Мятежный капитан

— Вот видите, вы смущаете девушку! Оставьте нас в покое!

— Виноват, сударыня, поручик Ржевский был слегка пьян! — с поклоном извинился Афоня и вернулся к приятелям. — Ещё раз покорнейше прошу простить!

Керимгаджиев ухмыльнулся, подмигнул Эдику и принялся подтрунивать.

— Ну, что серый волк, не удалось скушать «красную шапочку»?

— Ещё не вечер, — пообещал Саня и отхлебнул водки. — Она созревает.

Вот посмотришь, сегодня я уложу эту кралю к себе в койку. Может, и ты её хочешь, Игорёк?

Эдик нахмурился, втроём, что ли надумали резвиться? Неприятная перспектива разгульной оргии в квартире ему нисколько не улыбалась. Два мужика на одну девицу… Перебор!

— Прекрати хулиганить! Саня, давай допьём и поедем домой!

— Вот хитрец, ты будешь всю ночь миловаться, а нам-то что прикажешь делать? Скучать? Нет, уж, дудки! Хрена лысого — старому хрену!

Сашка говорил громко, стараясь чтобы его слова, как можно разборчивее долетали до ушей соседей, причём болтал Афанасьев, всё более распаляясь.

— Ты посмотри, пока мы с вами в Афганистане кровь проливали, по горам ползали, в «зелёнке» под пули подставлялись, такие как этот старый мерин красивых девочек, в постельку пачками укладывали!

Капитан первого ранга крепился минуты две, пытался делать вид, что эта оскорбительная речь его не касается. Получалось с трудом.

— А ведь толку от него, как от козла молока! Явный импотент! Гладиатор — может только гладить!

Моряк не выдержал и направился к буянящему столику.

— Немедленно прекратите!

— Что прекратить? — сделал глупое лицо Афоня.

— Прекратите молоть всякую чушь! Я вызову милицию!

— Вызывай! — ухмыльнулся Сашка, откровенно провоцируя мужчину, и одновременно кидая взгляд на девушку. — Посмотрим, как они нас смогут забрать. Мы им не подчинены! Мы на службе Родине!

— Папаша, а в чём проблема? — переспросил Керимгаджиев. — Могут ветераны войны чуток погулять?

— Ветераны войны давно на пенсии!

— А мы ветераны другой войны, необъявленной! — нахмурился Эдуард.

— Вот и не безобразничайте, ведите себя прилично!

— Оскорбляет? — окинул взглядом приятелей Афоня, обращаясь за поддержкой. — Ладно, одного меня, а вот моих друзей! Да ты знаешь, на кого бочку катишь? Эдик без пяти минут Герой Советского Союза! А у Игорька два ранения и контузия! Гуляй отсюда, крыса тыловая! Вошь морская!

Девица чуть заметно улыбалась молодым людям. Мужчина в морской форме рассвирепел, сжал кулаки, заскрежетал зубами, но силы были явно неравны.

— Не скрипи! Зубы жмут? Могу помочь проредить, — продолжал провоцировать противника Афоня. — Пойдем, выйдем?

— Тогда я вынужден обратиться за помощью милиции, — выкрикнул капитан первого ранга, бросил на Сашку гневный взгляд, полный ненависти, и с угрозой пообещал. — Мальчишка! Я до тебя доберусь! Ты у меня в ногах будешь валяться в крови и дерьме, и прощения просить! Сопляк!

«Флотоводец» со злостью швырнул скомканную салфетку на свой столик, одернул китель и вышел из зала походкой, словно лом проглотил.

Афоня сразу переместился к девушке и принялся ей что-то активно предлагать. Девица сначала отказывалась, качала головой, потом достала из сумочки ручку, и быстро написала на салфетке. Сашка с сияющим лицом вернулся на место. Покачнулся, нечаянно задел рукой посуду, пара бокалов жалобно звякнув, разбилась.

— Полный порядок! Элечка дала мне номер телефона! Сегодня ей никак, она занята, но завтра всё будет в ажуре!

Ирка пожелала сходить попудрить носик, Эдик сопроводил даму и сам заодно зашёл в мужской отсек заведения.

В этот момент к столику подбежал официант с жуликоватыми бегающими глазами и забормотал.

— Товарищи офицеры! Что же вы делаете? Зачем безобразничаете? Капитан первого ранга позвонил в комендатуру, а швейцар вызвал милицию! Скоро подъедут и вас оформят, не посмотрят на ваше героическое прошлое! Капитан их дожидается в холле. Давайте побыстрее рассчитаемся!

— Где у вас запасной выход? — деловито осведомился Афанасьев.

— Сначала рассчитаемся! — халдей положил на стол счёт.

— Держи, тут примерно три сотни, думаю, хватит? — Игорёк не глядя, швырнул скомканные деньги на стол.

— Вполне! — с поклоном ответил официант. — Честно говоря, такси я уже вызвал, прибудет со стороны кухни через пару минут. Думаю, милиция подкатит чуть позже. Но поторопитесь…

Официант собрал деньги со столика, быстро пересчитал.

Тем временем супруги вернулись на место, но теперь Афоня с Игорьком поспешили в туалет, облегчиться на дорожку. Ирина увидела лежащий на столе счёт и начала проверять. Разбитая по строчкам сумма выходила внушительной, примерно в двести пятьдесят рублей, но при внимательном изучении выяснилось, что им приписали лишнюю бутылку вина, шампанское, десерт, и пару рыбных блюд. Итого обсчитали рублей на сто.

— Милейший, это что? — спросила она у халдея.

— Ваш счёт. Будем платить?

— Тут приписана лишняя сотня! — возмутилась более-менее трезвая женщина. — Я сейчас позову метрдотеля.

— Где лишнее? Не может быть!

— Вот, вот и вот! Какая наглость обирать подвыпивших ветеранов войны!

— Мадам! Мадмуазель! Сударыня! Извините, простите! Не надо поднимать шум! Виноват, обсчитался. Но ведь я и для вас стараюсь, такси вызвал, от милиции спасаю, а вы…

Эдик принялся судорожно шарить по карманам, насчитал сотню. Ирка открыла кошелёк, добавила ещё полсотни. Деньги они собирали довольно долго и за это время к столику успели вернуться пьяные приятели.

— Чем вы тут заняты? Чего вы мелочью трясете?

— Да вот, счёт проверяли, рассчитываемся, — ответила Ирина.

— Мы уже рассчитались! — тупо уставился на официанта Керимгаджиев.

Эдик сообразил быстрее супруги, поэтому молча и без оскорблений, тотчас вмазал официанту по почке.

— Это тебе на чай! Сдачу оставь себе.

— Мало того что обсчитал, так ещё и второй раз решил обобрать! — возмутилась Ирка. — Да я тебе сейчас всю морду разобью! Мне за сто пятьдесят рублей два месяца в санчасти работать! Скотина!

— Ну, мужик, ты попал, сейчас мы тебя будем метелить! — произнёс сурово Афоня, и начал закатывать рукава, потирая пудовые кулачищи.

— Господа офицеры! Товарищи! А как же такси? Милиция вот-вот приедет!!! Может лучше не надо?

— Ладно, живи, — смилостивился Афоня после секундной паузы. — Молись и считай, что второй раз родился.

Жуликоватый халдей, радуясь тому, что угроза быть жестоко избитым миновала, быстро увлек пьяную и буйную компанию за собой. Афанасьев по пути успел отскочить в сторону, чмокнуть девушку в ушко, в носик, в губы, поцеловать ручку, и даже лапнуть за грудь.

— Да хватит уже! Угомонись, Ромео! — рявкнул на приятеля Эдуард. — Мне скоро надо на службу, на днях в управление кадров округа следует явиться, а вместо этого из-за тебя буду на нарах пятнадцать суток лежать?

Афоня ещё раз помахал ручкой барышне, послал пылкий воздушный поцелуй и поспешил к выходу.

— Эх, жаль не удалось намять бока и набить рожу этому морскому козлу! Она его подчинённая по службе, утверждает, что морячок военпред на заводе. Старая сволочь, девок портит! Может, всё же вернуться и с ним разобраться? Думаю пару раз дать в морду успею!

— Прекрати дурить! — произнесла Ирина и решительно потащила к дверям театрально упирающегося Афанасьева. — Шагай ногами живее, вояка!

На улице лил проливной дождь, и пьяная компания моментально промокла пока пробежала несколько шагов от черного хода к ожидавшему такси.

Когда весёло гомонящие клиенты усаживались в такси, послышалась сирена «воронка» подкатившего к парадному подъезду. Эдик выглянул из-за угла и усмехнулся.

«А ведь официант оказался прав, что швейцар этот, отставная гэбэшная сволочь, точно милицию вызвал, и мы еле ноги успели унести».

— Шеф, гони, на Дыбенко! Да, поживее! — велел Афоня, вольготно развалившись на заднем сиденье и плотно прижав своей задницей Ирину к Эдику. — Люблю по Невскому промчаться с ветерком! Да с музыкой!

Таксист два раза не заставил повторять, резко рванул с места, и машина помчалась по вечернему городу. Быстро миновали сияющий огнями Невский, перескочили дугообразный мост Александра Невского и устремились в зияющие чернотой кварталы спального района. Всех кроме более-менее трезвой Ирки вскоре укачало, офицеры быстро опустили окна и на полном ходу дружно блеванули.

— Ёпть! Ну, народ пошёл! — выругался таксист. — Вы мне все борта загадите.

— Тогда остановись! — чуть отдышавшись, едва вымолвил Афоня.

Они сошли в придорожные кусты и несколько минут пытались облегчить желудки.

— Теперь трогай! — выдавил из себя еле живой Афанасьев, занеся своё большое тело в салон. Таксист же никак не мог угомониться, и без конца ругался.

— Нажрутся как свиньи, а мне потом машину чистить и мыть! Одни убытки от вас! Обратно из глухомани придётся пустопорожним возвращаться! Случаем, милиция не по вашу душу подъезжала к «Северу»?

— Дядя, всё компенсируем, не рычи, умолкни, — простонал Игорь. — Помягче на ямах и кочках, а то опять растрясешь мои израненные кишки! Тебе же хуже будет…

Вечерний поход в ресторан завершился двухдневной лёжкой и отпаиванием морсом и молоком кутил. Славно погуляли…

Протрезвев, и слегка придя в себя, Керимгаджиев с всё ещё больной головой улетел домой на Камчатку в послевоенный отпуск. Афоня как всегда был крепким бойцом и человеком слова: успел сначала заглянуть на денёк к Элечке, а потом заехал в область, в родное село повидаться с роднёй. Ну а Эдику пришло время вновь сдаваться на службу в армию…

Так уж вышло, что офицерской формы по возвращении с войны у Громобоева не было: полевая форма, песочник, маскхалат и горный костюм были подарены сменщикам и друзьям, а повседневная и парадная сгорели в прошлом году вместе с каптеркой после прямого попадания в неё шального реактивного снаряда.

Пришло время подводить некоторые неутешительные итоги: квартиры после быстрого развода с первой женой нет, вещей нет, деньги, заработанные на войне, за два месяца отпуска с молодой женой спустили на вино и шампанское, да ещё друзья, вернувшиеся с фронта, в этом деле хорошо помогли. Военной формы, в которой следовало явиться на беседу в кадры тоже нет. Что делать?!

Кутежи завершились как раз за неделю до срока, когда надлежало явиться с предписанием в штаб округа. Громобоев узнал адрес и помчался в военное ателье, заказывать срочный пошив кителя и брюк. Портной и закройщик вошли в положение бедняги, взялись сделать всё быстро, но запросили двойную цену. Или в порядке очереди, но тогда жди завершения пошива месяца три-четыре. В джинсах в штаб не явишься. Куда деваться — согласился, ведь опоздание на службу — серьёзный проступок! Эдик вздохнул и отсчитал сто рублей.

Портной, что-то весело насвистывая и напевая, быстро сделал примерку, через день вторую, и вот через пять дней заказ готов! Получите и носите на здоровье. В итоге успел вовремя, можно сказать, что погоны подшивались на плечах капитана, почти на ходу.

День, когда пришлось сдаваться в цепкие лапы высокого начальства, выдался пасмурным, словно небеса сочувствовали капитану и плакали вместе с его сердцем. Эдик неторопливо прошёлся по Дворцовой площади, с наслаждением впечатывая военные туфли в древние булыжники. Площадь была как всегда прекрасна, величественна и равнодушна к куда-то спешащим людям. Она лежала молчаливо, навечно пригвождённая к земле гранитным столпом. А этот круглый столп, в свою очередь, опершись о постамент, казалось как раз, и продырявил мокрое небо. Громобоев подмигнул памятникам архитектуры и пошёл к искомому подъезду в монументальном здании Главного штаба Российской империи.

Получив пропуск и поблуждав по бесконечным коридорам огромного здания, по хитроумным лабиринтам лестниц, переходя с этажа на этаж, капитан, наконец-то попал к кабинету начальника отдела кадров политуправления. Эдуард нервно и шумно выдохнул, словно готовясь отхлебнуть чистого спирта, и осторожно постучался в дверь.

— Да-да, смелее! Войдите! — раздался громкий, начальственный голос изнутри кабинета.

Эдик с силой надавил на дверную ручку и решительно вошел. За столом сидел добродушный полковник с приветливой улыбкой на упитанном лице.

— Товарищ полковник, капитан Громобоев! Прибыл для дальнейшего прохождения службы! — громко и четко доложил Эдуард.

— О-о-о! Наслышаны, наслышаны! Орёл! Судя по нашивкам, есть награды: орден и медали! За ранение?

— За боевые заслуги…

— Понимаю, понимаю. Итак, значит, прибыл к нам служить из Афганистана?

— Так точно! — гаркнул Громобоев.

— Тише, тише! — поморщился хозяин кабинета. — Не в горах же… Садись, капитан.

Хозяин кабинета вызвал по телефону делопроизводителя, а пока личное дело доставляли, полковник задал дежурный вопрос.

— Как там служба за речкой? Досталось? Наверное, было жарковато? Теперь непривычен наш сырой, дождливый климат?

— Ну, так, было дело… — уклончиво и неопределённо ответил Эдик. — А насчёт дождей… человек ко всему привыкает…

Разговор так и не завязался, да и особо говорить с холёным, кабинетным полковником было не о чем. Наконец вошла симпатичная девушка и внесла красную папку с личным делом капитана. Кадровик принялся листать страницы, задерживаясь на некоторых из них, в задумчивости пожевывая пухлые губы.

— Звание досрочно! Это хорошо! Награды — тоже неплохо.

— В деле должны быть ещё представления к двум орденам.

— Да, вижу-вижу, всё тут у вас есть. Вижу и к званию «героя», но без реализации… Меня больше волнуют характеристики… из личного дела, товарищ капитан.

Эта фраза насторожила Громобоева. Какая еще неувязка могла быть в деле? Что могло не понравиться? С его послужным списком и аттестациями — хоть сейчас в Академию! Начальник тем временем невольно морщился и теребил мочку уха.

— Да вот э-э… тут… такая… формулировочка…. нехорошая в характеристике из военного училища: не пользуется авторитетом у командования и среди сослуживцев, замкнут, необщителен…

— Это я-то, необщителен? — усмехнулся Громобоев, широко улыбнувшись и показав ровные белые зубы. — Вы этому верите? А как, по-вашему, будучи необщительным, я стал помощником по комсомолу полка, а потом замполитом батальона?