тётка даже легонько приобняла её. Но не слишком пылко.

– Добрый день, мейси, – живо встретил девушку Маттейс. – Я очень рад, что вы уже вернулись. Хоть Хилберт ждал вас не раньше чем через неделю.

– Именно поэтому он не приехал? Не поверил, что я и правда здесь? – незнакомка мелодично рассмеялась.

Так сладко, что аж скулы свело.

– Нет, он остался по другой причине, – уклончиво ответил йонкер.

Девушка понимающе кивнула, и её личико вновь стало серьёзным.

– Я не смогла больше находиться в Вайтауне. Соскучилась по моему милому братцу. – Она чуть ехидно взглянула на антреманна.

Тот отошёл в сторону, поворачиваясь ко мне, и указал на неё раскрытой ладонью.

– Позвольте представить вам Ренске ван Стин, мою младшую сестру. – Он перевёл взгляд на девушку обратно. – А это Паулине дер Энтин. Невеста мениэра Маттейса ван Берга.

Повинуясь какому-то инстинкту вежливости, я встала с диванчика, на котором сидела с Дине, и мы с девушкой одновременно отвесили друг другу реверансы.

– Я о вас наслышана. Весьма противоречивые слухи, смею заметить. – По её тонковатым губам пробежала ледяной ниточкой двусмысленная улыбка.

Я сощурилась, почуяв неведомо каким образом соперницу. Нет, делить нам было, кажется, нечего. Но случаются в жизни такие моменты, когда ты знаешь человека едва-едва, а уже терпеть его не можешь. Думаю, что-то подобное испытывала ко мне сейчас и Ренске. Мы сцепились взглядами, как бульдоги – челюстями – ненадолго, но так остро, аж кожу пекло.

– Если позволите, я хотела бы поехать с вами в Волнпик, – заговорила девушка после короткого изучения моего лица и обратила взор к брату.

Хотелось бы ещё знать, зачем ты туда собралась, мелькнула в голове подозрительная мысль. Но, понятное дело, я удержала её при себе. Дине медленно вздохнула, явно пытаясь это скрыть, а стоило посмотреть на неё – картинно закатила глаза. Ох, не дружат они с Ренске – и от этого я почувствовала ещё большую связь с дочерью Маттейса.

– Может, стоило предупредить Хилберта о визите заранее, – снисходительно улыбнулся Феддрик, но вся строгость в его голосе, похоже, была напускной.

– Не смешите, мениэр ван Стин, – махнул рукой Маттейс. – Хилберт всегда рад видеть невесту. Что за излишние предосторожности.

Вот оно что. Потому-то йонкер и встретил девицу так ласково. Поэтому-то так презрительно и фыркала Дине: банальная сестринская ревность брата к невесте, которая отняла у неё львиную долю его внимания. Даже мне порой во время организации свадеб приходилось встречать такие ситуации при общении с семьями будущих супругов.

– В таком случае вечером я соберу вещи, – Ренске одарила Маттейса ещё одним взглядом, исполненным благодарности.

Йонкер, со мной неизменно сдержанный и мрачный – даже когда улыбался, рядом с будущей невесткой прямо-таки молодел. Видно, он крайне рад был женить сына на сестре антреманна. Очень удобно в том опальном положении, в котором он пребывал, видно, до сих пор. Да и сопротивляться обаянию Ренске было очень сложно – приходилось это признать. Девушка чем-то походила на Дине: такая же юная и цветущая. Но если сестра Хилберта напоминала ромашку, то Ренске – розу. Не холодную и строгую – голландскую, – а ту, что растут в домашних оранжереях или в южных садах Причерноморья. Чуть простоватая, но роскошная и пахнущая сладко-сладко. Так, что невозможно пройти мимо, чтобы не остановиться и не втянуть полной грудью этот аромат.

Но только кому-то от него становится хорошо и легко на душе, а кому-то дурно. И как я ни любила южные розы со всей их подкупающей непосредственностью, а от Ренске меня едва не мутило.

Как бы то ни было, но переставший быть сдержанным спор мужчин с появлением Ренске совсем стих. И скоро гости антреманна перешли в другой зал, где для всех оказался накрыт щедрый стол. Просторную светлую комнату наполнял аромат жареного мяса и свежих овощей – ведь сейчас, наверное, здесь был самый сезон сбора урожая. А после обильного ужина слуги проводили всех до гостевых комнат.

Мне досталась небольшая, чуть темноватая из-за старинных фресок, изображающих одетых в нежные платья дев, но вполне уютная: со скромной по размерам, но пышно застеленной кроватью – убийство для позвоночника. Я обошла её всю от окна до стены, радуясь приятной тишине, что царила здесь: казалось, ни единого звука не доносилось снаружи.

И вдруг остановилась у круглого столика. А привлекла моё внимание аккуратно сложенная вдвое записка, прижатая тяжёлой керамической вазой с густо пахнущими красными цветами, названия которых я, конечно же, не знала, но которые напомнили герберы. Я огляделась в комнате, будто здесь вдруг мог оказаться кто-то ещё, кому предназначалось послание, а сама уже потянулась за ним. Любопытство моё явно раньше меня родилось. Только гляну одним глазком. Если письмо чужое, надо сказать об этом прислуге.

Только на миг я приостановила руку, подумав над тем, что это может оказаться подлянка от кого-то из гостей антреманна. Но тут же решила, что, похоже, Паулине была нужна здесь едва не всем подряд, а значит, избавиться от неё вряд ли кто решится. Помедлив ещё мгновение, я всё же взяла кончиками пальцев записку за уголок, приподняла, заглядывая внутрь: ровные строчки, почерк даже красивый, выверенный, с твёрдым и резковатым написанием букв – мужской, судя по всему.

«Чёрт бы вас всех побрал, ей-богу», – пробормотала сама себе и взяла письмо, разворачивая его полностью.

«Лине, сегодня, как все уснут, прошу вас спуститься на задний двор. Там стоит беседка у пруда. Нужно поговорить о вашей дальнейшей судьбе. И моей тоже, если на то есть ваша воля».

Внизу широким росчерком неизвестный – думается, только для меня – поклонник оставил витиеватый вензель, в котором можно было узнать букву «Т». Вот это просто замечательно! Ещё воздыхателей пылких мне не хватало для полного счастья. И так голова скоро разорвётся – так ещё и несчастно влюбленный Тейн, похоже, решил излить душу. Не зря смотрел так протяжно и умоляюще, хоть с губ его в этот миг срывались неслабые такие колкости в адрес Маттейса. Впрочем, их теперь тоже можно было объяснить – ревностью.

Я вздрогнула и прижала к груди злосчастную записку, когда в дверь постучали. Пришлось быстро сунуть послание в поясной кошель, царапая пальцы о непослушную застёжку.

– Войдите, – крикнула я по возможности невозмутимо.

Вошла служанка в педантично белом переднике и странной тонкой шапочке, похожей на детский чепчик. Присела в реверансе.

– Мейси дер Энтин, вы желаете чего-нибудь перед сном? – осведомилась она участливо, но немного устало – с явной надеждой на то, что я отправлю её восвояси без поручений.

– Да, я хотела бы пройтись перед сном. Вы можете проводить меня на задний двор?

Девушка смиренно кивнула и повела меня по узкому коридору мимо гостевых комнат куда-то вглубь дома. Повернули мы всего один раз, оказались на темноватой лестнице, а там спустились на первый этаж. Похоже, это был ход для прислуги – уж больно неприметный.

– Так короче всего, – пояснила девушка, будто мысли мои прочитала.

Она вывела меня в округлый, совсем небольшой дворик, границы которого было видно уже отсюда, и встала за спиной, ожидая.

– Если вам нетрудно, дождитесь меня. Я недолго.

Служанка снова согласно наклонила голову и осталась на месте, пока я обошла по гравийной дорожке вокруг беседки, которую было заметно издалека, вокруг небольшого прудика, больше похожего на лужу, и вернулась назад.

Что ж, место обычное и понятное до мелочей. Вот только стоит ли идти сюда ещё раз по зову человека, которого я увидела сегодня впервые? Конечно, можно было легко догадаться, что Паулине-то как раз знала его хорошо, но лично мне это не давало никакого повода доверять ему.

Но он, наверное, знал что-то важное о жизни Паулине и, возможно, хотел помочь. Или навредить? Пока служанка провожала меня обратно до комнаты, я едва не разорвалась на части от сомнений. Как только мы вернулись, попросила девушку забрать вазу с цветами – после вечерней свежести двора их запах казался и вовсе невыносимо назойливым – и снова осталась одна.

Кажется, и умылась уже, и переоделась ко сну, мало что видя вокруг себя от волнения и непрерывных метаний: идти или остаться? – и всё никак не могла успокоиться. Принималась даже перечитывать записку, будто в простых ровных строчках могла разглядеть какой-то подвох или скрытый смысл. Мог ли Тейн мне помочь, думая, что я – та Паулине, которую он знал? Или он страстный ревнивец, который пожелает просто укокошить меня со словами «так не доставайся же ты никому»? Классика.

Да что там говорить: я и спать уже легла, решив, что не стану поддаваться на провокацию. Но уснуть оказалось совершенно невозможно. Чтоб тебе гореть в аду, Тейн Мейер, или что в этом мире считается адом… Посеял ведь сомнения такие, что хоть о стену головой бейся. И даже обострившаяся осторожность уже не могла удержать меня на месте. Я поднялась, накинула поверх сорочки тёмно-синий балахон, который посчитала за нечто вроде халата, и осторожно выбралась из спальни. Прислушалась – кажется, тихо. Уже намеченным путём я двинулась в сторону лестницы, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Но пока ничто не вставало у меня на дороге, а потому уверенность в правильности решения росла. Человек, который почти уделал в словесной перепалке Маттейса, не может быть плохим. Хотя кто их всех тут знает…

Я почти уже дошла до лестницы и немного спустилась, но пришлось притормозить. Внизу, между пролётами, кто-то тихо разговаривал. Вот всё же не удалось дойти беспрепятственно. Ждать или уходить? Может, просто припозднившиеся слуги остановились, чтобы обменяться свежими сплетнями перед сном? Я постояла немного, но разговор затягивался. Ни туда и ни сюда: аж пятки горели от желания уже куда-то да пойти. Наверное, это знак и надо возвращаться. Я уже повернулась было идти назад, как расслышала знакомое имя, которое резануло по ушам, как скрежет гвоздя по стеклу: Ренске. Тело сработало мигом, застыло в охотничьей стойке, а слух обострился, как у филина.

– Хилберт неспроста не приехал сегодня. – Спокойный и полный достоинства голос антреманна оказался очень узнаваем.

– Я беспокоюсь за него, – жалостливый и тонкий, как пение японской поп-дивы. – Как бы то ни было…

– Поэтому тебе и надо разузнать о его недомогании всё, что сможешь. Надо хоть что-то найти…

Порой я не слышала обрывки фраз. Мужчина и вовсе начал говорить так тихо, что, как угодно прислушивайся – ничего не разберёшь. Я так увлеклась охотой за информацией, что не сразу заметила, как лестница заскрипела под чьими-то шагами: мне навстречу поднимались. Пришлось едва не бегом, подобрав подол, возвращаться в коридор, пытаясь при этом не шуметь. Как бежала до своей комнаты, и не вспомнила – лишь закрыла дверь и замерла, подпирая её спиной. Нет, никаких прогулок во дворе незнакомого дома – мама ещё в детстве учила. Никаких разговоров в темноте с малознакомыми мужчинами. Когда опора под ногами и без того качается, как гнилая доска – один неверный шаг, и запросто свернёшь себе шею. На кой ляд, простите, мне такие заморочки?

Я отлипла от двери и, на ходу сдирая с себя халат, едва не с разбегу кинулась в постель. Правда, всё же встала снова, вынула из кошеля записку и сожгла её, обжигая пальцы – но дотла. Разобраться бы с тем, что есть: с Маттейсом, замужеством и возвращением домой… А все эти побочные квесты – может, лучше без них?

С такими мыслями я всё же устроилась на упоительно мягкой перине и удивительно быстро уснула.

Наутро все, кроме Ренске, собрались в столовой на совместный завтрак. Тейн, конечно же, пытался поймать мой взгляд. Наверное, его очень беспокоило моё нежелание встретиться с ним накануне. Но уж лучше хранить загадочный вид, чем потом расхлёбывать последствия своей доверчивости и неосмотрительности. Невольно я то и дело начинала торопиться, чтобы закончить завтрак поскорей. И только когда уже собралась уходить, в комнате появилась Ренске.

– Ты не можешь упустить возможности поспать подольше, – мягко укорил её Феддрик, на что та лишь беспечно улыбнулась и махнула рукой.

Видимо, ей и правда многое прощалось. От этого она раздражала меня ещё больше.

Наконец, завершив визит вежливости, мы покинули деревенскую, как выразилась Дине, резиденцию антреманна вместе с сопровождением Стражей из Волнпика. Однако, прежде чем повернуть назад, пришлось заехать ещё и в лавку местного портного. У которого, впрочем, как любезно рассказала увязавшаяся с нами Ренске, одежду порой заказывали и люди из столицы. Я не могла сказать об этом ничего толкового, а потому ограничилась замечанием, что определённо слышала имя этого мастера раньше. Маттейс в наш разговор не вмешивался. Он смотрел то на меня, то на сестру антреманна, будто сравнивал нас. И что решал в этот миг – кто лучше? Наверное, по многим параметрам Паулине проигрывала в его глазах. Хотя мне теперь казалось, что и у Ренске под этой глянцевой, натёртой до блеска кожурой сидит нешуточная гнильца. И для чего она должна была выведать подробности недуга Хилберта – это ещё очень большой вопрос.

Мастер-портной вышел к нам, как только тихо хлопнула дверь, когда мы с девушками вошли внутрь: йонкер остался дожидаться нас в карете. Лавка оказалась небольшой, но уютной из-за обилия тканей кругом, лёгкого запаха чего-то, что напоминало нафталин, и мягкого света сильно оплывших свечей.

– Я ждал вас на пару дней раньше, – сказал мастер с укоризной после короткого приветствия. – Мне нужно всё заканчивать, а вы тянете время.

– По дороге в Волнпик меня чуть не сожрал слангер. – Не удалось сдержать раздражения в голосе. – Я была ранена и до сих пор не оправилась полностью. Наверное, я заслужила пару дней отсрочки.

Девушки, которые в этот миг тихо переговаривались, обсуждая платье, что стояло в дальнем углу, развешенное на стойке, мгновенно замолчали. Портной, будто в замедленной съёмке, приподнял брови, разглядывая меня так, словно я была подушечкой, в которую он сейчас начнёт втыкать иголки.

– Прошу прощения, – неожиданно выдал он и скрылся за шторой, что закрывала вход в соседнюю каморку.

Я выдохнула, сбросив долю злости и негодования от всего, что который день творилось вокруг меня. Скоро мастер вернулся, держа на вытянутых руках красное, расшитое бордовой с золотом тесьмой платье. Не сказать, что оно было в моём вкусе: такие яркие цвета я давно не носила. Да и как оценивать наряды из того времени и мира, в котором живёшь всего-то несколько дней? К тому же я с некоторых пор вообще опасалась примерять свадебные платья… Но стоило его надеть, как тут же пришло понимание, что для этого места, для этой девушки с тёмными волосами и светлой кожей, для её роста, фигуры и положения невесты знатного йонкера платье было идеальным. Другое вместо него и представить было нельзя.

И как я ни ждала каких-то особых ощущений, что предвещали бы возвращение в своё тело – глупость, конечно, но всё же – так ничего и не дождалась. Зеркало, чуть мутноватое, отражало всё ту же незнакомую мне девушку – и до того тошно становилось, что аж воздух как будто скисал в груди, разливаясь по всему телу ядом. В какой-то миг я как будто увидела в отражении прежнюю себя: не в сумрачной лавке, а в светлом салоне Ани. В белом платье, о котором не мечтала, наверное – уж вышла из того возраста, – но к которому была готова. А к этому платью я готова вовсе не была. И вряд ли когда-нибудь смогу смириться…

Мастер обошёл меня сбоку, придирчиво оглядывая и поворачивая.

– Здесь будут пуговицы, – деловито бормотал он. – Завтра привезут жемчужные из Маригола. Самые лучшие. По подолу пущу второй ряд тесьмы…

Я почти не слушала его – мне становилось жутко. Только от одной мысли, что придётся всё же выйти замуж – очень и очень скоро. Эта мысль просто разрывала голову. А хуже того было, что скрыться банально некуда. Я попросту не знаю ни одной дороги, которая могла бы привести к спасению.

– Снимите уже с меня его. – Я отшвырнула резким взмахом руку портного, который всё никак не мог успокоиться и осматривал своё творение со всех сторон, казалось, уже десятый раз.

– Мейси дер Энтин… – попыталась укорить меня Дине.

– Я сказала, хватит.

Спустилась с низенькой скамеечки, едва не споткнувшись о тяжёлый подол. Портной успел придержать меня под локоть.

Видно, побоявшись связываться и уговаривать дальше, платье с меня всё же сняли с обещанием завершить его в срок и прислать в Волнпик тут же. Однако, сервис не хуже, чем у нас. И принцип один: заплати побольше и радуйся тому, как вокруг тебя скачут на задних лапках.

С девушками, которые наперебой щебетали, восхищаясь платьем – и на этот миг стали даже выглядеть подругами, – мы вернулись в карету. Маттейс ни о чём не спросил, просто приказал кучеру ехать домой. Наверное, ему наряд будущей жены был глубоко безразличен. И я его, в общем-то, понимала.

Скоро остался позади Ривервот, окончательно смолкли Дине и Ренске, вновь охладев друг к другу. Пронеслась серой лентой дорога впереди, в конце которой меня не ждало ничего хорошего: только неизвестность одна.

Устав от смутных терзаний, вызванных злосчастной примеркой, я почти задремала, убаюканная размеренным покачиванием кареты. Но не прошло и получаса, как почувствовала вдруг, будто меня под рёбра ткнули. Вскинулась, прислушиваясь, – ничего. Маттейс открыл глаза, тоже сбрасывая сонливость, а девушки и не пошевелились, крепко уснув и соприкасаясь головами, откинутыми на спинку сиденья.

– Что случилось, мейси? – спросил йонкер с недовольством, уже вновь прикрывая веки.