Клан Рысей 1–4

— Ага, то есть заклинания магия услышит и из мыслей, но чтобы не выполнить случайную мысль мага, нужно подтверждение, действием, так что ли? — спросил Олаф.

— Да, именно так. Магия реагирует на самого мага и его способность к магии и его мысли. Скорее всего магия слышит мысли любого человека, но у одних есть право управлять ей и отдавать приказы, а у других нет этого права. От чего это право зависит, нам пока неведомо — подтвердил Питер его догадку.

— А вот объясни мне еще одну загадку. Почему Ильфы и Гиномы, собрались в свои кланы, а остальные маги нет? Они уже не совсем люди что ли? — Снова перехватил инициативу в разговоре Маркус.

— Да нет тут ничего особенного. И Ильфы и Гиномы, просто люди с определенными магическими способностями. У Ильфов больше развиты целительные навыки и магия духа, а у Гиномов все, что связано с преобразованием материалов, так называемая, материальная магия. Они объединились в кланы очень давно, спасаясь от преследования людей. Знаете ведь, что раньше и северяне сильно боялись магии, магов и жгли, и топили, настоящие охоты на них устраивали.

— Первоначально все маги назывались Ильфами, потом от них отделились Гиномы в самостоятельный клан, но связи между кланами очень тесные, даже интернат для детей один. Боевая магия, гораздо позже родилась и боевые маги, обычно в Имперских войсках состояли и до сих пор состоят в офицерских чинах, поэтому и не создали клана. Хотя попытки такие были, но уже незачем стало, да и Гильдия магов есть. Тот же клан, только название другое.

— А ты, господин студент, на какую магию учишься? — продолжал допытываться Маркус.

— Я Ильф, вернее будущий Ильф — поправился Питер, с сожалением отправляя в рот последние крошки от пирога — мой профиль, целительство и магия духа, если успею накопить потенциал до Столицы, подлечу Ваше плечо — пообещал он Маркусу.

— Это хорошо бы — обрадовался купец, — а то болит все сильнее и сильнее с каждым годом. А ты молодец, настоящий целитель, сам распознал болезнь.

— А скажи мил–человек, почему ваши расценки совсем неподъемные для людей. Это мыслимо ли дело, двенадцать золотых империалов за правку мельницы. Ну как такое собрать простому человеку? Вскладчину, всей деревней и то несколько лет собирать, да это еще с богатой деревни и если по плану пойдет и никаких непредвиденных трат не будет. Хорошо нашему мельнику так свезло. Неужто нельзя цены сбросить немного?

— Немного можно, но совсем немного — смущаясь, ответил Питер. — Это только кажется так, что все легко и просто, а на самом деле тот Гином полгода, а то и год, ничего не сможет делать, будет концентрировать в себе манну и накапливать «серебряный студень», его основной инструмент. Он им вашу мельницу правил. Материальная магия на том и основана, что предмет, или механизм, как бы заряжаются студнем, который настроен на работу этого механизма. А студень настраивается на каждый механизм, в зависимости от специфики его работы. Потому вал колеса мельницы и не требует смазки, ведь студень, который его пропитал, запрограммирован так, что трения почти нет в подшипнике, и износа ему не будет, потому что студень залечит все мельчайшие повреждения. Кроме того, он не даст дереву загореться или прогнить, потому и прочная такая стала мельница. А студень внутри предметов уже сам накапливается с теми же свойствами, какие в него маг заложил, когда работал с предметом. Ну, это я уже объяснил Вам.

— Гиномские мечи, например, сами затачиваются и заращивают зазубрины, а сломанный клинок сам срастется со временем — продолжал Питер, воодушевленный успехом своей импровизированной лекции.

— Основной задачей мага и является индивидуальная настройка студня на свойства того предмета, который он правит. А большая цена связана с очень уж медленным накоплением студня. На мельницу‑то, наверное, литр ушел, а то и полтора, это Гиному год копить не меньше. А значит, он этот год ничего зарабатывать не сможет. Ну и квалификация, тоже чего‑то стоит, материальной магии учатся целых десять лет, и всю жизнь совершенствуются потом. Для каждого материала своя настройка, один подход к дереву, другой к стеклу, третий к стали. И по каждому материалу целые тома написаны, как их настраивать в зависимости от назначения предметов. Меч это одно, а доспехи уже другое.

— Ну и Вы же сами купец и понимаете, что цена на услугу, ровно такая должна быть, какая в точности уравновешивает спрос и предложение этой услуги. Это же в любой торговле так. А простому человеку никак не собрать денег на услуги магу, как не собрать ему денег на драгоценности или артефакты Древних, да и на любые другие ценности. Если он имеет такие деньги, то он уже не простой человек. Тут уж ничего не поделаешь, так устроен мир.

— Может отдохнете? — Прервал рассказ Питер — А то совсем спите уже.

— Да нет — очнулся купец — Просто заслушался тебя. Спасибо, ты толково объясняешь, не то что наш священник. А сам этот студень из чего? Он же явно не тот студень, который моя хозяйка готовит, просто похож наверно.

— Да не очень‑то и похож, просто назвали так, очень давно. Я могу показать капельку — неожиданно предложил студент — он не тот, что у Гиномов, но с виду такой же. Это наш, я же целитель.

Мужчины с любопытством пытались разглядеть еле заметную капельку на дне пробирки, извлеченной студентом из дорожной сумки. Она, как серебристый шарик, каталась по пробирке, иногда переливаясь разными цветами.

— Наверное, большой ценности вещь? — Спросил Олаф, почтительно возвращая пробирку.

— Ценная конечно, но по своему ценная, не в деньгах дело — ответил Питер.

— Ни купить, ни продать ее нельзя, она настроена на меня лично и управлять ей могу только я. Вот такая капелька студня выросла за месяц, еще дня три–четыре настройки на Ваше плечо и его можно будет залечить. Этого, Вам до конца жизни — обнадежил студент Маркуса.

— А чего же ты свою лошадь не вылечил? — поинтересовался Олаф.

— Да не умею я пока еще на любую живность настраивать — чистосердечно признался Питер — Мне еще семь лет учится, да потом пять лет практики при госпитале. Да и жалко на пустяковую травму лошади, тратить то, чем самые серьезные болезни человека лечат. А лошади я только боль уменьшил магией духа, это не требует расхода пасты, потому она и смогла доковылять до трактира.

— Ясное дело — уважительно прогудел купец — в человеке все же ковыряться, тут наспех никак нельзя. А не опасно твое лечение, все же только начал учится.

— Да нет, я бы и не предложил, если бы хоть малейший риск был. У нас с этим строго, враз вылететь можно с такой гильдейской картой, что потом лет пятьдесят никто тебя к лечению не подпустит — успокоил студент.

— Наш студень называется не так как у Гиномов, если правильно назвать, то звучать будет как — «селективная паста целителя», хотя между собой, мы его просто «пастилой» называем, к обычным мазям и лекарствам, которые знахарки и лекари прописывают, он никакого отношения не имеет. А Гиномы свой «серебряный студень», между собой «серебрянкой» называют.

— Так это, выходит я твой должник буду, а не ты мой — засмеялся купец — а надолго магии хватает?

— Вы будете смеяться, но этого никто толком не знает — ответил Питер — по всем прикидкам навечно должно хватать. До сих пор никто не замечал какого‑то изменения их уменьшения свойств со временем. Да те же Лифты в Столице, сколько лет ездят и ничего с ними не случается.

— А чего же тот Гином делать будет целый год? — снова подал голос Олаф. Ты же говоришь он весь свой студень этот на мельницу потратил и работать не сможет. Так и будет сидеть?

— Ну, нет конечно. И Гиномы и Ильфы, даже если пустые совсем, просто так не сидят. Пока концентрируется манна и копится студень, можно преподавать, в Университете, не мне конечно, а тем кто уже настоящий маг. Или изучать работу с новыми материалами и предметами, для Гиномов, а для Ильфов новые болезни и методы воздействия на организм. Всего в Университете не проходят, к каждой живности свой подход нужен, к каждой болячке тоже. Например, плечо я могу человеку вылечить, а ногу лошади не могу. Вот время свободное будет, займусь изучением того, как лечить животных, но это не раньше окончания Университета.

— А вот Древние, кто такие? Давно они жили? От нас чем отличались?

— Ладно спорщики — прервал разговор Олаф — вечер уже, на завтра разговоры оставьте. Где привал делать будем, да и о ночевке думать уже нужно.

— Да уже прикинул, пусть чуть позже, но доедем до трактира, все лучше чем в поле ночевать. Давай без привала до деревни, немного уже осталось. Идем медленно, лошади не устали, часа два легко пройдут еще. А завтра чуть позже выйдем — пояснил Маркус.

— Я могу помочь — очнулся от задумчивости Питер — я же уже немного владею магией духа и могу снять усталость с лошадей, только увлекаться этим не следует, могут пасть от переутомления, даже не замечая его.

— Нет, тогда не нужно — заключил Маркус — побереги свои силы, вдруг что серьезное в дороге встретится, а сейчас не нужно, лошади и так не сильно устали.

Глава 2. Люди и нелюди

Деревня выгорела полностью, сгорели даже заборы дальних огородов. Еще на подходе, по запаху гари почуяли неладное. И тишина стояла какая‑то могильная, ни собак, ни звуков от скотины, обычных для любого поселения в котором живут люди. Судя по состоянию пожарищ, огонь бушевал дня два назад, но кое–где, до сих пор дымили пожарища и просматривались тлеющие уголья. А что сталось с людьми лучше и не говорить. Маркус вошел в один обгоревший менее других дом, и почти сразу же вышел мрачный и злой.

— Не ходи туда, нечего тебе там смотреть, насмотришься еще за жизнь всякой мерзости — сказал он Питеру.

— Давайте поищем, может живой кто остался, я же целитель, не совсем готовый правда, но жизнь спасти иногда могу.

— Нет там никого живых. Если головы отрезать, то уже не вылечишь никакой магией — так же мрачно пояснил Маркус. — Но ты прав, давай обойдем всю деревню, вдруг кто живой остался.

Везде одно и то же, обгоревший остов дома, кровь и трупы людей. Не просто трупы, только расчлененные и искалеченные. Видно было, что некоторых рубили уже после смерти, с какой‑то извращенной жестокостью. Трупов насчитали более двух сотен. Хотя, большинство тел было так порублено, что немудрено и ошибиться подсчетах.

Изучение дороги мало что прояснило, множество следов копыт, которые могли принадлежать как лошадям убийц, так и лошадям самих жителей деревни.

— Да кто же мог такое сделать? — спросил потрясенный юноша. — Орки? Хаганцы?

— Не похоже на них — задумчиво ответил Маркус.

— Орки зря не убивают, грабить — грабят, но без зверств. С нордами вообще договориться можно, они на разбой идут, если уж сильно голодно им, да и то вначале попросят. У них закон степи, путнику нужно помочь, а если кто не помогает, того можно грабить, по их понятиям, он уважения не достоин. Они даже последнее никогда не берут. Их дикарями считают, но лично я думаю, что многие столичные хлыщи куда ближе к дикарям, чем норды. В общем, собирайтесь, без ужина обойдемся, да и не полезет мне кусок в горло после таких зрелищ.

— Южане из ханства, в основном в рабство угоняют. Те могут вырезать всю деревню, но только чтобы свидетелей не оставлять, без лишних зверств. Просто перебьют жителей и все, им возня не нужна. А так как тут, даже не знаю на кого думать. Ведь и всю скотину и собак порубили, даже кошек не видно. Нужно стражникам на тракте сообщить, не припомню такого зверства ни у кого — добавил Олаф.

Наспех собрались и молча тронулись в путь, говорить никому не хотелось. Уже окончательно стемнело, ехали медленно, то и дело съезжая с дороги, но упорно уходили от деревни. Никому не хотелось спать, вдыхая запах жареного человеческого мяса.

— Если насчет зверства — вновь продолжил Олаф, размышляя об увиденном в деревне — наши обычные бандиты вполне могут такое сделать, не любые конечно. Они годами под виселицей ходят, живут ожиданием расправы за свои подвиги, ну и голову сносит у некоторых. Считают, что они мстят за такое к ним отношение. А сообразить, что иного отношения к себе очень трудно ожидать, им уже нечем, все мозги‑то южной травкой сожгли себе.

— А норды, их хоть и иногда северными орками называют, хорошие люди, мне однажды жизнь спасли. Я раненый в степи замерзал совсем, так они недели две со мной нянчились, вытащили и никакой платы не взяли, по их законам нельзя брать плату с того кто умирал, ему и так тяжело пришлось. Я их сильно зауважал после этого. Во всей армии к ним очень уважительное отношение и враги у них те же, что и у Империи, нашим не раз помогали и против южан и против хана.

— Еще с юга, орки могут сюда дойти, но о них я почти ничего не знаю. О них вообще мало кто знает, кроме того, что племена их очень агрессивные и многие живут исключительно разбоем. Налетят, пограбят и опять в свои степи. Но далеко отсюда до них, чего им тут делать, когда по пути полно богатых деревень.

— А откуда вообще в Империи разбойники берутся — недоумевал Питер. — Их же полно по всем дорогам. Не зря купеческая гильдия патрули наняла, от иной банды даже большой обоз отбиться не может. Откуда их столько развелось?

— Не все вам видно в Университете объясняют — покачал головой Олаф — много причин тому, что разбойников год от года все больше. Первая и главная из них, это голод.

— Это только по столичным газетам, народ в Империи живет сносно, а реально поборы большие. Огромные даже. И деваться от этого некуда, с юга ханство, которое нужно сдерживать и особенно южные орки, от них вообще нужно постоянно обороняться. В море корабль без отряда военных не выпустишь, пираты зверствуют с островов. Вообще‑то они тоже могли так с деревней поступить, то еще зверье.

— Ну, то все внешние враги, а разбойники местные откуда?

— Погоди, не торопи, ты в Университете привык говорить, а мне тяжело это, сейчас объясню что знаю.

— Вот представь, ты в деревне поле засеял, а с проклятой земли черная нечисть прошла и нет твоего урожая, а налоги дерут независимо от того что уродилось и это правильно.

— Почему правильно? Разве Империя не должна помогать? — недоумевал Питер.

— Империя и помогает, армию чуть ли в половину населения содержит и сдерживает всю эту погань с островов, с юга, с востока. Вот и получается, что каждый гражданин Империи содержит одного военного. И не получается у многих сводить баланс. А бежать некуда, ханство перенаселено, там народа раз в десять больше. На востоке пустыни, которые северянину не пройти. А еще южнее ханства, вообще непонятно что, да и проклятая земля там, которую еще пройти как‑то нужно. Вот и подаются в разбойнички, хоть два–три года пожить грабежом, а больше не получится, либо убьют, либо поймают и каторга.

— Олаф, а ты сам откуда знаешь все это? — удивленно спросил Маркус. — вроде при императорском дворе не состоишь.

— Да я как‑то был командирован к разведке Императорской Гвардии, в последний год службы. Патрулировали мы южную границу, а командиром был у нас, капитан Императорской Гвардии Ван Дрик. Хороший дядька, хотя какой он дядька, чуть старше Питера. Тоже Университет окончил, умный, грамотный, гвардейцы его сильно уважали, а уж мне, простому наемнику, само собой полагалось. Говорят, он первый меч Империи будет, но сам я не видел, не знаю, врать не хочу, но такая слава зря о человеке не идет. Вот он немного глаза и приоткрыл на положение дел в Империи. В дальней разведке десятки переходов идти нужно было, и он от скуки и просвещал меня, ну и своих гвардейцев конечно.

— Короче говоря, если не удастся в ближайшие годы сократить расходы на армию, то Империя будет чахнуть и дальше. Одно спасение, ни орки, ни южане из ханства, не могут долго находиться на территории Империи,

— Ну это я знаю, нам говорили в Университете — добавил Питер. — Что‑то в нашем энергетическом поле, в манне то есть, есть такое, чего нет в их манне. Нашим у них нормально, а вот они у нас долго не могут, правда не все. Всего лишь один из десяти, примерно, не замечает ничего плохого и живет у нас нормально. Но этих каждых десятых наберется больше чем все население Империи. Северяне в пустыне тоже долго на могут, но не из‑за манны, а просто тамошняя нежить их за своих не признает. Но об этом мало что известно, потому пустыни и пройти никто не может.

— Вот от того все беды у нас — заключил Олаф. — С юга ханство, с юго–востока орки, с моря пираты. Потому и приходится держать большую и дорогую армию. Территория Империи велика, а народа мало и мы везде чужие, не такие как они, кроме нордов. Вот и разоряют народ поборами, а деваться некуда. Без армии еще хуже, орки разорят набегами, или хан в рабство угонит. Постепенно так и сложилось равновесие, в котором, к сожалению, разбойникам тоже есть свое место.

— Ладно Вам, хватит уже о разбойниках — прервал разговор Маркус. — накаркаете еще. От деревни они недалеко ушли, если вообще ушли. Так что лучше помолчим, да по сторонам посмотрим.

Накаркали на следующий день, после того как провели ночь в поле и снова двинулись в путь. Уже после полудня, все же столкнулись с бандой.

Первую атаку, отбили неплохо. Вовремя заметили, что из высокой травы торчат какие‑то, то ли пики, то ли колья и были наготове.

Отличился Питер. Хваленое Ильфийское зрение, как оказалось, это не просто так. Студент неожиданно остановился, деловито снял свою заплечную сумку и достал оттуда сборный боевой блочный лук. Мужчины, понимающие толк в оружии, как увидели, так ахнули в восхищении.

Первой же стрелой, Питер ранил одного из нападавших и тем, поумерил пыл остальных, а затем, стал быстро и точно пресекать любые попытки нападавших показаться из высокой травы. Затем, судя по крику, ранил или убил еще одного.

Это позволило Маргусу и Олафу поднять весь обоз на пригорок к скальной расселине и соорудить там нечто подобное баррикаде из тюков и повозок. За эту баррикаду затем отступил и Питер, когда Маркус поддержал его лук своим арбалетом.

— Не выстоим мы против них долго — с тоской сказал Маркус, после того как Питер улегся рядом с ним на тюки — и они это понимают, а потому не спешат. Позиция у нас хорошая, высотку держим, но их много, а нас мало. Рано или поздно мы устанем, болты кончатся, стрел тоже не очень много. Одна надежда на патруль, должен же он появиться на дороге.

— Я посплю до ночи — сказал студент — ночью подежурю. Днем вы и без меня все видите, а ночью, я все же получше разгляжу, да и стреляю из лука быстрее и точнее, чем вы из своих арбалетов. Но если сейчас не отдохну, боюсь, сморит меня сон ночью, устал за эти дни и в ночь спали мало. И еще кто‑нибудь мне в пару на ночь ложитесь, они все равно не пойдут штурмовать сейчас. Выждут, пока устанем, у них тоже нервы‑то не канаты, умирать от болта или стрелы не хотят.

Дежурить с Питером вызвался Маркус. Они улеглись в глубине повозки, строго наказав не будить их до темноты, если только не начнется настоящий штурм высотки. Старшим, естественно, остался Олаф. Он без дела не сидел, насобирал еще болтов по тюкам, оказывается запас их был не такой маленький как казалось Маркусу. Нашлись даже несколько Гиномских наконечников, которые применяются против доспехов, но только для болтов. И у Питера нашлась настоящая магически заряженная стрела, но ее решили поберечь. Да и Питеру она досталась случайно, и он точно не знал, чем она заряжена. Скорее всего, только поляну и осветит.

До ночи штурмовать их, так и не решились. Видно не хотелось им рисковать даже в малейшей степени. Да и нужды в том не было, бандитов около двух десятков, против пятерых обозников, к тому же одна их них женщина. Деваться им некуда, даже если товар бросить, на ногах от конных далеко не убежать. А их лошади, простые тяжеловозы, не быстрые, да и пугаются всего. Куда там против боевых коней бандитов.

Маркус так и не сомкнул глаз до своего дежурства, но ничего, до рассвета выдержит, ему же только стрелы подавать, да прикрывать стрелка, а днем выспится. А что будет, когда бандиты поймут, что стрелы у них скоро кончатся, думать не хотелось.

Питер же, напротив, спал как младенец, он потом объяснил Маркусу, что умение засыпать, часть его магических способностей целителя, как и ночное зрение, на которое он очень надеялся, напросившись дежурить в ночь.

Когда стемнело, Олаф разбудил Питера, передал стрелы, болты, арбалеты и пошел спать, наказав, чтобы будили, как только заметят опасность. Молодоженов он уложил пораньше.

Питер молча вслушивался в темноту и, после долгой паузы, сказал.

— Четверо на посту, в той стороне у костра — он показал рукой — остальные спать легли метров за тридцать дальше от нас. Нападать вроде не собираются, я потом еще раз попробую посмотреть магическим зрением, когда проснусь окончательно.

Поели молча, разложились на своем посту, приготовили стрелы и арбалет. Маркус хотел еще что‑то спросить, но не успел.

— Тихо! — шепотом сказал Питер и сам надолго замер, прислушиваясь

— По–моему, там кто‑то еще есть и он нам помогает — наконец прервал он паузу.

— Их осталось в живых двенадцать человек, а раньше я насчитывал девятнадцать. Кто‑то их убивает, да так ловко, что остальные не догадываются. Но я, не могу понять кто это, и еще чувствую притаившегося зверя. По–моему, большая кошка, вроде рыси.

— Может это рысь и убивает?

— Нет не кошка — отмахнулся студент — мне кажется, что все же это рысь. Она притаилась и очень злая, а убивает кто‑то другой. Уже осталось всего десять, шестеро спят, а четверо в дозоре. Убивает оно только спящих, одним ударом сразу намертво. Те и звука не издают.

— Как бы оно потом за нас не принялось — обеспокоился Маркус — откуда этот союзник‑то взялся. Не стало бы хуже. С этими хоть понятно как биться, а с этой новой напастью не знаю, что и делать.

— Только дозорные остались — обрадовался студент — оно их не трогает, наверно боится, что со всеми сразу не справится, а поодиночке тут нельзя, заметят, что кто‑то из них упал.

— А как ты узнаешь, кто жив, а кто мертв, не видно же спит ли, или уже помер — полюбопытствовал Маркус.

— Я же на целителя учусь, отличить ауру живого человека от мертвого на первом курсе учат. Это же первое дело у нас, мы по ауре диагнозы ставим — пояснил студент.

— А вот ауры нашего союзника понять не могу, я вообще‑то вижу ее, но не понимаю. Вроде обычная девочка лет двенадцати, но не девочка же с ними расправляется.

— К нам приближается. Рысь тоже тихонько за ней к нам двинулась — встревожился студент и на всякий случай приготовил свой лук.

Маркус, по–прежнему ничего не слышал и не видел, но тоже приготовил свой меч. Студент же проявлял все большее беспокойство, он чувствовал, что таинственный обладатель непонятной ауры совсем близко, сразу за их импровизированной баррикадой из перевернутой повозки.

И тут оба услышали тихий девичий голос.

— Эй, не стреляйте в меня и Киса, мы свои.

— А твой Кис нас не съест? — Так же тихонько спросил студент.

— Нет, он ручной совсем, но помочь может, если я попрошу. Я сейчас к вам переберусь — пообещала девочка — а Киса оставлю пока снаружи, раз вы его боитесь.

Раздался еле слышный шорох, и в укрытие под повозкой проползла девочка. Вблизи ее уже хорошо можно было рассмотреть в предрассветном полумраке. На вид ей действительно было всего лет двенадцать, может чуть больше. Совсем тоненькая, но женская фигура уже просматривалась. Огромные глаза на красивом лице, казались чуть удивленными.

— Это ты одна их всех перебила? — недоверчиво спросил студент.

— Да — просто ответила девочка и не очень понятно продолжила, — но оставшихся не могу, хорошие камни у меня кончились, а они сидят в шлемах и латах, и Кис уже хочет помочь.

— Ничего не понял — потряс головой Маркус — какие камни?

— Я набрала камни, как раз такие что, если в голову попасть то… — она замялась, не желая произносить слово «убить$1 — ну понимаете, с одного удара…

— Ты что их всех камнями перебила?