Сатрапы Сатаны

— Ну, как же, ты ж его в своем «Зазеркалье» расписал, почище доброго дядюшки Мюллера[5].

— И что?

— Материт тебя, почем зря! Я ему говорю: что Дим, неправду Удав написал — так подай на него в суд и дело с концом! Нет, отвечает, написал то он правду, только зачем фамилии наши указал! А я ему в ответ — если б Удав не написал, как вы убийства раскрываете, люди и не знали бы своих героев!

Немного помолчали.

— А ты сам про «Зазеркалье» что скажешь? — поинтересовался я.

— А что я скажу? Все что там написано, ну не все конечно, но процентов девяносто я знал. Об этом знали практически все: и судьи, и прокуроры, и менты[6]. О многих фактах даже в газетах писали...

Когда о каждом отдельном беспределе узнаешь — в сердцах выматеришься и забудешь, а вот когда все эти факты в одном стакане — гремучая смесь получается. Жутковато становится жить, ведь все мы под этим беспределом ходим! И этот дамоклов меч может на голову любого из нас обрушиться!

В кабинете воцарилась немая пауза. Секунд через десять Чапаев продолжил:

— А что Генеральный?

...В памяти всплыло, как звоню в информационносправочную службу Генеральной Прокуратуры России. Милый женский голос отвечает, что «Зазеркалье» 26 марта 2009 года зарегистрировано и взято на особый контроль. На вопрос, что это значит? — ответила: «Будет страшное дело!» — и, пресекая дальнейшие расспросы, повесила трубку телефона.

Меня озноб прошиб. Фраза «Будет страшное дело!» звенела в ушах, под ложечкой «засосало» недоброе предчувствие.

Для кого это дело будет страшным? — вопрос не из праздных.

Медленно тянулись томительные дни ожидания.

Двадцатого апреля по телефону назначил мне рандеву следователь по особо важным делам Набережночелниского межрайонного следственного отдела следственного управления следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по республике Татарстан (одно наименование должности — черт ногу сломит — вызывает трепет) Амирханов А. М.

Кабинет № 313... тринадцатый кабинет на третьем этаже Набережночелниской городской прокуратуры... Сочетание цифр впечатляет. И впечатления эти не радужные: сотни, а то и тысячи посетителей из этого кабинета выводили в кандалах и везли прямиком в тюрьму.

Теперь мне первый раз в жизни предстоит давать объяснения-показания. Оправдываться самому, доказывая обоснованность озвученных обвинений. Ведь в «Зазеркалье» описаны десятки преступлений, совершенных прокурорскими и милицейскими чинами нашего города. Эти мысли роились в моем мозгу.

Ну да ладно, раньше надо было думать — Рубикон перейден, теперь только вперед. Это не детский сад, «перехаживать» не предусмотрено.

Вхожу в кабинет следователя, как в новую жизнь шагаю. Представляюсь. Из-за стола встает парень лет тридцати. Подтянут. Стрижка короткая, гладко выбрит. Усталый, но цепкий оценивающий взгляд, по которому трудно определить его отношение ко мне в частности и к предстоящему делу в целом.

Следователь представился Азатом Минсалиховичем, жестом пригласил меня присесть к столу и одновременно пояснил цель вызова:

— Господин Шарифуллин обратился в следственный комитет с заявлением о привлечении Вас к уголовной ответственности.

Вот и началось — мелькнуло в моей голове и под ложечкой вновь противно заныло.

Следователь деловито стал заполнять бланк: фамилия, имя, отчество. Этого времени мне хватило чтобы осмыслить происходящее. Вопросы следователя я упредил просьбой ознакомить меня с заявлением Шарифуллина.

Азат Минсалихович передал мне исписанный лист. Первым, что бросилось в глаза — в заявлении Шарифуллин, вероятно полагаясь на свою популярность в прокурорских кругах, не указал ни своего имени, ни отчества и даже домашнего адреса, ограничившись инициалами и лаконичным «а/я 72».

«По диагонали» просмотрел хотелки Шарифуллина: «....привлечь Удовенко к уголовной ответственности за написанную в «Зазеркалье» клевету По словам Рамушкина, он вместе с Фаилем Шарифуллиным убедили Саляхова в необходимости перестроить деятельность сообщества... в контексте главы № 7. напрашивается вывод ... Шарифуллин Фаил Фах-рутдинович, руководитель крупного предприятия, имеющий деловые связи внутри страны и за ее пределами... являлся лицом, которое руководило преступным сообществом., причастен к убийству Корнева Е. и покушениям на убийство Малькова М. и других лиц...».

— Что скажете, Юрий Александрович? — поинтересовался следователь, увидев, что я бегло прочитал донос[7].

— Скажу, что Шарифуллин в заявлении дипломатично оставил без внимания описанный в «Зазеркалье» эпизод, как 12 июня 2001 года разъяснял Ванану[8], что в отсутствие Алика[9] он второе лицо в Челнах.

... Азат Минсалихович записал мою точку зрения по этому заявлению, доложил своему руководителю о том, что Шарифул-лин уклоняется от явки для дачи пояснений, и постановил отказать в возбуждении уголовного дела.

Всего этого я не сказал Чапаеву.

Пояснил лишь:

— Файл Шарифуллин, Тагирьян[10], Шурин[11], Пух[12] и Зацепин[13] писали в следственный комитет заявления о привлечении меня к уголовной ответственности за клевету.

— И что?

— По всем заявлениям приняты решения — в действиях Удовенко Ю. А. отсутствуют признаки клеветы!

— А менты-прокуроры не жаловались?

— Они ж не дураки жаловаться, зная что в книге написана правда. Так уж, зубами, наверное, поскрипели, как Дима Спирин...

Я и раньше другом СИСТЕМЫ не был, а, написав «Зазеркалье» стал ее явным врагом. Естественно отдельные из прежних сослуживцев стали мелко пакостничать. Не успел я с одним из бывших коллег по телефону договориться о встрече, как его закошмарили, чтоб со мною прервал контакты. Обсудил с сотрудником милиции по телефону возникшую ситуацию — коллеги проинформировал об этом руководство УВД, которое, брызжа слюной на совещании, обвинило моего товарища в связях с врагом народа и вынудило уволиться со службы...

Господин Викентьев И. И. [14] кому-то рекомендовал не брать меня на работу, кого-то убеждал не оказывать мне содействия в регистрации в качестве кандидата в депутаты ГосСовета РТ...

— Это который Викентьев, бывший твой подчиненный?

— Да, тот, что спьяну хвастал мне: «это я тебя «сдал», когда контора осуществляла проверку твоей деятельностью в связи с поданным рапортом о коррупции Зайцева[15]!». Правда, не смотря на обещания, Викентьев так и не рассказал мне, какие такие факты он сообщил проверяющим. Учитывая, что контора не предъявила мне ни одного проступка, надо полагать оклеветал меня «товарищ» Викентьев...

Да еще через моих друзей прокурорские «по секрету» передавали: то Шурин на меня дал показания, то «тагирьяновские», то «сороквосьмушники» или «зябовские». Намекали: смотри, мол, не ровен час самого «закроем»[16]. Всего не перечислишь.

Честно тебе скажу, такие новости не вселяли надежды в счастливое завтра.

— Да... это они могут — задумчиво молвил Чапаев.

Помолчали.

— Я тебе больше скажу, — прервал я паузу — менты сами книжку рекламировали: руководство УВД с трибуны запретило подчиненным читать «Зазеркалье», мол, там сплошные инсинуации. Результат зазеркальный — все кинулись искать книгу, звонили, спрашивали, где можно ее купить. И за неделю раскупили первую партию. После того, как книга исчезла с прилавков, поползли слухи: «Зазеркалье» конфисковано прокуратурой». У нас ведь как — раз запрещают, значит — правда там написана... Так с писнями и вторая партия разошлась.

— А Генеральный-то что?

— А что Генеральный! Прокуроры — первые беспредель-щики на правовом поле России! Генеральный не то, что Закон, свой собственный приказ[17] нарушает!

— Как это? — удивленно воскликнул Чапаев.

— Да очень просто! На форзаце «Зазеркалья» написано, что это заявление Генеральному прокурору. Так?

— Ну.

— А в самой книжке описаны преступления, совершенные прокурорско-милицейскими чинами.

— И что?

— А то! Из Генеральной книжку передали в Главную военную прокуратуру России и прокурору Татарстана!

— Ну?..

— Баранки гну! Своим Приказом № 212 Генеральный Прокурор всея Руси-матушки, действительный государственный советник юстиции Юрий Яковлевич Чайка особо сообразительным подчиненным разъяснил изменения законодательства: прокуроры не вправе разрешать сообщения о преступлениях, а обязаны незамедлительно фиксировать их в «Книге учета сообщений о преступлениях» и безотлагательно передавать в орган, уполномоченный рассматривать их в соответствии со ст. 144, 151 УПК РФ — торжественно, как Отче наш, продекламировал я.

— Та-ак! — озорно протянул Василий Иванович — А что Главный военный прокурор с Амировым[18]?

— Они в свою очередь отдали книжку на рассмотрение своим подчиненным!

— И что, ни кто не догадался передать ее в следственный комитет?!!!

— Наполовину .

— Это как?

— Из Главной военной — книжку передали военному прокурору Казанского гарнизона, который, от греха подальше, переадресовал ее, наверняка не регистрируя в «Книге учета сообщений о преступлениях» в военный следственный отдел по Казанскому гарнизону, начальник которого[19] ответил мне: «Извини дорогой товарищ! Не можем мы военного судью призвать к ответу за вынесение заведомо незаконного решения, если военная коллегия Верховного Суда России признала это решение законным». Я ему: «Уважаемый, может быть, Вы невнимательно читали книжку? Речь идет о двух взаимоисключающих решениях по одному и тому же вопросу. Если одно из этих решений законно, то второе — незаконно. Вопрос за Вами: предложите председателю Казанского гарнизонного военного суда Сафонову выбрать, какое из двух решений законно, и посадите его в тюрьму за вынесение второго — незаконного решения!». «Нет, — отвечает военный следователь — Оба решения законны. Дальнейшая переписка бесперспективна!».

Амиров же с «Зазеркальем» поручил разбираться Мустаки-мову.

— И что Фалих Салихович? — пробормотал Чапаев, доставая из шкафа чашки. — Тебе чай или кофе?

— Что там «Nescafe»?, не-е, это не кофе, давай лучше чаю зеленого.

И продолжил:

— А что Фалих Салихович! Мустакимов написал мне ответ: мол, со всем мы уже разобрались, все законно и вообще, это не твое дело!

— Даже так?!!! — хохотнул Иваныч — А ты чего?

— Я чего? Я в твою епархию . беспредельничает прокурор Мустакимов! Судья Набережночелниского городского суда Хакимов Р. Н. отказал в приеме жалобы к рассмотрению, мол, раз заявление рассмотрено прокуратурой республики — обращайся в Вахитовский районный суд Казани. Ну, я, естественно, жалобу на Мустакимова в Вахитовский суд и кассачку[20] на решение Хакимова Р. Н.: мол, обязаны рассматривать жалобы по месту проведения предварительного расследования[21], которое проводится по месту совершения преступления[22]. Все описанные в «Зазеркалье» преступления совершены в Челнах, значит и жалобу должен рассматривать Челниский суд.

Судья Вахитовского районного суда Газизова Р. Д. тоже отказала мне в приеме жалобы — мол, мои права Мустакимовым не нарушены! Я кассачку и на это решение.

И что ты думаешь? Судебная коллегия в одном и том же составе (Яхин Н. Ф., Ибатуллов Р. К., Латыпов Х. Х.) рассмотрела обе кассачки и признала решения Хакимова Р. Н. и Газизовой Р. Д. законными!

— Маладцааа! — расхохотался Чапаев.

— Смеешься, а ведь знаешь — решения Газизовой Р. Д.[23], Хакимова Р. Н. и судебной коллегии — незаконны! И они знают, что решения эти незаконны, но вынесли их, во-первых: чтобы с прокурорами не ссориться, а, во-вторых: знают, что ничегошеньки им за это беззаконие не грозит!

Вы, при каждом удобном случае заявляете, что судьи независимы, только забываете, что дальше написано: подчиняются они Конституции и федеральному закону, а, не руководствуясь революционным правосознанием, решения лепят!

— Ладно митинговать! Пиши надзорные жалобы! — отмахнулся Чапаев.

— А что толку в надзор обращаться? Убежден: если кассационная инстанция дело хоть по диагонали просматривает, то надзор вообще дел не читает! Посуди сам: все пишут надзорные жалобы и, за малым исключением, «доходят» аж до Председателя Верховного Суда России! Чтобы дела со всей страны в Верховном Суде просто пролистать, не вникая в суть, сколько судей нужно — примерно в половину от судейского корпуса первой инстанции! То-то и оно! Вот так и надейся на надзор!

— В принципе, ты прав. — нехотя согласился Чапаев, вальяжно попивая чаек.

— Вот скажи — продолжал я — хоть одного судью наказали за незаконные решения?

Чапаев, закуривая сигарету, промолчал.

— Вот, к примеру, защищал я начальника цеха ЗАО «Челны-Холод» Гедзь Лилю — девчонке лет двадцать пять, а на нее, как на участника коллективного трудового договора, предприятие долг повесило больше миллиона трехсот тысяч! Я доказываю мировому судье Новожиловой: договор не законный — в бригаде больше полста человек, а договор о коллективной материальной ответственности подписан только Гедзь. Да и вина ее в недостаче не доказана: потери мясопродуктов образовались из-за неисправности оборудования, о чем Гедзь неоднократно докладывала! И что? Судья провела восемь!!! заседаний, на которых уговаривала Гедзь признать иск. Ну не всю сумму, ну хоть десять тысяч, но признай! При этом угрожала ей, в случае непризнания долга, уголовной ответственностью! Довела девчонку до приступа прямо в зале суда! Гедзь с остеохондрозом две недели на больничном провалялась! — воскликнул я, ... гражданское дело Новожилова, приостановила и передала материалы в следственные органы!!! Естественно все решения Новожиловой были отменены вышестоящими судами, а в удовлетворении иска — было отказано.

На нарушение судебной этики Новожиловой пожаловалась Гедзь в квалификационную коллегию судей Татарстана. Ей от-ветили[24]: не согласны — обжалуйте решения Новожиловой в вышестоящий суд! Что обжаловать, если все решения Новожиловой уже признаны незаконными! Судя по такому ответу — квалификационная коллегия либо вообще это заявление не читала, или, зная, что ее решение гражданин не имеет права обжаловать, просто поглумилась над девчонкой! Она в прокуратуру. Прокуроры руками разводят: не наше дело.[25] Гедзь в суд с иском о защите чести, достоинства и деловой репутации. Судья Миндубаева М. Г. не нашла оснований для его удовлетворения!

А ты говоришь! Вот из-за такого беспредела люди и не доверяют судам[26] !

С минуту молча пили чай. Я вроде высказался, а Чапаев тактично уклонился от обсуждения своих коллег.

Я прервал затягивающееся молчание:

— ... Иваныч, вот ты бывший прокурор, уже лет пятнадцать судейскую мантию носишь. Разъясни-ка мне, вчерашнему оперу[27] — сегодняшнему адвокату, вот такую непонятку: если прокурор Мустакимов рассмотрел сообщение о преступлении и дал ответ заявителю — он превысил свои должностные полномочия?

— ... ну... в принципе, да — нехотя согласился Чапаев.

— В принципе, или да?

— Ты что на меня наезжаешь?!! — вспылил Чапаев — Я судья, а не прокурор! Я вердикты выношу, а не обвинения предъявляю!

— Знамо дело! Я ж не приговора требую! Я мнение судейское спрашиваю!

— Ты же сам ответ знаешь! Или тебе охота свою оперскую садистскую страсть удовлетворить, меня на сознанку подвигнуть?!!!

— При чем здесь садистские страсти? Давай забудем, что ты — прокурор-судья, а я опер-адвокат. Мы с тобою просто юристы! И твои коллеги-судьи юристы, а прокуроры — юристы, и адвокаты — юристы, да и многие опера — тоже юристы. Все мы учились по одним и тем же учебникам. Помнишь: «PEREAT MUNDUS ET FIAT JUSTITIA[28]»? И квалификация у нас одинаковая «правоведы». И законы для всех нас одни и те же. Законы Российской Федерации! Так?

— Кто спорит?

— Да ни кто не спорит! Только, вот забываем мы, почему-то, что юстиция[29] переводится, как справедливость, законность .

— Не умничай ...

— ...объясни мне. Все мы: опера, следаки[30], прокуроры, адвокаты, судьи — все мы — служители этой самой Юстиции, она для всех нас одна богиня!

— Во, загнул!...

— ... почему же мы все законы наши понимаем по-разному?

— не обращая внимания на ухмылки Чапаева, продолжал я — .опера, следаки и прокуроры — по-своему, адвокаты — по-своему, судьи — отдельный разговор?!

— Потому что два юриста — три мнения, а решение судьи — ЗАКОН! — торжествующе подняв указательный палец, резюмировал Чапаев.

— Кто бы сомневался! Только прошу отметить, Ваша честь! Что судебное решение должно быть основано на ЗАКОНЕ!

— Знамо дело! В каждом приговоре я указываю статью кодекса.

— Это понятно. Ты мне вот что объясни: если в «Зазеркалье» отсутствуют признаки клеветы, значит все написанное — правда. Так?

— ...не факт — ответил Чапаев.