Помоги проекту - поделись книгой:
– Конечно, – ответила Вики.
– Расскажите мне про Пегги.
– Вы хотите, чтобы я рассказала вам про Пегги? – переспросила Вики. – Вы имеете в виду Пегги Лу? Может быть, вы хотите заодно послушать и про Пегги Энн?
– Это глупо с моей стороны, – извиняющимся тоном сказала Вики. – Я совсем забыла, что вы знакомы только с Пегги Лу. Существуют две Пегги.
– Две Пегги?
Доктору вновь пришлось бороться с чувством изумления. Но почему, собственно говоря, наличие четвертой личности должно поразить ее? Раз уж ей довелось столкнуться с множеством «я», после этого удивляться уже было нечему.
– Пегги Энн явится как-нибудь на днях, – предсказала Вики. – Вы с ней познакомитесь. Я уверена, она вам понравится.
– Я тоже в этом уверена.
– Они делают все вместе, эта парочка – Пегги Лу и Пегги Энн.
– А чем они различаются?
– Мне кажется, то, что вызывает у Пегги Лу гнев, у Пегги Энн вызывает страх. Но у обеих характер боевой. Когда Пегги Лу решает что-нибудь сделать, она идет напролом. Видите ли, Пегги Энн может делать то же самое. Но она более тактична.
– Понимаю.
– Обе они стремятся изменить ситуацию, – заключила Вики. – И больше всего они желали бы изменить Сивиллу.
– Очень интересно, – заметила доктор. – Вот что, Вики, скажите-ка мне, была ли миссис Дорсетт матерью Пегги Лу?
– Ну конечно, – ответила Вики.
– Но Пегги Лу утверждает, что мать Сивиллы – не ее мать.
– О, понимаю, – беззаботно кивнула Вики. – Вы знаете, такова уж Пегги Лу. – Лукаво улыбнувшись, Вики добавила: – Миссис Дорсетт была матерью Пегги Лу, но Пегги Лу об этом не знает.
– А как насчет Пегги Энн? – спросила доктор.
– Миссис Дорсетт была матерью Пегги Энн, но Пегги Энн об этом тоже не знает.
– Ясно, – сказала доктор. – Все это очень любопытно.
– Да, конечно, – согласилась Вики. – Но таково их душевное состояние. Возможно, вы сумеете помочь им.
Наступила тишина, которую доктор в конце концов нарушила, спросив:
– Вики, а вы с Пегги Лу похожи?
Лицо Вики потемнело от разочарования.
– Разве вы сами не можете оценить?
– Не могу, – сманеврировала доктор, – потому что никогда не видела вас вместе.
Вики встала с кушетки и прошла к столу, двигаясь быстро и грациозно.
– Вы не возражаете, если я воспользуюсь этим? – спросила она, вернувшись с пачкой рецептов.
– Пожалуйста.
Доктор наблюдала, как Вики садится на кушетку, достает из сумочки карандаш и начинает делать наброски на обратной стороне рецепта.
– Вот две головы, – через некоторое время сказала Вики. – Вот эта, с белокурыми кудряшками, я. Если бы у меня были цветные мелки, я передала бы цвет волос. Вот Пегги Лу. Ее волосы черного цвета. Но тут дело не в цвете. Пегги Лу не любит лишних забот. Она носит прямые волосы, примерно такие.
Вики указала на рисунок, на котором была изображена Пегги Лу с голландской стрижкой.
– Вот видите, – с триумфом заявила Вики, – как мы отличаемся друг от друга.
Доктор кивнула и спросила:
– А Пегги Энн?
– Ее и рисовать не стоит, – отмахнулась Вики. – Портрет Пегги Лу не отличался бы от портрета Пегги Энн. Они очень похожи. Вы увидите.
– Вы очень хорошо рисуете, – заметила доктор. – Вы работаете и красками?
– О да, – ответила Вики. – Но Сивилла пишет лучше, чем я. Моя сильная сторона – это люди. Мне они нравятся, и я знаю, как с ними обходиться. Я не боюсь их, потому что мои мать и отец всегда были очень добры ко мне. Я люблю разговаривать с людьми и выслушивать их. Особенно мне нравятся люди, с которыми можно поговорить о музыке, живописи и книгах. Думаю, что большинство моих дружеских связей проистекает из взаимного интереса к этим предметам. Я люблю читать романы. Кстати, вы читали «Черепаху и зайца»?
– Нет, не читала.
– Ах, прочитайте! – воскликнула Вики, взяв тон легкой светской беседы. – Я закончила его вчера поздно вечером. Это новый роман Элизабет Дженкинс. Можно назвать его приглушенным романом о необычайно бестолковом любовном треугольнике. Роковая женщина в нем – старая дева средних лет в толстом грубошерстном твидовом костюме. Она неспешно проезжает по всему роману в «роллс-ройсе».
– Ну что ж, я последую вашей рекомендации, – сказала доктор Уилбур.
– Надеюсь, вы получите такое же удовольствие, какое получила я. Я действительно его получила. Видимо, потому, что я на короткой ноге с людьми из высшего света. Я с удовольствием общаюсь с ними и в жизни, и в книгах. Подозреваю, что тут играет роль мое происхождение. Но я не считаю себя снобом. У меня просто рафинированный вкус, который мне привили в семье. И почему бы не наслаждаться тем лучшим, что есть в жизни?
– Жизнь причиняет столько боли, что человеку нужен катарсис. Я не имею в виду бегство. В книги из жизни не убежишь. Напротив, они помогают более полно познать себя. Mon Dieu, я так рада, что у меня есть книги. Когда я оказываюсь в ситуации, в которой предпочла бы не быть, – ввиду своеобразных обстоятельств моей жизни, – у меня есть этот выход. Вы можете счесть меня très supérieure [4] ,но на самом деле это не так; я всего-навсего такая, какая есть, и живу так, как мне нравится.
Вздохнув, Вики заметила:
– Знаете, доктор, мне бы хотелось, чтобы Сивилла могла наслаждаться жизнью так, как наслаждаюсь я. Я люблю ходить на концерты и в художественные галереи. Она тоже это делает, но не так часто. Отсюда я пойду в Метрополитен-музей. Я упоминала о том, что во время ланча у меня назначена встреча с подругой. Это Мэриен Ладлов. Мы собираемся съесть ланч в ресторане «Фаунтин» в Метрополитен. Потом мы пойдем смотреть экспозицию. На все у нас не хватит времени. Но мы особенно хотим посмотреть собрание рисунков и гравюр под названием «Мир становится изображением». Для Мэриен культура – все равно что воздух. И она безупречно воспитана. Выросла в хорошем семействе из Ист-Сайда. У них много слуг, на лето они уезжают в Саутгемптон, и так далее.
– А Сивилла знакома с Мэриен Ладлов? – спросила доктор.
– Боюсь, что нет, – ответила Вики с оттенком снисходительности. – Сивилла – это не femme du monde, не женщина esprite [4 - Светская женщина, женщина духа (фр.).]. Она увидела миссис Ладлов в очереди в кафетерии колледжа и удивилась, что там может делать столь роскошная женщина. Кафетерий был переполнен, а Сивилла сидела одна. Миссис Ладлов спросила, не может ли она сесть к ней за столик. Вы знаете, что Сивилла всегда боится оказаться недостаточно вежливой. Поэтому она ответила «конечно». Но мысль о том, что ей придется общаться с незнакомой привлекательной светской женщиной, напугала ее. Она испарилась. Тут я все взяла в свои руки и повела разговор с этой grande dame.Так началась наша дружба. И мы с ней очень добрые друзья.
– Знает ли Пегги Лу миссис Ладлов?
– О, не думаю, доктор Уилбур. Они, знаете ли, принадлежат к разным мирам.
– Вики, похоже, вы занимаетесь многими вещами, в которых Сивилла и Пегги не принимают участия, – заметила доктор.
– Совершенно верно, – не замедлила подтвердить Вики. – Я иду своим путем. Мне было бы очень скучно, если бы я следовала за ними. – Она озорно взглянула на доктора и призналась: – Доктор, Сивилла хотела бы быть мною. Но она не знает, как это сделать.
– Значит, Сивилле известно о вас?
– Конечно нет. Она не знает об обеих Пегги. И не знает обо мне. Но это не мешает ей воображать некую личность вроде меня – такой образ, в который она хотела бы вписаться, но который постоянно ускользает от нее.
Доктор Уилбур некоторое время колебалась, стараясь переварить услышанное. Сивилла и Пегги Лу. Теперь Вики и Пегги Энн. Четыре личности в одном теле. Нет ли там и других? Полагая, что Вики знает ответ, доктор решила рискнуть:
– Вики, вы рассказывали мне о двух Пегги. Не можете ли вы сказать, есть ли там и другие?
– О да, – раздался уверенный ответ. – Нам известно, что существуют и многие другие. Именно это я и имела в виду, говоря вам, что знаю все обо всех.
– Так вот, Вики, – предупредила доктор, – я хочу, чтобы все вы свободно приходили сюда в назначенный час, вне зависимости от того, кто в данный момент пользуется телом.
– О, они придут, – пообещала Вики. – И я тоже приду. Я ведь здесь ради того, чтобы помочь вам добраться до сути всего, что их беспокоит.
– Я это одобряю, Вики, – сказала доктор Уилбур.
И тут ей пришла в голову новая идея – заручиться помощью Вики в анализе. Вики, которая утверждает, что знает все обо всех, может послужить чем-то вроде греческого хора для всех этих «я», освещая события и взаимоотношения, о которых остальные могут сообщать только отрывочно или вообще ничего.
– А теперь, – сказала доктор, пристально глядя на Вики, – я хотела бы попросить у вас совета. Мне хотелось бы рассказать Сивилле о вас и о других. Что вы по этому поводу думаете?
– Ну что ж, – задумчиво протянула Вики, – вы можете рассказать ей. Но будьте осторожны, не говорите слишком многого.
Доверительным тоном доктор пояснила:
– Я считаю, что ей следует знать. В общем-то, я не представляю, каким образом можно получить какую-то пользу от анализа, если она сама не будет знать.
– Будьте осторожны, – вновь напомнила Вики. – Хотя все мы, остальные, знаем о Сивилле, она ничего не знает ни о ком из нас и никогда не знала.
– Это я понимаю, Вики, но, видите ли, я собиралась рассказать ей про Пегги Лу, когда считала, что у нее раздвоение личности. Но Сивилла не дала мне ни единой возможности сделать это.
– Разумеется, – кивнула Вики. – Сивилла всегда боялась раскрывать свои симптомы, опасаясь услышать диагноз.
– Что ж, – спокойно продолжила доктор, – я уже рассказала Сивилле о том, что она впадает в состояние фуги, во время которого не воспринимает происходящее вокруг нее.
– Я знаю, – подтвердила Вики, – но это совсем другое дело, чем сказать ей о том, что она не одна занимает свое тело.
– Думаю, Сивиллу ободрило бы знание того, что она продолжает функционировать, хотя не сознает этого.
– Она, доктор? – насмешливо спросила Вики. – Не правильнее ли будет сказать «мы»?
Доктор сделала паузу, не давая прямого ответа. Молчание нарушила задумавшаяся Вики:
– Полагаю, вы можете рассказать Сивилле. Но я вновь спрашиваю: разве это она функционирует? – Не ожидая ответа, Вики твердо заявила: – Мы ведь люди, знаете ли. Люди, имеющие свои права.
Доктор зажгла сигарету и задумчиво слушала, как Вики продолжает:
– Тем не менее, если вы хотите рассказать ей, я не возражаю. Однако я бы посоветовала вам дать ей понять, что никто из других не будет делать то, что ей не понравится. Расскажите ей, что они часто делают вещи, которых она сделать не может, но что все эти вещи не рассердили бы ее, если бы их делал кто-то посторонний.
– А как насчет Пегги Лу? – спросила доктор. – Разве она не совершает иногда поступков, которые Сивилла не одобрила бы?
– Видите ли, – объяснила Вики, – Пегги Лу совершает многие поступки, на которые Сивилла не способна, но Пегги никому не навредит. Правда, доктор, она не навредит. – Тон Вики стал доверительным. – Вы знаете, Пегги Лу ездила в Элизабет и попала там в довольно серьезные неприятности.
– Я не знала об этом.
– О, Пегги Лу много разъезжает. – Вики взглянула на часы. – Кстати, о разъездах. Полагаю, что мне уже пора уходить в Метрополитен, чтобы встретиться с Мэриен.
– Да, – согласилась доктор, – боюсь, время уже поджимает.
– Доктор, а вы когда-нибудь ходите в Метрополитен? – спросила Вики, пока они шли к двери. – Вам это должно доставить удовольствие. Сейчас там проводится ретроспективная выставка картин и скульптур в память Курта Валентайна. На случай, если будете рядом, называется это «Валентайн гэлли». Ну, мне пора. И пожалуйста, не забывайте, что можете рассчитывать на меня всякий раз, когда возникнет необходимость.
Уже на самом пороге Вики повернулась, взглянула на доктора и сказала:
– Мне кажется странным ходить к психоаналитику. Эти, другие, и в самом деле невротики, но я – нет. Во всяком случае, мне так кажется. В наши времена хаоса нельзя знать этого наверняка. Но я действительно хочу вам помочь с Сивиллой и остальными. В конце концов, это единственная причина того, что я нахожусь здесь, а не в Париже со своей семьей. Не думаю, что Сивилла или Пегги Лу способны докопаться до сути того, что их беспокоит. Глядя на то, как они здесь маются, я понимала, что мне придется вмешаться. Разве от них добьешься толку? Сивилла пребывает в тотальном неведении относительно всех нас, а Пегги Лу слишком занята тем, чтобы защищать себя. Да и Сивилла тоже, если говорить объективно. Поэтому я просто обязана приходить и работать с вами. Вместе мы сможем добраться до сути. Так что прошу рассчитывать на меня. Я знаю все обо всех.
Заявив это, Виктория Антуанетта Шарло, светская дама с грациозными движениями, мелодичным голосом и безупречной дикцией, удалилась так же, как пришла.
Доктору Уилбур Вики понравилась. Весьма утонченная, но сердечная и дружелюбная, она была искренне озабочена происходящим с Сивиллой. Эту озабоченность следует использовать, решила доктор.
Интересно, что сказала бы мадемуазель Шарло, если бы ее спросили, каким образом она попала в семейство Дорсетт или когда за ней приедет ее семья? Подходя к столу, чтобы сделать запись в истории болезни Дорсетт, доктор спросила себя: как помочь Сивилле стать единой? И единой из какого числа?
Выходя из здания, где располагалась приемная доктора, Вики думала, что Нью-Йорк не похож на Париж или на какой-нибудь другой город из тех, в которых она жила, покинув Уиллоу-Корнерс. В такой серый день, как сегодня, этот шумный, вечно изменчивый город выглядел тенью самого себя.
Шла она быстрым шагом, поскольку опаздывала на свидание с Мэриен Ладлов в Метрополитен и поскольку ощущала себя свободной, на время оставив позади тени тех, других, в чьи жизни вплелась ее собственная жизнь.
Она стала думать о Мэриен Ладлов. Высокая, с изумительно стройной фигурой, скорее симпатичная, чем красивая, Мэриен была существом непостоянным. У нее были каштановые волосы, светло-карие глаза, а на носу красовались три веснушки – единственный недостаток, спасавший ее от физического совершенства, которое сама Вики, склонная к идеализации, всегда была готова превозносить.
Они с Мэриен жили в каком-то чудесном мире с той поры, как в начале ноября 1954 года познакомились в кафетерии педагогического колледжа. С тех пор они побывали в «Карнеги-холле», где слушали Большой филармонический, Бостонский симфонический, Вальтера Гизекинга и Пьера Монте. Они посетили здание ООН, где наблюдали за бурным заседанием Совета Безопасности.
Ничто не вызывало у них такого восторга, как художественные выставки. Обе они особенно любили Бруклинский музей, где их очаровывали не только собрания работ американских художников, но и замечательная галерея современной акварели и занимающая целый этаж выставка «История американской мебели».
И для Мэриен, и для Вики старинная мебель была осязаемым прошлым, зеркалом ушедшего образа жизни, который они обе смаковали. Столы «хэпплуайт», кресла «чиппендейл», туалетные столики на низких ножках, высокие комоды заполняли их разговоры. Для них было нечто завораживающее в обсуждении изысканной отделки вирджинского буфета или устроенного с особым изяществом ящичка в пенсильванском комоде.
У Мэриен был утонченный вкус, развившийся как побочное следствие богатства семьи. Богатства, которого более не существовало. Она обучалась в привилегированных частных школах, окончила колледж Барнарда где-то в тридцатых годах, получила преддипломное образование и под присмотром тетушки, старой девы, совершила большое путешествие по Европе в стиле Генри Джеймса.
Рожденная в богатстве, Мэриен вышла замуж за еще большее богатство. После смерти мужа она тратила свое состояние направо и налево. Заметив его катастрофическое уменьшение и осознав, что впервые в жизни ей придется зарабатывать себе на жизнь, Мэриен приехала в Колумбийский университет, чтобы, пройдя курс преподавания живописи, работать учителем. Вот так она и оказалась в кафетерии педагогического колледжа в тот день, когда они познакомились.
Неожиданно осознав, что она находится всего в квартале от Метрополитен, Вики отбросила воспоминания, ускорила шаги и быстро направилась к ресторану «Фаунтин».
Стоя в дверях огромного помещения, спроектированного как римский атриум, с прямоугольным бассейном в центре, с изогнутым аркой стеклянным потолком, могучими колоннами и столами из искусственного мрамора, Вики была ошеломлена этим обилием искусства барокко, представшим перед ней. Хотя она была здесь много раз, но всегда одинаково реагировала на окружающее.
Поделиться книгой: