Афонин предпринимал один маневр за другим. То давал полный вперед, то перекладывал вертикальный руль вправо или влево, одновременно заполняя или осушая носовую дифферентную цистерну[7], но оторваться от сети не удавалось.
Вскоре за кормой раздался взрыв. Верхний рубочный люк оказался поврежденным, в лодку хлынула вода. Образовался дифферент на нос. На палубу с грохотом полетели различные предметы.
— Поджать рубочный люк! — раздался властный голос командира.
— Есть, поджать рубочный люк! — ответил старшина трюмных Н. Т. Тимофеев.
В мгновение ока он, как заправский акробат, очутился у рубочного люка и поджал его. Поступление воды прекратилось.
— На сети подрывные патроны. Надо сдать новых взрывов, — заметил командир в тут же приказал проверить аварийные средства.
Вскоре последовал второй взрыв, но он был слабым и вреда не причинил.
Между тем время шло, обстановка усложнялась. Не хватало кислорода. Все меньше оставалось электроэнергии в аккумуляторах. Однако никто не проявлял уныния и малодушия. Каждый стремился четко выполнять свои обязанности. Самоотверженно работали на боевых постах коммунисты и комсомольцы, показывая пример всему личному составу. На самых ответственных участках матросы видели заместителя командира по политчасти капитан-лейтенанта С. К. Слепцова, чье вовремя сказанное доброе слово помогало переносить лишения.
Настойчивые маневры корабля делали свое дело: крепления сети хотя и медленно, но ослабевали. К тому времени, когда сжатый воздух и запасы электроэнергии в аккумуляторах были почти полностью израсходованы, «Л-22», вырвав ячейки полотнища сети, наконец оторвалась от нее. С наступлением темноты лодка всплыла. Радостные подводники поочередно выходили на палубу подышать холодным, морозным воздухом.
— Серьезную проверку пришлось нам выдержать, — сказал командир штурманской боевой части и, затянувшись спрятанной в рукав папиросой, добавил: — Почти из безнадежного положения вышли.
Боцман и свободные от вахты рулевые тщательно осмотрели лодку. Судя по кускам сети, зацепившимся за горизонтальные рули и надстройку, противолодочная сеть была довольно мощной. От кусков сети удалось избавиться только в базе при помощи автогена.
ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА
Добрая слава на флоте в годы войны ходила о подводной лодке «Л-20». Ее командир капитан 3 ранга В. Ф. Тамман не только в совершенстве знал устройство подводной лодки, правила управления и тактические приемы борьбы с кораблями противника, но и умело воспитывал матросов, старшин и офицеров лодки.
28 декабря 1942 года «Л-20» вышла в поход, имея задачу поставить мины на вражеских коммуникациях, доставить продовольствие и оружие норвежским разведчикам и топить в море суда врага. Когда лодка покидала Екатерининскую гавань, дул порывистый северный ветер. Один за другим налетали снежные заряды, делавшие ночной мрак еще более плотным.
Поставив мины в заданном районе, экипаж «Л-20» стал готовиться к встрече с норвежскими разведчиками в одной из небольших бухт, которыми изобилует побережье Северной Норвегии. 31 декабря лодка легла на грунт в районе бухты, а в условленное время всплыла и стала подавать сигналы разведчикам. Однако трехчасовое ожидание оказалось напрасным. Разведчики, не успевшие выполнить задание, не прибыли на берег. В этом случае предусматривалось встретить их вторично в первых числах января 1943 года. Капитан 3 ранга Тамман решил положить лодку на грунт и встретить Новый год, хотя часы уже показывали 1 час 1 января.
Настроение у всех было приподнятое. Через полчаса, когда лодка уже лежала на грунте, отделяемая от поверхности 60-метровой толщей воды, к Тамману подошел командир штурманской боевой части старший лейтенант Н. И. Ямщиков и сказал:
— Товарищ командир, личный состав, свободный от вахты, собрался у новогоднего стола в первом отсеке. Торпедисты приготовили экипажу сюрприз.
— Ну что ж, идемте. Посмотрим, чем нас торпедисты порадуют в новогоднюю ночь, — ответил командир, посмотрев на улыбавшегося старшего лейтенанта.
В носовом отсеке на празднично убранном столе стояла небольшая зеленая елочка. Перед выходом в море торпедисты, чтобы доставить удовольствие всему экипажу, незаметно пронесли ее на корабль. На елочке, находившейся по соседству с торпедами, не было ни фонариков, ни стеклянных шаров, ни хлопушек, ни иных обычных украшений. Но она являлась частицей родной земли, трогательным напоминанием о родных и близких, ожидавших от советских воинов победы над ненавистным врагом. Заботливые руки торпедистов незатейливо украсили ее этикетками от консервных банок, папиросными и спичечными коробками и двумя небольшими плакатиками. На одном из них было написано: «Откроем боевой счет в новом, 1943 году».
Взоры присутствовавших обратились к командиру лодки. Капитан 3 ранга Тамман встал и тепло поздравил весь экипаж «Л-20» с Новым годом. Он выразил уверенность, что в наступившем году подводники умножат свои боевые успехи.
Моряки еще сидели за праздничным столом, делясь впечатлениями о минувших походах, когда помощник командира лодки передал Тамману радиограмму от командования с приказанием идти в соседний район на перехват кораблей противника. Лодка всплыла, и через несколько минут сигнальщик И. И. Мазуров доложил:
— Курсовой сто тридцать левого борта конвой противника!
— Новый год начинается неплохо, — заметил командир.
Выбрав самый крупный транспорт, Тамман, пользуясь тем, что полярная ночь маскировала лодку, решил атаковать из надводного положения.
Торпедисты во главе с командиром боевой части старшим лейтенантом Е. В. Новожиловым, перекрыв все существующие нормативы, в течение одной минуты приготовили к залпу все шесть носовых торпедных аппаратов.
Вскоре нос транспорта пришел на нить ночного прицела, и послышалась очередная команда:
— Пли!
Раздался мощный взрыв, который наблюдали с мостика командир лодки, помощник командира и сигнальщик. Вражеский транспорт охватило огромное пламя. Его огненные языки, перемешиваясь с черно-пепельным дымом и паром, поднимались вверх. Осев на нос, транспорт погружался в море.
— Срочное погружение! — приказал Тамман.
Лодка ушла на глубину. Командир тепло поздравил личный состав с первой победой, пожал руку сигнальщику Мазурову, первым обнаружившему конвой.
Когда по истечении некоторого времени «Л-20» всплыла, транспорта на поверхности уже не было. Два катера, освещая поверхность моря прожекторами, подбирали тонущих людей. В дальнейшем выяснилось, что лодка потопила транспорт «Муансуа» тоннажем около 5500 брутто-регистровых тонн.
Боевой счет в 1943 году был открыт.
Через несколько дней, как было установлено, подводная лодка прибыла в бухту для встречи с норвежскими разведчиками. На этот раз разведчики были на месте. Радостно встретив их, подводники передали им оружие, боеприпасы и продовольствие. Разведчики сердечно благодарили североморцев за помощь.
Выполнив все задания командования, «Л-20» благополучно вернулась в базу. В 1943 году она совершила еще несколько боевых походов и добилась новых побед над врагом.
ДЕРЗКИЙ ПРОРЫВ
10 февраля 1943 года Краснознаменная подводная лодка «К-21», которой командовал Герой Советского Союза капитан 2 ранга Н. А. Лунин (ныне контр-адмирал запаса), вышла в очередной боевой поход. Осталась за кормой Екатерининская гавань. От форштевня змейками расходился в стороны белый бурун. На Севере продолжалась еще суровая полярная ночь, стояли морозы. Огромные свинцовые волны обрушивались на лодку.
Когда лодка подошла в надводном положении на расстояние 30 кабельтовых к скалистому вражескому берегу, в дизельном отсеке произошло короткое замыкание проводов подстанции. На лодке возник пожар. Спасение корабля в этом случае зависит от выдержки, хладнокровия, от решительных и умелых действий личного состава.
Едва появилось пламя и по лодке стал распространяться желтовато-темный дым, прозвучала команда:
— Аварийная тревога! Пожар в пятом отсеке!
Ближе всего к подстанции находился командир отделения мотористов старшина 1-й статьи Н. А. Коконин. Набросив на себя оказавшийся под руками полушубок, он бросился сквозь пламя к подстанции, выключил рубильники и руками пытался сбить пламя. На помощь Коконину пришли мотористы матросы В. В. Майоров, Н. К. Мац и И. И. Березкин, сбивавшие пламя бушлатами и войлочным матом. Возглавил борьбу с пожаром командир электромеханической боевой части инженер-капитан 2 ранга В. Ю. Браман.
Несмотря на удушливый дым и боль от ожогов, подводники настойчиво боролись с огнем, который подбирался уже к расходному баку с соляром. Лунин решил загерметизировать пятый отсек и тем пресечь приток туда воздуха. Это должно было помочь ликвидировать пожар, не дать пламени распространяться по лодке.
А между тем в любой момент могли появиться корабли врага.
Командир «К-21» твердо решил в случае появления противника вступить с ним в бой при любом соотношении сил. Если лодка получит в бою серьезные повреждения и не сможет оказывать сопротивление врагу, взорвать ее. Для этого под боевое зарядное отделение одной из запасных торпед были заложены подрывные патроны и подготовлены такие радиограммы командованию: «Возник пожар, хода не имею», «Веду артиллерийский бой с противником», «Погибаю, но не сдаюсь».
На лодке была объявлена артиллерийская тревога. Комендоры изготовили к бою свои орудия. Обошедший все отсеки и боевые посты заместитель командира по политчасти капитан 3 ранга С. А. Лысов, чтобы ознакомить личный состав с создавшейся обстановкой, убедился, что все матросы, старшины и офицеры самоотверженно борются за живучесть корабля, что все единодушно поддерживают решение командира лодки, В первом отсеке к Лысову обратился старшина 1-й статьи В. А. Куфаев:
— В бою с врагом прошу считать меня коммунистом.
Через некоторое время после герметизации пятого отсека пожар в нем почти прекратился. Надев кислородные маски и вооружившись огнетушителями, в отсек вошла аварийная партия: матросы И. И. Березкин, В. А. Баклач, М. С. Свистунов и Я. Н. Пильгуй. Возглавил их инженер-капитан 2 ранга В. Ю. Браман. Матросы быстро ликвидировали оставшиеся очаги пожара, подали временное питание для управления кормовыми горизонтальными рулями и запустили вспомогательный дизель.
Чтобы окончательно устранить последствия аварии, надо было заменить обгоревшую проводку, через которую подавалось питание на вспомогательные механизмы пятого отсека, тщательно промыть в керосине некоторые обгоревшие детали механизмов и сделать еще многое другое. Почти восемнадцать часов непрерывно работали в отсеке, несмотря на удушье и темноту, электрики И. Ф. Мошников, И. П. Глобенко, Н. П. Воронов, Н. Е. Суслов. Им пришлось проявить немало изобретательности и находчивости в поисках выхода из создавшегося положения.
— Товарищ командир, ремонт окончен, дизели к пуску готовы! — доложил командир электромеханической боевой части Браман.
По машинному телеграфу стали передаваться команды о пуске дизелей, долгожданный нарастающий гул которых обрадовал подводников. Капитан 2 ранга Лунин решил прежде всего направиться в заданный район для постановки минного заграждения. Но проникнуть туда можно было, лишь форсировав два вражеских минных поля. Задача эта оказалась весьма сложной. Однако экипаж лодки умело решил ее. Выставив мины, «К-21» подошла к берегу и неподалеку от сигнально-наблюдательного поста противника выгрузила снаряжение и различное имущество для разведчиков.
Трудность состояла в том, что перевозить грузы на берег приходилось на резиновой шлюпке при разбушевавшемся шторме. Большие волны окатывали людей и грузы. Радиоаппаратура и некоторые другие приборы могли быть вконец испорчены. Вновь выручила находчивость подводников. Один из старшин лодки предложил вскрыть несколько цинковых герметически закупоренных ящиков с продуктами, положить туда вместо продуктов различные детали и блоки радиооборудования и вновь запаять. Предложение было принято. Благодаря расторопным и умелым действиям экипажа «К-21» и разведчиков выгрузка на берег заняла не восемь часов, как это предусматривалось по плану, а всего полтора часа. Семнадцать раз ходила резиновая шлюпка к берегу и обратно.
На обратном пути в базу Лунин решил прорваться в бухту Воген, где, как ему стало известно, находились вражеские корабли. Проникнуть в бухту было нелегко. Обычно вход в нее охраняли тральщики. В готовности помочь им находились сторожевые корабли. Однако шторм и снежные заряды становились союзниками лодки, помогавшими ей скрытно подойти к бухте. Лунин предполагал, что в таких сложных метеорологических условиях противник не ожидает активных действий советских лодок. Ну а в мастерстве своих подчиненных командир «К-21» не сомневался.
Ночью в надводном положении «К-21» осторожно подходила к фьорду, в глубине которого находилась бухта Воген. Во втором часу ночи Лунин и сигнальщики разглядели в темно-серой пелене, нависшей над берегом, очертания бухты.
— Прошли входные мысы. Вижу наблюдательный пост противника! — докладывал сигнальщик матрос Г. Ф. Ашурко.
— Товарищ командир, — вновь раздался голос сигнальщика, — наблюдательный пост запрашивает наши позывные!
Лунин приказал передать ратьером[8] запутанный замысловатый ответ. Вражеский наблюдательный пункт замолчал. Там, видимо, решили, что идет немецкий корабль.
Тем временем лодка приблизилась ко второму наблюдательному посту. Вновь поступил запрос о позывных. Ашурко ответил и ему случайными световыми сигналами. Такой же ответ получил и третий пост.
На мостике полная тишина. Каждую минуту могут показаться вражеские корабли. Командир и вахтенный сигнальщик, напрягая зрение, вглядываются в ночную мглу.
— Курсовой тридцать левого борта у причалов силуэты кораблей! — раздался долгожданный доклад.
— Носовые аппараты товсь!
— Пли!
Четыре торпеды устремились к цели. Через 50 секунд огненный столб, смешанный с черным дымом, поднялся к небу на несколько десятков метров, осветив все вокруг. Разлетались обломки фашистских кораблей, перемешанных с кусками бетона и землей. На берегу беспомощно метались фигуры оглушенных фашистов.
— Хорошую иллюминацию мы устроили фашистам! — говорили подводники.
Пока фашисты не опомнились от паники, надо было быстрее уйти из бухты. «К-21» развернулась на выход.
— Самый полный вперед!
— Внимательно следить, чтобы не искрили дизели!
Зная, что у выхода из бухты находится вражеский тральщик, командир объявил артиллерийскую тревогу. Артиллерийский расчет занял свои места. Однако среди снежных зарядов тральщик не заметил лодку, и она благополучно вышла из бухты.
Вскоре сигнальщик доложил, что в 10—15 кабельтовых встречным курсом идет немецкая подводная лодка. Капитан 2 ранга Лунин решил идти на таран. Когда расстояние уменьшилось до пяти кабельтовых, нервы врага не выдержали, и фашистская лодка ушла на глубину.
«К-21» взяла курс к родным берегам. Капитан 2 ранга Лунин объявил благодарность всему личному составу. У подводников было приподнятое, радостное настроение. Как потом выяснилось, в бухте им удалось потопить несколько катеров-охотников и сторожевых мотоботов, а также уничтожить причалы.
Через некоторое время «К-21» благополучно возвратилась в базу. Командование высоко оценило смелые и отважные действия командира лодки и ее экипажа. Особенное восхищение у товарищей по оружию вызвал дерзкий прорыв «К-21» в бухту Воген. Он был внимательно изучен командирами лодок и признан смелым и мастерским.
В дальнейшем «К-21» совершила немало боевых походов и одержала много побед над врагом. За героизм и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, офицеры, старшины и матросы лодки не раз награждались орденами и медалями.
ОСМЫСЛЕННЫЙ РИСК
Когда началась Великая Отечественная война, подводная лодка «С-51» находилась на Дальнем Востоке. Осенью 1942 года по приказу командования она в числе других подводных лодок вышла в далекий поход. Пройдя два океана и девять морей, «С-51» 24 января 1943 года завершила свое плавание в Екатерининской гавани. Здесь ее включили в состав бригады подводных лодок Северного флота, и вскоре «С-51» открыла счет потопленным вражеским кораблям.
Командир лодки капитан 3 ранга И. Ф. Кучеренко был опытным, энергичным и инициативным офицером-подводником. С 1933 года, то есть после окончания Военно-морского училища имени М. В. Фрунзе, он непрерывно служил на подводных лодках. Прибыв на Северный флот, Кучеренко принял все меры к тому, чтобы экипаж «С-51» всесторонне изучил боевой опыт подводников, плававших здесь с первых дней войны. В 1944 году на боевом счету «С-51» числилось пять потопленных транспортов и три сторожевых корабля противника. Вскоре Кучеренко был назначен командиром 2-го дивизиона подводных лодок. «С-51» пополнила ряды Краснознаменных подводных кораблей, а ее командир — ряды Героев Советского Союза.
В середине мая 1943 года «С-51» вышла в море на поиск вражеских кораблей. В Заполярье пришла весна. Все ярче светило и теплее грело солнце. С конца мая до второй половины июля оно здесь вообще не заходит: и в полночь и в полдень светит одинаково. Трудное это было время для подводников. Активизировавшая свои действия фашистская авиация стремилась найти советские корабли и нанести по ним удар. Но наши военные моряки хорошо знали повадки врага и бдительно несли службу.
Утром 22 мая «С-51» находилась в районе мыса Слетнес.
— Слева по носу шум винтов трех транспортов, трех миноносцев и пяти сторожевых кораблей! — доложил акустик.
— Боевая тревога!
Обстановка для атаки, учитывая наличие у вражеского конвоя сильного охранения, была сложной. На «С-51» отсутствовала система беспузырной торпедной стрельбы (БТС)[9]. Следовательно, в момент выстрела вслед за торпедами из аппаратов выходил огромный воздушный пузырь, который демаскировал лодку. Кроме того, после выстрела лодка получала дифферент на корму и на поверхности могла показаться ее носовая часть. Правда, в условиях шторма наблюдателям противника трудно обнаружить перископ лодки и следы выпущенных торпед. Но самое лодку, если она появится на поверхности, заметить можно. Все это учитывал капитан 3 ранга Кучеренко.
Перебрав в уме возможные в данных условиях тактические приемы, он выбрал из них редко применяемый на практике. Командир решил выпустить торпеды не с перископной глубины, а с глубины 20 метров.
Такой прием в официальных инструкциях не предусматривался, так как торпеды были рассчитаны для стрельбы с перископной глубины. Именно этим определялась соответствующая величина давления воздуха в боевых баллонах, обеспечивающая необходимую скорость выхода торпед из аппаратов. Значит, для стрельбы с большей глубины требовалось создать и большее давление воздуха в баллонах, что могло повлечь за собой повреждение кормовой части торпед, то есть срыв атаки.
И все-таки Кучеренко считал, что избранный им прием наиболее целесообразен сейчас. Однако, прежде чем принять окончательное решение, он решил посоветоваться с торпедистами.
— Как вы и ваши подчиненные смотрите на возможность стрельбы по врагу с глубины, превышающей перископную? — спросил он по переговорной трубе командира минно-торпедной боевой части старшего лейтенанта П. А. Прокопчука.
Прокопчук задал этот же вопрос торпедистам старшине 2-й статьи Г. Н. Новикову и матросу А. Ф. Воробьеву, хотя их ответ был ему заранее ясен. Изготовленные на отечественных заводах торпедные аппараты, боевые баллоны и торпеды имели вполне достаточный запас прочности, и задуманный командиром прием можно было вполне осуществить.
— Товарищ командир, — отвечал старший лейтенант, — все мы уверены, что стрельба с глубины больше перископной пройдет успешно. Торпедисты готовы к выполнению команды.
В это время последовал второй доклад акустика: