Азъ есмь Софья. Сестра

– Это не по-хлистиански. Луша не найочно…

Получилось картаво и коряво, но Анна поняла и тут же перешла в наступление.

– Вот, сестрица, дожили. Дети малые уму-разуму учить будут – и ведь заслуженно. Девочки действительно еще ничего не умеют, их учить надобно, а не розгами сечь за оплошность. Они не по злому умыслу, так уж прости неловкую. Пойдем, я тебя сегодня в своих покоях устрою, а к завтрему и твои комнаты в нужный вид приведут. Не ждали мы тебя, вот и встретить не можем, как подобает.

После такого и ругаться было ни к чему – только хамкой себя выставить. Татьяна позволила себя увести, а Софья отправилась искать Лушку.

Оплошавшая девочка нашлась внизу, в сенях, где рыдала в полотенце. Еще двое пытались ее успокоить.

– Чего сырость развели? В реке воды мало?

Сейчас Софья разговаривала, как нормальный человек. Она уже выговаривала все буквы, просто при взрослых старалась не показывать своих талантов.

Лушка подняла от полотенца красные глаза.

– Не гоните, царевна!!!

И бросилась Софье в ноги. Девочка вздрогнула, но осталась на месте. М-да, сложно к такому привыкнуть. В том мире бывало всякое, но в ногах у нее не валялись, а тут это в порядке вещей.

Софья вздохнула.

– Встань. Не погоню.

– Не гневайтесь…

Лушка даже не слышала. Софья кивнула двум другим девочкам – Аксинье и Прасковье.

– Девочки, поднимите ее.

Водруженная на ноги Лушка стояла неровно и пошатывалась, живо напоминая Софье колокольню, которую построили в ее родном городе. Та тоже пошатывалась, поскольку проект делали откровенные халтурщики и с благословения церкви – т.е. денег им не заплатили.

– Луша, тебя никто не гонит. Все хорошо.

На этот раз дошло, и девочка, уже почти девушка, – пару лет и замуж можно – уставилась на Софью. Чего уж там, девчонки, попавшие из грязи в палаты, дико боялись отсюда вылететь, с ума сходили от страха. Такие шансы два раза не предоставляются.

Девчонка утерла сопливый нос рукавом. Софья откровенно поморщилась.

– Луша, у тебя носовой платок где?

Платок тут же нашелся за рукавом рубахи.

– Вот им нос и вытирай. Не крестьянка, чай, царской дочери служишь.

– Да, гос-сударыня-царевна…

Софья топнула ногой.

– Вспоминай! Училась!

– Д-да, ва… ше высочество.

– Вот. За проступок – наказание. Будешь седьмицу на стол подавать бессменно. Мало ли кто приедет – что ж, у тебя при всех руки так дрожать будут?

– Слушаюсь, ваше высочество.

– И сегодня еще три страницы из Псалтыря прочтешь.

Вот это наказание было посерьезнее. Не спать девчонке до полуночи, а то и больше, но жалости Софья не испытывала. Наказание соответствует проступку – это раз, учиться надо всегда – это два, она и так счастлива, что не выгоняют, – это три.

– Да умойся поди. Час тебе отдыха, чтобы себя в порядок привела. Девочки, помогите ей.

Софья отпустила всех троих взмахом тонкой руки и развернулась обратно, к царевне Анне.

И вот там-то узнала про сегодняшний подвиг Алексея. Четыре человека – две царевны, царевич и его дружок, частенько теперь собирались по вечерам, разговаривали, обсуждали… здесь Софья могла почти не таиться. Почти. Иван Морозов все-таки оставался не то чтобы черным ящиком, но если за себя, Алексея и Анну Софья была спокойна, то Иван мог еще расколоться. Или просто по-детски разболтать то, что ему доверено.

Хотя шила в мешке не утаишь и в определенной степени рисковать приходилось. Увы…

Но сейчас… Сейчас Софья была безумно горда собой. Это ж надо так воспитать, что за несколько месяцев у ребенка зубки прорезались?

Более того, он кусаться начал! Хотя раньше наверняка и головы бы не поднял – скушал бы любой боярский наезд и только понурился. А тут!

– Лешенька, ты гений! Я тебя обожаю!!!

Софья принялась активно захваливать братца, подключилась царевна Анна, Иван тоже вставил свои пять копеек, за что получил прочувствованный поцелуй в щеку от старшей царевны – мол, умничка, с такими друзьями и враги не страшны, сама Софья в это время тискала брата, хотя тот и отмахивался. Но отмахивался-то он, отмахивался, а приятно ему было, определенно. Во имя принципов дедушки Дурова – хвалите вашего воспитанника, и почаще. Еще ни одно животное не было воспитано палкой.

Так что вся четверка была довольна.

А чуть позже вечером осталось всего три человека. Анна, Алексей, Софья. И теперь разговор пошел уже иначе.

– Как вы думаете, боярин утрется – или?..

У Софьи было слишком мало данных для анализа, у Алексея – тоже, поэтому две пары глаз обратились на Анну. Царевна задумалась…

– Либо он поедет братцу жаловаться. – Дети кивнули, давая понять, что братец ясен, уточнять не надо. – Либо обиду проглотит, поймет, что не прав был, и кланяться придет.

– А это возможно?

Анна пожала плечами.

– При дворе быть, да кланяться не научиться? Чай, не холоп его отчитывал – царевич.

Может, и так. Софья вздохнула.

– А что мы можем сказать, если царь-батюшка огневается?

Теперь задумался и Алексей. Общими усилиями были выведены несколько простых правил.

Если боярин помчится жаловаться – наехать в ответ. Или даже голубя послать, благо есть несколько штук. Так и так, приехал, хамил, наезжал, охранника выпороть угрожал – это что ж такое творится, если бояре на территории царевича произвол творят? Дальше-то что? Бунт? Уж разберись, царь-батюшка…

Если жалоб не будет – на тормозах все равно не спускать. Компромисс, как известно, равен разнице двух компроматов. И лишняя бумажка на боярина не помешает. Намекнуть ему со временем, что так и так, за плохой характер надо хорошо платить. Но тут все зыбко… как карта ляжет.

И самый лучший вариант – если боярин поймет, что вчера себя подставил, и придет извиняться. Тогда можно у него аккуратно что-то да попросить. А вот что?

И вот тут Софья потерла руки. Она собиралась разводить еще и скот. А почему, собственно, нет? На базе Дьяково, с привлечением местных жителей в качестве пастухов и подпасков, выписать сюда… какие там коровы лучшие в настоящий момент? Голландские?

Этот вопрос надо было еще проработать, но выписать обязательно не местную дохлятину, у которой из поколения в поколение отрицательный отбор, а вот именно что молочных коров, завести свое стадо, выписать элитных овец и заняться шерстью. Софья вообще собиралась со временем развернуть все другой стороной.

Сколько она сейчас ни смотрела, сколько ни расспрашивала, а вывод был один. России упорно не давали развивать свое производство. Она устраивала всех как сырьевая база, в крайнем случае – перекупщики, но и не более того. А вот производители…

А вот не надо вам, медведям, из болота лезть! И неважно, что медведи в болоте не водятся! Сиди и не рыпайся!

К примеру, ни к чему вам канаты делать, мы пеньку скупим. И паруса ткать тоже незачем. Лен покупаем по дешевке, а вам продукцию втридорога отдадим…

А чтоб вы уж точно не удумали, у любого, кто ситуацию изменить попытается, мы покупать ничего не станем. Пусть на складах сгниет… или вообще сгорит. Со вторым и помочь можно…

Одним словом, купцов банкротили весело и со вкусом. А вот ее, если за ней вся мощь государства? Рискнете здоровьем?

Несколько раз иностранцев на Москве уже били, чтобы не продавали русским людям табак да водку, можем и повторить…

Да-да, Софья искренне удивилась, когда узнала, что водка – дьявольское зелье. А табак вообще мерзость богопротивная. Да какая скотина русский народ представляет вечно пьяным?! В… думающий орган бы им заколотить те учебники!

Одним словом – надо развивать промышленность. Строить мануфактуры, а для того наводить справки, где такое есть, что делать с той же шерстью, где выгоднее разводить овец… Англия? Хм-м…

Кто нам мешает, тот нам поможет!

Кто у нас посол в Англии? Наверняка есть такой, вот и пусть найдет людей, которые разбираются в овцах и в мануфактуре, но из дела вылетели. Капиталисты везде зверюги те еще, наверняка есть какие-то банкроты, вот и пригласить их сюда для организации производства. Тут-то конкурентов пока нет, важна не коммерция, а организация процесса производства. Но при определенном условии. Чтобы обязательно русские рабочие и обязательно учили их…

Кстати, под это дело можно ребят из школы потренировать в языках, пусть переводчиками пашут…

Идеи были оценены по достоинству. Точнее – выслушаны и приняты к сведению. А в остальном – пусть Софья думает, у нее голова большая.

Анна была просто счастлива со своими – пусть она их и не рожала, но… – детьми, а Алексей вовсю играл с новой игрушкой, и ему не было дела ни до чего иного. Ему хватало школы, интересных дел, свободы… да и здоровье на приволье сильно поправилось – чай, каждый день свинцом не травится. Так что… ты решай, Сонюшка, а там поможем…

Софья и решила. И объяснив Алексею, чего требовать от боярина и зачем, тоже ушла спать. Встают тут с петухами, а хвостатые сволочи совершенно не понимают, что приличной царевне и до десяти утра иногда поспать хочется. Днем-то спать совершенно некогда…

* * *

Боярин Ртищев действительно никуда не уехал. Ожидал царевича с раннего утра, за оградой, о чем донесли казаки, и Алексей распорядился пригласить боярина к себе. Благо тот спрашивал, как бы ему царевича еще раз увидеть. Ни к чему его унижать еще больше разборками при слугах. Он и с глазу на глаз сумеет все сказать, а боярин благодарнее будет да податливее, лицо-от он сохранил, чего еще надобно?

Ртищев оценил по-своему. И решил, что царевич, посоветовавшись со старшими, собрался пойти на мировую. Ведь обидел он боярина?

Обидел, да еще как! И главное – за что?! За казака-охранника, вчерашнего крестьянина, холопа, мразь, на которую плюнуть-то порядочному человеку зазорно! Всем известно, что казаки – те еще нехристи, от турок нахватавшиеся невесть чего…

По палатам шел боярин гоголем, в светлицу вплывал жирным лебедем, а увидев происходящее – застыл белой статуей. Красивой такой…

Хотя ничего удивительного не происходило. Просто царевич изволил уравнения решать. Сидел за массивным, недавно только сделанным столом, писал перышком… Но если для Софьи решать даже интегралы в уме сложности не составляло, то Алексей пока еще сбивался на самом простом, вроде: «7=15–2Х», и решать приходилось в двух вариантах. Со старыми цифрами, с титлами, красиво выписанными – и с арабскими, которые Софья объяснила Алексею достаточно быстро. В первых она и сама путалась, во вторых же – ничуть.

Алексей отложил в сторону свиток с решениями и поднял глаза на боярина. Сам он разговор начинать не собирался, и Григорий Иванович поклонился первым.

– Поздорову ли, царевич-государь?

– Благодарение Богу, не жалуемся. – Алексей смотрел спокойно, и лишь на дне глаз затаилась насмешка. – Ты меня видеть пожелал, боярин?

– Да, государь-царевич.

– Вот я перед тобой. Что сказать мне желаешь?

Боярин с трудом проглотил все заготовки. Ребенок перед ним был слишком спокоен. Слишком уверен в себе. Слишком…

Да будь ты хоть трижды царевич и семи пядей во лбу, а все-таки ребенок интуитивно робеет перед взрослыми, старшими… это вколачивается поколениями. А он…

Смотрит так, что это боярину сробеть стоит – да и колени сами собой подкашиваются. И срывается с языка нерешительное:

– Н-не изволь гневаться за вчерашнее, государь…

– Не у меня тебе прощения просить надо, а у казака моего. Не предо мной ты грешен, а перед ним.

Боярина аж придавило. А царевич только головой покачал.

– Вижу, не по нутру это тебе. Грех гордыни тебя тяжко придавил, боярин. Ой, тяжко…

– Не гневайся, государь!

– Мне на тебя гневаться вроде и не за что. Пусть батюшка решает, чего ты достоин. Ему интересно будет, почему ты на царского человека голос поднял, мой приказ нарушить пытался… сам ли или подучил кто…

Вот теперь боярин действительно рухнул на колени. Алексей Михайлович – это вам не Алексей Алексеевич. Если сын еще в покое оставит, то отец сошлет куда-нито подальше и не задумается. Это – в лучшем случае. А в худшем – и бояр на дыбе вздергивали, было дело…

– Государь!

– А с другой стороны – ты моему отцу полезен…

Алексей смотрел на человека в дорогой шубе, который потел от страха и нестерпимо вонял на всю горницу. Опять сестренка права. Людьми управлять несложно. Это как маятник. Напугать – отпустить. Напугать – отпустить. И так, пока человек не поймет, чего ты от него хочешь…

Но боярин оказался сообразительным.

– Я и тебе могу быть полезен, государь. Испытай!

Алексей вздохнул. Повертел в пальцах перо.

– Что ж… Кто желает служить Отчизне, тому преград нет. Будет у меня для тебя задание, боярин. Есть ли у тебя человек, который по-аглицки говорить умеет? Да хорошо говорить, чтобы поехать в далекую страну и вернуться?

Григорий Иванович задумался. А потом кивнул.

– Есть у меня такой человек. Отец у него англичанин, вот и Иван по-аглицки разумеет дюже хорошо.

– Грамотен ли он?

– Да, государь.