Помоги проекту - поделись книгой:
По типовым проектам строились и прочие здания города. В те времена правительство уделяло большое внимание гармоничному и целостному облику городов. По индивидуальным проектам строились соборы, крупные административные здания, дворцы и т.д. Для прочих строений руководствовались наборами типовых или, как их тогда называли, образцовых проектов, которые создавали лучшие архитекторы страны. В результате отдельные кварталы и даже целые города представляли собой единые архитектурные ансамбли, элементы которых были гармонично увязаны друг с другом. Многообразие проектов частных зданий позволяло строить дома в едином стилистическом решении при любом достатке владельца и из любого доступного ему материала. Никакой архитектурной безвкусицы или сочетания в принципе не сочетаемых элементов, столь привычных в наше время, не допускалось.
Почти одновременно с возвращением Корчеве ранга уездного города, в 1809 — 1812 гг. выходит новый сборник типовых проектов, озаглавленный «Собрание фасадов, Его императорским Величеством высочайше апробированных для частных строений в городах Российской империи». Пять альбомов собрания содержали около 200 жилых, хозяйственных, промышленных, торговых и других зданий и свыше 70 проектов заборов и ворот. В каждом из альбомов проекты расположены без определенного порядка и в разных масштабах. На рисунках все чертежи приведены к одному масштабу и расположены в той же последовательности, что и в альбомах. «Собрание фасадов» было призвано удовлетворить самые разнообразные потребности заказчиков в зависимости от их материальных возможностей и положения в обществе. Жестко проводился только один принцип: сохранить неизменное стилевое единство всех зданий, включенных в состав альбомов{7}.
Как отмечают современные специалисты — «Большой объем и высокое качество “Собрания фасадов” говорят, что в его создании принимало участие несколько талантливых архитекторов и граверов, однако в прямой связи с чертежами их имена не упоминаются. Аналогия отдельных фасадов с проектами ведущих архитекторов начала XIX в. и другие косвенные свидетельства дали основание считать авторами проектов «Собрание фасадов» А. Захарова, А. Руску, В. Гесте, В. Стасова»{8}.
«Собрание фасадов» было введено в действие 31 декабря 1809 г.67. Согласно указу «О строении домов в городах по вновь высочайше утвержденным фасадам», разрешалось строить частные дома только по проектам из «Собрания фасадов», изданным «особою книгою» и продававшимся «от Министерства внутренних дел».
В Корчеве пользовались популярностью наиболее простые проекты из предлагаемых в альбомах — деревянные одноэтажные дома в три окна по главному фасаду, стоявшему на красной линии улицы. К дому примыкала ограда с воротами и калиткой, построенная по все тому же типовому проекту.
Первые каменные гражданские здания появились уже во втором десятилетии XIX века. Это были дома мещан Ивана Берестова, Ивана Молдаванова и Петра Ширшенкова, причем последние два дома были двухэтажные с лавками на первом этаже.
К 1823 году каменных домов в городе было уже 9, два стояли на волжской набережной, а семь с лавками на первых этажах образовывали «основательное строение» вокруг единственной городской площади.
В 1846 году в Корчеве было 24 квартала 238 жилых домов, в том числе 14 каменных.
В начале XX века город имел 33 квартала (т.е. все предусмотренные планом 1784 года), а население достигло 2500 жителей.
ГОРОДСКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ — КАК ЭТО БЫЛО
Глядя на сухие строчки статистических документов и описаний, которые отражают постепенный рост города и одновременно рост благосостояния его жителей (возрастало число каменных домов, росло городское благоустройство и т.д.), задумываешься о том, насколько процветание маленького города было свидетельством развития и процветания страны в целом. При этом вклад правительства Российской империи в процветание города был, с одной стороны, незаметным — в те годы не было «программ развития городов», центральная власть не выделяла городу средства для решения тех или иных задач, его развитие и процветание зависели исключительно от трудолюбия и усердия самих горожан, а, с другой, — именно это «невмешательство» центральной власти и давало возможность жителям проявить свои лучшие качества. Городская власть в дореволюционной России была органически связана с родным городом. Потому и забота о процветании была проявлением естественного чувства любви к родным местам.
Во время основания Корчевы в русских городах уже существовала система самоуправления, которая начала складываться в нашей стране со времен Петра Великого. Важно отметить, что эта система (как и вообще система местного самоуправления в стране в целом) формировалась благодаря усилиям центральной власти. Для жителя современной Российской Федерации это может показаться странным — с чего бы вдруг монархическое государство само передавало часть своих полномочий подданным? Нет ли в этом противоречия?
Дело в том, что монархия имеет в своей основе совсем другие принципы легитимности власти, чем привычная для нас демократическая система.
Статья 4 Основных государственных законов Российской Империи, открывавшая собой главу О существе верховной самодержавной власти, содержала в себе следующее:
«Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная Власть. Повиноваться власти Его не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает».
Что такое «повиноваться за страх», современному читателю, в общем, понятно, так как этот же принцип используется и привычной нам демократической властью — под «страхом» подразумевается юридически зафиксированное наказание за неповиновение. Но как следует из приведенной выше законодательной формулировки, повиновение за страх — т.е. под угрозой юридической ответственности, носит явно вторичный характер перед «повиновением за совесть». А что значит повиноваться за совесть?
В современном нам мире понятие «совесть» рассматривается исключительно как применимое к индивидуальной жизни человека. Мы не встретим упоминания слова «совесть» ни в юридических актах, ни в каких либо нормативных документах. Понятие «совесть» вытеснено из политической и общественной жизни. Однако, как мы видим, в монархическом государстве дело обстояло совсем другим образом и на совести подданных держалось весьма многое.
Слово «совесть» принадлежит к одному из тех часто употребляемых слов, значение которых, казалось бы, очевидно, т.е. понятно всем и каждому. Однако, как это часто бывает при постоянном употреблении, подлинный смысл слова теряется, заслоняется и иногда меняется на противоположный.
Обратив еще раз внимание на приведенную нами формулировку закона, мы увидим, что слово «совесть» рассматривается в законе в религиозном контексте — сам Бог повелевает, а потому возьмем за основу определение понятия «совесть», принятое в православном вероучении.
Живший в конце VI — начале VII века православный подвижник Авва Дорофей так отвечал на вопрос, что такое совесть:
«Когда Бог сотворил человека, то он вселял в него нечто божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое: сие называется совестью, а она есть нравственный закон»{9}.
Много веков спустя немецкий философ Иммануил Кант скажет — «Две вещи поражают меня — звездное небо над головой и великий нравственный закон внутри нас». И на основании этого нравственного закона, — который мы называем совестью, сформулирует свое знаменитое доказательство Бытия Божия.
Таким образом, православное определение совести — голос Божий в человеке, орган сознания, которым человек определяет соответствие своих поступков нравственному закону.
Вернемся к исходному требованию закона — повиноваться не только за страх, но и за совесть. Что же подразумевает повиновение «за совесть»?
1. Повиновение за совесть позволяет государю надеяться на исполнение своих решений даже в случае отсутствия или слабости аппарата насилия, который обычно обеспечивает «повиновение за страх». За совестливым человеком нет необходимости нависать с угрозой наказания — он выполнит предписанное ему исходя из чувства долга, причем долга религиозного. В свое время современников поразило, как первый государь из династии Романовых сумел быстро взять в свои руки управление государством и привести подданных в повиновение. По мнению современных исследователей, дело здесь заключалось не только в пресловутой усталости от Смуты и отсутствия государя в стране, но и, прежде всего, с пробуждением в них религиозного, нравственного чувства, осознания своего долга верноподданных.
2. Повиновение за совесть включает в себя и такой важный аспект, как инициативу подданных в исполнении решения власти. Причем речь здесь идет не только об энтузиазме или уровне отношения к делу (хотя и эти факторы имеют место быть), нет, речь идет, прежде всего, о стремлении выполнить порученное с максимальным качеством, так чтобы не только контролирующим органам, но и самого себя не в чем было упрекнуть. Приехавшего ревизора, да что там ревизора — и самого государя можно обмануть, а вот обмануть собственную совесть — никогда.
3. Но повиновение государю за совесть включает в себя и еще один важный момент — это механизм своеобразного контроля подданных за деятельностью правителя — невозможно требовать от человека, чтобы он «за совесть» выполнял распоряжения, противные этой совести. Безусловно, аппарат насилия в руках высшей власти позволяет осуществить такое решение, обеспечив ему «повиновение за страх», но эффективность такого действия будет значительно меньше, чем обычного, даже если не учитывать ущерб, нанесенный отношению подданных к монарху. Именно поэтому монарх не до конца свободен в принятии своих решений, а должен сверять их с собственной совестью. В своей время мадам де Сталь заявила Александру I — «Ваш характер, государь, является лучшей конституцией для России, а гарантом этой конституции является ваша совесть». Точнее и не скажешь.
Имея такую основу легитимности, монарх не боялся доверять властные полномочия подданным. Один из теоретиков монархической государственности, Священномученик Иоанн Восторгов так писал об этом:
«Именно в монархии может быть лучше всего организована система управления потому, что, будучи физически безсилен заведовать полностью всем делом управления страною, монарх естественно склонен прибегать к содействию других принципов власти и легко дает им место в систем управления, ибо, являясь их верховным примирителем, он их нисколько не отрицает, а лишь верховно организует как в самой нации, так и в управительной систем, вводя уже существующие в самой нации зачатки организации власти и повиновения в общую организацию государственного управления. Такое построение управительного механизма на начал сочетания разнородных принципов является наилучшим, открывая широкую возможность национальному самоуправление везде, где это возможно»{10}.
Окончательное оформление система городского самоуправления получила в ходе Городской реформы императора Александра II в 1870 году. Именно тогда органы самоуправления стали всесословными и получили право самостоятельного ведения экономической деятельности — они могли вводить налоги, владеть предприятиями, выпускать займы и т.д. К выборам в муниципальные органы допускались горожане в возрасте от 25 лет и старше, владевшие недвижимой собственностью, обложенной оценочным сбором, владельцы промышленных и торговых предприятий и купцы, вносившие городские сборы. Выборы в городские думы производились по так называемой трёхклассной избирательной системе, в соответствии с величиной уплачиваемых в пользу города сборов. Избиратели выбирали городскую думу, члены которой именовались «гласными», т.е. имеющими право голоса. Городская дума образовывала исполнительный орган — городскую управу, во главе которой стоял городской голова. При этом деятельность органов местного самоуправления курировалась правительственной администрацией на губернском уровне (в каждой губернии было «присутствие по городовым делам»). Основными направлениями деятельности органов городского самоуправления стали развитие городской инфраструктуры, управление городским хозяйством, вопросы благоустройства, а также образования.
После столь длинного отступления вернемся на берега Волги и посмотрим, как работал этот механизм не в теории, а в реальном небольшом городе.
РАССМАТРИВАЯ СТАРЫЕ ФОТО, ИЛИ ПРОГУЛКА ПО УЕЗДНОМУ ГОРОДУ
Перед нами фотографии Корчевы начала XX века. Серые и желтовато-коричневые — обработанные сепией, — они донесли до нас облик города, каким он был в период своего расцвета. Вглядимся в старые кадры и попробуем с их помощью совершить небольшую прогулку по улицам, переулкам и единственной площади уездного центра. (Здесь мы предлагаем читателю обратиться к вкладке с иллюстрациями в книге, фотографии в которой соответствуют тексту данной главы. Для большего удобства в тексте мы поместим указания на номер фотографии.)
Фото 1. Начнем ее с противоположного, северного берега Волги. Вот за поворотом реки открывается город. Центральное место в его панораме занимают величественные храмы — Воскресенский собор и Преображенская церковь. Вертикали колоколен обозначают центр города, от белых церковных стен тянется небольшая часть парадной, каменной застройки набережной, а зеленая стрелка центрального бульвара контрастно подчеркивает величие каменных зданий.
Впрочем, зелени в городе много. Он буквально утопает в садах.
Фото 2. Подойдем к паромной пристани. Моста через Волгу в Корчеве не было, ближайший мост — лишь около Рыбинска, построенный в 1871 году для железной дороги Рыбинск — Бологое, а для переправы есть паром-самолет. Многие ли читатели знают об этом остроумном изобретении наших предков? В наши дни такие паромы практически не встречаются, а в позапрошлом столетии были весьма распространены на российских реках. Собственно, и само слово «самолет» изначально обозначало именно паром, и лишь потом стало использоваться для обозначения летательного аппарата.
Конструкция парома не требовала ни двигателей, ни даже натянутого через реку троса (что могло затруднить судоходство), он перемещался, используя даровую энергию речного течения. Отсюда и название — самолет — сам летает.
Выше переправы на дне реки, ближе к середине закреплялся трос. Надводную часть его поддерживали специальные поплавки. Другим концом трос крепился к носу самого парома. В начале плавания паром отталкивали от пристани, и руль перекладывали на угол 55 градусов. Сила течения заставляла судно подобно маятнику совершать поперечное движение по реке, а точно рассчитанная длина троса приводила его к пристани на противоположном берегу. Для обратного плавания руль тоже перекладывали на 55 градусов, но уже в другую сторону. Вся переправа проходила очень быстро — около 10 минут от берега до берега. Паром имел внушительные размеры и мог принимать на борт до 400 человек.
Приближаясь к берегу, отметим чуть впереди паромной, длинную белую пристань-дебаркадер пароходного общества «Самолет», о котором наш рассказ последует позже. А пока сойдем с парома на причал, расположенный прямо под величественным зданием Преображенской церкви. Берег тут высокий, обрывистый. Подняться в город можно по одной из нескольких лестниц с деревянными перилами, а если лень считать ступеньки — то вот пологая дорога, по которой уже покатились приплывшие с нами на пароме возы. Пройдем вслед за ними и окажемся на Преображенской набережной.
Фото 3. Это одна из наиболее благоустроенных частей города. Набережная замощена камнем, все дома на ней каменные и двухэтажные. Прямо перед нами — лавка с вывеской «Григорий Синебрюховъ». Принадлежала она одному из представителей купеческого рода Синебрюховых, что вели свое происхождение из села Гаврилова Владимирской губернии. По легенде, изначально прозывались они Краснобрюховыми, и родоначальнику династии Петру Краснобрюхову, выбившемуся из крестьян в купчины, это прозвище чем-то не понравилось. Новоиспеченный купец даже подал прошение на Высочайшее имя с просьбой разрешить ему сменить прозвание. Император Павел Петрович рассмеялся и начертал резолюцию — «цвет сменить, брюхо оставить»[3]. Так и стали Краснобрюховы Синебрюховыми и под этой фамилией вошли в историю не только России, но и Европы. Достаточно сказать, что пивная марка Sinebruechoff или сокращенно Koff является одной из наиболее популярных в Финляндии и Скандинавии.
В перспективе набережной возвышается величественный Преображенский храм. Он стоит на узком мысу при впадении в Волгу речки Корчевки. Образцом послужил строившийся тогда в Москве храм Христа Спасителя, автором проекта которого был знаменитый зодчий Константин Андреевич Тон. В советское время снесенный собор неоднократно ругали: с художественной точки зрения, дескать, и не гармоничен он, и излишне пафосный, и плохо вписан в облик города и т.д. А в XIX веке храм, напротив, был весьма популярен — его уменьшенные подобия строили повсюду — В Царском Селе и Ростове-на-Дону, подмосковном селе Рогачево и уездном Угличе, финском Свеаборге и т.д. В 1838 году архитектор издал альбом чертежей большого формата, в который вошли планы, фасады и разрезы храма Спасителя, Тоновских церквей в Санкт-Петербурге, Саратове, Петергофе, Царском Селе, Новгороде (евангелической), колокольни Симонова монастыря, равно как и типовые проекты для городских каменных церквей. Эти чертежи и легли в основу проекта Преображенского храма в Корчеве. Проект был утвержден лично Государем Императором 22 октября 1842 года, а уже в следующем 1843 году состоялась торжественная закладка здания. Все работы производились на средства прихожан и купца 3-й гильдии Николая Ефимовича Куренкова.
Фото 4. Церковь имела два престола: верхний, освященный в честь Преображения Господня, и нижний, в честь иконы Смоленской Божией Матери. Эту икону жители Корчевы и ее окрестностей почитали как чудотворную.
Когда в 1891 году в уезде распространилась холера, начался мор среди людей и падёж скота, спасаясь от этой напасти, жители обратились к заступничеству Божией Матери. Духовенство и миряне прошли с чудотворной иконой Крестным ходом по деревням, а потом состоялся всенародный, «соборный» молебен перед иконой в самом храме{11}.
Храм строился долго и был окончен постройкой в 1859 году. С его высокой колокольни открывался чудесный вид на город.
Фото 5. Помолившись у храма, пойдем в сторону городского центра. По дороге мы пройдем через любимое место отдыха горожан — бульвар. Ровно и красиво посаженные деревья, чистые, подметенные аллеи, огражденный красивыми перилами берег Волги. Здесь спасались от зноя в летнюю пору, назначали свидания, гуляли с детьми.
Фото 6. Надо отдать должное городским властям старой России — подобные места в городах всегда отличались исключительной чистотой и порядком. Полиция имела строгий приказ — пьяных и неопрятно одетых в такие места не допускать, а полицию в Российской империи уважали. Вот и один из немногих корчевских городовых прохаживается неподалеку от бульвара. Сапоги начищены, усы нафабрены, белый китель и шашка на боку. Живое воплощение закона и порядка. Кстати, полиция в уезде была весьма малочисленной. В ее штате состояли: уездный исправник (начальник полиции уезда), его помощник, два становых пристава и два городских полицейских надзирателя (в Корчеве и Кимрах), четверо столоначальников, один регистратор, 18 урядников (сельских полицейских чинов, аналог современных участковых) да двое городовых в самой Корчеве{12}. Всего 31 человек на более чем 140 тысяч жителей уезда. При этом, если судить по статистике преступности, господа полицейские справлялись со своими обязанностями неплохо[4].
Рядом с бульваром и волжским берегом располагался местный спортивный клуб, в котором числились несколько спортивных обществ — «Сокол», «Амазонка», «Чайка» и др. В начале XX века спорт в Российской империи, прежде распространенный только среди аристократии и дворянства, постепенно становился всесословным. В городах возникали многочисленные спортивные клубы, объединявшие любителей разных видов спорта — велосипеда, футбола, автогонок, скачек, гребли и т.д. Среди чемпионов и знаменитых спортсменов можно было встретить и сына польского аристократа Генриха Сегно, и купца 2-й гильдии Сергея Уточкина, и сына дворника Харитона Семененко, взявшего себе звучный псевдоним Славороссов. И это тоже свидетельство роста благосостояния и зажиточности подданных последнего русского царя. Ибо спорт того времени не пользовался какой-либо поддержкой со стороны государства, а был явлением совершенно общественным. Поэтому и футбольные команды уездных городов носили порой причудливые названия вроде «Орлы» или «Тридцать два».
Среди жителей Корчевы был особенно популярен гребной спорт, благо широкий плес Волги делал занятия им удобным. Ничего неизвестно о каких-либо достижениях местных спортсменов, но ведь к ним и не стремились. Для них спорт был частью образа жизни, развлечением или формой досуга.
Вот и сейчас мы видим, как по волжской глади понеслись два четырехвесельных скифа — погода хорошая, самое время для гребли.
Миновав бульвар, мы оказываемся на главной площади города. Она занимает территорию с целый квартал между набережной и наиболее богатой улицей города — Дворянской. Главное место на площади занимает Воскресенский собор, об истории которого мы уже рассказывали читателям. Каменный храм, стоящий на месте бывшей сельской церкви, к началу XX века уже казался недостаточным для большого города, и в 1903 — 1904 гг. началась его капитальная реконструкция. Инициатором работ был соборный староста корчевский купец Александр Степанович Степанов, руководил перестройкой московский архитектор Петр Алексеевич Виноградов.[5] 5-го сентября 1903 года после торжественного богослужения на главы собора были подняты пять новых вызолоченных величественных крестов. Великолепные иконы греческого письма с золотой чеканкой для иконостаса были выполнены в художественной мастерской московского живописца Л.М. Соколова.
Фото 7. Собор торжественно освятили 11-го июля 1904 года. После ремонта он значительно изменил свой облик и стал одним из самых красивых соборов на Волге{13}. От прежнего храма остались только колокольня и внутренний объем центрального нефа. После перестройки храм приобрел черты популярного в начале минувшего века «русского кирпичного стиля», утратив былое классическое убранство. Зато теперь под его сводами могли уместиться более половины жителей города.
Фото 8. За собором открывается большая площадь, окруженная каменными домами. В центре площади — торговые ряды, выполненные во все том же кирпичном стиле.
Фото 9. Фото 10. Еще в XIX веке площадь в летние месяцы зарастала травой и цветами, по ней бродили обывательские овцы и свинки. Сейчас мы видим ее вымощенной. День ныне базарный, и на площадь съехалось множество крестьянских подвод из окрестных сел. Шумит торг. Людно, весело. А вот у края площади необычная для нашего времени картина. На невысокой подставочке сидит человек самого что ни на есть мещанского вида и читает вслух книгу. Вокруг него собралось около 10 — 15 слушателей, в основном — крестьяне. Чтец читает размеренно, порой с выражением, да и книга интересная — «Приключения знаменитого сыщика Путилина и американского детектива Ната Пинкертона». Останавливаемся рядом со слушателями. Те не шумят, лишь в самые жуткие моменты усмехаются или недоверчиво качают головами...
«Отворив двери вагона, мистер Нат увидел шесть человек, сидевших за столом для игры в карты. Все они были мертвы и удерживались на месте при помощи рояльной проволоки. Знаменитый сыщик тотчас же понял, что это злодейство — плод действия подлого негодяя доктора фон Гнуса», — произносит чтец и бросает на нас выжидательный взгляд. Перед чтецом лежала старенькая фуражка, в которую слушатели кидали мелкие монетки. Бросим и мы пятачок-другой.
Фото 11. Противоположную от Волги сторону площади занимает светлое здание, огороженное высоким кирпичным забором — тюремный замок. Сооружение большое, чуть ли не на весь квартал. У ворот — небольшие будки для часовых, солдат внутренней стражи. Пожалуй, это самое большое и наиболее капитальное светское здание города. И нельзя сказать, чтобы оно было особенно мрачным или нависающим. Светлая окраска, небольшие элементы декора по углам... К тому же для жителей Корчевы тюремный замок был не только символом карающей силы государства. Дело в том, что располагавшаяся в замке тюремная больница была долгие годы единственным медицинским учреждением города, в котором оказывали медицинскую помощь не только заключенным, но и городским обывателям.
Приблизившись к замку, мы подошли к северной границе площади, которую образует самая «фешенебельная» улица Корчевы — Дворянская.
Фото 12. Изначально она носила название Екатерининской, в честь государыни, изволившей основать город. Когда она сменила название — неизвестно. Скорее всего, в годы правления Императора Павла Петровича, который, как мы уже упоминали выше, милостиво позволил Корчеве сохранить городской статус. «Екатерининский дух» царь-рыцарь выбивал отовсюду, мог и тут постараться. Впрочем, возможно, переименование произошло и позже.
На пересечении площади и Дворянской улицы располагались два дома Присутственных мест — т.е. сосредоточение городской и уездной администрации. Тут располагались уездная полиция, уездное казначейство, почтово-телеграфная контора, кабинет уездного воинского начальника и т.д. Органов власти было не так уж и много. Иные привычные для нас структуры не существовали на постоянной основе, а собирались по мере надобности. Например, во время призыва в армию собиралось Уездное по воинской повинности присутствие, председателем которого являлся уездный предводитель дворянства, а членами — уездный исправник, уездный врач, председатель земской управы, и воинский начальник со своим делопроизводителем. И никаких райвоеннкоматов с их многочисленным персоналом.
На противоположном конце площади, около пересечения Дворянской улицы с Думским переулком располагались органы уездного и городского земского самоуправления. В 1913 году городским головой Корчевы был мещанин Михаил Петрович Пестов, а его заместителем — купеческий сын Владимир Николаевич Собцов.
Фото 13. Центральная часть Дворянской улицы застроена двухэтажными каменными домами весьма приятной архитектуры.
Помимо вечного классицизма, тут есть и изящный дом в стиле модерн, показывающий неравнодушие корчевских обывателей к веяниям архитектурной моды. Конечно, в целом город оставался консервативным, предпочитая проверенные временем фасады из «образцовых альбомов» 1809 года. Пусть соседние Кимры, которые отчаянно борются за право из села стать городом[6], застраивают свои улицы домами в стиле модерн, любоваться которыми и сегодня приезжают любители архитектуры. Нет, Корчева — оплот консерватизма и верности традициям. Улица замощена камнем, у домов стоят керосиновые уличные фонари на кованых основаниях, не хуже, чем в губернской Твери. А еще протянулась проволока телеграфной линии — при всем своем консерватизме, уездный центр идет в ногу со временем.
Фото 14. Ближе к концу города «фешенебельность» Дворянской сходит на нет.
Фото 15. Вместо каменных домов стоят деревянные, обшитые досками, с красивыми узорными наличниками. Крыши покрыты железом, название улицы обязывает, аккуратные заборы, скамеечки у ворот. А вот и почтенный хозяин одного из домов присел отдохнуть.
Фото 16. Свернем с Дворянской улицы в Думский переулок и пройдем к самой большой улице города, которая так и называется — Большая. Как раз на пересечении улицы и переулка стоит красивое двухэтажное здание с большими окнами, четырехскатной крышей и большой вывеской — «Женская Гимназия».
Фото 17. А вот и гимназистки в светлых платьях с белыми передниками. Гимназия была открыта в Корчеве в 1900 году, сначала как прогимназия, а потом повышена в статусе. В 1914 году председателем педагогического совета гимназии был Алексей Николаевич Симонов, а начальницей — Елизавета Владимировна Пуликовская.
В 1918 году А.Н. Симонов возглавит учительскую демонстрацию «враждебную советской власти», ответом большевиков был разгон уездного учительского съезда, аресты «злостных элементов буржуазии» и красный террор. Алексея Николаевича расстреляли вместе с другими «враждебными элементами» в декабре 1918 года без всякого суда и следствия{14}.
Может возникнуть вопрос: почему женская гимназия в Корчеве была, а мужской не было?[7] Ведь хорошо известно, что мужское образование в Российской империи превосходило в развитии женское. Ответ заключается в том, что для провинциальных юношей обычным путем получения образования было направление на обучение в губернские города, где они помещались либо у родственников, либо в пансионах при учебных заведениях. Многие мужские учебные заведения (духовные училища, кадетские корпуса) прямо предполагали проживание воспитанников непосредственно при месте учебы. Девочек же посылать далеко не решались, да и учебных заведений для них было значительно меньше, вот и решили организовать для них обучение поближе к дому.
Фото 18. Фото 19. Гимназия стоит неподалеку от берега речки Корчевки, в которой в летнее время плескались и ловили раков городские мальчишки. Весной же, во время половодья, вода порой выходила из берегов и подтапливала Большую улицу. Но сейчас у нас сухо.
Фото 20. Пройдемся по Большой улице. Кроме здания гимназии, здесь нет каменных домов. И мостовой почти нет. Фонари подвешены на высоких столбах, стоящих посередине улицы. Она и в самом деле большая — широкая, поэтому движению транспорта такая постановка не мешает, а светить все легче.
Фото 21. В западном конце улицы возвышается высокая деревянная каланча. Тут находится депо Корчевской волостной пожарной дружины. Согласно документам в ее постоянном штате состоял один брандмейстер и двое пожарных. Вероятно, остальные чины были добровольцами, членами учрежденного в 1892 году Императорского российского пожарного общества. Интересно, что именно в Тверской губернии в 1843 году появились первые в России пожарные добровольцы. В распоряжении корчевских огнеборцев было 2 казенных и 15 нанятых лошадей, 10 пожарных дрог, шесть труб и 17 рукавов к оным, несколько бочек и другой пожарный инвентарь. В 1885 году на содержание пожарного дела город потратил 1500 рублей.
Впрочем, работы у корчевских пожарных было немного. В том же 1895 году в городе произошел всего один пожар, обошедшийся без жертв и нанесший убытка на сумму 945 рублей.
Дальше, за городской окраиной, стоит наиболее мощное предприятие корчевской индустрии — небольшой кирпичный завод. Он обеспечивал стройматериалами город и окрестные села. Вообще, промышленность в городе не была развита. И относилась, говоря современным языком, к сфере легкой и пищевой. Имелись сушильный и молочный заводы, типография, пошивочная мастерская, свечной, солодовый, пивоваренный заводики и две мастерские по выпечке пряников. Неподалеку от города располагался Чириковский стеклянный завод.
В середине XIX века корчевинские купцы занимались также перевозкой товаров по Верхней Волге. В их распоряжении имелось около 60 барок и до 30 больших лодок, которые строились как в самом городе, так и в окрестных приречных селах. Однако развитие парового судоходства и появление общества «Самолет» свело этот бизнес на нет.
Фото 22. Но вернемся к нашей прогулке. Чуть южнее кирпичного завода, ближе к берегу Волги располагалось кладбище, на котором стояла третья церковь Корчевы — в честь Казанской иконы Божией Матери. Этот храм был начат постройкой в 1823 году, причем сначала предполагалось строительство двухпрестольной церкви, один из приделов которой был бы теплым и использовался бы зимой. Но ввиду недостатка средств был построен простой однопрестольный холодный храм с деревянной папертью и деревянной отдельно стоящей колокольней. Его освящение состоялось в 1827 году{15}. Кладбище на этом месте планировалось еще по плану 1784 года. Окруженное невысокой кирпичной оградой, затененное высокими березами, оно служило последним приютом для жителей города.
Фото 23. Фото 24. Вернемся в город и осмотрим здание земской больницы. Ее бревенчатые корпуса, окруженные красивой деревянной оградой, привлекут наше внимание чистотой и аккуратным видом даже на фоне в целом чистого и уютного городка[8]. Больница была основана в 1873 году, когда ее возглавил молодой, талантливый врач Михаил Иванович Русин[9]. Ему исполнилось всего 23 года, когда он принял на себя роль земского врача Корческого уезда. Вряд ли он знал, что на этой должности ему суждено проработать целых 52 года! Врач пользовался безусловным уважением и горячей любовью жителей уезда. В Конаковском краеведческом музее хранится приветственный адрес, которые жители Корчевы поднесли своему врачу в 1898 году в честь двадцатипятилетия его деятельности:
Михаил Иванович!
Сегодня исполняется двадцатипятилетие Вашей почтенной, многотрудной и самоотверженной врачебной деятельности в городе Корчеве. Состоя все время Земским Врачем, Вы, тем не менее, не оставляли своей помощью и городское население, с одинаковым вниманием относясь к страждущим и недужным всех слоев общества, а в особенности к беднейшей его части, мещанству, оказывая в последнем случае совершенно безвозмездную помощь. В виде этого Корчевское Мещанское Общество приветствуя Вас в сей многознаменательный день и свидетельствуя свое глубочайшее к Вам уважение, как выдающемуся общественному деятелю и безпримерному труженику, считает своею священною обязанностью выразить Вам, глубокочтимый Михаил Иванович, свою безпредельную признательность и благодарность за Ваши добрыя и гуманныя отношения ко всем его членам, и пожелать дабы и впредь еще многие и многие лета Корчевские Мещане имели бы возможность и счастье пользоваться Вашею безмерно искусною и опытною врачебной помощью, при том же добром и теплом к ним со стороны Вас отношении...
Искренние слова. И Господь их услышал — еще более четверти века, до 1925 года, Михаил Иванович Русин лечил жителей города и уезда.
Сама больница под его руководством расширялась и превратилась в современное по тем временам лечебное заведение. В документах сохранился отчет Корчевского уездного земства о ремонте и перестройке больницы, произведенных в 1894 году:
Корчевским земством — для земской больницы в г. Корчеве возведены здания: 1) для мужского и хирургического отделений, 3) для женского отделения, 3) сифилитического, 4) заразного мужского, 5) заразного женского, 6) построены баня и прачечная, 7) больничный сарай и 8) кладовая и погреб. Кроме того, здание старой женской больницы приспособленной для больничной аптеки, а при старой мужской больнице выстроен сарай. Расход на все упомянутые постройки и переделки, а равно на ремонт зданий выразился в сумме 19 306 рублей 84 коп.{16}
В 1929 году старый врач умер. Весь город провожал его до кладбища. А дело всей его жизни, больница, которую он возглавлял и обустраивал более полувека, была снесена в 1936 году. Тогда же было сровнено с землей и городское кладбище у Казанской Церкви, и ничего ныне не напоминает в бывшем Корчевском уезде о человеке, который многотрудно и самоотверженно спасал жизни его жителей.
Фото 25. Выйдем на городскую набережную. Не Преображенскую, где мы уже были, а Соборную, начинающуюся от западной границы города. В начале улицы мы видим невысокую деревянную ограду, с изящной аркой для входа. За оградой возвышается красивая деревянная беседка и аккуратно посаженные деревья. Перед нами второе после бульвара место отдыха горожан — сад «Альфа». Сад был создан на общественных началах. Здесь не только гуляли, но и просвещались — в саду часто устраивали публичные лекции, чтения, демонстрации простейших научных опытов. Русская публика начала минувшего века стремилась к знаниям. Не всем удавалось получить регулярное образование, поэтому и были так популярны всяческие курсы и открытые лекции. Эту тягу к знаниям поддерживало и общество и, в какой-то мере, правительство, читать открытые лекции или вести просветительские курсы не считали для себя зазорным профессора лучших университетов России. Скорее всего, в Корчеве открытые образовательные занятия вели преподаватели местных учебных заведений, но, возможно, были гости из Твери и даже из столицы.
Фото 26. Выйдем из тенистого сада и пойдем по набережной в сторону центра. Среди деревянных домов наше внимание привлечет небольшой одноэтажный, но с мезонинном каменный дом. Его строители думали не только о прочности и комфорте, но и о красоте, гармоничности. Красноту кирпича стен подчеркивают белая штукатурка цоколя, белые детали вокруг окон, готические башенки по углам фасада — детали вроде бы мелкие, но очень гармонично формирующие облик постройки.
Узнаете? Это дом купцов Рождественских, единственное строение из виденного нами, что переживет гибель города...
Приближаемся к собору, и до нашего слуха доносится басовитый гудок. Люди устремляются к пристани, но не к той, с которой мы начали нашу прогулку, а к плавучему дебаркадеру, украшенному белой башенкой. От собора к пристани ведут несколько лестниц и пологий спуск для телег.
Фото 27. А вот и он. Шлепая плицами колес, к городу приближается пароход «Глинка» общества «Самолет». Взойдем по сходням на его борт и бросим последний взгляд на Корчеву, какой сохранили ее для нас старые фотографии.
УЕЗДНАЯ СТАРИНА
Плывет по Волге пароход, дымит труба, шлепают плицы колес по воде, вот и Корчева скрылась за поворотом. Бегут по берегам земли Корчевского уезда. Большую часть этих берегов сейчас увидеть нельзя, и многое, что на них располагалось, — тоже. Вместе с Корчевой ушло на дно Иваньковского водохранилища 110 сельских населенных пунктов. Так что нынешний Конаковский район Тверской области — наследник Корчевского Тверской губернии сильно отличается от своего предшественника. Поэтому рассказ об уезде, который возник вместе с Корчевой, будет уместен на этих страницах. Сразу оговоримся — мы не будем писать о двух крупнейших селах уезда — Кимрах и Кузнецове (ставшем ныне городом Конаково). Во-первых, история этих мест достаточно широко освещена в краеведческой литературе и путеводителях, а, во-вторых, они заслуживают отдельного и отнюдь не краткого рассказа, который уведет нас сильно в сторону от истории затопленного города.
Для начала — немного статистики. Площадь уезда в 1910 году составляла 3810,9 тыс. квадратных верст, население — 143,8 тыс. человек, к 1913 году — 152,3 тыс. человек — т.е. с естественным приростом все было в порядке. Вообще время правления последнего русского Государя было временем стремительного роста населения страны. Если в 1897 году в Российской империи проживало 129 миллионов человек, то к 1915 году их число возросло до 179 миллионов. Такой стремительный рост численности населения, сопровождавшийся к тому же ростом благосостояния и уровня образования, стал возможен благодаря тщательно продуманной и энергичной политике, соединившей усилия власти и общества. Посмотрим, как это происходило на уровне одного уезда.
Куда пойти лечиться?
В начале XIX века в селах Корческого уезда не было ни одного врача или фельдшера. Лечились по старинке народными средствами. Крестьяне помещичьих сел могли обратиться за помощью к своему помещику, а тот в силу своих познаний и умений мог такую помощь оказать. Об этом аспекте крепостного права редко пишут в учебниках, но он довольно часто упоминается в мемуарах, записках и т.д. Упоминается между делом — помещик или его жена оказывает медицинскую помощь крестьянам, ведь это же его крестьяне, и кто как не помещик заинтересован в том, чтобы они были здоровы и сильны?
Впрочем, большой помощи в усадьбе при всей доброжелательности ее владельца крестьяне получить не могли. Помещик располагал ограниченным запасом лекарств, и еще более ограниченными медицинскими познаниями. В лучшем случае, в усадьбе была книга по самолечению вроде «Полного и всеобъемлющего домашнего лечебника» доктора Г. Бухана, воспетая С.Т. Аксаковым в «Семейной хронике»[10]. Сами помещики находились почти в таком же положении, правда, в отличие от крестьян, они могли обратиться в уездный город, где действовала больница при тюремном замке, или отправиться еще дальше — в губернский город и даже в столицу. Впрочем, такое путешествие было далеко не всем по средствам.
Наиболее прогрессивные и заботливые помещики шли еще дальше и основывали в своих имениях больницы для крестьян, вплоть до Земской реформы 1869 года других больниц в сельской местности не было. Конечно, создание собственного лечебного заведения было делом затратным и было по карману только наиболее богатым помещикам. В Корчевском уезде известна только одна такая больница в усадьбе Шубино, недалеко от села Печетово. Усадьба и село принадлежали знаменитому в российской истории роду Голенищевых-Кутузовых. Их предком был некий «муж честен» Гаврила, что выехал в XIII веке из прусской земли в Новгород, где поступил в службу к великому князю Александру Ярославичу Невскому. Правнук прусского эмигранта Александр носил прозвище Кутуз, происходящее, по мнению некоторых историков, от тюркского «кутур» — бешеный, видимо, боярин отличался вспыльчивым нравом. Его внук Василий Ананиевич был новгородским наместником в конце XV века и носил прозвище Голенище. Именно он стал родоначальником рода Голенищевых-Кутузовых, наиболее знаменитым представителем которого в русской истории является Светлейший Князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов Смоленский — победитель Наполеона в великом 1812 году.
Усадьба Шубино принадлежала его семиюродному дяде Павлу Васильевичу Голенищеву-Кутузову. Он тоже прославил свое имя в 1812 году. Участвовал в сражении при Островно, где был ранен, после чего вернулся в Петербург. По распоряжению Императора Александра I собрал из ямщиков Тверской и Новгородской губерний Ямской конный полк. После пленения французами генерала Ф.Ф. Винценгероде занял его место и успешно действовал против неприятеля.
В 1813-м отважно сражался под Люценом, Бауценом, Дрезденом и Кульмом, за отличия был пожалован 15 сентября 1813 г. в генерал-лейтенанты. За храбрость, проявленную в сражении под Лейпцигом, был награждён золотой саблей с алмазами. Участвовал в кампании 1814 г. и после взятия Парижа был отправлен Императором в Санкт-Петербург с донесением о занятии французской столицы.
Впоследствии он возглавлял систему военно-учебных заведений России, был генерал-губернатором Санкт-Петербурга, членом Государственного Совета. В 1832 был удостоен графского титула, который носили и все его потомки[11].
Сельцо Шубино и несколько окрестных сел, в народе после этого стали именовать «кутузовскими», Павел Васильевич приобрел в 1806 году, незадолго до того, как вышел в отставку. Впрочем, отставка продолжалась недолго, в 1810 году будущий граф на государственной службе, но приобретенное имение с тех пор пользовалось его особенной заботой. После окончания Наполеоновских войн основная служба генерала протекала в Санкт-Петербурге, где он и проводил большую часть времени. Однако каждое лето он хоть и ненадолго, но приезжал в свою корчевскую вотчину.
В 1819 году Павел Васильевич подал тверскому архиерею Филарету прошение о строительстве нового храма в селе Печетово (рядом с Шубино), так как старый уже не вмещал всех молящихся. Разрешение было дано, и строительство началось. Но собранных генералом и его соседями средств на сооружение задуманного грандиозного храма (за образец проекта был взят Преображенский гвардейский собор в Санкт-Петербурге) не хватило, и строительство остановилось на три года. Потом генерала изыскал где-то недостающие средства, и к 1835 году величественный храм с двумя колокольнями и большим куполом был освящен{17}.[*]
Поделиться книгой: