Помоги проекту - поделись книгой:
В Успенском соборе, так же как и во всех соборах удельных княжеств и митрополий, похоронены князья и митрополиты и среди них строитель Ростовского кремля Иона Сысоевич.
Соборная звонница сооружена между 1682 и 1687 годами и представляет собой два здания, поставленные вплотную друг к другу (илл. 13). Сначала был построен вытянутый с юга на север трехпролетный корпус, а затем однопролетная башня для самого большого колокола. Над каждым пролетом поставлена главка на круглом барабане. Звонница производит сильное впечатление простотой своих белых плоскостей, расчлененных лопатками и тягами. Лишь в первом этаже сделаны проемы для дверей, а во втором — щелевидные окна. Лестница, ведущая на площадку звона, расположена внутри стены и выявлена на фасаде совсем крошечными оконцами. Широкие арки звона имеют позакомарное покрытие. Такой тип звонниц известен в русской архитектуре XVI–XVII веков в Новгороде, Ипатьевском монастыре в Костроме, в Суздале, но, пожалуй, по композиции она ближе всего к звоннице Ивана Великого в Московском Кремле. Воспоминания о пребывании у власти не давали покоя ростовскому митрополиту, и желание сделать все, как в Москве, безусловно вдохновило его и на строительство этой звонницы и на отливку замечательных колоколов, снискавших славу наиболее музыкального звона во всей России. Всего по заказу Ионы было отлито тринадцать колоколов, на четырех из них вычеканены надписи о том, что они сделаны в Ростове. Самый большой, по названию „Сысой“, на 2000 пудов, отлит в 1681 году мастером Федором Терентьевым, „Полиелейный“, на 1000 пудов, отлит в 1683 году мастером Филиппом Андреевым с сыном Киприяном, „Лебедь“, на 500 пудов, отлит в 1682 году тем же мастером, Баран“, на 80 пудов, — в 1654 году мастером Емельяном Даниловым. Колокол „Голодарь“, на 140 пудов, был отлит из старых колоколов в 1807 году; колокола „Красный“, на 30 пудов, и „Козел“, на 20 пудов, отлиты в XVII веке; остальные шесть колоколов названий не имеют, и время их изготовления неизвестно.
Существовало несколько звонов, которые исполнялись в определенных случаях. Один из них носил название „Ионинский“ и отличался большой торжественностью; другие, например „Колязинский“, имел плясовой темп, „Георгиевский“ — очень красивый „малиновый“ перезвон. В. В. Стасов отзывался о ростовских звонах с восхищением. В местном музее хранятся камертоны, сделанные в конце прошлого столетия, точно воспроизводящие звук колоколов и дающие возможность хотя бы отдаленно, но представить себе звучание грандиозного музыкального инструмента, созданного русскими мастерами в конце XVII века.
На северной стене ограды кремля, против южного крыльца Успенского собора, над парадными воротами, расположена надвратная церковь Воскресения Христова (илл. 15). Предполагается, что она построена около 1670 года.
Особенностью композиции церкви Воскресения является то, что по сторонам ее северного фасада поставлены две круглые башни. Этот прием понравился современникам и был повторен еще раз здесь же, в церкви Иоанна Богослова, а затем в Авраамиевском, Борисоглебском и Паисиевском Угличском монастырях. Основной куб церкви с пятиглавием возвышается над башнями и вместе с ними составляет уравновешенную и устойчивую пространственную композицию со сложным силуэтом. Линии, зрительно намеченные от верхних точек к основанию, образуют почти классический равнобедренный треугольник.
Проезды под церковью, а их три, причем средний более широкий, обработаны архивольтами большого выноса. Арки опираются на колонки, составленные по традиции русской архитектуры первой половины XVII века из кубышек. Над средним проездом сделана большая ниша для фрески, а над боковыми — окна с богато профилированными наличниками. Остальная поверхность стены сплошь обработана квадратными углублениями-ширинками, причем два верхних ряда украшены вставками из изразцов.
Сплошной ряд окон с узкими простенками освещает галерею. которая обходит храм с северной, западной и южной сторон (илл. 14).
Столь разнообразному убранству ворот и галереи противопоставлена очень спокойная традиционная обработка стен церкви. Они лишь расчленены на три неравные части лопатками и завершены закомарами-щипцами. Покрытие церкви тесовой кровлей является сейчас важнейшим компонентом образа памятника, его своеобразной чертой. Выпуск водослива, имеющий примитивные зарубки-орнамент, стамики, расставленные по коньку кровли, несложный подзор гармонируют с нежной красотой сооружения.
Башни, из которых восточная по диаметру меньше, чем западная, в своих деталях повторяют угловые круглые башни северной стороны. Их лемеховые покрытия в виде „бочки“ с большой пучиной и смотровой вышкой являются одной из особенностей этого надвратного комплекса.
Проходя воротами на территорию кремля, обратим внимание, что проезд делает под церковью поворот под прямым углом, „коленом“, повторяя устройство проездов в крепостных воротах.
Одна из красивых точек зрения на церковь со стороны кремля открывается от пруда. Отсюда можно увидеть ее южный фасад, гладкая, сверкающая белизной стена которого с асимметрично расположенными затененными проемами окошек противопоставлена нарядной галерее со сплошным поясом ширинок, украшенных изразцами. Галерея не доходила до восточного угла фасада, так как к ней примыкало крыльцо с площадками под шатрами.
Квадратная в плане пристройка для алтаря с восточной стороны церкви покрыта двускатной кровлей с простой вальмой.
Архитектура церкви Воскресения монументальна, величава и вместе с тем радостна и приветлива. Это достигнуто и певучестью силуэта башенных покрытий и куполов, и едва уловимым нарушением симметрии, проявляющейся в постановке маленькой шатровой колокольни, и асимметричной постановкой башен, и разбивкой стен лопатками на части разной величины, и смещением от оси симметрии окон в четверике церкви, и асимметричной разбивкой верхнего ряда ширинок, и кирпичным узорочьем нижних частей здания.
Церковь Воскресения полна особого своеобразия, она не повторяет московских образцов с их многословностью кирпичного убора, измельченным узорочьем и вместе с тем не отказывается от применения их в тех частях, которые ближе и доступнее взору человека. Памятник по-разному воспринимается из разных мест кремля: с земли, со смотровых вышек башен, с ходовой галереи ограды, по которой посетитель долго идет, прежде чем попасть внутрь церкви (по условиям музейной эксплуатации вход в нее сейчас только через музей).
Высокое единое внутреннее пространство церкви перекрыто лотковым сводом. Южная и северная стены расчленены двумя парами тонких трехчетвертных колонок; каждая пара поставлена на общий постамент и как бы несет тяжесть арки, пересекающей свод. Интерьер освещается большими окнами, расположенными в верхних частях стен, а также в нижних — около солеи, благодаря чему алтарная преграда освещена сильнее. Особенностью интерьера Воскресенской церкви является высокий поднятый на несколько ступеней над уровнем пола помост-солея. Стена солеи, образующая два клироса, обработана колонками и ширинками, последние служат киотцами для иконных изображений.
В церкви нет деревянного, сверкающего золотом иконостаса; вместо него сделана каменная стена, сплошь покрытая живописными изображениями. Только ее первый ярус выделен аркадой с золочеными короткими колоннами, обрамляющими входы в алтарь и места для икон. Перед царскими дверями две колонны образуют портик-киворий, которому в алтаре, в средней апсиде, отвечает второй портик-киворий — место митрополита. Когда открыты царские двери, создается впечатление, что до места митрополита идет торжественная золотая колоннада. Такая организация интерьера является особенностью ростовских памятников и нигде больше не повторяется.
Солея является своеобразным помостом, на котором развертывается театральное действо богослужения. В аркаде и кивориях архитектурные средства выразительности применены для того, чтобы выделить, придать значительность главным местам этого действа.
Росписи храма, в которых различают семь-восемь почерков, датируются примерно 1675 годом. Предполагают, что в работах принимали участие лучшие монументалисты того времени — ярославцы и среди них, Дмитрий Григорьев, числившийся в реестрах Оружейной палаты живописцем первой статьи. Росписи купола и сводов приписывают костромичу Гурию Никитину, корифею „стенного писания“ последней четверти XVII века.
Тематически живопись Воскресенской церкви распадается на четыре цикла. Главный цикл, прямо отвечающий наименованию храма и изображающий основные сюжеты земной жизни Христа, размещен на своде и на южной, западной и северной стенах. Второй цикл — литургическое таинство христианства — в алтаре; третий цикл, изображающий святых и преподобных, расположен на откосах окон и, наконец, четвертый цикл — библейские мифы и апокалипсические представления о конце мира — на галерее. Рассказ о земной жизни Христа размещен в пяти ярусах. Он начинается в верхнем ярусе южной стены, идет лентой по южной, западной и северной стенам до иконостаса и продолжается снова во втором ярусе южной стены и далее в третьем, четвертом и в пятом нижнем ярусе заканчивается. Из главного цикла на своде изображены наиболее драматические сюжеты из тех же евангельских мифов и некоторые важнейшие догматы о загробной жизни Христа. Основой духовной жизни русских людей XVII века и почти единственным средством познания мира была религия. Она объясняла им происхождение жизни на земле, происхождение других миров, она регулировала нравственные отношения, она освещала и утверждала господство и эксплуатацию, всесильность божественного начала. Но жизнь медленно подтачивала и разрушала эти представления.
Окружающий мир с его радостями и горестями, с его солнцем и цветами не менее, а еще более сильно вызывал страстное стремление к познанию жизни. Не изобразил ли художник встречу кораблей на Волге или на озере Неро в композиции „Прибытие Христа с апостолами на проповедь“ (западная стена, второй ярус сверху, слева от окна)? Лодка под белым, надутым ветром парусом приближается к берегу. Здесь же собрались встречающие, вдали виден белокаменный город. Прекрасна линейная композиция этой картины, мастерски распределены цветовые пятна прозрачных голубых одежд Христа, стоящего и сидящего апостолов в лодке и старца, стоящего на берегу. Обращает на себя внимание юноша, который одет так же как, наверное, одевались парни на праздник: на нем красная рубашка и белые в цветочках штаны, заправленные в узкие сапоги.
В третьем ярусе северной стены (между центральным окном и колонкой) привлекает внимание композиция „Притча о десяти девах“; пять из них, направляясь к жениху, захватили светильники и масло, а другие пять легкомысленно взяли лишь светильники. Художник изображает только эту внешнюю сторону притчи, оставляя в стороне ее религиозный смысл. Благоразумные девы — высокие, тонкие, с маленькими головками; движения их рук ритмичны, линии ног со слегка согнутыми коленями певучи. Ритмично чередуются и цветовые пятна одежд: зеленый, красный, голубой, опять красный и зеленый. Неразумные девы беспокойны, они жестикулируют, голова одной из них резко повернута, центральная фигура подчеркнута красной одеждой.
Обычно в росписях XVII века рассказ о наиболее драматических событиях последних дней жизни Христа начинается с изображения „Тайной вечери“ и „Омовения ног“ и этим сюжетам отводится одно из наиболее почетных и видных мест.
Здесь же они занимают небольшие плоскости на солее по сторонам окна. Все последующие события этого цикла написаны крупным планом — с желанием поразить зрителя, оставить в его сознании глубокий след. Над южной дверью размещена композиция „Моление и предательство Иуды“. Эта тема здесь изображена с последовательной разбивкой на сюжеты. Вот молящийся Христос и спящие в живописных позах ученики. Вот Иуда во главе отряда солдат и служителей появляется в воротах сада; в руках солдат фонари и факелы, драматизм события подчеркнут выразительными жестами воинов. Третий сюжет рассказывает о том, как Христос поверг воинов на землю; движение выражено до предела, все смешалось и только цветовые акценты выделяют главных действующих лиц. Как антитеза этому в следующем сюжете (он вынесен за полуколонну) „Поцелуй Иуды“ — все полно смирения и спокойствия.
В сюжетах привода Христа к властям с большим искусством художник передает индивидуальную характеристику действующих лиц. Начальник по имени Анна — старец, жест его рук спокоен, красный плащ, спускаясь с головы, прикрывает зеленую одежду с драгоценной отделкой на воротнике и на поясе. Более высокий по чину начальник — Каиафа — изображен молодым и более порывистым, его жесты экспансивны. Одет он в роскошную верхнюю одежду красного цвета, украшенную орнаментами, подражающими орнаментам на привозных бархатах, которые видел художник на боярах. Его нижняя одежда голубого цвета не менее украшена, чем верхняя. Наконец, Пилат — римский наместник в Иудее — мужчина средних лет. Он в короне и со скипетром, одет в воинские латы, из-под которых видны богато орнаментированные красные и желтые одежды.
В композиции „Пилат умывает руки“ (северная стена, на солее, над окном) очень живо передано и само действие и обстановка палаты (илл. 17). Прекрасно написан уходящий слуга, в сильном ракурсе повернувшийся к зрителю. Красивы соотношения тонов одежды Пилата и слуг, один из которых в голубой, а другой в зеленой рубашке и белых штанах.
В композиции „Распятие“ (южная стена, нижний ярус) художники тонко передают психологию действующих лиц. Три солдата решили разыграть в кости одежды распятого Христа. Свободные позы, сосредоточенное внимание на лицах, глаза, следящие за костями, живо передают их настроения (илл. 18).
Выразительны переживания трех женщин в композиции „Положение во гроб“ (первый ярус на западной стене). Их сосредоточенность передана сдержанными жестами, в одеждах, ниспадающих прямыми складками, в благородстве всего облика.
Композиции свода — „Вход в Иерусалим“, „Распятие“, „Снятие со креста“, „Положение во гроб“ и другие, — так же как и композиции первого и второго ярусов стен, оставляют наиболее сильное впечатление совершенством линий и пропорций, покоряющей гармонией красок: голубой, нескольких оттенков красной, зеленой, золотистой охры.
Роспись алтарной преграды имеет традиционную последовательность размещения изображений. Прекрасная цветовая гамма этих росписей нарушается глухими фонами, видимо, дописанными позднее. Но замечательный голубец звучит и здесь в полную силу, подчиняя цветовую гамму Есей алтарной преграды.
В сумеречно освещенном алтаре при первом впечатлении живопись представляется в виде орнамента, написанного в приглушенных тонах. Потом начинают различаться фигуры архидьяконов, святых, представляющих портретную галерею молодых и старых, аскетических и упитанных, властолюбивых и простодушных людей XVII века.
Галереи или паперти церквей обычно расписывались на библейские темы, предоставлявшие художникам большую свободу. Так, в северной галерее Воскресенской церкви художники изобразили дни творения материального мира: земли, звезд, человека, грехопадение и изгнание первых людей из рая.
Картина с изображением Ноева ковчега покоряет своей непосредственностью. Корабль с напалубным сооружением в виде тесового дома принимает „пассажиров“. От открытой двери спущен трап, по которому чинно поднимаются парами разные звери. Помимо лисичек, зайчишек, медведей идут экзотические львы, верблюды. Птицы также парами прилетают на палубу. Ной, стоя в начале трапа, деятельно наблюдает за происходящим, у него подняты вверх руки, энергично развевается конец плаща.
Композиция с изображением семьи Лота, идущего впереди стада животных, — одно из блестящих достижений живописцев церкви Воскресения.
Следует отметить, что сохранность фресок галереи заставляет желать много лучшего, хотя они подвергались реставрации в 1955 -1956-х годах.
Западная часть галереи посвящена одной из наиболее фантастических тем христианского богословия — Апокалипсису. Этой же теме и частично библейской мифологии посвящены росписи южной галереи; на откосах окон воспроизведен пантеон воинства. Образы в росписях южной галереи полны движения: на своде изображены гибель войск в морских волнах, толпа людей с сосудами, шатры, стада животных. В этих композициях художник последовательно ведет пересказ событий, донесенных до него древней легендой, как ребенок вкладывая в образы сказки свои представления о реальном мире.
Очень хороши росписи полотенец, в кругах которых изображены причудливые ветки с цветами и плодами и неведомые птицы (илл. 20). Красива полоса орнамента.
Церковь Иоанна Богослова (илл. 21) расположена на западном прясле стены и также, как церковь Воскресения, поставлена на воротах. Выстроена она в 1683 году, то есть одной из последних в ростовском ансамбле. Есть особо высокое мастерство в пропорциях этого сооружения, которые придали стройность и изысканность объему и силуэту памятника, как будто весь предшествовавший опыт строительства нашел здесь свое наибольшее совершенство.
Главный фасад церкви обращен к городу, к Московской дороге и сейчас закрыт двухэтажным зданием бывшего Конюшенного двора. Вызывает сомнение, чтобы фасад с такой отточенной декоративной обработкой мог быть закрыт хозяйственным зданием, а ворота использовались только для нужд Конюшенного двора. Надо думать, что в свое время они были главными воротами с Московской дороги.
Как и в Воскресенской церкви, здесь по сторонам храма поставлены две круглые башни, но они асимметричны по отношению к основному четверику здания и не примыкают к нему так близко, как это сделано в Воскресенской.
Проемы трех ворот, средний из которых значительно шире боковых, имеют большие выносы с богато профилированными архивольтами, опирающимися на парные полуколонны из кубышек. Прием композиции ворот и их декоративная обработка очень близки воротам Воскресенской церкви. Особенно интересно решена их стена, сплошь обработанная ширинками, создающими горизонтальные и вертикальные ряды. Разнообразие вносят маленький киот для иконы и более плотная расстановка ширинок в верхнем последнем ряду. Пять больших окон с двойной аркой и с подвесной гирькой, обрамленные наличниками с волнистым фронтоном очень мелкого профиля, вводят новый мотив и придают воротам образ парадного терема с узорчатым фасадом.
Башни, покрытые кубоватой кровлей из серебрящегося лемеха, еще более усиливают впечатление торжественности входа.
Церковь имеет квадратный план, что обусловливает равновеликость ее фасадов, кубичность объема и отличает ее от церкви Воскресения. Фасады возвышающегося храма расчленены лопатками на три равные части, каждая из которых заканчивается закомарой со щипцовым очертанием, что создает красивую линию кровли. Окна не имеют никаких обрамлений, выше них, между тягами, проходящими и по лопаткам, дана аркатура — мотив, явно навеянный архитектурой Успенского собора и в 1680-х годах в русском зодчестве обычно уже не применявшийся. В среднем членении западного фасада сделан большой киот для фрескового изображения. В традиционном пятиглавии только средний барабан является световым.
Небольшая звонничка на четырех столбах, покрытая невысоким шатром, поставлена, как и у церкви Воскресения, прямо на стену и по идее повторяет Царскую башенку Московского Кремля.
С территории кремля церковь предстает с северо-восточной стороны. Здесь становится яснее, что храм стоит на высоком подклете (возможно, для него использованы более древние палаты бывшего на этом месте Ивановского монастыря). В подклете помимо проездов, которые, как и в церкви Воскресения, сделаны „коленом“, находится несколько кладовых палат. Заметим, что проездных арок на северном фасаде две, а не три, как на западном. Там вся композиция была построена на симметрии, здесь же по традиции один проем сделан более широким и высоким, чем второй. Более четко выделяется и галерея, хотя ее декоративная обработка значительно проще, чем на западной.
Вход в церковь сделан с южной стороны. Крылечко со столбами-кубышками полностью выложено в конце XIX века и выглядит суховатым по своим формам.
Апсиды большого размера имеют очень незаметное закругление и широкий карниз с плоскими нишами, как на апсидах Успенского собора.
Церковь Иоанна Богослова восхищает своей стройностью, мастерским расположением глав, когда линии, переливаясь одна в другую, создают неповторимую гармонию.
Так раскрывается перед зрителем это произведение древнерусского зодчего, с таким совершенством выразившего свои представления о прекрасном.
Интерьер церкви также представляет большой интерес; квадратное в плане помещение перекрыто сомкнутым сводом с распалубками, расположенными крестом по странам света. Вытянутое вверх пространство хорошо освещено с трех сторон восемью окнами. Как и в церкви Воскресения, здесь нет деревянного иконостаса и все изображения написаны на стене техникой фрески. Первый ярус алтарной преграды украшен аркадой с золочеными полуколоннами. Перед царскими вратами, как и в церкви Воскресения, вынесен двухколонный портик-киворий, который еще раз повторен и в алтаре средней апсиды. Таким образом, сходство этих сооружений как снаружи, так и внутри очень большое. Но меньший размер церкви Иоанна Богослова, отсутствие высоко приподнятой над полом солеи, делает этот храм более интимным. Он, видимо, и использовался как домовая церковь при Красной палате, с которой был соединен висячим переходом.
В церкви Иоанна Богослова, в единственной из всех кремлевских церквей, на алтарной преграде за местной иконой сохранилась летопись о „надписании“, то есть о росписи храма в 1683 году, но имен мастеров летопись не упомянула. Есть основание приписывать ее Дмитрию Григорьеву с товарищами, ранее работавшими в церкви Воскресения.
Стенопись церкви Иоанна Богослова разбита на шесть поясов. В ней три сюжетных цикла. Верхние два ряда посвящены евангельскому мифу о Христе. Третий, четвертый и пятый — рассказу о жизни патрона храма Иоанна Богослова, шестой — жизни Авраамия Ростовского.
Как и в церкви Воскресения, рассказ здесь начинается с верхнего яруса на южной стене от алтарной преграды, лентой обходит все стены (кроме восточной) церкви, продолжается во втором ярусе, и так до нижнего яруса.
На своде написаны наиболее известные эпизоды из мифов о жизни богоматери, о земных страданиях Христа и его явлений после воскресения. Цикл изображений, посвященный жизни Христа, не блещет оригинальностью композиции и трактовкой сюжетов, он менее интересен, чем те же циклы в Спасской и Воскресенской церквах, где они были главными.
Жизнеописание Иоанна и Прохора, по-видимому, более всего захватило фантазию художников. Ведь изображаемые события происходили когда-то очень давно и в каких-то неведомых странах, уж очень интересно было рассказать о веселых и печальных чертях, о их удачных и неудачных похождениях, о трагичных приключениях Иоанна, имевших счастливый конец.
Вот Иоанн с Прохором на корабле в окружении воинов плывут по бурному морю на остров Патмос (южная стена, третий ярус сверху, илл. 22). Волны изображены тонкими белыми нитями. Ветер натянул три белых паруса, развевает на корме флаг. У лодки сложные очертания, ее нос высоко поднят и украшен орнаментальной скульптурой. В центре лодки, друг против друга с поворотом к зрителю, сидят спокойно беседующие Иоанн и Прохор. Остальные пассажиры изображены плотно прижавшимися друг к другу; выделяются напряженная фигура кормового, удерживающего весло, и жестикулирующий мужчина — отец утонувшего во время бури юноши. Художник простодушно изобразил и юношу в волнах у борта лодки. Так живо рассказан один из первых эпизодов истории Иоанна.
Другая жанровая сценка, рассказывающая о том, как Иоанн и Прохор работают истопниками у Романы, владетельницы общественной бани, не менее занимательна (западная стена, третий ярус сверху). В картине изображены сразу два временных сюжета: слева в углу Прохор колет дрова, а справа он подносит уже наколотые дрова к печи, около которой трудится Иоанн. Злая Романа наблюдает, чтобы работающие не ленились. В позах мужчин чувствуется, что они выполняют тяжелый труд. Цветовая композиция построена на уравновешенной асимметрии: с большой тонкостью распределены голубые пятна одежд Прохора и Романы, которым противопоставлен зеленоватый плащ и красная одежда Иоанна.
На южной стене изображен античный храм Артемиды (четвертый ярус сверху). В представлении русского живописца это храм-колоннада, в центре которой на высоком со ступенями пьедестале стоит скульптура обнаженной женщины. На Артемиде плащ, развевающийся за спиной. Слева и справа от богини расположена толпа молящихся в декоративных одеждах, цвета которых ритмично чередуются: красный, голубой, зеленый, красный и далее в той же последовательности.
Справа от этого сюжета изображено избиение Иоанна камнями. Иоанн повержен на колени, руки у него сложены в молитвенном жесте. К нему склонился человек в красноватой рубахе и белых штанах, заправленных в сапожки, с камнем в руке; за ним — человек в желтой рубахе с голубой перевязью вокруг бедра, также с камнем в поднятой руке. Линии фигур очень ритмичны, почти орнаментальны, и вместе с тем движения их подчеркнуто выразительны.
Почти весь нижний ярус занимает живой рассказ о борьбе Иоанна с чертями и главным жрецом Кинапсом. Борьба с чертями была одним из любимейших сюжетов народных рассказов, в которых человек всегда оставлял чертей в дураках. И вот в одной из сцен изображается как сначала посылается один черт, чтобы совратить Иоанна, затем два и, наконец, все бесовское воинство. Кажется, что Иоанн проигрывает битву и черти торжествуют, но нет, побеждает человек. В этих полных динамизма росписях художник нашел выразительные средства передачи экспансивного поведения своих героев. Цветовая характеристика персонажей четкая и ясная. Кинапс в синей одежде, розовом плаще и белом головном уборе, Иоанн — в красной одежде и зеленом плаще, а Прохор — в голубой одежде и розовом плаще. Композиции всех сюжетов построены на асимметрии и с удивительно тактичным соблюдением равновесия цветовых пятен.
Нижний ярус посвящен легенде о встрече Авраамия Ростовского с Иоанном Богословом и борьбе Авраамия с идолопоклонством и с чертями. Тема, сходная с легендой об Иоанне. Рассказ начинается на южной стене от преграды. В первой картине изображен интерьер храма под сводами, поддерживаемыми колоннами, группа духовенства и Авраамий, который должен отправиться на служение в Ростов. Интересна звонничка псковского типа с двумя пролетами и третьим над ними.
В сцене моления Авраамия очень верно изображены складные столики (аналои) для книг или икон.
На западной стене расположена сцена встречи Авраамия с Иоанном на берегу реки. Вдали виден город Ростов; над его башнями и стенами поднимаются фронтоны домов с дымниками. Среди охристых, красных и зеленых тонов особенно красивы голубой цвет реки и голубые же пятна епитрахилей Авраамия и Иоанна. Рядом с этой композицией изображен центральный сюжет легенды: под роскошной сенью (видимо, из резного камня) на высоком пьедестале стоит обнаженный бог Велес; Авраамий сталкивает его жезлом, и поверженный бог с отвалившимися руками и ногами валяется тут же. Слева написан Ростов: отчетливо видна одноглавая церковь, башня со смотрильной вышкой и другая, покрытая шатровым верхом.
Рассказ о борьбе Авраамия с чертенком начинается с композиции, расположенной в правом углу западной стеньг. Все сцены предельно повествовательны. Вот чертенок, желая досадить Авраамию, залез в сосуд, из которого тот умывался, а Авраамий накрыл сосуд крестом. В гости к Авраамию пришел князь Владимир, он заинтересовался крестом и снял его с кувшина (илл. 23). Чертенок сейчас же выпорхнул и улетел из кельи. Вот удравший чертенок решил не сдаваться. Он переоделся воином, явился в терем к князю с жалобой. Художник не пожалел красок, нарисовав черту крылья, по особому зачесанные рыжие волосы, а лицу и рукам придал сероватый оттенок. Князь принимает война- черта сидя на троне; он поверил наговорам и приказал доставить Авраамия на суд. Вот Авраамия, одетого во власяницу, посадили на белого коня и в сопровождении воина и служки повезли на суд (илл. 24). У Авраамия вид скорбный, и конь плетется понуро, а у молодого изящного служки конь выступает, как на цирковой арене. В последней композиции очень выразительно изображены смерть и погребение Авраамия.
Фресковые росписи на сводах церкви Иоанна Богослова более репрезентативны и торжественны. Они значительно крупнее по масштабу. В „Благовещении'
В алтаре много места отведено изображению пантеона святых; выделяются фрески по сторонам царских врат: „Тайная вечеря“ и „Омовение ног“. В „Тайной вечере“ вновь особенно ярко проявилось дарование художника, сумевшего подчеркнуть драматизм происходящего, выделить главных персонажей. В том, как Христос через весь стол передает хлеб сидящему на первом плане Иуде, чувствуется сильное душевное напряжение.
Архитектурно-художественное оформление галереи отличалось также высоким совершенством, но большие утраты живописи на сводах и на стенах снижают впечатление.
Поделиться книгой: