Помоги проекту - поделись книгой:
Мелани Роуз
Небесный огонь
С любовью Дэвиду и всем отважным детям, которые вдохновляли меня вчера и теперь
Пролог
Фрэнки радостно тянула меня с пыльной автостоянки к пожухлой траве холмов Даунса, пока я не остановилась, чтобы глотнуть свежего осеннего воздуха. Наконец-то я оказалась вдали от бензиновой копоти улиц и стен моей небольшой квартирки. Когда я отстегнула поводок, моя трехлетняя терьерша тут же припустила вперед. Я улыбнулась и подумала, что и сама с удовольствием побежала бы за ней, забыв обо всем на свете.
Наслаждаясь быстрым шагом, я догнала собаку, и мы дружно продолжили прогулку по знакомой извилистой тропинке между холмами. Фрэнки деловито трусила впереди, перебирая короткими лапами. Я со спокойным сердцем следовала за ней. Измотанные за неделю нервы постепенно успокаивались, мышцы медленно расслаблялись.
Когда мы поднялись на небольшой холм, солнце ушло за тучу. Я посмотрела на небо и удивилась, как стало тихо. У меня вдруг появилось смутное ощущение тревоги, и я невольно ускорила шаг. Лежащие вокруг холмы были спокойны, но сухая трава и деревья, растущие вдали, еще минуту назад освещенные ярким солнцем, внезапно обрели жутковатый охристый цвет. Я поежилась и плотнее запахнула дубленку.
Фрэнки помчалась к небольшой рощице впереди, и я тихо выругалась про себя. Надо было возвращаться к машине, а если собака убежит далеко в лес, придется ее искать. Неожиданно повеяло холодом, небо стало фиолетово-черным, как перезрелая слива. Все вокруг окуталось неестественной тишиной. Даже птицы петь перестали.
В отдаленных холмах отозвался эхом гулкий грохот, и вскоре на тропе показалась Фрэнки. Она неслась так быстро, что задние лапы едва не касались мохнатого носа при каждом прыжке. Подбежав ко мне, Фрэнки испуганно уткнулась мне в ноги и заскулила.
Я присела на корточки и прижала ее к себе, не обращая внимания на грязные отпечатки лап на дубленке. Чувствуя на лице ее теплое дыхание, я вдруг подумала, что мы с Фрэнки единственные живые существа в этом застывшем мире, похожем скорее на картину художника-пейзажиста. Ощутив суеверный ужас, я выпрямилась и оглядела жуткое великолепие вокруг себя. Странный свет окрашивал золотом осенние деревья на дальней вершине холма, хотя небо чернело с каждой секундой и становилось все более зловещим.
Внезапно поднялся ветер. От резкого порыва я пошатнулась, едва устояв на ногах. С громким воем ветер трепал мне волосы, ледяной воздух стискивал горло, стало трудно дышать. Фрэнки пыталась вырваться, но я боялась ее отпустить, чтобы она снова не убежала от испуга.
Крепко удерживая собаку одной рукой, я с трудом пристегнула поводок к клетчатому ошейнику, опустила ее на землю и вдруг увидела, что к нам мчится черная лабрадорша. Она почти поравнялась с нами, когда небо расчертил первый зигзаг молнии. Через несколько секунд прогремел гром, и обе собаки прижались к моим ногам, забыв о том, что им полагается обнюхать друг друга в обязательном приветствии. Я вспомнила, что молния обычно поражает самую высокую точку, и присела рядом с ними. Мне не хотелось, чтобы этой точкой оказалась я.
Так мы и сидели, прижимаясь друг к другу, когда кто-то коснулся моего плеча. Я резко подняла голову и увидела рядом мужчину. В руке он держал собачий поводок.
— Вы целы? — крикнул он, пытаясь перекричать рев ветра.
Я встала и посмотрела ему в лицо. От взгляда голубых глаз незнакомца я вдруг почувствовала, что заливаюсь краской. Я сделала глубокий вдох и попыталась одновременно запахнуть развевающиеся полы дубленки и сохранить равновесие, несмотря на сильные порывы ветра и настойчивые рывки Фрэнки.
Вторая вспышка молнии с треском разорвала небо прямо над нами, и мы оба непроизвольно вздрогнули. У меня вдруг мелькнула мысль — ну почему такой красавец встретился мне именно сейчас, когда вокруг бушует гроза, а я сижу в обнимку с двумя грязными собаками?
— Ваша? — завопила я, глядя, как черная лабрадорша с восторгом кружит вокруг мужчины.
— Да, она убежала. Спасибо, что остановили ее.
Он явно не спешил уходить, и я лихорадочно перебирала в уме любые зацепки для поддержания разговора, но губы, казалось, прилипли друг к другу. Я беспомощно наблюдала, как он пристегнул поводок к ошейнику своей собаки, благодарно улыбнулся и стал уходить прочь по тропинке. На этом все бы и закончилось, если бы не грянул дождь. Крупные блестящие капли шлепались на сухую землю, как маленькие ядра, оставляя темные пятна. Мужчина повернулся и направился ко мне, подняв воротник пальто и наклонив голову, чтобы спрятаться от внезапного ливня. Когда он поравнялся со мной и Фрэнки, дождь усилился, и на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, словно с неба обрушился водопад. Глаза, рот и нос заливала вода, дубленка моя почернела, а волосы превратились в тонкие сосульки. Его короткие волосы прилипли к голове, с носа капала вода. Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. У него был чудесный смех, низкий и хрипловатый, и я вдруг почувствовала, как защемило сердце.
— У меня там машина, — крикнул он, махнув куда-то вперед. — Не хотите спрятаться и переждать грозу?
Я кивнула, и он взял мою холодную мокрую руку в свою. Собаки трусили за нами следом, понуро поджав хвосты.
Ветер усилился, дождь по-прежнему лил не переставая, и мы побежали. Стало трудно дышать, я чувствовала, как колотится сердце, но от прикосновения руки незнакомца была на верху блаженства.
Мы почти добрались до автостоянки, когда новая вспышка молния осветила машины, скрытые завесой дождя. Когда мы подошли ближе, я увидела, как дождевые капли ударяются о гладкую металлическую поверхность, разбиваясь на тысячи мелких брызг, и стекают на землю. Я невольно залюбовалась сверкающей дымкой, но даже самое красивое зрелище в мире не смогло бы в тот момент отвлечь меня от восхитительного чувства доверия к этому едва знакомому человеку, который держал меня за руку. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного, между нами словно искра пробежала.
Дождь хлестал нас по спинам, и мы ускорили бег. Возле машины он посмотрел мне в глаза, пытаясь выровнять дыхание, и от волнения я задрожала. Когда он отпустил мою руку, чтобы достать из кармана ключи, небо озарила яркая вспышка. Раздался оглушительный треск, и мое тело дернулось от страшного удара.
Восторг, переполнявший меня, разом испарился, словно кто-то надавил на гигантскую кнопку выключателя. Плечи заломило от жгучей боли. В оцепенении я смотрела, как глаза незнакомца расширились от ужаса. В ноздри ударил отвратительный запах горящей плоти, и я поняла, что это горит мое тело, но почему-то не испугалась. В следующую секунду я почувствовала, что поднимаюсь над своей земной оболочкой, окруженной красным ореолом. Вздрогнув, я рухнула на мокрую траву и закрыла глаза. Вокруг не было ничего, кроме мрака и пустоты.
Глава первая
Когда я очнулась, первым чувством был испуг. Я вжалась глубже в подушку, мечтая вновь погрузиться в сон и испытать ощущение восторга, которое подарила мне встреча с обаятельным незнакомцем. Но какой-то непонятный запах и странные звуки мешали мне. Я приоткрыла один глаз и повернулась, чтобы взглянуть на часы, стоящие на прикроватном столике. Но ни столика, ни часов там не оказалось. Вместо этого я увидела тумбочку из гладкого пластика, и на ней — пластмассовый графин с водой и белый пластиковый стаканчик с соломинкой.
Приподнявшись на локте, я увидела, что к моей левой руке пластырем приклеена игла. Игла крепилась к тонкой трубке, а трубка — к прозрачному мешочку с какой-то жидкостью, которая тоненькой струйкой стекала в мои вены. Несколько секунд я рассматривала все это, а потом обвела глазами небольшую комнату без окон. У стены напротив ритмично попискивали кардиомониторы. Провода от них вели к моей кровати. Я провела руками по накрахмаленной больничной рубашке, которую обнаружила на себе, и увидела, что провода присоединены к груди и бокам.
Я резко выпрямилась и тут же пожалела об этом — спину и плечи пронзило острой болью. Уже осторожнее я дотронулась до тонкого материала на шее и левом плече. Бинты. Я вспомнила про удар молнии. Значит, это не сон. Мгновение я сидела неподвижно, пытаясь восстановить в памяти недавние события: симпатичный парень, гроза, две перепуганные собаки, жуткий ливень. А как же Фрэнки? Кто позаботится о ней?
Жила я одна в предместье Эпсома, в маленькой квартире на цокольном этаже. Родители мои были далеко — в Сомерсете, они поселились в тихой деревушке, состоящей из горстки домов, паба и объединенных под одной крышей почты и магазина. Можно было запросто проехать мимо этой забытой богом глуши и даже не заметить. Кто же сообщит им о несчастном случае и о том, что Фрэнки осталась одна?
Я дотронулась до макушки и почувствовала жжение и боль. Были ли у меня с собой какие-нибудь документы? Сумочка осталась в машине, на другой стоянке, далеко от автомобиля незнакомца. В карманах дубленки не было ничего, кроме носовых платков и собачьего печенья. Не слишком много для того, чтобы узнать, кто я такая.
Блуждая взглядом по выкрашенным белой краской стенам, я заметила на тумбочке возле кровати открытку, которая выглядывала из-за графина с водой. На ней был детский рисунок — женщина в окружении маленьких детей; их непропорционально большие головы сидели на телах-палочках, волосы женщины были ярко-синими и стояли торчком. Я развернула открытку и прочла несколько строчек, написанных корявым почерком:
А здесь не слишком тщательно убирают, мелькнула у меня смутная мысль. Наверное, в палате остались вещи другой пациентки. Я поставила открытку на место и снова легла, когда открылась дверь и вошла медсестра, в руках у нее была медкарта. Посмотрев на меня, она улыбнулась.
— Как вы себя сегодня чувствуете, миссис Ричардсон? Знаете, вы всех заставили поволноваться.
Я хмуро посмотрела на нее.
— Вы, наверное, перепутали пациентов, сестра. Я никакая не миссис. Я мисс — мисс Джессика Тейлор.
Медсестра, которая как раз наклонилась надо мной, чтобы сунуть в мое левое ухо портативный термометр, выпрямилась и с удивлением посмотрела на меня.
— Дорогая, вы помните, что с вами случилось?
Она оттянула мне веки и осмотрела сначала один глаз, затем другой. Потом отступила на шаг, разглядывая мое лицо в ожидании ответа.
Я кивнула, но в горле неожиданно пересохло. А ведь она по-прежнему считает меня миссис Ричардсон, подумала я.
— Меня ударило молнией.
— Правильно, дорогая, и находитесь вы в больнице. Скажите, вы помните, что делали в тот момент, когда это случилось? Кто был с вами?
Перехватив ее изучающий взгляд, я почувствовала себя в ловушке. Не понимая ее подозрительного интереса к своей персоне, я уклончиво пожала плечами, почувствовав боль в сожженной коже под марлевой повязкой.
— Я была не одна.
— А с кем?
— Почему для вас так важно, с кем я была?
Ответ был почти мгновенным, хотя мне не удалось его расслышать, потому что в эту минуту дверь снова открылась и в палату ввалилась шумная ватага детей.
Застыв от изумления, я смотрела, как они кинулись ко мне с воплями: «Мамочка, ты проснулась!», «Мамочка, мы так скучали без тебя!» Одна из старших девочек сунула мне в руки цветы. Та, что помладше, улыбнулась и поцеловала меня. Маленький мальчик громко кричал: «Дайте мне на нее посмотреть! Мне ее не видно!», пока старшая девочка не подняла его и не посадила в изножье моей кровати. Я взглянула на дверь, где молча стоял еще один малыш. Его глаза были широко открыты, нижняя губа дрожала.
Медсестра, должно быть, заметила потрясение на моем лице, потому что сняла мальчика с кровати и повела детей к выходу.
— Мама еще не отдохнула, — твердо сказала она, когда одна из девочек попыталась протестовать. — Думаю, вам надо подождать в игровой комнате, пока ваш папа поговорит с доктором. Вы сможете навестить маму позже.
Решительно закрыв за детьми дверь, медсестра повернулась ко мне.
— Вы их не помните?
В полном смятении я покачала головой.
— Это какая-то ошибка. Они не мои, клянусь вам!
— После удара молнии люди довольно часто страдают временной потерей памяти, — объяснила медсестра, невозмутимо измеряя мой пульс и давление.
Я смотрела, как она вносит результаты в медкарту. Когда она снова наклонилась ко мне, чтобы осмотреть мои глаза, я почувствовала на коже ее теплое дыхание с запахом мяты.
— Я позову доктора Шакира. Теперь, когда вы очнулись, он сможет осмотреть вас более тщательно. Он вам все и объяснит. Думаю, сейчас доктор разговаривает с вашим мужем. — Она ободряюще улыбнулась. — Не волнуйтесь, миссис Ричардсон, все будет хорошо.
— Я не миссис Ричардсон, — снова сказала я ей в спину, но уже не столь уверенно.
Когда дверь за ней закрылась, я хотела потереть глаза, забыв о капельнице, и это движение вызвало новый взрыв боли в левом плече. Я осторожно опустила левую руку на кровать, поднесла к глазам правую и стала ее рассматривать. Рука была тонкой, с безупречным маникюром. В глубине души шевельнулся страх. Это была не моя рука с вечно обломанными ногтями от постоянной работы за компьютером. И куда делся небольшой шрам от пореза, который я получила, вскрывая банку с собачьими консервами?
На глаза навернулись слезы, я усиленно заморгала, чтобы не расплакаться, хотя никогда не чувствовала себя такой беспомощной и растерянной.
Как они могли так ошибиться? Неужели я забыла о том, что у меня есть муж и четверо детей? Разве такое забудешь? Наверное, это просто сон, пусть даже очень реальный, и он исчезнет, как только я проснусь.
Руки, которые казались чужими, мелко задрожали, и я спрятала их под простыню. Сейчас я проснусь, строго сказала я себе, и посмеюсь над этим кошмаром. Да еще буду удивляться, как такая нелепица могла напугать меня.
Я крепко зажмурилась и приказала себе проснуться, но, открыв глаза, увидела ту же больничную палату. Плечо саднило от мучительной боли. Со мной случилось что-то ужасное, подумала я и тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли.
Дверь вновь скрипнула, я закрыла глаза и вжалась в простыню. У меня больше не было сил участвовать в этом фарсе. Ужасно хотелось домой, в мою маленькую квартирку в Эпсоме. Я представила, как свернусь калачиком на диване и буду смотреть телевизор или позвоню родителям и подружкам и расскажу о том, что со мной случилось. Фрэнки положит голову мне на колени, а я буду есть свое любимое фисташковое мороженое прямо из ведерка.
Прохладные пальцы ласково погладили мой лоб. Ощущение было странно знакомым, хотя я и не могла припомнить никого, кто прежде так делал.
— Лорен! Лорен, любимая, ты очнулась!
Крепко сжав веки, я упрямо молчала. Если это муж и отец тех детей, мне все равно.
В комнате раздался другой голос, с индийским акцентом, твердый и уверенный:
— Мистер Ричардсон, не могли бы вы оставить нас на минутку? Мне надо поговорить с вашей женой.
Пальцы нашли мою руку и сжали ее.
— Дорогая, я буду за дверью.
Я выждала, пока захлопнется дверь, открыла глаза и увидела перед собой высокого врача азиатской внешности. У него было дружелюбное лицо и приятная улыбка.
— Доброе утро, миссис Ричардсон. — Его глаза метнулись к блокноту, который он держал в руке. — Э-э… Лорен. Медсестра сказала мне, что вы испытываете некоторые провалы в памяти?
— С моей памятью все хорошо, — довольно неприветливо ответила я. — Меня просто перепутали с кем-то другим.
Доктор печально улыбнулся и покачал головой.
— Лорен, боюсь расстроить вас, но это не так. В коридоре находится весьма достойный человек, который уверяет меня, что вы его жена, и четверо маленьких детей, которые со вчерашнего дня ждут вашего пробуждения. Иногда травмы, вызванные высоким напряжением, могут повлечь за собой спутанность сознания и частичную потерю памяти. Но не волнуйтесь, это явление временное и обычно скоро проходит.
Он присел на край кровати и пристально посмотрел на меня темными глазами, в них было сочувствие и еще нечто неуловимое, чему я никак не могла подобрать определения.
— Послушайте, Лорен. Молния может причинить значительный ущерб, поэтому вам дают сильные болеутоляющие средства, возможно, они и стали причиной расстройства вашей памяти.
Я с опаской наблюдала, как доктор открыл блокнот и стал просматривать записи. Что же еще он поведает мне, будучи уверенным, что я Лорен Ричардсон?
— Когда вчера вас привезли к нам с ожогами спины, плеча и частично кожи головы, я почитал кое-какие исследования о возможных последствиях удара молнии. Вы — первый случай, который я вижу собственными глазами, и я надеюсь, вам будет интересно услышать о моих открытиях.
Он взглянул на меня, и я кивнула, понимая теперь, что блеск в его глазах — лишь профессиональное любопытство. Не успела я сделать вдох, как он обрушил на меня поток информации.
— Известно, что молния движется к земле по своей траектории с удивительной скоростью от ста шестидесяти до тысячи шестисот километров в секунду. Или, в вашем случае, движется к вам, Лорен, — сказал он мне с нескрываемым благоговением. — При обратном ударе скорость молнии может достигнуть ста сорока тысяч километров в секунду, и гигантская искра с силой взрыва нагревает окружающий воздух, создавая мощный хлопок, который мы слышим как гром. Это просто поразительно.
Я восхитилась его юношеской жаждой знаний, свойственной фанатичным студентам-медикам, но тут же спустилась с небес на землю, представив, что с такой чудовищной скоростью молния ударила именно меня, а не кого-то другого.
— В некоторых случаях эта искра может вызвать температуру в тридцать тысяч градусов по Цельсию — примерно в шесть раз выше температуры на поверхности солнца! — торжественно закончил доктор Шакир.
Во взгляде, которым он одарил меня, читалось плохо скрываемое восхищение, словно он сам изумлялся моей живучести после того, как узнал о сокрушительной мощи небесного электричества.
— Из ваших слов следует, что мне сказочно повезло, — спокойно прокомментировала я, глядя ему в глаза и ожидая подтверждения.
Доктор Шакир слегка наклонил голову, и я приняла это за согласие.
— Вы получили ожоги на спине и плече, но они заживут, необходимости в пересадке кожи нет, — объяснил он, закрыл блокнот и встал. — Однако для защиты от инфекции мы наложили на ожоги повязку с антисептической мазью. Вчера, когда вас привезли, вы были в очень плохом состоянии, Лорен. Очень плохом.
Я с подозрением взглянула на него.
— Что вы хотите этим сказать?
— Удар молнии на время парализовал работу вашей сердечной мышцы. У вас была остановка сердца, Лорен. Чтобы спасти вас, нам пришлось применить электрошок. Как только ваше сердце снова забилось, мы начали регидратацию. В этой капельнице раствор хлорида натрия. Потом мы сделали вам перевязку. И стали ждать, когда вы проснетесь.
— Чтобы увидеть, не повредилась ли я умом, — сказала я, не спуская с него глаз.
При мысли о том, что я была на волосок от смерти, меня затрясло.
— Мне бы хотелось сделать вам магниторезонансную томографию мозга, — спокойно продолжал доктор Шакир, не обращая внимания на мой комментарий и тщательно избегая моего пристального взгляда. — Но пока вам придется поверить мне на слово: вы — мать этих детей и жена мистера Ричардсона.
Я недоверчиво посмотрела на него. Он явно чего-то недоговаривал, но продолжать беседу, судя по всему, не собирался. Я взглянула на дверь и представила себе семейку, поджидавшую меня в коридоре. К горлу подкатила тошнота.
— Прошу вас, я очень устала, — взмолилась я, пытаясь побороть растущий страх. — Можно мне отдохнуть, прежде чем меня… придут навестить?
Доктор помолчал, словно обдумывая мою просьбу, потом коротко кивнул и вышел. Когда дверь за ним закрылась, я снова легла и стала рыться в памяти, лихорадочно пытаясь припомнить, что могло связывать меня с этой совершенно чужой семьей. У стены мерно попискивали кардиомониторы. Как бы огорчился этот милый доктор, подумала я, если бы узнал, что все мои воспоминания пребывали в целости и сохранности. Просто я помнила совсем не то, что должна была помнить.
Прошло полчаса. Я то впадала в легкую дремоту, то сокрушалась над своим нелепым положением. За дверью послышался голос моего мнимого мужа, он просил впустить его в палату. Мне стало любопытно: неужели он продолжает считать меня своей женой? Я очень надеялась на то, что при взгляде на меня этот человек объявит о своей чудовищной ошибке, но что-то в глубине души подсказывало мне, что надежды напрасны.
Чтобы выиграть время, я стала тщательно расчесывать волосы расческой, которая, как мне сказали, принадлежала мне (хотя я видела ее впервые в жизни), потом решительно уселась на узкой кровати и стала со страхом ждать, когда войдет незнакомец.
Человек, который вошел в палату, был худым и высоким, чуть выше шести футов. У него были рыжеватые, слегка волнистые волосы и веснушчатая кожа. Несмотря на черную рубашку поло и твидовый пиджак, он был совершенно не похож на профессора. Я рассеянно попыталась представить, чем он зарабатывает на жизнь, и неожиданно для себя удивилась, как мне пришло в голову выбрать его в мужья: рыжеволосые мужчины мне никогда не нравились.
Поделиться книгой: