Помоги проекту - поделись книгой:
Алисия Дэй
Вампир в Атлантиде
Принять участие в работе Лиги переводчиков
Глава 1
Дэниел посмотрел на море прикованных к нему красных глаз в огромном, отделанном дубом и мрамором зале Праймуса и не в первый раз задался вопросом, почему, черт побери, он вообще захотел стать главой вампиров на севере Америки. А также сколько пройдет времени, прежде чем богиня вампиров Анубиза узнает о предательстве и замучает ослушника пытками. Быстрой смерти ему не видать.
Богиня Хаоса и Ночи славилась своим умением причинять страдания. Вообще-то, это было ее призванием.
– Итак, значит, мы должны называть тебя Дэниелом? – подал голос вампир из Южной Каролины, сидящий за полукруглым столом из темно-красного дерева и чувствовавший себя в относительной безопасности. Как же он ошибался. Его голос отличался странным протяжным шипением: глубокий южный акцент вперемешку с вампирской речью. – Или Дракосом? А может Девоном? У тебя столько личин, что нам не хотелось бы случайно использовать не то имя.
– Можешь называть меня Прайматором, Правителем Праймуса, третьей палаты в конгрессе Соединенных Штатов. Или сэром. Или даже господином, если ты придерживаешься старых традиций, – улыбаясь, ответил Дэниел, в то же время демонстрируя клыки. – Или же можешь называть меня тем, кто подарит тебе настоящую и окончательную смерть, если продолжишь чинить препятствия этим переговорам, – продолжил он. Вежливо, но уже без улыбки. – Если мы не сможем сосуществовать с людьми в мире и согласии, то вновь вернемся к тем временам, когда всюду бродили разъяренные толпы с деревянными кольями и горящими факелами. Только на этот раз в их распоряжении будут ракеты, а не вилы.
Вампир из Южной Каролины рухнул на свое место и захлопнул рот, даже не сделав попытки обнажить клыки. Эта победа Дэниела была настолько же мимолетной, насколько и бессмысленной. Они никогда не договорятся. Люди для них овцы, особенно для самых старых вампиров. Хищники не могут стать политиками, а Дэниелу совсем не хотелось играть роль их лидера. Его атлантийский друг Вэн сравнил бы это с попыткой пасти морских коньков: задание, заранее обреченное на провал и приводящее к безумию пастуха. А здравомыслие Дэниела и так уже достаточно подорвано.
Воспоминания обрушились на него: лицо Квинн, когда он связал ее узами крови, чтобы спасти ей жизнь.
Другое видение: лицо Дейдре, умирающей у него на руках.
Это единственное, в чем ему не было равных: неспособность защитить женщин, которые хоть что-то для него значили. А начал он эту традицию более одиннадцати тысяч лет назад.
Серай.
Помощник Дэниела зашуршал бумагами и взглянул на него:
– Прайматор, может отложим рассмотрение?
Дэниел вынырнул из своих мрачных воспоминаний и взглянул на членов Праймуса. Большинство все еще сердито посматривали на него. Несомненно планировали захват власти или еще какое-нибудь злодеяние, вот только в отличие от других членов Конгресса эти обязательно затеют кровопролитие. Что еще взять с вампиров.
Какая ирония.
– На сегодня все. – Дэниел ударил молотком по столу, но все уже встали и устремились прочь через двойные сводчатые двери. Ни один не остановился, чтобы поговорить с ним и даже не обернулся. Они постоянно плели какие-то заговоры.
Он устал от всего этого, прожив на свете одиннадцать тысяч лет. Устал от одиночества и постоянного отчаяния. Крушения надежд. С него хватит. Он сделал более чем достаточно. Пришло время в последний раз взглянуть на солнце, прежде чем оно сожжет его.
Одним плавным движением Дэниел встал и бросил молоток на стол своего помощника.
– Обсуждение приостановлено и закончено. Я снимаю с себя звание и обязанности Прайматора и покидаю Вашингтон. Попытайте удачи с моим преемником.
Бедняга не успел произнести ни слова, как Дэниел взмыл в воздух и, пролетев по комнате, вылетел через двери – попав прямо в засаду. Четверо вампиров, готовых причинить ему боль, и ни одного помощника.
Эксперты были правы. Вашингтон – опасный город.
– Готов ли ты умереть,
Опять кровосос из Южной Каролины. Дэниел не узнал трех его подручных. Возможно, наемные качки или члены вампирского клана из того же штата. Неважно.
Они не долго протянут.
– Я, вообще-то, собирался умереть, – ответил Дэниел, наслаждаясь шоком, отразившимся в расширившихся глазах вампира. – Но не от ваших рук.
Он прыгнул и мощным ударом ноги сбил двух качков. Одному раздробил голову, а второй, потеряв сознание, упал на землю. Третьего Дэниел сразил ударом кинжала, отделив голову от тела, которые мгновенно стали разлагаться, выделяя характерную кислотную слизь.
Затем Дэниел повернулся к зачинщику, пятившемуся прочь.
– Я прошу прощения. Они меня вынудили, – выкрикнул он, дрожа и скуля как трус, выказывая свою истинную натуру.
– Тогда умри вместе с ними, – ответил Дэниел, осознав, что даже не спрашивает, кто же «они» такие, потому что ему абсолютно все равно. Он обхватил голову вампира руками и, одним сильным движением свернув ее, оторвал от шеи. Тело упало на землю, начав разлагаться даже раньше, чем Дэниел осознал, что все еще держит голову противника. С отвращением отшвырнув ее, бывший Прайматор стал вытирать руки о штаны.
Голос, раздавшийся у него за спиной, был необычайно серьезен.
– У тебя на руках ничего нет.
Дэниел волчком развернулся на месте.
– Вэн? Что ты здесь делаешь? А если по существу, почему не помог?
Высокий мужчина, принц Атлантиды, закатил глаза и, усмехнувшись, пожал плечами:
– Ты серьезно? Всего лишь против четверых? Ты, что, девчонка?
– Хорошо, что Квинн не слышит твоих слов, – парировал Дэниел, прежде чем почувствовал боль от воспоминаний о ней. Квинн была его другом. До того как вампиру пришлось насильно привязать ее к себе кровными узами. Теперь она стала ни другом, ни врагом. Постоянно держалась настороже. Квинн уж точно не боялась Дэниела, но доверять ему больше не собиралась. Он это знал, потому что все еще чувствовал ее. Отголоски чужих эмоций касались его сознания время от времени. Кровная связь.
Он спас ей жизнь и убил в ней доверие. В тот момент это казалось ему стоящей сделкой.
– Квинн не ребенок. Она лидер повстанцев. Ну так мы пойдем пить пиво или как? – потребовал Вэн, указывая на руки Дэниела. – И прекрати уже разыгрывать из себя леди Макбет и вытирать руки о штаны. Тебе не надо говорить «прочь, проклятое пятно», так как у тебя на руках нет слизи.
– Цитируешь Шекспира? А я ожидал чего-нибудь из Шоу ужасов Рокки Хоррора[1]. – Дэниел попытался улыбнуться, но не смог. – Леди Макбет. Странно, что ты это говоришь. С тех пор как я подвизался на эту работу, каждый день испытываю такое ощущение, будто на руках у меня слизь. – Дэниел заставил себя перестать тереть ладони о брюки и сделал глубокий вдох. – Я не политик.
Вэн запрокинул голову и рассмеялся:
– Ни один нормальный человек не может быть политиком. Ты воин, друг мой, так же как и я. А теперь, пойдем выпьем наконец пива и обсудим, как бы нам не позволить вам, кровопийцам, завладеть миром. Только без обид.
– Не сегодня. Я больше не политик, только что подал в отставку. – Дэниел посмотрел на камень перед входом в здание Праймуса, установленный несколько лет назад, но сконструированный так, чтобы казалось, будто стоит там уже тысячелетия. Вампирская аристократия любила показуху. Как и саму мысль о том, что они – аристократия. Мать Дэниела была крестьянкой, и все ее имущество составлял один единственный мул.
Вэн присвистнул:
– Конлан не обрадуется этой новости.
– При всем уважении к твоему брату, обрадуется верховный принц Атлантиды моему выбору карьеры или нет, меня не волнует. Прощай.
Вэн схватил Дэниела за руку с почти вампирской скоростью. Чертовы атлантийцы.
– Убери руки, иначе я сделаю это за тебя, – прорычал Дэниел. – Ты слишком много себе позволяешь.
– Мне об этом уже не раз говорили, – ответил Вэн, но отпустил друга. – Ты спас мне жизнь. Я не собираюсь сидеть сложа руки, в то время как ты приносишь себя в жертву.
– Как ты …
– Ты сказал «прощай». А ты никогда не прощаешься. Никогда. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что вампир, проживший тысячи лет, может устать от жизни. Особенно, если ему приходится бороться изо дня в день.
Дэниел посмотрел своему другу прямо в глаза и солгал:
– Я пока еще не дошел до ручки.
Вэн впился в него взглядом, но, в конце концов, кивнул.
– Ладно. Тогда выпьем пива в другой раз?
– В другой раз, – согласился Дэниел. Он смотрел, как принц Атлантиды, один из немногих мужчин, кого вампир мог назвать другом, прыгнул в воздух и трансформировался в сверкающее облако радужного тумана. Власть атлантийцев над водой зачаровывала и ужасала. Дэниел видел обе стороны медали.
Он дождался, пока последняя капля тумана исчезнет из виду, прежде чем заговорил, повторяя слова, выдавшие его намерения.
– Прощай, мой друг.
А затем отправился на встречу с рассветом.
Глава 2
– Они могут умереть. Они все могут умереть.
Ужасные слова прорезали туман, окутывавший сознание Серай, поддерживавший ее в состоянии покоя. Голос говорившего звучал настолько напряженно, что порывшись в памяти, она попыталась вспомнить его имя, но не смогла. Один из многих приходящих и уходящих служителей, которые жили и умирали, пока она и ее сестры ждали свободы. После первых тысячелетий Серай перестала утруждаться, стараясь запомнить их имена. Они почти никогда не разговаривали с ней. Только рядом с ней. О ней.
– Какая красивая, – говорили они. А еще чаще: – И пропадает впустую.
От того, что она была полностью согласна со вторым высказыванием, легче как-то не становилось.
– Связующего камня уже не достаточно, – сказал другой служитель, прерывая мучительные воспоминания. – Если мы не найдем «Императора», все девы умрут.
Умрут. Она и ее сестры умрут? Нет. Нет. Серай очнулась с той же самой болью в груди, преследовавшую ее каждый год во время кратких мгновений бодрствования. Но на этот раз что-то пошло не так. Ее внутренние часы, наконец-то пришедшие в норму после более чем одиннадцати тысяч лет существования в тюрьме в анабиозе, свидетельствовали, что со времени последнего полу-пробуждения не прошло и года. И даже полгода. Схема, по которой так долго протекала ее жизнь, нарушилась, и Серай понятия не имела почему.
Судя по приглушенным звукам хаоса в комнате, этот вопрос мучил не ее одну. Обычно спокойные служители, помощники нынешнего Верховного жреца, сновали туда-сюда как грызуны, угодившие в мраморную мышеловку. Прежде они говорили тихо и размеренно, а сейчас – громко и с беспокойством, достаточно громко, чтобы заглушить вездесущую тихую музыку. Голоса были пропитаны паникой, и их страх передавался Серай, пробуждая давно погребенные основные инстинкты.
Опасность. Дэниел.
Почему слова «опасность» и «Дэниел» так подходили друг к другу? Почему даже спустя столько времени ее сознание инстинктивно обратилось к единственному мужчине, которому она желала бы доверить свое спасение? Единственному, на кого, как считала Серай, можно рассчитывать. Хотя, она ошибалась. Так сильно ошибалась. Однако ее сердце, похоже, не утратило своей одинокой, беспомощной надежды.
Дэниел.
Дэниел. Раньше она молилась, чтобы забыть его, но оставила эти бесплодные попытки после первых пятисот лет. Как долго Серай будут мучить воспоминания о бросившем ее мужчине? У нее не было времени думать о давно потерянной любви или о жгучем чувстве вины, терзавшем от сделанного некогда рокового выбора. На этот раз она должна спасти себя сама.
Серай открыла глаза – далеко не сразу – и осознание этого чуда пронзило ее, как удар молнии в штормовых волнах.
«Я открыла глаза».
Впервые в этом тысячелетии она открыла глаза и не собиралась снова их закрывать. Воодушевленная этим событием, принцесса попыталась осуществить еще одно невыполнимое задание и приподняла руку с кремовых и розовых шелковых подушек, на которых лежала так долго, заключенная в хрусталь и окруженная могущественной магией. За мыслью последовало действие: Серай с удивлением и ликованием смотрела, как действительно прикасается к хрустальной оболочке своей тюрьмы.
По телу прокатилась дрожь облегчения – руки и ноги слушались – и с губ сорвался крик. Хриплый, грубый и практически неузнаваемый – но все же ее голос еще мог издавать звуки. Ее голос. Анабиоз сделал свое дело и, как и обещал давно умерший верховный жрец, сохранил пленницу в целостности и сохранности.
В целостности и сохранности. Серай и ее сестер по несчастью. Теперь их осталось так мало.
Боль пронзила бедняжку, вгрызаясь во внутренности, и она инстинктивно дернулась, пытаясь сжаться в комок. К сожалению, хрустальная тюрьма была рассчитана на спящих дев, а не на тех, кто мог пошевелиться. Так что Серай со всего размаху стукнулась головой об изогнутую крышку и снова закричала.
Поделиться книгой: