Помоги проекту - поделись книгой:
Пока Эксл с Иззи боролись с лишениями юности в Индиане, Слэш и Стивен Адлер тусовались в настоящем Голливуде и мечтали о славе для себя и своей будущей группы, которую они инстинктивно предвидели уже тогда.
Они оба родились в 1965-м и были на три года младше парней из Индианы. Стивен, родившийся в Кливленде, вместе с семьей переехал из Огайо в Лос-Анджелес, когда был совсем маленьким. Слэш, урожденный Сол Хадсон, появился на свет в Англии, в Сток-он-Тренте, одном из стаффордширских гончарных городков. Его родители были художниками. Тони Хадсон, наполовину еврей, талантливый художник, специализировался на дизайне альбомов. Мать, Ола Оливер, афроамериканка, работала художницей по костюмам в мире театра и рок-музыки. После переезда в Лос-Анджелес они обосновались в Лорел-каньон, прибежище музыкантов на Голливудских холмах, и продолжили свою карьеру. Тони Хадсон разрабатывал обложки для платиновых альбомов артистов уровня Нила Янга. Самым известным его творением является обложка альбома Джони Митчелл «Court and Spark» (1974) для лейбла их соседа по Лукаут-Маунтин-роуд Дэвида Геффена «Asylum Records». (Дэвид Геффен однажды приглядывал за маленьким Солом по просьбе родителей. Двадцать пять лет спустя, когда Guns N' Roses стали одной из самых известных групп в мире, Геффен шутил, что менял подгузники плачущему Слэшу, когда тот был младенцем.)
Ола работала с известными чернокожими рок-звездами вроде Чаки Хан и Дайаны Росс, а также с группами наподобие The Pointer Sisters. Она делала сценические костюмы для Ринго Старра и Карли Симон. В доме Хадсонов часто бывали большие рок-звезды, такие как Рон Вуд и Игги Поп. Наркотики и алкоголь были обычной частью семейной диеты.
Юный Сол с раннего возраста тяготел к искусству и начал рисовать, едва научившись держать карандаш. Будучи ребенком, он делал рисунки животных для неизданной книги стихов «Бестиарий» жившей неподалеку Джони Митчелл. (В тот период Митчелл жила в доме Дэвида Геффена.) Солу нравились динозавры и змеи, он любил рисовать маленьких ящериц, которые испокон веков водились на холмах над Голливудом.
В 1975-м Ола начала работать над костюмами для фантастического фильма Дэвида Боуи «Человек, который упал на Землю». Примерно тогда же Хадсоны разошлись, и мать Сола стала встречаться с Боуи, который даже дома не выходил из своего кричаще-кокаинового образа «изможденного белого герцога»[4]. Слэш вспоминал: «Она шила все его костюмы, и я охрененно бесился, потому что он занял место моего отца. Эра свободной любви тогда еще не кончилась, и такие вещи считались нормальными. Хоть я и был совсем юным, но мне их отношения казались странными. У Боуи тогда был маленький белый „мерседес" и чертовски огромный дом в Бель-Эйре, который он снимал, пока жил в Лос-Анджелесе. Его жена тоже жила там вместе с их сыном Зоуи, и мне приходилось тусоваться с ними. Меня отвозили туда, и я думал: „Что за херня? Почему у него такой здоровенный дом?" Вся эта суета, которую он устраивал вокруг любой ерунды… просто курам на смех».
Так что Сол Хадсон жил в пользующемся дурной славой голливудском окружении, которое, впрочем, подготовило его к дальнейшей жизни в образе альтер-эго по имени Слэш. «Я рос в доме упертых хиппи, — говорил он позже. — И мне предоставляли много свободы. Мои родители все время посылали друг друга подальше, и когда я начал материться в возрасте семи или восьми, всем казалось, что это забавно».
«Мои родители всегда поддерживали меня во всем, чем бы я ни занимался, — заметил Слэш однажды. — И я действительно люблю их за это».
Слэш получил свое прозвище от известного актера Сеймура Касселя. «Я дружил с его детьми, и он называл меня Слэш[5], поскольку я все время как безумный тренировался в игре на гитаре. Ему казалось, будто я постоянно куда-то спешу, и он начал меня так называть, а потом прозвище прилипло».
Родители любили Сола, но не особенно контролировали его, и он был одним из полудиких потерянных подростков Голливуда — периодически пропадал на всю ночь, приторговывал транквилизаторами, спекулировал билетами в клубы или просто ошивался на парковке гриль-бара «Rainbow» на Сансет-стрип, ожидая, что оттуда выйдет какая-нибудь знаменитость или случится заварушка, когда в два часа ночи клуб закроется. И ожидания бывали не напрасны, поскольку «Rainbow» служил излюбленным местом приезжавших в Голливуд английских рокеров: участников Zeppelin с их девочками-фанатками. Stones и их подруг, Элтона и его гей-окружения, Slade, The Sweet Judas Priest.
Бабушка Слэша, которую тоже звали Ола, служила опорой его детства. Она была серьезной леди, хоть и могла ругаться, как Ричард Прайор, если ее довести. Именно она присматривала за Солом и однажды дала мальчику его первую гитару. «Я слонялся вокруг дома, а она гнала меня заниматься. Она бесилась, когда я слишком громко слушал „Black Dog"». Но эта строгая женщина обожала своего внука и воспитала в нем твердость характера, которая понадобится ему десять лет спустя, чтобы выжить на улицах Лос-Анджелеса.
Позже Слэш размышлял о том, как ему повезло расти в таком потакающем своим прихотям и движимом эгоизмом мире: «Я смотрел на все это дерьмо кругом. Смотрел, как люди идут ко дну. И извлекал из всего этого уроки».
Слэш утверждает, что начал пить примерно в двенадцать лет. «Мне нравится напиваться, — объяснял он в 1990-м. — Алкоголь помогает мне справиться с застенчивостью. Эту привычку я приобрел, когда мне было двенадцать». Он добавил, что его отец тоже был не дурак выпить. «Мне была предоставлена полная свобода, — говорил он, — я не появлялся дома неделями».
До этого он был не особенно популярен в школе. «У меня были очень длинные волосы, а в школах, которые я посещал, учились дети банкиров и агентов по недвижимости. (Исключение составлял Ленни Кравитц, который ходил в начальную школу вместе со Слэшем.) Так что меня все считали странным: у меня были другие взгляды на жизнь, и я не вписывался в их компании, — вспоминал он. — Но когда мне исполнилось тринадцать, я подумал: хрен с ним, и больше не парился насчет этого. Тогда неожиданно я начал замечать, что становлюсь популярным, поскольку играю на гитаре. Меня это даже удивило. Все дети стали по-другому ко мне относиться, но мне было уже плевать, поскольку мне нравилось проводить время одному, практикуясь на гитаре».
Однажды в 1977-м Слэш вместе с другими подростками катался на своем «ВМХ» около школы Бэнкфорт-Джуниор-Хай в Голливуде. Там же был и еще один паренек на скейтборде — он выделывал трюки, чтобы впечатлить девчонок, которые за всем этим наблюдали. В какой-то момент пацан не удержался на доске и приложился головой об асфальт. Слэш подошел посмотреть, все ли с ним в порядке. Это был Стивен Адлер.
Они оба ходили в школу Бэнкфорт, но толком не были знакомы. Тем не менее оба любили тяжелую музыку и частично их вкусы пересекались (Стивену нравились Kiss, а Слэшу — нет). Особенно их восхищали местные боги Van Halen, которые в 1977-м все еще выступали в местных школах и на пляжах. Стивен позвал Слэша к себе в гости на Норт-Хейворт-авеню. Он показал Слэшу свою электрогитару, подключенную к небольшому усилителю. Слэш вспоминает: «Он просто воткнул ее в усилитель, выкрутил все ручки и долбанул по струнам — вышло очень громко. Я просто охренел».
Стивен Адлер был истинным ребенком Голливуда 1970-х, эпохи постхиппи: забавным, расслабленным, беззаботным; невинного вида простаком, который шел по утрам в восьмой класс, покуривая косяк. («Впервые я обдолбался, когда мне было восемь. Я попробовал курить траву в туалете у бабушки».) С его кудрявыми светлыми волосами, вертлявой походкой и честными синими глазами он служил желанной добычей для местных геев. Стивен рассказывал в интервью: «Когда мне было двенадцать-тринадцать лет, я жил в Голливуде, недалеко от бульвара Санта-Моника и Фэйрфакса. А бульвар Санта-Моника был очень гейским местом… где парни снимают парней, типа для секса… Поскольку Слэш жил на Свитцер, а я на Норт-Хейворт, я пару раз проходил там мимо, и мне отсасывал какой-то парень. Ну а чего, я ж был тинейджером… Тогда у меня был хренов стояк круглые сутки, сами понимаете. А девчонки таким еще не занимались… ну и я тусовался с кем-то, и он мне сделал минет. Мне было тринадцать. Что? Неужели я один такой?!»
Однажды ночью Слэш выбрался из дома, чтобы продать немного транквилизаторов перед ночным клубом «Starwood», а затем очутился на Голливудском бульваре, в логове разврата, усеянном стрип-клубами, порномагазинами, винными лавками, сутенерами и проститутками. Это было дно Голливуда, но оно дышало настоящей жизнью. Кругом тусовались опустившиеся люди со всей округи. «Я стоял за гамбургером, часа примерно в три ночи. Там была небольшая очередь, и один сумасшедший чувак, в кислоте или типа того, решил, что с него хватит, и собирался с кем-нибудь подраться. Судя по всему, он выбрал не того парня, поскольку его посадили на нож, и потом он просто упал на гребаный тротуар, чувак. — Слэш улыбается воспоминаниям. — И с тех пор я все время ошивался там».
Когда Слэшу стукнуло тринадцать, он пережил то, что позже называл «великим пробуждением»: «Я давно пытался залезть под юбку к этой девчонке, и наконец она пригласила меня к себе. Мы сели, покурили немного травы и стали слушать „Rocks" Aerosmith. Запись шибанула меня, словно кирпичом по башке. Я сидел и слушал ее снова и снова, абсолютно забыв про девчонку, которая была от этого не в восторге. Я помню, как ехал обратно в дом бабушки, зная, что жизнь моя изменилась. Это был один из моментов истины. Тогда, возможно, впервые в жизни мне так сильно что-то понравилось».
По словам Слэша, он изобрел свой фирменный звук, слушая двух гитаристов Aerosmith, Джо Перри и Брэда Уитфорда, главных американских мастеров гитарного стиля, известного как «флэш». Этот стиль зародился в Англии в 1965-м благодаря Yardbirds и Who. Флэш — это неистовая музыкальная энергия, извергающаяся подобно взрыву белого шума. Это фонящие и жужжащие гитары с ритм-н-блюзовым овердрайвом. Флэш — это способ держать гитару, обычно низко, и манера двигаться с ней, выражая всю мощь музыки: Джефф Бек, закидывающий гитару за голову, танцы Джимми Пейджа. Это Джими Хендрикс, сжигающий свой «стратокастер».
Слэш пошел в магазинчик «Tower Records» на Сансет и умело стащил кассету «Rocks». «Секрет „Rocks" в первых двух песнях: „Back in the Saddle" и „Last Night". Это сочетание просто снесло мне голову. [Хотя на самом деле ему больше всего нравилась «Nobody's Fault».] У Aerosmith присутствовала эта бешеная, агрессивная, наркотическая энергетика, но в то же время они чем-то напоминали Stones с их блюзовым звучанием. Тогда просто не могло быть ничего круче Aerosmith из Америки».
В конце лета 1978-го Слэш пошел посмотреть выступление Aerosmith на проходящем неподалеку фестивале, открывали который Van Halen и Тед Ньюджент. «Они играли
Aerosmith были нашими героями в подростковом возрасте. Я рос на Stones, Дилане, Kinks, Zeppelin, но когда я услышал эту запись Aerosmith, я воспринял ее гораздо глубже. Декаданс, неряшливые гитары, громкие ударные, надрывный вокал… Все это как-то на меня повлияло. Они создали базис для того, что делал я… так же, как и многие группы после нас: Soundgarden, Alice in Chains, Nirvana, Pearl Jam. Все мы очень многим обязаны Aerosmith».
В следующий раз, когда Слэш пытался украсть кассеты из «Tower Records», на выходе его остановили охранники. Они отвели парня наверх в офис, где через зеркало был виден магазин. Охранники обыскали Слэша и нашли у него в джинсах кассеты. Он сказал, что просто забыл заплатить. «Ладно, — сказали они, — тогда заплати и можешь идти». Денег у Слэша не оказалось, и охранники пригрозили вызвать полицию, а затем велели ему позвонить домой родителям, чтобы они приехали и оплатили кассету. Слэш позвонил, и его мама — которая часто закупалась в этом магазине и была знакома с сотрудниками — приехала и заплатила. Менеджер сказал ей, что ее сыну запрещено ходить в «Tower Records», — в Западном Голливуде это было серьезным унижением.
В 1978 году пасаденская группа Van Halen выпустила первый альбом. Они играли (под названием Mammoth) с 1974-го, но ожили только после того, как вокалистом стал Дэвид Ли Рот (который на самом деле провалил первое прослушивание в группу). Но у Рота был свой усилитель, так что в конце концов его взяли в группу, которую он переименовал в честь братьев Ван Хален, поскольку это прикольно звучало. Дебютный одноименный альбом Van Halen стал сенсацией и отличным хард-роковым ответом панку, а Эдди Ван Хален мгновенно получил признание широких масс, поскольку владел самыми инновационными гитарными техниками со времен Хендрикса. Van Halen помогли изобрести тэппинг и шреддинг — быстрый, сверхртехничный способ звукоизвлечения, который стал уколом метамфетамина в тело хеви-метал и который вскоре принялись оттачивать миллионы последователей. Техничный гений Эдди, яркий вокал Рота, умение делать шоу и длинные светлые локоны практически мгновенно сделали Van Halen главной группой Голливуда и последним ответом Америки могучим Zeppelin (которые, хотя никто этого не знал, уже отыграли свой последний концерт в Америке). Van Halen правили бал, когда Слэш рос, и Эдди Ван Хален оказал на Слэша огромное влияние — как и на любого молодого гитариста в этой стране на протяжении последующих Десяти лет.
Когда Слэш и Стиви Адлер пошли в девятый класс голливудской школы Фэйрфакс-Хай, Стиви переключился на барабаны. (Также они порезали запястья и соединили раны, став, по словам Адлера, «кровными братьями».) Вокруг жило очень много семей, занятых в шоу-бизнесе, и в школе было полно талантливых детей, так что ребята быстро присоединились к одной из двух школьных рок-н-ролльных групп. (В другой играл суперталантливый гитарист Трейси Ульрих — будущий Трейси Ганс.) Но Слэш со Стиви в основном прогуливали школу, тусовались, курили дурь, нюхали попперс[6], все время джемовали и были абсолютно уверены, что вскорости им суждено стать рок-звездами.
«Я
Стивен Адлер вылетел из Фэйрфакс-Хай в десятом классе. Слэш доучился до одиннадцатого, а потом просто перестал ходить. Он начал играть в группе «Tidus Sloan». На дворе стоял 1982 год, и беглец Эксл Роуз был на пути в Голливуд, в ожидании своего рождения.
Старая «шеви-импала», в которой ехал Джефф Исбелл, будущий Иззи Стрэдлин, кое-как преодолела пол-Америки и добралась до Лос-Анджелеса. Спустя три дня предприимчивый Джефф уже работал в группе с оплачиваемыми концертами. Обычно у большей части музыкантов, приезжающих в Голливуд в мечтах о красивой жизни, на это уходит гораздо больше времени, если им это вообще удается. Сперва нужно где-то осесть, чаще всего в дешевом мотеле. Затем, чтобы наладить связи, просматриваешь доски объявлений в Гитарном центре или «Tower Records», изучаешь объявления в «Music Connection» и «The Recycler», зависаешь около «The Troubadour», прославленного клуба на бульваре Санта-Моника, и самое главное — после полуночи ты выступаешь на легендарной Сансет-стрип, остающейся главной ночной площадкой Голливуда на протяжении пятидесяти лет.
Сансет-стрип является штаб-квартирой американского рок-н-ролла с 1964-го, когда двое парней из Чикаго открыли «Whisky a Go Go» в старом здании банка на углу Сансет и Кларк. К тому времени с этих мест успел облезть гламур старого Голливуда 1950-х и «крысиной стаи»[7], когда Фрэнк Синатра и его друзья перенесли свои шоу в залы казино Лас-Вегаса. «Whisky», сделанный по образу утонченных парижских дискотек, где зрелые люди танцуют под поп-музыку, немедленно стал сенсацией, когда дворовая группа Джонни Риверса — ее переманили из ночного клуба «Gazzari's» выше по улице — начала штамповать хиты. Клуб заполонили модники. Свой столик был у Стива Маккуина, как и у Уоррена Битти и других звезд нового Голливуда. Джон Леннон и Пол Маккартни сиживали в «Whisky» с Джейн Мэнсфилд. Это место стало самым модным клубом Америки и породило десятки других клубов, расположившихся вдоль бульвара Сансет. И всем этим клубам требовались новые группы, чтобы привлечь публику. В 1965-м с Сансет-стрип стартовали The Byrds, за ними последовали Сонни и Шер, The Mamas and the Papas, Doors, Buffalo Springfield и буквально сотни других музыкантов. По выходным сюда стекалась молодежь с престижных предместий и долины Сан-Фернандо. Они толпились на тротуарах и высыпали на дорогу, раздражая помощников шерифа и создавая антиавторитарные веяния. Там было столько детей — босоногие девочки, выдувающие пузыри жевательной резинки, длинноволосые парни с гитарами, — что люди с трудом добирались из одного клуба в другой. Ночью по Сансет было не проехать на запад, поскольку ее целиком забивали машины. В 1966-м мятежи вылились в столкновения с полицией. Это был один из первых случаев, когда дети 1960-х защищали свои интересы на улицах. Голливуд впервые запах слезоточивым газом. В целом обстановка была сексуальной, открытой и беспечной. Раскрученная в журналах и телевизионных репортажах, новая Сансет-стрип задавала тон молодежи всей страны, и на нее отовсюду начали стекаться юные амбициозные музыканты.
Вверх по улице открылся «Rainbow Bar and Grill», который тут же стал площадкой для приезжих рок-звезд. Рядом повторно открылся один из старых клубов под названием «Roxy Theater» и, на пару с «The Troubadour», стал одной из главных площадок для молодых групп Лос-Анджелеса. Фолк-рок хиппи 1960-х уступил дорогу неоновым ангелам хард-рока 1970-х — разряженным аморальным юнцам в спандексе, на каблуках и с пышными прическами. Естественный запах травы сменился горьким вкусом кокаина. Спустя несколько лет панки привнесли на сцену героин. «The Whisky» и другие клубы пережили волну панк-рока в конце 1970-х, нанимая новые группы на условиях аренды, когда группа платит клубу, чтобы сыграть, и получает процент от входных билетов.
Теперь привлекать аудиторию должны были сами музыканты. Неизвестные группы учились рекламировать себя, создавая шумиху и делая флаеры — яркие, привлекающие взгляд листовки, которые стали для новых команд так же важны, как репетиции и суперкрутой имидж.
Сансет-стрип пережила все это. Кантри-рок, глэм, регги, диско, панк, нью-вейв, Runaways, пауэр-поп, хеви-метал. Когда Иззи, а затем и Эксл приехали из Индианы в начале 1980-х, Сансет-стрип была на очередном подъеме, который к концу десятилетия показал, что хайр-метал — это огромная часть не только контр культуры, но и американского мейнстрима. Никогда до времен 1980-х не случалось эпохи, когда столь большая часть массового рынка — как выглядят подростки, что они смотрят по телевизору и слушают по радио, какие записи покупают и какие журналы читают — определялась бы одной конкретной улицей.
Когда Иззи приехал в город, серьезные панк-группы Лос-Анджелеса — Black Flag, X, Blasters, Social Distortion, Fear — все еще доминировали. На третий день Иззи познакомился с какими-то парнями, пришел на репетицию, сыграл и был принят в группу: «Поскольку у меня была машина и установка, я был ценной находкой». Следующий концерт должен был проходить в ближайшие выходные на чердаке заброшенного склада в Лос-Анджелесе. «Мы готовились выступать, — вспоминает Иззи, — и тут показались остальные члены группы — одетые абсолютно как бабы. Ну там, помада, подведенные глаза, розовый спандекс, высокие каблуки. Это была моя группа, но они забыли сообщить мне, что нужно нарядиться, врубаетесь?»
Иззи пожал плечами и вышел на сцену в своем ковбойском обмундировании, состоящем из белой футболки, темной жилетки, шейного платка и матерчатой кепки, с низко висящей гитарой. «Это была, типа, музыка для слэма. БАМ-БАМ-БАМ-БАМ. Мы успели отыграть песни три», — вспоминает музыкант. После этого местные скинхеды и фанаты Fear вылезли на сцену и начали плеваться в группу. Это был полный панк-рок: мешанина из проклятий, стульев и бутылок, летящих сквозь клубы дыма. Бас-бочку пробил какой-то полузащитник в «мартенсах». Иззи: «Я огляделся и увидел, что из группы просто
Все просто: если играешь в группе — ты на войне. Это было соревнование насмерть, без пощады. Другие группы убили бы тебя, если бы могли, или, по крайней мере, заставили сбежать, поджав хвост, в ту дыру, из которой ты вылез. «После этого случая у меня не было проблем с тем, как кто-то выглядит или звучит, даже если они отличались от меня. Так что, пожалуй, это был неплохой способ сломать лед».
А тем временем в Индиане Билл Бейли не мог найти себе места. Семья хотела, чтобы он окончил школу и поступил в колледж. Все признавали, что Билл не дурак. Друзья чувствовали, что в Лафайете ему тесно; некоторые советовали ему уехать, чтобы найти себя. Но Билл Бейли был к этому еще не готов. Вместе с другом он съездил в Нью-Йорк и вернулся. Частенько он зависал в «У Арни», его любимой пиццерии на Элмвуд-авеню. (Верхний зал назывался «Игрушки на чердаке», как дань уважения Aerosmith[8].) На его счету появилась пара новых арестов, в основном, за мелкие нарушения, но лафайетские копы обозлились на него всерьез.
«Как-то одна девчонка забрала меня на машине своей матери. Ей было шестнадцать, может, семнадцать лет, и мать заявила об угоне машины». Мать девочки была в ужасе, когда кто-то ей сообщил, что ее дочь находится в машине с Биллом Бейли. Полиция остановила машину на западе от Лафайета, недалеко от Пардью. Эксл был за рулем: «Они пытались сделать из меня великого автоугонщика, попутно обвиняя в изнасиловании несовершеннолетней — и это при том, что я даже
На дворе был конец 1979-го. Эксл решил добраться до Лос-Анджелеса и попытаться найти Иззи. Мать Иззи сказала ему, что у нее нет телефона сына, который намеренно порвал связи со своей семьей. Эскл решил, что, возможно, сможет найти его сам, поскольку Иззи присылал ему из Лос-Анджелеса открытку с голливудским обратным адресом. Он набил рюкзак одеждой и кассетами и проголосовал на шоссе I-65. Первый парень, подобравший Эскла, довез его до Чикаго, а потом и до Сент-Луиса.
Эскл вспоминает поездку с ужасом: «Мой первый попутчик, этот парень, сказал мне, что я могу завалиться на полу его гостиничного номера. Мне было около девятнадцати, я был очень наивным и жутко устал. Так что я просто вырубился, а проснулся через пару часов, когда этот гад попытался меня изнасиловать». Эскл отбросил мужчину, и тот упал на пол. Пока он поднимался, Эскл успел достать из рюкзака свою опасную бритву. «Он снова бросился на меня. Я побежал к двери. Мы сцепились, и я зажал его между дверью и стеной». Эксл прижал бритву к горлу парня и прошипел:
Эскл собрал вещи и вышел в ночь, невыспавшийся, без цели, посреди неизвестности, где-то в окрестностях Сент-Луиса. Когда над рекой появилось солнце, он, дрожа от холодного ветра, снова вышел на трассу и продолжил свое путешествие на запад.
В конце концов он добрался до Лос-Анджелеса и вышел в центре города, недалеко от автобусной остановки, посреди ночи. Эскл — худой рыжий паренек в ковбойских сапогах и с очень длинными волосами — оказался посреди ночной жизни города. Бумбокс надрывался, изрыгая «The Message» Grandmaster Flash and the Furious Five: «Порой тут как в джунглях, / И я удивляюсь, / Как я еще не погиб».
«Я никогда до этого не бывал в больших городах. Ко мне подходили черные, пытаясь продать косяк или еще чего. Я увидел, как здоровый черный чувак с чертовой финкой отнял бумбокс у китайца». Эксл огляделся. Тротуар был заполнен проститутками, нищими, наркодилерами — в основном черными. Слышались выкрики на испанском, на китайском. Он пытался сориентироваться, понять, куда ему идти, но никто не отвечал на его вопросы. «Когда в итоге, после трех часов хождения кругами, я присел на тротуар, ко мне подошли копы и велели убираться с улицы. Местные полицейские видели столько подонков, что считали подонком любого человека с длинными волосами».
Наконец кто-то сжалился над пацаном. «Мне повезло, что я встретил того черного парня, и он показал мне дорогу. Он довел меня до автовокзала и сказал, на какой автобус садиться. Ему не нужны были деньги или типа того. Скорее он думал: „Этот парнишка новичок в городе и может вляпаться в неприятности. Надо показать ему дорогу". Не ошибусь, если скажу, что таких людей — один на миллион».
Эксл потратил на поиски около недели, но ему так и не удалось найти Иззи. Когда его сбережения подошли к концу, он отправился обратно в Лафайет. (Иззи позже заметил: «Он просто не представлял, насколько
Билл Бейли продолжал заниматься музыкой со своим другом Полом Хьюджем. Вместе они написали тупую шовинистскую панк-песню под названием «Back off Bitch». Эскл почему-то считал, что это классный номер, который он возьмет с собой в Лос-Анджелес, когда переедет туда насовсем.
В феврале 1980-го Экслу исполнилось восемнадцать. После этого его полицейское дело пополнилось еще несколькими арестами и как минимум десятью днями в окружной тюрьме за нарушение границ частных владений, употребление алкоголя в публичных местах, бродяжничество, драки, курение марихуаны и угон машин. Билл продолжал ненадолго ездить в Лос-Анджелес, где искал Иззи по всем местам тусовок молодых музыкантов: «Canter's Deli» на Фэйрфакс; «Tower Records» на Сансет; кофейня Бена Франка. Иногда где-нибудь на парковке «Rainbow» в два часа ночи он слышал: «Иззи из Индианы? Он ушел час назад». Или перед борделем, в который заживали Mötley Crüe: «Иззи? Да, чувак, он был тут вчера. Нас не пустили, и мы тусовались на улице».
Наконец, в апреле 1980-го, дождливым воскресным утром на Пасху, не успевший протрезветь Джефф Исбелл проснулся от непрекращающегося стука в дверь его маленькой квартирки. Он только уснул, всю ночь отыграв на ударных в группе Atoms. Когда он открыл дверь, его взору предстал Билл Бейли, промокший до нитки, шедший много миль под дождем в компании собственного сырого рюкзака. «Да уж, Иззи, — сказал Эксл, улыбаясь, — я искал тебя
Позже Эксл рассказал, что за следующие два года он совершил восемь поездок туда-обратно между Индианой и Лос-Анджелесом, в основном на автобусе. Из-за опыта «очень неприятного общения с гомосексуалистом», как он позже это описывал, Эксл старался не ездить автостопом, если у него были деньги на автобус. В одну из таких долгих поездок он услышал в голове музыку, какие-то аккорды, отдаленно напоминавшие старую песню Элтона Джона. Эксл кое-как записал ноты в свой блокнот. Это автобусное откровение стало началом эпохальной баллады GN'R «November Rain».
Наконец в начале 1982 года дела Эксла в Лафайете пошли совсем плохо: «Мы с друзьями всегда влипали в неприятности. Черт, да мы нарывались на них
Летом 1982-го Эксл рассказывал: «Мы подрались с одним парнем. Я поколотил его, и он написал заявление в полицию. Позже мы подружились, и он пытался отозвать обвинение, но власти ему не позволили».
Обвинения в драке были в итоге отозваны, «так что они предъявили мне другие. Они испробовали все! В Индиане, если ты разозлил детектива, это как вендетта. Я уже провел три месяца в камере, так что теперь они пытались судить меня как рецидивиста, то есть упечь в тюрьму
Но Эксл ускользнул из города, потеряв залог, и уехал из штата — великая американская традиция. «Я уехал из города и отправился в Калифорнию, — вспоминает он. — Мне
Так Эксл Уильям Роуз стал беглым преступником. Даже спустя годы, даже на пике успеха Guns N' Roses, когда Эксл Роуз возвращался в Лафайет повидаться с семьей и друзьями, он держался в тени и тщательно избегал любых встреч с полицией своего родного городка.
Глава вторая
Призрак, который нас навещает
Группа родилась сама. Мы сделали ее из ничего.
Эксл Роуз приехал из Индианы в Голливуд со своей подружкой в декабре 1982 года, как раз в то время, когда цветастая и иронично-низкопробная новая сцена Сансет-стрип начала обретать форму.
Корни того, что принято называть глэм-металом, лежат на Востоке: New York Dolls, Aerosmith, KISS, Boston, Cheap Trick. Led Zeppelin ушли со сцены, после того как их ударник напился до смерти в 1980-м, оставив пустой нишу, которую было суждено заполнить какой-нибудь удачливой группе. Лос-анджелесские музыканты вроде Van Halen смешали изначальный хард-рок с шумным британским металлом новой волны конца 1970-х (Judas Priest, Оззи, Iron Maiden, Def Leppard, Scorpions), и в результате получился взрывной коктейль голливудского рок-андеграунда с кричащими костюмами, пышными прическами, женоподобным макияжем, неистовыми живыми шоу, запредельно громким звуком и крайне декадентскими слушателями, которые обычно употребляли наркотики, пили алкоголь и были сконцентрированы на себе. Когда Эксл, дикарь в ковбойских сапогах, приехал в город, многие действующие лица уже были на сцене.
К 1982-му Mötley Crüe сменили Van Halen на троне истинных королей Сансет-стрип, одновременно задавив и все лос-анджелесские панк-группы. Сrüе составляли четыре местных музыканта, которые копировали гитарные боевики Эдди Ван Халена, только на шпильках, в спандексе, в розовых трусах и с тоннами лака для волос, помады, румян, туши и теней. Они выглядели как дешевые шлюхи или трансвеститы и были посредственными музыкантами, но выдавали мощные шоу, которые всегда заполняли до отказа клубы «Whisky», «Club Lingerie» и «Starwood». Винс Нил хорошо двигался на сцене, а его длинные светлые волосы вздымались вокруг головы, как у Дэвида Ли Рота. Ударник Томми Ли мочил по полной. Ники Сикс долбил по бас-гитаре так рьяно, что сбивал пальцы в кровь. Гитарист Мик Марс рубил аккорды, как мясник, разделывающий тушу. Все знали, что Mötley Crüe — заурядная группа, но их шоу стали сенсационным возрождением глэма New York Dolls десять лет спустя.
Среди прочих выделялись Great White, группа каверов Zeppelin, преуспевшая в сочинении собственного материала и часто выступающая в «Troubadour»; W.A.S.P., вокалист которых, Блэки Лолесс, бросал в толпу кровавые шматки сырого мяса и устраивал ужасающие шоу с пытками полуобнаженных моделей на сцене под хеви-метал-риффы; Ratt; Quiet Riot; Dokken. Среди групп, набирающих популярность, царили Slayer и Metallica. Из Финляндии приехала крайне влиятельная глэм-группа Hanoi Rocks и покорила Сансет-стрип своими экстремальными прическами. Команда, из которой образовались Posion, приехала из Пенсильвании. На пути в Голливуд также находились Stryper и Warrant. Эти группы будут крутиться на недавно появившемся кабельном телевидении, пока несколькими годами позже их музыка — различный глэм-метал, хайр-метал, герл-метал, хеви-метал — не превзойдет по популярности рок-формат.
Но в 1982-м лос-анджелесские группы еще находились в андеграунде. Ни одна из глэм-групп не имела контрактов с большими лейблами. Новый кабельный канал MTV в основном крутил британские группы новой волны: Haircut 100, Flock of Seagulls, U2 — а на радио доминировал старый рок, вроде бостонских J. Geils Band, попавших на первую строчку хит-парадов одновременно с синглом («Centerfold») и альбомом («Freeze Frame»).
Сцена формировалась в непростой переходный период для Америки, да и всего мира. На Западе пришли к власти консервативные политики — Рейган в Америке, миссис Тэтчер в Британии, — борясь против социализма и даже некоторых либеральных идей. Они начали экономический бум 1980-х, который позже похоронил европейский коммунизм. Музыка, завоевавшая огромную популярность в 1970-х, исчезала. Панк-рок продался. Диско породило СПИД. Регги умерло вместе с Бобом Марли в 1981-м. Сцена была пуста и ждала новых звезд. Несколько месяцев спустя от персидского бурого героина, который привозили беженцы из Ирана, в голливудском бунгало скончался известный комик Джон Белуши. Через пару лет вирус СПИДа убил «свободную любовь» и так называемую сексуальную революцию. Вскоре Нэнси Рейган начала кампанию по борьбе с наркотиками. На пике популярности была Мадонна, которая излучала сексуальность, мелькала по MTV и убеждала фанатов использовать презервативы.
Существует мнение, что лос-анджелесские глэм-группы 1980-х явились закономерной реакцией молодого поколения на рейгановскую эру пуританства и цензуры. Но правильной, рациональной ученой молодежи не о чем было даже поговорить с растрепанными, курящими героин и покрытыми татуировками рок-звездами в спандексе и коже.
Тем не менее глэм стал именно тем, что искали программные директоры MTV в Нью-Йорке. Они дали мощный толчок развитию сцены Сансет-стрип, спроецировав ее анархистский наркотический стиль на все зажиточные дома Америки, иная с 1982 года, MTV полностью поменяло соотношение сил в американском музыкальном бизнесе. Все началось в Хьюстоне, когда на местные радиостанции посыпались просьбы включить в эфир новый британский бойзбенд Duran Duran. Промоутеры лейбла группы быстро обнаружили, что эти просьбы исходят только из той части города, которая подключена к кабельному телевидению. На другой стороне города, где кабельного не было, публика даже не слышала про Duran Duran, которые позже добились мировой известности своими видео с симпатичными мальчиками, девушками в бикини, яхтами и экзотическими пейзажами. До появления MTV подросткам, которым нравилась новая группа, приходилось платить, чтобы увидеть их выступления или хотя бы узнать, как музыканты выглядят. Теперь же они заранее могли посмотреть на группу по кабельному, и если она выглядела не очень, то билеты на концерты никто не покупал. В этом случае группа больше на MTV не появлялась.
В начале 1980-х место поп-идола занял Майкл Джексон, но лишь потому, что его лейбл буквально принудил MTV к показу потрясающих видеоклипов к альбому «Thriller». Несмотря на танцы Майкла и отличное качество музыки на альбоме (включающей несколько соло Эдди Ван Халена), MTV не спешило показывать его видео, поскольку аудитория канала состояла целиком из белых людей. Кабельные компании еще не удосужились подключить неблагополучные черные кварталы, и исследования MTV показали отсутствие интереса аудитории к темнокожим звездам. Медиакритики обвинили канал в расизме. В MTV ответили, что у них нет черной аудитории. В итоге лейбл пригрозил изъять из эфира все свои видео и написать жалобу в контролирующие органы. Руководство канала пошло на уступки, и хиты Майкла «Billie Jean», «Beat It», «Thriller» воцарились в музыкальном мире начала 1980-х, сделав «Thriller» самой продаваемой записью в истории.
В конце декабря 1982 года Эксл Роуз, скрывающийся от правосудия вместе со своей лафайетской подружкой Джиной Майлер, преодолев на ее машине прерии, горы и пустыню, приехал в Лос-Анджелес. Джина познакомилась с Экслом примерно за год до этого, когда он пришел на вечеринку в честь ее семнадцатого дня рождения в темных очках и плаще с поднятым воротником, будто шпион. Он объяснил, что пытался избежать общения с копами, которые искали подростков, разбивших все стекла на складе окон предыдущей ночью. «Они хотят засадить меня, — пожаловался он, — но я, мать их, невиновен». Джина говорила, что несколько раз вытаскивала Эксла из тюрьмы в Лафайете.
В январе 1983-го Джина поступила в колледж на западе Лос-Анджелеса и устроилась работать на полставки. Она снимала квартиру в старом здании на Уитли-авеню в Голливуде. Эксл хранил у нее свои вещи и периодически жил там. «Он знал, что хочет работать в группе, — рассказывала Джина позже. — Он был рожден, чтобы стать музыкантом — и никем другим». Она одалживала Экслу свою машину, когда ему нужно было добраться на репетицию, и оплатила первую татуировку Эксла — розу Thin Lizzy на правом плече. Они даже были помолвлены, но после очередной драки, которые случались нередко, или когда Джине просто надоедало поддерживать Эксла, она выбрасывала его на улицу. Так что парню часто приходилось слоняться по Голливуду всю ночь. Иногда он ночевал у Иззи или у девушек, либо спал на улице: на скамейке или за мусорными баками.
К 1983-му Иззи успел зарекомендовать себя как талантливый и амбициозный музыкант. Симпатичный, сдержанный, организованный, он играл в нескольких группах, начав в качестве барабанщика панк-группы Naughty Women. Затем он играл на ударных в недолго просуществовавшей хард-рок-группе The Atoms, а потом играл на басу в местной метал-команде, Shire. После этого Иззи взялся за гитару — по его словам, потому что так было проще придумывать песни, а это единственный способ заработать деньги в музыкальном бизнесе. По ночам, если его группа не репетировала, он тусовался на парковке возле «Rainbow», пытаясь наладить связи.
Когда Эксл поселился в Западном Голливуде, они с Иззи вновь начали играть вместе. Они хотели создать группу под названием Rose, но остальные молодые музыканты, которых Иззи знакомил с Экслом, высмеивали Роуза (правда, не в лицо) за деревенские манеры и, в особенности, за его ковбойские сапоги. Все говорили, что Эксл выглядит так, будто он первый день в городе. Эксл вспоминал: «В Индиане меня считали панком или панк-рокером. В Лос-Анджелесе панки называли меня хиппарем и не хотели со мной разговаривать».
Эксл быстро понял, что прославленная голливудская сцена, породившая такие легенды, как Byrds, Doors и Eagles, ныне превратилась в поле идеологических войн различных музыкальных сект.
«Перво-наперво я попробовался в панк-группу, но меня не взяли, потому что, по их мнению, я пел слишком похоже на Роберта Планта». Ультраортодоксальные панки считали вокалиста Zeppelin старым пердуном, равно как Элтона Джона и Stones. «Я был поражен, — вспоминает Эксл. — Мне действительно нравилась эта группа, и я считал их крутыми».
Тем временем родные умоляли Эксла вернуться в Лафай-ет и закончить школу: «Возвращайся домой, Билл, и мы оплатим тебе колледж». Хотя эти просьбы Эксл пропускал мимо ушей, он старался по возможности поддерживать связи с семьей. Позднее он рассказывал в интервью, что следующие два года проторчал перед голливудскими рок-клубами, где его игнорировали абсолютно все, начиная с групп, которые там играли, и заканчивая фанатами, которые толпами собирались возле клубов по выходным. Прячась в тени рядом с «Whisky», «Starwood», «Roxy Cathouse», «Radio City» и «Stardust Ballroom», Эксл смотрел, как толпа вьется вокруг участников Mötley Crüe или как Дэвид Ли Рот, напоминающий карикатуру на рок-звезду, приезжает в своем большом «мерседесе», изрисованном черепами, с двумя гламурными девицами в каждой руке, дебильной улыбкой на лице и огромными чаевыми для парковщика.
«Этот период отложился у меня памяти как двухгодичный дозор перед „Troubadour", в течение которого со мной
Эксл и Джина все время были на мели, с трудом наскребая денег даже на еду. Главным их развлечением было дешевое вино: «Найт трейн», «Бунс фарм», «Тандерберд». В конце концов Джине надоело терпеть побои от сумасшедшего бойфренда. «Он часто поднимал на меня руку, — рассказывала она спустя несколько лет. — Не думаю, что он испытывает какие-то угрызения совести по этому поводу. По-моему, во время припадков ярости у него в мозгу что-то переключается». Девушка замечала, как меняются глаза и движения Эксла, если он бывал не в себе. «И когда видишь, как он в таком состоянии надвигается на тебя, это чертовски страшно. Я не особо крепкая, так что мне было еще хуже».
Через пять месяцев Джина разорвала фальшивую «помолвку» и съехала от Эксла. На какое-то время в квартиру на Уитли-авеню вселился Иззи, и они с Экслом продолжали совместные джемы, пытаясь придумать что-нибудь путное.
В начале весны 1983 года Эксл откликнулся на объявление о поиске вокалиста в местной музыкальной газете «Music Connections» и вскоре присоединился к Rapidfire, новой группе, собранной гитаристом Кевином Лоуренсом. В один майский уик-энд Rapidfire выступили в «Gazzari's», находившемся по соседству с «Roxy» на бульваре Сансет. Это был самый первый концерт Эксла на бульваре. Rapidfire играли каверы на Rolling Stones и другие старые группы, но Эксл с Кевином Лоуренсом придумывали и собственный материал. Пять песен: «Ready to Rumble», «All Night Long», «The Prowler», «On the Run» и «Closure» — 25 мая 1983 года были записаны на демостудии рядом с бульваром Санта-Моника. Rapidfire сделали несколько глянцевых промофото. Музыканты даже пытались продать эти записи рекорд-лейблам, но не смогли пробиться дальше секретарей. Летом Эксл ушел из Rapidfire, первой группы, с которой он записывался, и решил сосредоточиться на работе с Иззи, который начал демонстрировать зачатки серьезного композиторского таланта.
Поделиться книгой: