Виноватые люди с большей покорностью принимают такое положение вещей. Ощущая собственную «плохость», они готовы согласиться с любым словесным ее оправданием.
Психологически рабская позиция описана Э. Фроммом как возможность пребывать попеременно в одном из двух состояний: ощущать себя выше и лучше других людей либо, напротив, чувствовать себя слабым и раздавленным. Основным атрибутом такой личности является невозможность быть на равных с другими. Она постоянно сравнивает себя с остальными по шкале «лучше – хуже». Эта шкала не предполагает сопоставления умений и достижений. Она вообще не имеет отношения к выявлению объективных показателей. Сравниваются личности в целом, и в зависимости от состояния сравнивающего делается вывод, кто лучше, а кто хуже. Именно поэтому в определенный момент такой человек ощущает себя сильным и значимым, а в другой – слабым и незащищенным.
В зависимости от внешней ситуации подобная личность либо подавляет других, унижая их, либо позволяет другим делать то же самое по отношению к себе. Лучшим примером такого рода будет майор, который требует беспрекословного подчинения себе всех на плацу. Однако, приходя домой, он преображается из строгого начальника в слабого подчиненного, попадая «под каблук» своей жены. В свою очередь, жена, являясь неоспоримым лидером дома, оказавшись на работе, полностью зависит от своего начальника. Стоит отметить, что оба описываемых персонажа принимают положение как должное, не стремясь наладить равные отношения ни в одной из инстанций. Они компенсируют свою зависимость в одном месте полным подчинением кого-то – в другом.
Следует оговориться, что пример этот не касается только военных или присущ всем военным. Внутренне свободным и психологически зрелым человек может быть вне зависимости от профессии. Точно так же рабскую психологию могут иметь люди любых сфер человеческой деятельности – от домохозяек до президентов. В то же время в некоторых сферах деятельности вероятность появления авторитаризма может повышаться (военная, административная, образование), либо уменьшаться (творческая).
Отмена рабства произошла лишь в середине XIX столетия и не успела изменить сознание большинства граждан. Свершившаяся революция принесла не рост свободы, а все то же узаконивание несвободы. Она определялась не теоретической базой, на которую опирались люди, свершившие революцию, а той психологией, которая была в их головах. Например, огромное количество колхозников смогли взять в руки свои паспорта лишь в 1980-е гг. До того времени только призыв в армию давал возможность получить паспорт мужчинам, а женщины нередко их никогда и не видели. Такой подход к крестьянам замедлял отток людей из обнищавших деревень. Наряду с грандиозными позитивными преобразованиями – масштабным строительством, всеобщим обучением, – опираясь на рабскую психологию, с помощью системы образования и прессы формируется единомыслие. Его поддержание легко обеспечивается системой виноватости. Для этого внедряется представление, что никто не может оценить себя или свои поступки. Это успешно сделает лишь коллектив или независимый наблюдатель. Сам человек лишь обязан критиковать себя, но не имеет права на позитивную самооценку.
По-видимому, в максимальной степени этот феномен виноватости должен был проявиться в детях «врагов народа», которые после гибели родителей оказались без поддержки близких. Перед ними встала тяжелейшая недетская дилемма. Сердцем они любили своих родителей, но разумом знали, что самый близкий и теплый человек совершил тяжелейшее преступление – преступление против Родины. Общество требовало от них не просто осудить любимых людей, но и отречься от них.
Мы провели исследование психологического состояния людей, которые в детстве пережили подобные трагические события. У них арестовали и объявили «врагами народа» мать или отца в то время, когда им самим еще не исполнилось семи лет. У них не просто отняли самое дорогое и близкое существо, но навечно лишили их позитивного представления о себе. Известно, что ребенок может сформировать положительный образ себя, только зная, что он – сын или дочь хороших родителей. У этих же детей представление о добре и зле оказались измененными.
Особенностью нашего исследования было то, что в момент его проведения (1989 год) люди, которые участвовали в нем, занимали достаточно устойчивое, часто престижное положение в обществе, они не были ущемлены в своих правах. Более того, они не только приняли строй, лишивший их родителей, но и научились его любить.
Большинство этих людей впервые рассказывали кому-то о травматических для них событиях. Характерным было то, что, описывая факты, они не помнили своих эмоций. Мелкие детали запечатлелись в их памяти, но собственные переживания не оставили следа. Объяснить это можно тем, что, будучи один на один со своими эмоциями, ребенок ни с кем не мог их обсудить. Именно поэтому через много лет на лицах пожилых людей во время воспоминаний присутствовали эмоции – бесконечное страдание и боль утраты, но они не знали, какими словами их можно передать. Только мимика и жесты выдавали то детское переживание, которое не знало осознанного бытия в слове. Надо отметить, что люди, которые смогли найти поддержку близких в тот период времени, не имели таких особенностей.
Для точности исследования в пару к каждому из участников были подобраны люди того же возраста и социального статуса, составившие две контрольные группы. В первую контрольную группу вошли те, кто не пережил в детстве подобных травматических событий. Другую группу составили те, кто потерял отцов и матерей во время войны. Живя без них, они оставались детьми героев. В дальнейшем все обследуемые выполнили одинаковое задание. Оно заключалось в том, что каждому участнику предлагали списки слов. Требовалось рядом с каждым словом (они назывались «слова-стимулы») написать первое пришедшее в голову слово-ассоциацию. Делать это предлагалось как можно быстрее, не задумываясь. Среди слов были положительно и отрицательно окрашенные эмоциональные, а также нейтральные, которые вводились в тест, чтобы участники не догадывались о целях исследования.
Оказалось, что люди, которые пережили в детстве утрату репрессированных близких родственников, в отличие от других, часто задумывались и в конце концов не писали ассоциации для отрицательно окрашенных слов, среди которых было много слов, связанных с агрессией и насилием. У некоторых испытуемых все отрицательно окрашенные слова не вызывали ассоциаций.
Другое различие в реакциях людей трех групп заключалось в том, что в ответ на положительно окрашенные слова люди, пережившие в детстве утрату близких родственников из-за репрессий, значительно чаще других писали ассоциации, которые называются инвертированными, то есть их эмоциональная окраска была противоположна эмоциональной окраске слова-стимула. Например, на слово-стимул «поцелуй» неинвертированными ассоциациями (которые давали и люди двух контрольных групп) были «радость», «счастье», а инвертированной (услышанной из уст человека, потерявшего родителей) – «укус».
Число инвертированных ассоциаций на положительно окрашенные слова у людей, родственники которых были репрессированы, больше, чем в других группах. Создается впечатление, что испытуемые экспериментальной группы не отвечали отрицательными эмоциями на насилие, а подавляли их, проявляя позднее через реакцию на положительно окрашенный стимул. В группе тех, у кого родители погибли во время войны, также отмечены инвертированные ассоциации, но они чаще встречались на негативные стимулы, а не на позитивные. Это типичная невротическая реакция на стресс, попытка защититься от травмирующей ребенка информации, заменив ее на противоположную.
Затем мы сопоставили эти данные с результатами, полученными с помощью теста, выявляющего разные виды агрессивности. Оказалось, что у людей, которые считались детьми «врагов народа», была снижена физическая агрессия, но повышена вербальная (словесная) агрессия (за счет того, что они отвечали агрессивно на положительно окрашенные стимулы). Кроме того, среди них почти в два раза чаще, по сравнению с контрольной группой, встречались люди, у которых в амбулаторных картах зафиксировано пять и более хронических заболеваний. Часть этих заболеваний считается психосоматическими, поскольку их развитие провоцируется стрессом. К таким заболеваниям относятся сердечно-сосудистые, аллергические заболевания, язвы желудочно-кишечного тракта. Большая частота их отражает высокий уровень аутоагрессии (агрессии, направленной на себя). Итак, эти люди не отвечают сопротивлением на насилие, но агрессивно отвечают на положительную эмоцию и изводят себя самобичеванием, что и приводит к развитию множественных хронических заболеваний. Группа людей, утративших родителей на войне, имела и более высокий уровень физической агрессии, и большую аутоагрессию, чем в норме. Она занимала среднее положение между показателями, полученными у людей, родственники которых были репрессированы, и нормой.
Специфическое поведение, свойственное людям, у которых в детстве были репрессированы близкие и которые оказались изолированными от других своих родственников, можно объяснить следующими механизмами. Первый предложен М. Селигманом с соавторами, впервые описавшими явление «выученная беспомощность». Эти исследователи провели следующий эксперимент. Лабораторных крыс помещали в клетку, на пол которой после сигнала-предупреждения (звука) подавался ток. Животные быстро связывали предупреждение с ударом тока и пытались сделать что-то, чтобы снять или ослабить неприятные ощущения. Они могли, например, подпрыгнуть или несколько секунд повисеть, уцепившись за прутья клетки. Если животному позволяли избегать удара, то в дальнейшем каких-то особых изменений в поведении не обнаруживалось. Однако условия опыта можно изменить так, что никакие действия животного не смогут предотвратить удар тока (это называется неизбегаемым негативным подкреплением). Например, экспериментатор будет давать ток не сразу за предупреждением, а тогда, когда животное, пытаясь избежать боли, после прыжка упадет брюхом на пол. Оно быстро поймет коварство экспериментаторов и будет пытаться разными действиями избежать удара. Но и коварный экспериментатор будет дожидаться, когда ослабевшее животное не сможет сопротивляться. После нескольких подобных ударов поведение животных изменяется: крысы теряют инициативность, не стремятся избежать тока, а только безропотно ожидают наказания. Они перестают обучаться, не пытаются искать выходы из новых сложных ситуаций, у них ухудшается память. Это и есть выученная беспомощность, то есть животные обучились тому, что их действия и активность неспособны повлиять на ход событий. Более того, это знание они будут распространять и на другие ситуации. Восстановить инициативу бывает крайне трудно, а часто и просто невозможно.
По-видимому, в детстве (до пяти лет), когда способности ребенка к самозащите ограничены, неизбегаемое негативное подкрепление может травмировать его психику значительно сильнее, чем в более поздние годы. Отсутствие возможности вернуть родителей или просто восстановить их доброе имя меняет их реакции на эмоциональные воздействия на всю жизнь. Чувство беспомощности охватывает их в дальнейшем при встрече с хамством, насилием, они подавляют возникающую агрессию, часто направляя ее на себя.
Стоит заметить, что в данном случае мы говорим о статистических данных. В конкретных ситуациях были дети, открыто боровшиеся за честь своих родителей. Общеизвестен пример Пети Якира, которому за попытку отстоять доброе имя своего отца не дали доучиться и в 14 лет репрессировали. Но он был существенно старше той возрастной группы, которую мы исследовали в эксперименте. В пять лет ребенок не может противостоять системе. Она уничтожает или поглощает его. Более того, единичность другого рода примеров лишь подтверждает обсуждаемые предположения. И еще. Если у таких детей рядом были родственники, помогавшие им пережить трагедию и взявшие на себя труд работать с эмоциями, то, вырастая, они не обучались беспомощности.
Это явление формируется не только при детских травмах. Начало «перестройки» явило многочисленные примеры выработки подобного рода поведения у взрослых. После того как с первой инфляцией исчезли деньги, хранившиеся в государственном Сбербанке, люди решили вложить свои сбережения в многочисленные частные банки и финансовые пирамиды, что привело к тому же результату. Затем произошла утрата средств благодаря ваучерам, потом – дефолт 17 августа 1998 г. и т. д. После каждого экономического краха оставалось все меньше инициативных людей, готовых вести самостоятельное дело. Особенно это касается тех, кто хотел сделать что-то значимое не в городе, а в деревне. Тех, кого не добил очередной финансовый кризис, сожгли нищие соседи. Именно поэтому сейчас газеты не пишут о романтиках крестьянского труда, которые хотели бы построить на свои сбережения в родном колхозе бассейн, театр и т. д., о чем часто сообщалось в начале «перестройки».
Выученная беспомощность охватывает все большее и большее число россиян, поскольку экономика и социальная действительность используют пока один принцип – неизбегаемое негативное подкрепление для наиболее активных членов общества. Те, кому удается пока еще получать деньги, не вкладывают их в стране, а вывозят за границу, так решая для себя проблему выученной беспомощности. Только гарантии экономической и социальной безопасности позволят изменить существующую ситуацию нарастающей экономической и социальной апатии. Однако декларируя стремление сделать бизнес безопасным, правительство ничего не предпринимает, чтобы снять симптомы выученной беспомощности. Возможно потому, что человек с выученной беспомощностью легко управляем, так как кругом виноват. Слишком глубоко, «до самой печенки», пронзила его мысль о том, что правила могут меняться ежесекундно, а правовая защита просто отсутствует.
Второй механизм открыт еще в 1912 г. сотрудницей лаборатории И. П. Павлова М. Н. Ерофеевой. Она регулярно раздражала собаку очень слабым ударом тока. Животное сначала бурно реагировало на это раздражение, однако, поскольку удар был слабым, скоро научилось не обращать на него внимания. После этого вслед за слабым ударом тока ее стали кормить. Более того, все приемы пищи происходили только после этого негативного сигнала.
Животное быстро обучилось связывать эти два события. После каждого такого удара собака оживлялась, виляла хвостом, из пасти текла слюна. Затем удары тока постепенно усиливали. Заканчивался эксперимент тем, что у собаки горела кожа, но она продолжала вилять хвостом и лизать руку экспериментатору, предвкушая прием пищи. Таким образом в лаборатории Павлова впервые была показана возможность инвертирования реакции на стимул: было достоверно доказано, что и сильный неприятный сигнал мог вызывать положительную реакцию, если выработка такой реакции происходила постепенно в определенных условиях.
Постепенность – одно из сильнейших условий изменения многих поведенческих стереотипов. Например, если бы хрупкие девушки или юноши в один прекрасный день приобрели по 20 лишних килограммов веса, они бы несомненно это ощутили и предприняли бы какие-то действия. Однако когда они набирают в год по одному лишнему килограмму (то есть практически по 3 грамма в день), то не отличают себя сегодняшнего от себя же вчерашнего. Лишь с удивлением рассматривают старые фотографии и вспоминают свою фигуру 20-летней давности. Точно так же постепенная подмена ценностей не вызывает тревоги, которая возникла бы у каждого, если бы то, что вчера было белым, сегодня оказалось бы представлено как черное. Поэтому люди, совсем недавно читавшие лекции по атеизму или марксизму-ленинизму, сегодня воспринимают себя верующими или учат народ демократии; почитавшие коммунистических героев активно ратуют за возвращение монархии; говорившие, что искусство должно принадлежать народу, предлагают сделать его аристократичным и устанавливают в театре цены на билет таким образом, что ни пенсионерам, ни учителям нельзя посмотреть спектакль. В этих условиях трудно лишь тем, у кого хорошая память. И, наверное, государство озолотило бы того ученого, кто нашел бы средство для забывания. Недаром в обществе прилично жаловаться на свою память, но стыдно говорить об отсутствии ума.
В описанном нами исследовании условиями воздействия было постепенное (в силу ограниченности детского восприятия и способности прогнозировать последствия событий) осознание глубины происходящей трагедии, с одной стороны, и пребывание в среде с инвертированными ценностями («За наше счастливое детство спасибо товарищу Сталину») – с другой.
Инверсия и отсутствие реакции на насилие позволяют человеку выжить в жестких рамках тоталитарного режима или любого другого, выступающего под иным именем, где нет условий для отстаивания чести и достоинства, а жизнь зависит от сегодня созданных правил, которые могут не действовать завтра. Постепенно взрослеющий ребенок обучается не отвечать на агрессию и выдавать собственную негативную эмоцию лишь тогда, когда возникнут для этого безопасные условия, – через реакцию на положительно окрашенный стимул.
Обследование людей, у которых были репрессированы близкие родственники в период, когда сами они не имели возможности защититься от действия травмирующей информации, лишь помогло вскрыть явление, присущее огромному числу людей, живущих в условиях неизбегаемого негативного подкрепления. В семье – это обязательное наказание, от которого нельзя защититься, изменяя свое поведение. В сочетании с постепенной инверсией ценностей в очень раннем возрасте оно порождает измененное реагирование на эмоциональную информацию.
Невозможность ответить на агрессию и сброс болезненных эмоций в ответ на добрые дела окружающих сопровождаются чувством вины. Оно возникает, когда нельзя отстоять доброе имя на условиях равенства, то есть когда собеседник угрожает, манипулирует, загоняет в угол. Как следствие – отсутствие самоуважения у человека, научившегося переносить насилие над собой, и смещенная агрессия в разрешенных ситуациях: на себя (чувство вины) и на других, часто недоступных в настоящий момент людей (разговоры о политике на кухне за рюмкой водки).
Таким образом, тоталитарное общество формирует людей с особенным сознанием, которое также можно назвать тоталитарным. У этих людей нет навыков борьбы с насилием, отстаивания собственного достоинства. В ситуации насилия они предпочитают молча подождать «до лучших времен». Когда же давление «сверху» временно исчезает, они отреагируют свою агрессию в осуждении или обсуждении начальника или правительства в кругу себе подобных. Иногда их агрессия реализуется через стихийный бунт, страшнее которого на Руси трудно что-либо представить, что не раз отмечали классики.
В последние десятилетия «застойного периода» широко распространились разговоры «на кухне», где обсуждалось, насколько плохи дела в стране. В открытую борьбу вступали единицы, единицы же и не присоединялись к этому шепоту отреагирования. Эти последние, осознавая невозможность борьбы и бессмысленность тайной вербальной агрессии, предпочитали качественно делать конкретное дело, воспитывать детей – под косые взгляды тех, кто считал, что их кухонный разговор и есть проявление протеста. Именно поэтому после «перестройки» внезапно обнаружилось много людей, заявляющих о том, что они боролись с тоталитарным режимом; но об этой борьбе могли, наверное, знать лишь обитатели той же кухни. Это дает им право даже осуждать тех, кто не присоединялся к их кухонным разговорам, а просто производил те богатства, которые так успешно присваивают люди с необремененной совестью.
В то же время у огромного числа этих «кухонных бунтовщиков» был выдающийся интеллект и обширные знания, поскольку невозможность действия компенсировалась пассивным чтением. Однако их психике приходилось включать специальный механизм, чтобы не замечать этих особенностей собственного поведения. Но именно она проявилась сразу же после крушения режима. Люди, не привыкшие к борьбе, наивно полагали, что уничтожение «плохого» автоматически приведет к торжеству «хорошего». Очень многие книги советского периода в своей фабуле содержали именно такую последовательность событий: умирает или погибает негодный правитель и наступает светлое завтра, поскольку народ – он «хороший», «наш».
Эйфория начала 1990-х гг. направила большое количество интеллигентов во власть. Но вдруг выяснилось, что там царит давно установленный порядок, который никто не отменял с устранением одного руководителя и заменой его другим «хорошим». Их встретили шантаж, обман, подкуп, насилие. Не готовые к борьбе, эти новые руководители стали либо жертвами системы и вынуждены были скрываться от преследования за границей, либо привычно разочаровались в системе, обвинив ее, а не свои действия внутри нее, либо, наконец, влились в эту коррумпированную структуру, уподобившись другим таким же функционерам.
Подобная беззубость «хороших» людей привела к тому, что во власть и к деньгам пришли наиболее беспринципные и наглые, поскольку чем откровеннее насилие, тем меньшее сопротивление оно встречает. До сих пор считается некрасивым спрашивать или отстаивать свои права. Человек, пытающийся выдвигать свои требования на работе или в быту, считается эгоистичным, мелочным, скандалистом. «Ведь молчат же другие» – веский аргумент в таком случае. Но если этому «скандалисту» удается отстоять и свои права, и права сослуживцев, то его достижениями с удовольствием пользуются все, относясь при этом к тому, кто добился поблажек, еще хуже (это и есть инверсия ценностей).
Надежным способом руководить подобными людьми являются «эмоциональные качели»: начальник при первом появлении ведет себя по-хамски, унижая и устрашая своих сотрудников. Подавленные таким поведением в следующий раз они решают «высказать ему все». Однако в следующий раз они видят его в другом качестве: он нежно о них заботится, находится в благожелательном настроении. Смущенные такими изменениями, испытывая чувство вины за свои «плохие» мысли о нем, они в благодарность ничего не говорят о первой встрече и готовы пойти на значительные уступки сегодня. Устраивая регулярно такого рода «качели», начальник может добиваться бесплатной сверхурочной работы от сотрудников, выполнение ими чужих (часто его собственных) обязанностей, молчания при задержке зарплаты и т. д. Эта система очень устойчива, поскольку, постоянно переживая чувство вины, сотрудники отреагируют свою агрессию не в действии, к которому они не привыкли, а в обсуждении поведения начальника или же в алкогольном угаре. Однако они всегда находят оправдание его действиям теми или иными внешними причинами, иначе им пришлось бы задуматься и о своем поведении.
В этом же случае виноват для всех кто-то другой, и делать надо что-то именно с этим другим, а не ежесекундно отстаивать свою свободу и право, то есть ответственно относиться к своей судьбе.
Так и продолжается эта система порочного круга, при которой тоталитарное сознание граждан обоюдно выгодно в конечном итоге всем.
Глава 3 Ты меня уважаешь?
Во вселенной, отраженной в ровной поверхности воды, произошла настоящая катастрофа – все созвездия содрогнулись и на миг превратились в размытое мерцанье [после того как Чапаев выплюнул окурок в лужу].
– Что меня всегда поражало, – сказал он, – так это звездное небо под нами и Иммануил Кант внутри нас.
В. Пелевин. «Чапаев и Пустота»
«Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», – утверждает русская пословица. Поэтому типичный вопрос пьяных разборок «Ты меня уважаешь?» может выражать глубинные потребности человека, которые актуальны для него всегда, но объявить их он может лишь в измененном состоянии сознания.
Человек, живущий в обществе, комфортно может ощущать себя в нем, если он не просто соседствует с другими людьми, но и значим для них, нужен им. Утрата ощущения нужности, значимости ведет к трагическим последствиям для личности. Недаром абориген, нарушивший запрет племени, умирал через несколько дней, гражданин полиса в Древней Греции предпочитал чашу с цикутой (смертельной отравой) и смерть перспективе изгнания, а относительно здоровый, активный россиянин, выходя на пенсию, в течение года превращается в старика и умирает. Тот же феномен отмечается и в домах престарелых. Ощущение ненужности, забытости сводит в могилу людей даже в весьма престижных заведениях подобного рода.
Ощущение собственной значимости человек редко формирует в себе сам, чаще он черпает его из действий и слов окружающих людей. Положительная самооценка и уверенность в собственных силах возникают в том случае, когда в обществе существует возможность проявить себя, с одной стороны, и есть некто, кто помогает смягчать падение при ошибке, – с другой. Безусловно, прожить жизнь без ошибок нельзя. Но каждая такая ошибка, если она слишком болезненна, уменьшает желание экспериментировать в дальнейшем. А это соответственно снижает и вероятность больших достижений. Лучшей группой поддержки считается собственная семья и та семья, из которой человек вышел в этот мир.
Возможность проявить себя в обществе возникает тогда, когда есть одинаковые стартовые условия для многих. В этом случае достижения человека зависят от его активности, способностей, волевых качеств, умения переносить трудности. Разрешая проблемы, он все более и более верит в свои силы и готов брать все большие вершины. При неудачах близкие ему люди, сочувствуя и поддерживая, помогают вновь подняться и продолжить это движение к поставленной цели, подобные трудности лишь укрепляют его силы.
Однако это идеальная картина. Начнем с того, что в обществе никогда не было равных условий для всех. В царской России существовали сословные различия, ставившие в неравные условия сначала крепостного, а затем безземельного крестьянина, рабочего, разночинца и помещика или промышленника. В Советской России всегда были различные условия для тех, кто принадлежал номенклатуре, получавшей лучшие квартиры, зарплату в конвертах, пользовавшейся распределителями, спецсанаториями и другими благами. Безусловно, эти различия – существенно меньшие, чем те, которые были до того или наступили теперь. В постсоветской России различия усугубились настолько, что три четверти населения оказались за пределами бедности, а значит, имеют равные стартовые условия только на уровне продажи собственной рабочей силы, но не для участия в реализации позитивных целей. Отсутствие в обществе социальных проектов, позволяющих гражданам конкурировать в честной борьбе, превращает его в криминальное.
Соответственно сдвигам в обществе меняется и группа поддержки. Она всегда связана с кругом людей, которые воспитывали или воспитывались вместе, поэтому и отражает проблемы общества. Криминальное общество порождает криминальный путь поддержки со всеми вытекающими последствиями. Не человеческие качества и отношения, а потребности криминального бизнеса и его законы формируют правила поддержки одних людей и уничтожения других.
Подобная невозможность почувствовать значимость за счет собственных усилий приводит к потребности услышать или ощутить ее из оценок окружающих, необязательно близких. Чем менее возможности утвердиться в собственной значимости реализацией творческих проектов, тем сильнее зависимость от оценки других.
Общественное мнение предъявляет высокие требования к россиянину: он должен иметь жилье, хорошо зарабатывать, при этом быть сильным и мужественным, честным, нежным. Выполнить одновременно все эти требования невозможно для человека любого уровня. Хорошо зарабатывать и быть честным и нежным – не сочетаемые параметры в обществе, где основные средства движутся вне бюджета государства.
Невозможность соответствовать этим нереальным требованиям у одних людей формирует низкую самооценку, а у других – стремление доказать «им», что я что-то значу, а потому – лучше других. В последнем случае усилия будут направлены не на то, чтобы свершения помогали собственному росту, отвечали личным целям, а на то, чтобы переплюнуть кого-то, доказать кому-то. Не постановка собственных, независимых от других целей, а попытка догнать или перегнать тех, с кем начинал, учился и т. д. Тогда каждый шаг оценивается не по тому, нужно мне это или не нужно, что оно дает мне, а по тому, как я выгляжу в глазах окружающих.
Постоянное сравнение вызывает ощущение, что если сосед живет лучше, то не потому, что много работает, а потому, что взял что-то из моего кармана. Это же, в свою очередь, порождает чудовищные инверсии. Например, работники пенсионного фонда, призванные помогать страждущим, часто цепляются за любые неточности в оформлении бумаг или отсутствие знания закона людьми, чтобы уменьшить или не дать пенсию. Хотя более логичным было бы помочь пенсионерам получить максимальные средства из возможных, объясняя пенсионерам новые правила и их права. По этому же механизму пожары, приведшие к трагедиям в школах, ведут не к повышению пожарной безопасности, а к большим проблемам в работе школы, которая не может давать взятки чиновникам из пожарной охраны.
Каждый собственный шаг сравнивается с таковыми в референтной группе. Все оформляется «как у людей»: квартира, отдых, одежда, еда. Один иностранец, проживший некоторое время в нескольких селах Сибири, удивленно спрашивал: «Почему в каждом доме один и тот же набор блюд? Почему одинаково обставляются комнаты?»
Даже там, где жилплощадь невелика, во многих семьях обязательно есть «зала» или «зал», в которой встречают гостей. Это бывает даже тогда, когда в оставшейся другой комнате живет вся семья. Необходимость иметь нечто «напоказ» очень стойко держится из поколения в поколение, несмотря на то что это существенно затрудняет жизнь.
При этом бытие обретает смысл только в момент презентации другим этих созданных для самоутверждения вещей, комнат, квартир, машин. Важно при этом «не ударить лицом в грязь», «оказаться на высоте». Выдержать очередной экзамен, при котором некто из референтной группы положительно оценит вашу жизнь. Такими экзаменами являются свадьбы и похороны, именины и семейные праздники, отдых. Покупка коттеджа, обустройство его так, чтобы это было богаче, чем у соседа, поездка в отпуск туда, вернувшись откуда можно сказать небрежно, между прочим: «А я отдыхал(а)…». Мода на хорошую фигуру, на молодость, на операции по омолаживанию, на питание по Брэггу, по Аткинсу, группам крови и т. д. Выбор способа, как доказать другим, что я что-то стою, зависит только от кошелька. В душе же человек, живущий в загородном замке, не отличается от того, кто теснится в маленькой «хрущевке», поскольку вещи могут заслонить только от других, но не от себя. А оставшись один на один с собой, обитатели этих разных мест чувствуют себя одинаково одинокими, беззащитными и виновными. И перед ними встает извечный вопрос «Горя от ума»: «Что скажет княгиня Марья Алексевна?»
Очень трудно уважать себя вопреки государственной машине, соседям и референтной группе. Только зрелая личность формирует требования для самоуважения, отличные от общепринятых, и стремится их достичь. В этом случае требования к себе адекватны возможностям. Личность незрелая стремится соответствовать высоким требованиям, сформулированным другими, которые ею не могут быть достигнуты. А потому она вынуждена постоянно обращаться к оценке окружающих.
Формирование своего мнения подразумевает длительный рефлексивный процесс, размышления на разные темы, отсутствие страха встречи с собой, разрешение ошибаться и учиться на ошибках.
Многие люди полагают, что они размышляют, но это лишь процесс самокопания или самопрезентации, желание показать себя. Они покупают книги, которые никогда не читают. Эти книги годами стоят запакованными в ящиках, но при том соблюдена вся внешняя атрибутика думающего человека.
У зрелой личности развивается критическое мышление, то есть возможность любую информацию подвергать тотальному анализу, в том числе представление о самом себе. Незрелая личность имеет лишь отдельные параметры критического мышления, а потому выбирает из поступающей информации то, что соответствует собственному убеждению, и подвергает ярым нападкам то, что не связано с этим. Сопровождающая дискуссию эмоция выдает незрелость личности. Всякую критику своего высказывания такие люди воспринимают как критику своей личности и тут же обижаются или ополчаются на собеседника. Зрелый человек никогда не отождествляет свои представления со своей личностью. Именно поэтому он может слышать критические замечания и делать изменения в своих представлениях, пытаясь взглянуть на них со стороны. Точно так же он воспринимает и других. Именно поэтому, критикуя высказывания других, он не связывает их с конкретным человеком. Он может любить человека, но не соглашаться с его мнением или поступками.
Особенностью разговора незрелой и зрелой личностей является эмоциональная горячность одной и спокойная рассудительность другой. Первый человек будет видеть агрессивность в высказываниях собеседника, а потому и эмоционально реагировать на нее. Любое замечание будет ударять по его самолюбию и вести к обиде. Второй будет слушать и рассуждать.
Именно поэтому психологически незрелый человек воспринимает изменение своего статуса как аргумент в пользу собственной значительности. Чем выше он забирается по служебной лестнице, чем выше его экономический статус, тем значительнее в его глазах выглядит он сам. Он придает огромную важность любым регалиям. Поэтому с таким удовольствием многие государственные деятели и чиновники приобретают звания, покупают кандидатские диссертации, с которыми знакомятся в момент защиты, платят за любые документы о принадлежности к «лучшим людям XX столетия» и т. д. Наличие этих документов воспринимается ими как неоспоримый аргумент в пользу собственной значимости вне зависимости от того, за сколько и каким способом приобретены эти аргументы. Точно так же и «новые русские» с таким размахом предаются проматыванию несметных богатств, чтобы «пустить пыль в глаза», а потом с помощью восхищенной оценки извне все-таки сказать себе: я хороший человек. Даже стремясь показать свою значимость для страны, они не создают социальные проекты, а покупают различные царские регалии: социальный проект показал бы их близость к народу, а этот – к царской власти. Именно последнего жаждет не знающая покоя душа. Это все та же гиперкомпенсация – стремление не просто уважать себя, а обладать максимальной властью над людьми, чтобы постоянно слышать то, что не можешь сказать о себе сам: ты хороший человек.
Но от себя трудно убежать. И все славословия вокруг могут только помочь на время забыть об одиночестве. И однажды любой человек узнает, что тревога, порождаемая чувством вины, легко и просто снимается алкоголем.
Алкоголь – удивительное вещество, которое в низких дозах выполняет сразу две функции: снимает тревогу и вызывает эйфорию – беспричинное состояние радости. Других веществ, имеющих подобный эффект и столь же доступных, человечество не знает. Но известно, что алкоголик не пьет мало. Более того, не в российской традиции часами смаковать бокал вина, наслаждаясь букетом, сочетающим особенности запаха и вкуса. Восхищение вызывает герой повести М. Шолохова «Судьба человека», не закусывающий на голодный желудок ни после первого, ни после второго стакана водки. Он воспринимается как воплощение истинно русского характера, человек, готовый мужественно принять смерть, в самые тяжелые мгновения своей жизни помнящий о друзьях, честный и открытый.
Но это художественное воплощение не отмечает других реалий, сопровождающих подобное поведение. В больших дозах алкоголь имеет принципиально иное действие, чем при низких. Прежде всего, он вызывает гибель клеток особой структуры мозга – гиппокампа, отвечающего за хранение новых следов памяти. Именно поэтому у хронических алкоголиков всегда есть проблемы с запоминанием. Кроме того, он перестает вызывать хорошее настроение и провоцирует агрессивную реакцию. Даже самый смирный человек в алкогольном угаре способен на скандал, драку, насилие. Наутро, узнавая о вчерашних подвигах или потраченных деньгах, он ужасается и испытывает интенсивное чувство вины.
Именно поэтому начинающие алкоголики даже удобны в обществе, поскольку готовы искупать предшествующее пьянство серьезными делами по дому и на работе. Более того, чувство вины столь велико, что они не требуют за это ни благодарности дома, ни зарплаты на работе. Такой человек – идеальный гражданин в государстве, в котором бюджет непрозрачен, где нет ясности в суде, где непонятны функции чиновника (а его зарплата и доходы – самая большая «военная тайна»).
Он – идеальный учитель, с которого спрашивают все: от самого микроскопического чиновника районного отдела образования до любого родителя, не обязательно компетентного в педагогической науке. Самый юный ведущий весьма специфического шоу на телевидении может сказать о нем все, что случайно придет в его не отягощенную знаниями голову. Реклама демонстрирует затюканную учительницу, бережно сохраняющую свою единственную блузку в нужном кому-то порошке. Любой человек в стране может рассуждать на тему образования (кроме учителей, которых на эти разговоры редко приглашают). При этом после всех триумфальных сообщений о многократных надбавках к зарплате у молодых учителей она ниже реального прожиточного минимума, а у отдавших школе всю жизнь – не позволяет купить лекарства, чтобы восстановить утраченное здоровье.
Он – идеальный врач, который отличается от учителя только тем, что практически о любом его действии можно в дальнейшем сообщить в прокуратуру. Другим отличием является то, что здесь больше мужчин и есть доступ к чистому спирту. Каждый день, отвечая за жизнь детей, стариков, видя боль и страдание, эти люди на работе подвергаются стрессу, но не имеют возможности восстановить свои силы, не могут создать тем, кого любят, достойные условия для развития. При этом они также зависимы от любого чиновника и от любого посетителя.
Он – идеальный следователь или милиционер, который видит, как часть людей присваивает огромные суммы народных денег, но ему приходится разбираться лишь с теми, кто с голоду украл 100 рублей и не смог замести следы, потому что даже не подумал об этом. Именно он в большей мере знаком с этой другой стороной и каждый день должен решать – просто взять подарок, многократно превышающий по цене его зарплату, за то, чтобы просто не замечать каких-то вещей, либо бороться с этим и подвергать себя и жизнь своих близких риску. При этом никто не защитит его при встрече с хорошо вооруженной и безнравственной силой.
Он – идеальный профессор, ученый. Он получает такую зарплату, что не может участвовать в международном обсуждении проблемы, которую изучает. У него нет аппаратуры, на которой он может проверять свои идеи. Российские фонды могут оплатить ему проезд (но обычно деньги выдаются уже после окончания конференции), но не дают ничего на оплату взноса (обычно он составляет несколько зарплат ведущего научного сотрудника). Поэтому каждый раз, направляясь на конференцию, он должен писать, что он – из России (это означает, что он принадлежит к странам третьего мира). Тогда он получает такие же дотации, которые выдаются студентам европейских стран или ученым, проживающим в Руанде или Синегале. При этом министр социальной защиты может свободно говорить о том, что все профессора берут взятки, как будто государство изначально планирует, что профессор должен жить не за счет платы, получаемой от государства, а за счет взяток.
Он – идеальный рабочий, работающий на частном предприятии. Когда-то оно было государственным. Но сейчас специальными действиями его довели до банкротства, а затем купили за бесценок. И владельцу завода все равно, чем живет и что ест его рабочий, поскольку смысл для него имеет не жизнь, а деньги.
Он – идеальный крестьянин, которого в суровых российских природных условиях оставили один на один с землей без поддержки государства. При этом каждый день возникает соблазн продать эту землю за бутылку водки, благо покупатели ходят практически каждый день.
Как будто время не властно над Россией. И случай, описанный Лесковым в маленькой были «Человек на посту», вновь и вновь повторяется. Там солдат оставил на минуту пост у царского дворца, чтобы спасти тонущего в Неве человека. При этом медаль за спасение вручили другому, а солдат был счастлив, что отделался тремя днями в карцере и получил всего лишь 200 розог перед строем. Читая этот рассказ и размышляя над состоянием человека в стране, вспоминается собака из лаборатории Павлова, которая лижет руку того, кто бьет ее током.
Алкоголь оказывается весьма полезным подспорьем для человека, уставшего от постоянного унижения бытием и вранья о том, что каждый день он живет все лучше и лучше. Но только в начале человек пьет мало, а чувство вины испытывает значительное. Углубляющийся алкоголизм влечет за собой все более короткие периоды осознания виновности и все более длительные периоды запоя, поскольку только в запое он может задать самый главный для себя вопрос и услышать от собутыльников нужный ответ: да, его уважают. Реальные обстоятельства его жизни не дают ему основания для ощущения собственной значимости, поскольку у него достаточно самокритичности, чтобы проанализировать свое поведение и перспективы дальнейших успехов. Очень часто алкоголиками становятся люди, обладающие многими умениями и задатками, но не владеющие навыками конкуренции. Они не готовы любыми способами добиваться нужного в настоящий момент, а потому и проигрывают в острой конкурентной борьбе с теми, кто не столь щепетилен. Честный герой-одиночка побеждает лишь в американских боевиках. В российской действительности он спивается.
Анализируя феномен алкоголизма, американский психолог и психиатр Э. Берн утверждает, что алкоголик пьет не для того, чтобы в пьяном угаре почувствовать себя человеком, а для того, чтобы в похмелье испытать чувство вины. Это кажется странным на первый взгляд. Мы уже говорили, что чувство вины – лишь внешняя оболочка, под которой скрывается неосознаваемое ощущение: я повинился, значит, я хороший. И чем интенсивнее чувство вины, тем сильнее эта внутренняя уверенность: я достойный человек. Если человек обучен в детстве ощущать себя достойной личностью вне оценки других людей, если у него есть возможность доказывать это себе в реальной жизни, то ему не нужно столь сложное поведение, в конце концов объясняющее ему самому, что он – хороший. Но в условиях, когда нет работы, нет стартового капитала, чтобы самостоятельно создать рабочее место, а на экранах телевизоров ежедневно демонстрируют примеры роскошной жизни других, трудно ожидать положительной самооценки и уверенности в собственной значимости. Если государство не создает условия, при которых можно отстоять свое собственное достоинство, не каждый решится бросаться на бездушную государственную машину, чтобы отстоять свое честное имя. Если к тому же группа поддержки вместо повышения этой уверенности регулярно напоминает о прежних ошибках и твердит о несостоятельности, возникает соблазн любым способом вернуть чувство собственной значимости.
Изучение разных видов вредных привычек привело к пониманию, что они возникают у особого типа людей – аддиктивных личностей. Аддикция – это зависимое поведение, при котором человек стремится уйти от реальности, искусственно меняя свое состояние, ограничивая свои возможности одним видом деятельности. В соответствии с тем, что это за деятельность, выделяют зависимость от алкоголя, от наркотиков, от курения, еды (часто – сладкого), сексуального общения, работы, компьютера, игры на деньги.
Такой человек не умеет переживать стресс, неспособен ждать, не обучен быть ответственным. Если в какой-то тяжелый для него момент внезапно произойдет смена состояний и ситуация отчаяния, одиночества, безысходности вдруг перейдет в интенсивное положительное ощущение, организм интуитивно запомнит этот путь резкого перехода из одного состояния в другое и при следующей неприятности вновь воспользуется им. Например, в отчаянном положении человек выпил вино, ушла тревога, возникла эйфория. За это время обстоятельства изменились, и он вернулся в более спокойную ситуацию. Тогда и в следующий раз он может прибегнуть к подобному лекарству. Но в стрессе человек может испытать и сильное сексуальное влечение, наркотическое воздействие, интенсивное переживание во время игры на деньги, и у него возникает соблазн всегда пользоваться однажды доказавшим свою эффективность способом.
Негативная сторона такого поведения лежит в особенностях физиологии человека. Быстрая смена отчаяния на счастье включает систему подкрепления – часть мозга, которая заставляет повторить поведение, приведшее к ее активации. Этот механизм возник тогда, когда в природе не было условий легкого изменения состояния человека: не было наркотиков, еды в холодильниках. Тогда для подобной смены состояний требовалась борьба и активность. А путь к победе запечатлялся системой подкрепления и усиливался интенсивным положительным переживанием.
В организме есть специфические вещества, которые регулируют активность системы подкрепления. Концентрации их крайне малы, а структура близка к наркотикам, и организм может их спутать. Никотин, алкоголь, обильная еда – все это в конечном итоге активирует эту систему и провоцирует появление патологического круга событий – система заставляет человека совершать не действие, ведущее к победе, а действие, ведущее к активации системы, в данном случае – саморазрушению.
Кроме химических способов непосредственного воздействия на эту систему есть возможности, когда какое-то стереотипное (повторяющееся) поведение включает эту систему. Например, сексуальный аддикт (тот, кто зависит от сексуального общения) постоянно снимает стрессовое состояние другим состоянием, возникающим у него при сексуальном взаимодействии. Оно связано с повышением настроения, высокой самооценкой, поэтому он жаждет его вновь и вновь. Однако реальная жизнь кроме сексуального общения требует от партнеров еще и разнообразного ответственного поведения. Поэтому новая сексуальная связь не решает предыдущие проблемы, а поднимает новые. Решать их аддикт не умеет и не учится. Он может только снять стресс, сопровождающий их, через подобную же связь, а потому вынужден постоянно менять сексуальных партнеров.
Из всех видов зависимостей самой доступной является алкогольная, поскольку общество либерально относится к ней. Так, широкая реклама пива (также алкогольного напитка) весьма полезна производителям и основана на наивном представлении, что пиво не приводит к зависимости, а меняет лишь настроение.
Итак, несколько причин ведут к тому, что столь часто звучит вопрос «Ты меня уважаешь?».
Первая – невозможность отстоять достоинство личности в честном поединке с обидчиком, в качестве которого слишком часто выступает государство, ставя в унизительную зависимость большую часть населения.
Вторая – возможность для незрелой личности с помощью алкоголя в пьяном угаре вернуть себе чувство уважения. И, наконец, потребность работодателей иметь виноватых рабочих, которых можно эксплуатировать и не бояться, что они будут выдвигать требования.
Способы снятия стресса и поведения в различных ситуациях от родителей переходят к их детям. Именно поэтому внутренне несвободные родители даже при отсутствии внешнего давления передают потомству ощущение несвободы через механизм воспитания в семье.
Глава 4 Виноватые дети виноватых родителей
Просыпаюсь, и гложет стыд….
М. К. Щербаков
Семьи, в которых кто-то явно желал бы другому зла, встречаются редко. Преимущественно они оформляются по взаимному согласию, а часто и на основе страстной любви. Обычно общение в семье определяется стремлением воспитать хороших детей, добиться приемлемых для всех условий сосуществования и в конечном итоге благополучия семьи в целом. Почему же именно здесь «разбиваются сердца» и становится истиной то, что «благими намерениями выстлана дорога в ад»? Декларируемое «Я делаю это ради тебя» оборачивается весьма неблаговидными поступками по отношению к другим, чаще всего самым близким людям, прежде всего детям.
Эмоциональное общение родителей и детей складывается в процессе воспитания, то есть обучения детей принятым в обществе правилам и передачи им знаний об окружающем мире.
Непосредственное эмоциональное общение обычно происходит между родителями и маленькими детьми, когда любая реакция ребенка вызывает у родителей восторг – будь то улыбка или пущенная на гору неосмотрительно оставленных чистых пеленок струйка. Уже с первых дней после рождения ребенка можно разделить семьи по типу отношений между родителями и детьми. В одном типе семей, услышав голодный плач малыша, родители тут же подходят. Нежные мамины руки прикладывают его к груди или сильные отцовские подносят ко рту бутылочку с теплым молоком. Насытившись, ребенок успокаивается и засыпает. Что-то вновь начинает беспокоить его, и те же руки прижимают его к знакомой груди, с привычным запахом, частотой сердцебиений, дыхания. Когда ребенок захочет осваивать мир, эти любящие руки раздвинутся и беспрепятственно позволят ему это, отгораживая его лишь от опасных для жизни сторон. Ребенок скоро, сопоставляя происходящее, сформулирует для себя не словами, а неким чувством, что с этим миром, в который он попал, можно договориться: надо послать адекватный сигнал и получить нужный ответ. Вырастая, такой человек будет и в последствии договариваться с людьми.
Второй тип семей отличается тем, что родители (или родитель) ребенка очень тревожны и сверхзаботливы. Они (или только один из них) при первом движении малыша начинают его чрезмерно кормить, постоянно держат на руках, занимая его и не позволяя самостоятельно познавать окружение. Тогда у ребенка оформится представление, что жить в мире – значит непрерывно побуждать других людей к исполнению собственных желаний. Но воспитанный зависимым, он и сам постоянно вмешивается в жизнь других, поскольку не знает другого способа общения.
Наконец, возможен вариант, когда слова, которые говорят ребенку близкие, будут противоречить их действиям и эмоциям. Например, после речи о любви к нему ребенка будут жестоко избивать, или, обнимая малыша, родитель на лице с трудом будет скрывать нежелание это делать. Существует множество причин такого родительского поведения. Среди наиболее встречающихся – послеродовая депрессия матери. В этом случае, погруженная в свои переживания, она не может отвечать на эмоции ребенка. Вскоре он утрачивает способность сочувствовать и не обучается анализировать ни свои, ни чужие чувства.
Еще одна позиция связана с тем, что ребенок не нужен своим родителям. Он будет кричать, но никто не подойдет к нему. Через некоторое время возникнет ощущение, что в этом новом для ребенка мире все нужно добывать силой, расталкивая тех, кто рядом, и побуждая к необходимому для себя действию.
Если действия взрослых в первой семье направлены на воспитание психологически зрелой личности, то в трех остальных они ведут к формированию зависимых людей, манипуляторов, не умеющих быть искренними, естественными, самостоятельными. Поэтому и сами они будут легко поддаваться навязываемому извне чувству вины.
Воспитание и обучение детей традиционно происходит под воздействием двух систем – поощрения и наказания. Современная психологическая наука доказала, что каждая из них обеспечивает надежное запоминание и воспроизведение того, что требуется воспитателем. Однако они различным образом влияют на формирование личности ученика.
В различных культурах можно наблюдать чрезмерное усиление либо наказания, либо поощрения, что облегчает их изучение, но затрудняет выбор одной из них. Доведенная до крайности любая система выглядит собственной карикатурой.
Так, в Древней Греции популярна была идея, что обучать можно только того, кого любишь и только любовью. Красивая в словесном выражении идея в реальности была доведена до абсурда, поскольку при этом педофилия была возведена в ранг метода государственного обучения. В Древней Элладе мальчик (девочек не обучали, за исключением будущих гетер) до семи лет находился на женской половине. Затем его отдавали мужчине, который обучал его всем премудростям, необходимым гражданину греческого полиса. Взрослый полностью отвечал за поведение подростка, но относился к нему как к возлюбленному со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для древнего грека любовь к мальчику воспринималась как высшая форма любви и воспевалась в стихах. Ее преимущество перед другими видами (любовь к жене, наложнице, гетере) обусловлено, с этой точки зрения, возможностью не только физической близости, но и духовного единства. Воспитание же личности само по себе считалось наиболее достойным предназначением.
Христианство, распространявшееся в Европе с IV в., ввело новый взгляд на обучение, положив в его основу розгу. Она стала необходимым атрибутом занятий в школах всех видов, в университетах и семинариях. Били за дело, били заранее, били в определенные дни недели или в честь праздников. Розга вписывалась в представление о греховности человека с момента рождения и помогала вызывать стыд и ощущение вины у всех с ранних лет.
Современные родители выбирают ту или иную систему вне тех крайностей, которые встречаются в человеческой истории. Однако они не являются независимыми в этом решении, поскольку сами сформировались в конкретном обществе, слишком рано внедрившем в них определенную систему взглядов. Кто-то полагает, что надо поощрять все позитивные действия детей, чтобы они обучились всем премудростям, необходимым в обществе. Кто-то думает, что их били – и вырастили людьми, а значит, следует использовать стратегию, уже доказавшую свою эффективность, и для обучения собственных детей.
Какова же реальная картина распределения систем наказания и поощрения в России сегодня? Был проведен опрос детей и их родителей в нескольких детских садах, первом, пятом, седьмом и девятом классах общеобразовательных школ. Всем задавали вопросы о том, как поощряют и как наказывают детей за те или иные поступки, а также о чувствах, испытываемых ребенком и воспитателем в это время.
Оказалось, что в сознании большинства детей из благополучных семей сохраняется ощущение, что их наказывают чаще, чем хвалят. Обычно и то, и другое было функцией мамы. Папы же в основном привлекались для наказания. Например, уставшая бороться со своим чадом мама говорила: «Вот придет отец, он тебе задаст!» Отцу оставалось лишь выполнить обещанное.
Однако у детей и их родителей выявились расхождения в описании способов наказания. Дошкольники чаще, чем их родители, (каждый второй) сообщали, что их бьют. Пятиклассники же, напротив, занижали эту оценку: они говорили о физическом наказании в 13,3 % случаев, а их родители – в 30 %. Повидимому, малыши были точнее, чем их родители, а родители подростков – точнее, чем их дети. Подростки уже стесняются обнародовать факт физического наказания, тогда как дошкольники еще не научились корректировать свои чувства и мысли под бдительным оком общественного мнения. Еще реже о физическом наказании говорили старшеклассники, что отражало реальное отношение к наказанию более старших детей.
На вопрос «Стоит ли тебя наказывать?» дошкольники чаще отвечали: «Нет» (70 %). Но 70 % школьников были уже уверены в необходимости наказания. Один из дошкольников, мальчик шести лет, рассказал, что часто видит сон про то, как он взрослый сидит в кресле и к нему идут дети, которых наказала мама, а он их гладит. Малыши еще живут в своем мире, тогда как пятиклассники уже приняли предложенную взрослыми систему ценностей.
40 % дошкольников не могли описать свои чувства ни при наказании, ни при поощрении, и уже около 15 % первоклассников неадекватно отвечали на поощрение. Например, в ответ на вопрос «Что ты чувствуешь, когда тебя хвалят?» ребенок отвечает:
– Ничего не чувствую.
– Не помню.
– Мне плохо всегда.