Помоги проекту - поделись книгой:
Чтобы привлечь его внимание, девушка дала ему оплеуху.
– Кого следующего ты собираешься ненавидеть? – агрессивно спросила она. – Что-то ты разборчив. Ты унижаешь меня таким разговором. Поверь мне, я разбираюсь в кроватях лучше тебя. По-моему, ты вшивый пожилой зануда, и я не собираюсь платить по твоим вонючим счетам. Боже, да ты ненормальный. Слабоумный.
Мейтланд повернул голову, следя, как она расхаживает туда-сюда перед павильоном, произнося для себя самой речи. Она раскачивалась под какую-то музыку у себя в голове, и он понял, что она разговаривает с кем-то.
– Я не собираюсь прыгать вокруг этого тупицы, я ухожу. Не важно, так будет лучше. Давай сохранять хладнокровие, и завтра ко второй половине дня мы расстанемся. Да, это действительно прекрасная музыка. Послушай, мне никто не нужен, чтобы нравиться кому-то. Это пройденный этап. Не будь ребенком. Как хорошо, что между мной и тобой все кончено. Я не хочу больше никогда тебя видеть. Считаю, что наши отношения закончены. Пожалуйста, не звони мне. Пожалуйста, не вмешивайся в мои профессиональные отношения. Это прекрасная запись. Великолепная для полового акта. Тебе надо бы когда-нибудь попробовать.
В моменты прояснения она смотрела на Мейтланда в красноватом освещении и узнавала его, пока гнев снова не помрачал ее сознания.
– Ты сам выдохся, малыш. Слава богу, скоро ты уйдешь из моей жизни. Тебе бы следовало жить на восточном базаре. Я любила тебя страстно, а ты все изгадил. Всего 12 часов, и тебя не будет. Кому нужны отношения? Ты мне уже надоел. Ты в детстве никого не любил и не знал привязанности. Сегодня ночью не нужно насилия. Здесь много милых детей. Почему же ты такое дерьмо? Эта вонючая американка. Она шлюха. Такая принципиальная. Она такая блестящая. Я знаю…
Ее голос затих. Джейн пошарила по земле, ища выроненную бутылку, нашла и с криком запустила ею в Проктора, который в меркнущем свете сидел на корточках у кассы аппарата. Бутылка ударилась о деревянные ставни, и осколки заблестели, как безумные глаза.
Проктор двигался от одного осколка к другому, слизывая вино обезображенными губами. Мейтланд безразлично слушал молодую женщину, а она начала дразнить его своей неразборчивостью, словно сама верила, что это он был отцом ее умершего ребенка.
Мейтланд встал и шагнул к ней. Отведя ее сильные руки, он притянул девушку за плечи к груди и стал успокаивать и утешать, отодвигая с ее лица мокрые волосы. Когда Джейн успокоилась, Мейтланд направил ее к входу в подвал.
Они вместе сели на кровать в теплой комнате. Джейн закашлялась в ладонь, ее глаза прояснились. Придя в себя, она настойчиво обратилась к Мейтланду:
– Слушай, ты не должен больше здесь оставаться. Ты же просто мешок с костями. И твоя голова… Тебе нужно к врачу. Я сейчас же позвоню твоей жене, они приедут и заберут тебя сегодня вечером…
– Нет. – Мейтланд спокойно взял ее за руки. – Не звони ей. Понимаешь?
– Ладно, – неохотно кивнула она. – Послушай, отдохни здесь этой ночью, а завтра я помогу тебе выбраться на дорогу. Мы положим тебя в больницу.
– Хорошо, Джейн. Мы останемся вместе. – Мейтланд положил руку ей на плечи. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я на острове.
Она устало прильнула к его груди.
– Проктор хочет уйти. Он просил меня взять его с собой.
23. Трапеция
Вскоре после рассвета первый солнечный луч блеснул сквозь бетонные опоры виадука. Опираясь на железный костыль, Мейтланд двигался по центральной низине. Ковыляя по неровной земле, он осматривал высокий откос острым глазом егеря, высматривающего браконьера.
Целый час он патрулировал остров, и его рваные брюки промокли от росы. Когда по автостраде двинулся последний ночной грузовик, Мейтланд присел у запертой двери Прокторова логова и посмотрел на спутанные тени и геометрические фигуры, образованные дорожными знаками и проводами, стойками фонарей и бетонными стенами. По пустынной полосе на запад двигалась одинокая легковая машина, и он помахал ей поднятым костылем. Несмотря на все разочарования от попыток вырваться с острова, его не покинула надежда, что вдруг какой-нибудь водитель все-таки остановится ради него.
Мейтланд оставил убежище и потащился по направлению к выглянувшему под виадуком солнцу. В 50 ярдах от проволочной ограды он от удивления разинул рот и уронил костыль в мокрую траву.
Посреди пустынного пролета остановилась ремонтная машина. Над бетонной балюстрадой виднелась лишь крыша водительской кабины и подъемная платформа, но Мейтланд уже видел, как рабочие вскоре перелезут через край, чтобы отремонтировать нижнюю часть пролета, где бетонные секции начали крошиться. С балюстрады свисала строительная люлька с перекинутыми через перила веревками, и петля одной из них болталась всего в шести футах над землей.
Ошарашенный появлением автомобиля, Мейтланд стал нащупывать свой костыль и машинально хриплым шепотом издал крик о помощи. Над балюстрадой мелькнули головы – водитель и двое рабочих направились к другой ремонтной машине, стоявшей в трехстах ярдах дальше по дороге.
Дрожа от возбуждения, Мейтланд подобрал костыль и поспешил вперед. Из густой травы в десяти футах за спиной у него метнулась какая-то фигура в черном. Споткнувшись о ржавый лист оцинкованного железа, Мейтланд обернулся и узнал Проктора. Бродяга бежал вперед, подняв над головой руки. Под смокингом виднелось акробатическое трико. Перепрыгивая через лежащие в траве старые покрышки, он несся к висевшей в шести футах от земли веревке.
– Проктор! Оставь!
Сжав костыль, Мейтланд заковылял навстречу, колотя им по земле в попытке отпугнуть Проктора. Но старый акробат уже подпрыгнул, схватился за висящую петлю и, перехватывая руками, полез вверх. Его мощные руки двигались, как поршни, а ноги обвивались вокруг свободного конца веревки, помогая лезть.
Почти потеряв дар речи от страха, Мейтланд ударил костылем по качающейся петле. Если Проктор уйдет, молодая женщина скоро тоже покинет его. Он не сомневался, что ее вчерашнее предложение вызвать помощь было не более чем уловкой. Взобравшись на откос, она исчезнет, и тотчас же за ней последует бродяга, а оставшись один, сам он протянет на острове от силы несколько дней.
Проктор взобрался на балюстраду. Подтверждая опасения Мейтланда, он с хитрой ухмылкой посмотрел на него сверху.
– Проктор! Спускайся!
Подтянувшись на сильных руках, бродяга перекинул ноги через балюстраду и осмотрел пустынную дорогу. Помахав рукой Мейтланду, он размотал привязанные к строительной люльке удерживающие тросы и опустил деревянную платформу на ее стальную раму, потом ухватился за веревки, прикрепленные к лебедке в ремонтной машине, перешагнул через балюстраду и прыгнул в люльку.
Когда Проктор стал опускать люльку на землю, Мейтланд понял, что бродяга вовсе не собирался ускользнуть от него, а пытался помочь ему выбраться. По-прежнему стараясь произвести на Мейтланда впечатление своей сноровкой акробата на трапеции, он стал раскачивать люльку из стороны в сторону.
– Прекрасно, Проктор… – пробормотал Мейтланд себе под нос. – Я впечатлен. А теперь спускайся.
Но Проктор уже забыл про него. В 20 футах над землей он раскачивал люльку все сильнее и сильнее. В каждом движении его мощного тела сквозила уверенность. Он сорвал с себя смокинг и швырнул вниз, на кружащуюся внизу землю, а потом профессиональным переворотом выскочил из люльки в крайней точке ее размаха и повис на сильных руках, ухватившись за металлическую раму. Вытянув ноги перед собой, он толкал люльку вперед, а в высшей точке следующего размаха разворачивался в воздухе, перехватывал руки и гнал ее в другую сторону. На его сморщенном лице застыла детская улыбка.
Сверху, с дороги, послышался крик. Хлопнула дверь кабины. Через мгновение завелся двигатель ремонтной машины. Вися на раскачивающейся люльке, Проктор неуверенно посмотрел вверх. Петли прикрепленной к лебедке веревки начали натягиваться и побежали вокруг его плеч. Мейтланд махал бродяге костылем, сигнализируя, что пора соскакивать. Ремонтная машина тронулась; водитель и не подозревал, что Проктор запутался в прикрепленных к лебедке петлях.
Водитель нажал на газ и переключил скорость. Прежде чем Проктор успел высвободиться, его дернуло вверх и оторвало от люльки. Веревки обвили его, затягиваясь на поясе и на шее. Связанный, как туша на скотобойне, он повис над люлькой и, дрыгая ногами в попытках освободиться, стал спиной вперед подниматься в воздух.
Ремонтная машина набирала скорость, ее двигатель заглушал крики Мейтланда. Проктор беспомощно висел, а она двигалась наверху, таща его к ближайшей бетонной опоре. Когда его тело ударилось об нее, раздался удар, как боксерской грушей по массивной колонне. Потеряв сознание, Проктор повис на обвившей шею веревке. Его тащило в воздухе вдоль виадука, пока веревки не зацепились за угловатую раму указателя направлений.
Послышался треск рвущихся канатов. Ремонтная машина поехала дальше, а тело задушенного Проктора упало на свалку под виадуком.
24. Спасение
Был час пик, и по автостраде ехали машины. Над островом раздавался громкий рев моторов. Защищенные высокой травой, Мейтланд и Джейн Шеппард сидели у тела Проктора. Как спины каких-то древних животных, закопанных во сне в землю, позади горбились крыши бомбоубежищ.
Проктор лежал лицом вверх, его лицо и плечи были накрыты одеялом в розочках, которое Джейн взяла у него в логове. Легкий ветерок приподнял верхний угол одеяла, открыв часть лица. Мейтланд наклонился и поправил потертую ткань.
Джейн, отдуваясь, вытерла о траву руки. Волочить тело через остров было нелегко. Ее лицо оставалось совершенно бледным, а острые скулы и лоб выпирали под кожей, как ножи. Она коснулась Мейтланда, словно неуверенная, ответит ли он.
– Я сейчас ухожу, – сказала Джейн. – Полиция скоро будет здесь.
Мейтланд кивнул.
– Да, тебе пора уходить.
– Я не замешана в этом – это остается между тобой и Проктором.
– Конечно.
– Что собираешься с ним делать?
– Похороню. Найду где-нибудь лопату.
Джейн толкнула Мейтланда в плечо, пытаясь пробудить его.
– Тебе нужна какая-нибудь помощь? Если не возражаешь… похороны всегда вызывают у меня содрогание.
– Не возражаю… – Ввалившиеся глаза Мейтланда смотрели сквозь грязь на его лице. – Просто оставь меня здесь.
– Что ты собираешься делать? Ты не можешь остаться.
– Джейн, я хочу жить сам по себе.
Она пожала плечами и встала на ноги.
– Просто мы говорили, что уйдем вместе… Как хочешь. – Она с отвращением посмотрела на Проктора. – Это, вероятно, был сердечный приступ. Жаль – по-своему он был неплохим акробатом. Как насчет еды? Я могла бы принести тебе что-нибудь.
– Все в порядке. Здесь есть еда.
– Где? – Джейн проследила за его взглядом к проволочной изгороди. – Не думаю, что тебе следует тут еще оставаться. Я помогу тебе подняться по откосу, и мы возьмем такси. – Не дождавшись никакого ответа, она пожала плечами: –
Чистым голосом Мейтланд проговорил ей в последний раз:
– Джейн, не вызывай помощь. Я покину остров, но сделаю это в свое время, которое определю сам. – Он достал бумажник и вынул из него комок грязных купюр. – Бери все, мне они не понадобятся. Но обещай, что никому не скажешь, что я здесь.
С гримасой сожаления она отклонила деньги, отряхнула колени и пошла мимо бомбоубежищ к подвалу кинотеатра.
Через десять минут Джейн ушла. Мейтланд смотрел, как она взбирается по откосу к примыкающей дороге, и понял, что у нее не было никакой тайной тропы – с чемоданом в руке девушка поднималась прямо по склону, выбирая знакомые точки опоры. Вот она перешагнула через ограждение, а через минуту рядом остановилась машина, взяла ее и смешалась с грузовиками и автобусами.
Когда через час полиция так и не появилась, Мейтланд решил, что Джейн выполнила договоренность. Он подобрал лопату, которую девушка бросила к его ногам, прежде чем уйти, и, оставив костыль, пополз через траву, ощупывая путь вытянутыми руками и воспринимая более сильные вибрации высокой травы, растущей по пути к церковному двору.
К тому времени когда Мейтланд закончил похороны, утро уже было в полном разгаре. Он изнемог, перетаскивая тело бродяги, и лег на кровать в своем павильоне из дверей, глядя, как по автостраде едут машины. Проктора он похоронил в полу склепа и расставил вокруг могилы металлические предметы из «Ягуара», галоши, банку с аэрозолем и прочие подарки, которые делал бродяге.
Несмотря на напряжение и то, что мало ел, Мейтланд ощущал прилив физических сил, словно невидимые источники в его теле начали отдавать долго скрывавшуюся энергию. Его нога была вовсе не так страшно покалечена, как казалось раньше. Она даже немного двигалась в тазобедренном суставе, и скоро будет можно передвигаться без костыля. Мейтланд был рад, что теперь нет ни Проктора, ни молодой женщины. Их присутствие выводило наружу нежеланные свойства его характера, качества, не имевшие отношения к задаче примирения с островом.
Кроме этой вновь обретенной уверенности Мейтланд заметил и охватившее его тихое торжество. Он спокойно лежал в дверном проеме своего павильона, понимая, что теперь находится на острове действительно один и останется здесь, пока не сможет выбраться собственными силами. Мейтланд сорвал с себя остатки изодранной рубашки и лежал, подставив голую грудь теплому воздуху; яркое солнце оттеняло его выпирающие ребра. Он уже не чувствовал настоящей потребности покинуть остров, и одно это уже подтверждало, что он установил над островом свое господство.
По автостраде двигалась полицейская машина, напарник водителя вглядывался в высокую траву. Надежно укрытый в своем павильоне, Мейтланд подождал, когда она проедет, а потом встал и обвел остров самоуверенным взглядом. Голова кружилась от голода, но Мейтланд ощущал спокойствие и сохранял полное самообладание. Еды себе он наберет из-за ограды – и, возможно, в качестве жеста по отношению к старому бродяге оставит символическую порцию у его могилы.
Через несколько часов стемнеет. Мейтланд подумал о Кэтрин и своем сыне. Скоро он их увидит. Надо поесть, а потом придет пора отдохнуть и подумать о том, как выбраться с этого острова.
Поделиться книгой: