Помоги проекту - поделись книгой:
Итак, главное было сказано. Но я решил ковать железо, пока оно горячо, ‑ Господин канцлер, на европейской шахматной доске есть еще одна фигура, которая попытается разыграть свою партию. Вы, наверное, поняли, что речь идет об Англии. Между прочим, наши хорошие взаимоотношения категорически не по душе Коварному Альбиону. И королева сделает все, чтобы нас поссорить.
Бисмарк неожиданно хохотнул. ‑ Господин Тамбовцев, пока что именно вы ухитрились поссориться с королевой. Я имею в виду разгром британской Средиземноморской эскадры у Пирея. Мне рассказывали, что королева была вне себя от ярости.
‑ Пока Британия не делает резких телодвижений, ‑ ответил я, ‑ но это не значит, что их не будет вообще. Королева может послать в Балтийское море свой флот Канала. По нашим данным, в парламент уже послан запрос о выделении экстренных ассигнований на приведение кораблей в боевую готовность. К нашему счастью после того как вы разгромили Францию, сия боевая единица находилась в крайнем небрежении ради экономии средств. Но, все равно, мы вынуждены принять меры предосторожности. В самое ближайшее время король Дании Кристиан IX объявит о том, что им в одностороннем порядке будет принят новый режим прохождения Датских проливов. Военные корабли стран, расположенных в бассейне Балтийского моря, получат право на беспрепятственное прохождение через эти проливы. А вот все остальные военные корабли такого права будут лишены.
После моих слов лицо Бисмарка стало серьезным. ‑ Господин Тамбовцев, король Дании может провозгласить все, что угодно, но вот хватит ли у него сил добиться того, чтобы другие страны согласились с новым порядком прохождения Датских проливов.
‑ Вы имеете в виду Англию? ‑ спросил я у Бисмарка. ‑ Во первых, я думаю, что с нашей помощью король Дании может заставить ЛЮБУЮ страну соблюдать установленные им порядки. Во вторых у него еще есть время для постройки береговых укреплений и установки новейших орудий. Я думаю, господин Крупп будет рад получить заказ на поставку в Данию своих прекрасных одиннадцатидюймовых береговых орудий, разработанных им совместно с Обуховским заводом. ‑ Это же ничем не угрожает Берлину? ‑ Мы, к примеру, в подобной ситуации, рассматриваем Копенгаген, как самый передовой форт Кронштадта. У Германской империи пока нет сильного военно‑морского флота, поэтому оборона Копенгагена ‑ это и залог безопасности ее балтийского побережья. Кстати, господин канцлер, вы не желаете посмотреть, как наш крейсер "Москва" заставил уважать военно‑морской флаг Югороссии?
Я подошел к лежавшему на столике в глубине палатки ноутбуку, открыл его, и, повернув экраном к рейхсканцлеру, запустил фильм, снятый нашими ребятами из "Звезды". С озадаченным видом Бисмарк наблюдал за моими манипуляциями. Как сказал потом Игнатьев ‑ "Глаза у Отто были как у кошки, увидевшей собаку".
А когда на экране монитора появилось синее море и крейсер "Москва", с развевающимся у него на мачте брейд‑вымпелом цесаревича, "железный канцлер" не удержался, и выдохнул полушепотом ‑ "Дас ист фантастиш!". Услышав эти, совсем не подходящие для данной обстановки слова, я не удержался и тихонько засмеялся, прикрыв рукою рот. Чем вызвал удивленный взгляд Бисмарка, и укоризненный ‑ графа Игнатьева. Пришлось потом объяснять графу, что значат эти слова в устах немца в наше время...
Правда, Бисмарку некогда было отвлекаться, и он снова впился взглядом в монитор, не отрываясь наблюдая за тем, как окутавшийся дымом крейсер ведет огонь РБУ по британским броненосцам, и как те, пораженные огненными стрелами, идут ко дну. Особо оценил Бисмарк сцены, снятые с вертолета. Закончился фильм сценой вылавливания из воды герцога Эдинбургского.
Я выключил ноутбук. На какое‑то время в палатке было тихо. Потом Бисмарк поднял голову, и посмотрел на меня взглядом, в котором удивление было смешано с уважением, и даже со страхом, ‑ Господин Тамбовцев, вы абсолютно правы. Если один ваш корабль сумел уничтожить целую эскадру новейших броненосцев, то я могу лишь представить, ЧТО может сотворить несколько ваших кораблей!
‑ Господин канцлер, ‑ наши корабли опасны лишь нашим врагам. А вот наши друзья, наоборот, под их защитой могут чувствовать себя в полной безопасности.
Бисмарк понял мой намек. Он еще раз внимательно посмотрел на выключенный ноутбук, а потом сказал, ‑ Господин Тамбовцев, мы согласны с тем, что режим прохождения Датских проливов, действительно нуждается в регламентировании. А за сим, позвольте откланяться. Господа, на прощанье я хочу сказать, что считаю, что наша беседа прошла с большой пользой для наших стран и народов. Думаю, что я еще буду иметь удовольствие побеседовать с вами обо всем более подробно. Поверьте, нам будет о чем поговорить. А пока я должен обдумать все увиденное и услышанное здесь. Всего вам доброго. С этими словами Бисмарк вежливо поклонился нам, и вышел из палатки.
‑ Добрый вечер, сэр, вам телеграмма ‑ посыльный, мальчишка лет двенадцати, протянул мне бланк, и умильно заглянул в глаза. ‑ Знает, стервец, что я не по шотландски щедр, и всегда даю ему чаевые.
В этот раз я тоже не поскупился и, сжимая в ладошке монетку, счастливый паренек помчался прочь. А я стал изучать полученную телеграмму. В ней мой контрагент в Копенгагене сообщал мне цены на товары в Дании, и просил отсрочить возврат кредита, который он взял у меня три месяца назад.
Вздохнув, я взял с полки томик Шекспира, открыл его на странице, где король Лир обличает своих жадных и бессердечных дочерей. Потом, выписав столбиком все цифры из телеграммы, я стал, заглядывая в книгу, на чистом листе бумаги писать буквы. Прочитав то, что у меня получилось, я вздохнул, смял листок, и бросил его в камин. Тщательно перемешав пепел, я опять вздохнул, и задумался.
‑ Эх, нагадали мне мои начальнички снова дальнюю дорогу и большие хлопоты. Опять придется тащиться в этот треклятый Эдинбург, снова пить изрядно поднадоевшее местное пиво, и с тоской вспоминать свое родное, баварское. Впрочем, виски там неплохое. Но много его пить нельзя ‑ разведчику надо всегда держать ухо востро.
Я снова с тоской вспомнил родной Васильевский остров, где еще с времен Петра I селились немцы. Мой дед, пивовар из Мюнхена приехал в далекую Россию, чтобы открыть свое дело. В России он и остался навсегда. Похоронили его на лютеранском Смоленском кладбище, все на том же Васильевском острове. Отец мой тоже был пивоваром, а вот я не пошел по стопам своих предков, решив послужить своей родине ‑ России другим способом.
Все началось после случайной (позднее я понял, что она была совсем не случайной) встречи с одним приятной наружности господином в одной чистой и аккуратной немецкой пивной. Господин, назвавшийся герром Ойгеном, долго расспрашивал меня о жизни, похвалил за хорошее знание немецкого языка, посетовал на то, что очень многие немцы в Петербурге обрусели, и забыли язык предков. Потом последовало еще несколько встреч, после чего, Ойген, оказавшийся поручиком русской армии Евгением Леонтьевым, предложил мне выехать в Британию, и там поработать на военную разведку. Недолго думая, я согласился. Натурой я всегда был авантюрной, и с детства мечтал об интересной и полной приключений работе.
В Британию я приехал из САСШ. По легенде, Герберт Шульц был коммерсантом из Луизианы, который был очень недоволен политикой "Реконструкции", проводимой янки‑"саквояжниками" ‑ победителями в Гражданской войне. Именно из‑за этого я и покинул Новый Свет.
Деньги у меня водились. Вскоре я открыл в Глазго фирму, занимавшуюся торговлей колониальными товарами. Дела у меня шли хорошо, поведение мое было чисто немецким, законопослушным, и поэтому не вызывало нареканий у местных блюстителей порядка. Ну, а мои частые поездки по портам Соединенного королевства, тоже не казались подозрительными, так как они были связаны исключительно с торговыми делами.
И вот мне опять предстояло выехать из Глазго в Эдинбург, где я должен был выполнить одно деликатное поручение. А именно, разузнать все о месте нахождения дочери Государя Великой княгини Марии Александровны с детьми. Кроме того, нужно было узнать о режиме охраны опальной герцогини Эдинбургской. Ее свекровь, королева Виктория, отправила свою нелюбимую невестку подальше от Лондона ‑ в Эдинбург. Там она должна была находиться под домашним арестом во дворце Холируд.
Я стал лихорадочно рыться в памяти, припоминая тех моих знакомых в Эдинбурге и его окрестностях, кто бы помог лучше выполнить данное мне поручение. Нужен был человек, вхожий во дворец Холируд. И вдруг мне вспомнилось, что один мой хороший знакомый, владелец парусного рыболовного баркаса Бобби Мак‑Нейл, во время одной из посиделок в пабе проговорился, что его родная сестра Энн Дуглас работает прислугой в этом дворце. Это была удача.
Дело в том, что Бобби был выходцем из одного горного клана, где практически все мужчины были скрытыми якобитами, и недолюбливали правящую в Британии Ганноверскую династию, считая ее незаконной. Кроме того, мать Бобби была ирландкой из Дублина, что не прибавило ему любви к бриттам. Ну, и как я слышал, жена Бобби последнее время начала хворать, лечение требовало денег, и немалых, так что он будет вдвойне доволен, оказав мне услугу. Я в таких случаях не скуплюсь на вознаграждение, так как считаю, что хорошо оплаченная услуга ‑ гарантия верности агента.
Итак, мне следовало быть через день в Эдинбурге, где на мое имя на местном почтамте будет оставлено заказное письмо с зашифрованными дальнейшими инструкциями.
Я брел по улице, и настроение у меня было прескверное. Врач, который утром приходил к Мэри, тщательно прослушал ее дыхание, долго заглядывал в ее глаза, после чего сказал, что у моей любимой жены открылась чахотка. Его слова ударили меня, словно веслом по голове. Это был смертный приговор.
Я знал, что чахотка практически неизлечима. Вон, даже особы королевских кровей умирают от этой проклятой болезни. А я ведь никакой ни король, а простой рыбак. Неужели я скоро расстанусь со своей милой Мэри?! А как быть с нашими любимыми дочурками, Джудит и Кэтти?! Я был в отчаянии.
Может, именно поэтому я и не сразу услышал, как кто‑то меня окликнул по имени. Лишь после того, как меня окликнули еще раз, я поднял голову, и увидел своего старого знакомого.
Это был мистер Шульц, коммерсант из Глазго. Несколько раз я оказывал ему услуги, за что он всегда щедро платил. Мистер Шульц был типичным немцем, среднего роста, с округлым пивным брюшком, веселый, всегда улыбающийся. Впрочем, увидев мою мрачную физиономию, улыбка мгновенно сошла с его лица.
‑ Что у тебя стряслось, дружище, ‑ спросил он меня участливо.
‑ Эх, мистер Шульц, ‑ ответил я ему, ‑ дела у меня совсем плохи. У моей Мэри врачи нашли чахотку. И помочь ей выздороветь может лишь один Господь. ‑ Я перекрестился.
‑ И что, совсем ничего нельзя сделать? ‑ участливо спросил меня Шульц.
‑ А что тут сделаешь... ‑ грустно промолвил я, и махнул рукой, ‑ Можно, конечно, уехать с ней в Италию. Говорят, что в тамошнем климате больные чахоткой живут подольше, а некоторые даже выздоравливают. Вот где только мне взять на это деньги? Даже если я продам свой баркас и домик в Сент‑Эндрюсе ‑ все равно вырученных денег не хватит на лечение.
‑ Бобби, ‑ мистер Шульц внимательно посмотрел мне в глаза, ‑ я мог бы помочь заработать так необходимые тебе деньги. Мне нужен человек, который не побоится рискнуть своей шкурой.
‑ Да ради своей Мэри я готов залезть хоть в сундук самого Дэви Джонса, ‑ воскликнул я, ‑ только скажите, мистер Шульц, что для этого нужно сделать?
‑ Не бойся, мой друг, ничего такого, о чем бы потом тебе было стыдно. ‑ сказал мне немец. ‑ Помнится, что ты говорил мне как‑то о том, что твоя сестра работает прислугой во дворце Холируд.
‑ Да, Энн, работает там. ‑ ответил я. ‑ И как она рассказывала, работы ей там прибавилось. В Холируде сейчас живет бедная жена герцога Эдинбургского, того самого, которого недавно подло убили эти русские варвары.
‑ Бобби, ‑ ответил мне мистер Шульц, ‑ герцог жив, его не убили, он в плену у своего зятя, русского императора. С ним обходятся, как с почетным гостем. Только он очень скучает по своей любимой жене. И надо ему помочь как можно быстрее встретиться с ней. ‑ Ты готов поучаствовать в одном деле, которое ускорит их встречу?
‑ Ну, если все так, как вы говорите, ‑ ответил я, ‑ почему бы и нет. ‑ А чем я могу им помочь?
‑ Бобби, твой баркас на плаву? ‑ спросил меня мистер Шульц.
‑ Да, ‑ ответил я, ‑ только далеко на нем не уплывешь.
‑ А далеко и не надо плыть. Завтра с утра надо просто быть у входа в залив. Там нас будут ждать, чтобы передать весточку для жены герцога.
‑ А как те, кто приплывет с этой весточкой, узнают, что мы именно те, кто должен эту весточку получить? ‑ спросил я.
‑ Ну, это уже моя забота, ‑ успокоил меня мистер Шульц.
Мистер Шульц был аккуратен, как все немцы. Еще только взошло солнце, а он уже ждал меня в условленном месте. Я подплыл к пристани на своем баркасе, и он ловко в него запрыгнул. Чувствовалось, что с морем он знаком не понаслышке.
Я поставил парус, и попутный ветер помчал нас к выходу из залива. Через два часа мы вышли из залива и стали лавировать, удаляясь от него не более, чем на одну‑две мили.
Мистер Шульц протянул мне цветной пестрый платок, который я, должен был поднять на мачте баркаса вместо флага. Именно по этому флагу нас и должны были узнать те, кто собирался передать весточку во дворец Холируд.
Сделав все, что мне сказал немец, я стал ждать, что будет дальше.
‑ Мистер Шульц, ‑ сказал я, оглядывая пустынное море, ‑ так где же ваши посланцы, мы уже тут болтаемся почти час, а я так и не увидел ни паруса, ни дымка.
Мистер Щульц открыл рот, чтобы ответить мне, и в этот момент произошло невероятное, чего не ожидали ни я, ни он. В паре сотен ярдов от нас море неожиданно расступилось, и на поверхности показалась огромная лоснящаяся туша, напоминающая гигантского кита. Но это был не кит, это был огромный подводный корабль из холодного металла, который мог нырять, словно касатка. Сзади из воды торчал неподвижный хвостовой плавник, вертикальный как у рыбы. На флагштоке, что возвышался над маленькой надстройкой, вверх взлетел русский военно‑морской флаг с крестом Святого Андрея. Он был очень похож на наш шотландский флаг, только у нас белый косой крест на синем поле, а у русских наоборот, синий крест на белом поле. При виде флага, у мистера Шульца неожиданно выступила слеза... Непонятно почему, ведь немец говорил мне, что он родился и вырос в Луизиане? Я на всякий случай перекрестился стал читать "Патер ностер".
Минуту спустя наверху надстройки возвышающейся над морем, появились люди. Один из них, по всей видимости офицер, внимательно посмотрел на нас в бинокль, после чего матросы начали спускать на воду странную лодку, которая была сделана из какого‑то материала, похожего на кожу, и надута воздухом. Потом в нее сели несколько матросов и офицер в черной форме, и странных оранжевых жилетах. Двигаясь без помощи парусов и весел, лодка быстро стала приближаться к моему баркасу. Мы с мистером Шульцем в растерянности смотрели друг на друга. Когда лодка приблизился к нам совсем близко, офицер крикнул что‑то на непонятном мне языке. Мистер Шульц, который, видимо, знал этот язык, ответил ему. Потом, повернувшись ко мне с сияющим лицом, он сказал, ‑ Бобби, это свои. Они не сделают нам ничего плохого. Только запомни, то, что ты сейчас увидел, и еще увидишь, никому никогда не рассказывай!
Подходим к баркасу. Вместе со мной в лодке два матроса с "Северодвинска", и двое их "морских" коллег из 420 ОРМП. Ребята опасные, как золингеновская бритва с раскрытым лезвием ‑ только прикоснись к ним неосторожно, и они такую кровя в ответ пустят...
Собственно из своих я взял на операцию только двоих, предназначенных в "няньки" к Великой княгине. Все дело должны будут сделать ребята их морского ГРУ. Моя "чуйка" подсказывает мне, что надо быстрее все заканчивать... Эта старая британская жаба может со злости пойти на крайности. Внуков, она может и пожалеет, но вот свою нелюбимую невестку... Она и до этого к ней относилась с плохо скрываемой неприязнью, а теперь, после разгрома под Пиреем, люто ненавидит.
В баркасе двое. Один высокий, худой, с рыжими всклокоченными волосами, закатив к небу глаза, молится, а другой полненький блондин, похожий на благопристойного буржуа, со слезами на глазах смотрит, то на нас, то на андреевский флаг над нашим "Северодвинском".
‑ Господин Мюллер? ‑ спрашиваю я его, ‑ Вам привет от Игната Лукича.
‑ Простите, вы ошиблись, ‑ отвечает он мне, ‑ Я капитан Шульц. ‑ А привет должен быть от Николая Павловича.
И пароль, и отзыв верные. Пока мы подходим еще ближе, Шульц успокаивает своего сопровождающего. Представляюсь, переводя свое звание на местные понятия, ‑ Поручик Бесоев, Войска Специального Назначения Главного Разведывательного Управления Югоросии. Здесь по просьбе Его Императорского Высочества Цесаревича Александра Александровича.
‑ По просьбе... ‑ капитан Шульц в удивлении поднял бровь.
‑ Именно, по просьбе... ‑ улыбаюсь я, ‑ капитан, вы уже, наверное, в курсе ‑ что есть Югороссия, и где она находится. И куда делась Оттоманская Порта, которая была на ее месте всего две недели назад. В Букингемском дворце сильно расстроены ее потерей?
‑ Скорбят... ‑ улыбнулся Шульц, ‑ помер близкий родственник, султан Абдул‑Гамид II.
‑ Султан кстати жив и здоров, ‑ заметил я, ‑ и находится у нас в качестве почетного гостя. Как и герцог Эдинбургский Альфред. Вы разузнали что‑нибудь об его супруге?
‑ Да, ‑ кивнул Шульц, ‑ ее с детьми под охраной содержат во дворце Холируд. Режим содержания относительно свободный, для всех герцогиня в трауре по своему погибшему мужу. А стражу приставили, чтобы горячие головы из верноподданных королевы не расправились с дочерью русского царя.
‑ А они не боятся поперхнуться новостью, что герцог Эдинбургский жив? ‑ спросил я, закипая от злости.
Шульц понимающе кивнул, ‑ Боюсь, что есть люди, собирающиеся исправить это досадное недоразумение...
‑ И что, королева тоже в их числе? ‑ не понял я, ‑ Извините, но я вам не верю. Она хоть зла и коварна, но она любящая МАТЬ! Иногда, даже слишком.
‑ Королева Виктория лишь недавно узнала, что ее сын жив. От нее это тщательно скрывали, ‑ заметил Шульц, ‑ а уж планы по устранению герцога Альфреда держатся вообще за семью замками. Потому что тогда необъявленная пока война между Россией и Британией превратится в кровавую вендетту. Наверное кто‑то очень заинтересован в том, чтобы Ганноверская династия прекратила свое существование... До Романовых тут никому и дела нет, у бриттов свои династические проблемы на кону.
‑ Есть у меня предчувствие, ‑ сказал я, ‑ Что Ее Императорское Высочество Великая Княгиня Мария Александровна может внезапно и скоропостижно скончаться... Не дай Бог, конечно. В истории Британии были прецеденты. Что тоже поведет Россию и Британию к описанной вами вендетте.
‑ Наверное, вы правы, ‑ посерьезнел Шульц, ‑ У меня есть указание выполнять все ваши поручения. ‑ Что я должен делать?
‑ У вас есть свой человек во дворце? ‑ спросил я, ‑ Нужно передать ее Императорскому Высочеству письма от ее брата и мужа.
‑ Сестра этого человека, Роберта Мак‑Нейла, ‑ Шульц кивнул на рыбака, ‑ Энн, работает во дворце горничной. Я выяснял, она имеет доступ к Великой княгине.
‑ Что‑то он у вас какой‑то мрачный? ‑ заметил я, ‑ По‑моему, мы ему чем‑то не нравимся. Не побежит ли он тут же сдавать нас в полицию?
‑ Нет, что вы поручик, ‑ пожал плечами Шульц, ‑ просто у парня проблемы. Врач нашел у его жены чахотку, а на руках две маленькие дочки. Бедняге нужно срочно раздобыть деньги на лечение, поэтому Бобби в нитку тянется, чтобы где‑то их раздобыть. Он готов нам помочь за хорошее вознаграждение. Впрочем, он шотландец из клана Мак‑Нейлов. Это горный клан, живущий на Гебридах. Среди горцев мало кто скажет хоть одно хорошее слово о нынешней королевской династии и англичанах. Они не забыли, как не так давно их сажали на полгода в тюрьму за ношение килта. К тому же почти все они якобиты ‑ сторонники Стюартов. Так что им движет не только корысть.
‑ Шотландец и якобит, говорите, ‑ задумался я, ‑ Очень хорошо... Передайте ему, что если все пройдет хорошо, то мы заберем его вместе с семьей в Константинополь, к далекому теплому морю. А там наши врачи смогут вылечить его супругу от чахотки. Это заболевание они неплохо умеют лечить. А дочери его пойдут в школу...
‑ Зачем вам это нужно? ‑ заинтересовался Шульц, ‑ таких как он в Шотландии хоть пруд пруди.
‑ Таких, да не таких, ‑ улыбнулся я, ‑ Во‑первых, он уже теперь знает о нашем существовании, и было бы неосторожно оставлять его в Эдинбурге, во‑вторых, он может еще нам пригодится. Я думаю, что шотландцам в скором времени захочется получить свободу.
‑ Хорошо, ‑ Шульц хотел было что‑то сказать своему спутнику, но вдруг спохватился, ‑ А почему вы сами не объясните ему все?
‑ Пусть он пока не догадывается о том, что я понимаю по‑английски, так надо для дела, ‑ я задумался, ‑ и сестру его мы тоже возьмем с собой. В случае успеха никто ничего не должен знать. Кроме того, в случае провала ее ждет арест, тюрьма или каторга. ‑ Или вы не знаете англичан?
‑ Знаю, как не знать, ‑ Шульц повернулся к шотландцу, и стал говорить ему, ‑ Бобби, этот добрый господин, говорит, что если ты и твоя сестра поможете вернуть супругу и детей бедному герцогу Альфреду, то они заберут с собой твою сестру, и тебя с дочками. Бобби, эти господа из Югороссии. Климат там не хуже, чем в Италии, а их врачи умеют лечить чахотку. Лечить, Бобби, а не продлевать на какое‑то время существование. И за все они не возьмут и пенни. Твои Джудит и Кэтти пойдут в школу, и станут настоящими леди. Если ты и твоя сестра будете помогать нам, Бобби, вам будет хорошо заплачено. Этот русский офицер дает слово. Подумай хорошенько, Бобби, готов ли ты идти до конца.
Парень внимательно выслушал мою речь, а потом поднял вверх правую руку, и торжественно сказал, ‑ Мистер Шульц, передайте этому офицеру, что я клянусь спасением своей души, честью моего рода, памятью предков, что я сделаю все, что в моих силах. Я, Роберт Мак‑Нейл, готов ради счастья своей семьи и спасения моей любимой Мэри отдать свою жизнь без остатка. ‑ Клянусь! ‑ еще раз повторил он.
Когда Шульц "перевел" мне эту фразу, я кивнул, и передал разведчику маленький пухлый конверт, ‑ Хорошо, господин капитан, теперь перейдем к делу. Тут письма Великой Княгине от цесаревича Александра Александровича и герцога Эдинбургского. Как видите, пакет запечатан Малой государственной печатью. Значит, и Государь в курсе всего происходящего. Переведите Бобби вот что.
Шульц повернулся к шотландцу, который внимательно вслушивался в незнакомую для него речь, и приготовился переводить.
Поделиться книгой: