Возьми мое сердце

От Эмили не укрылось, с каким вниманием слушали ее присяжные, ловя буквально каждое слово. Она еще раз перевела дух и изложила факты, которыми поделился со следователями Джимми Истон. За две недели до убийства Натали Райнс он случайно встретился с Грегом Олдричем в одном из баров на Манхэттене. Истон уверял, что Олдрич был очень подавлен и пил рюмку за рюмкой. Они сидели в баре рядом, и подозреваемый сам заговорил со свидетелем. Он намекнул, что хочет как-нибудь избавиться от своей жены. В полиции Истон признался, что незадолго до этого был условно-досрочно освобожден и из-за судимости не мог найти постоянную работу. В то время он снимал комнату в Гринвич-Виллидж и перебивался случайными заработками.

— Господа присяжные! Джимми Истон сообщил Олдричу о своем криминальном прошлом и дал понять, что за сходное вознаграждение будет рад помочь разрешить проблему. Олдрич предложил пять тысяч долларов задатка и двадцать тысяч долларов — после исполнения заказа. Вы услышите от мистера Истона, что они сразу заключили сделку и Олдрич прямо в баре подробно проинформировал нового знакомого о рабочем графике Натали и месте ее проживания. Вы также узнаете, леди и джентльмены, о звонке с сотового телефона Олдрича на мобильник Истона; звонок был зарегистрирован оператором. Джимми Истон расскажет о том, как побывал в квартире Грега Олдрича, интерьер которой вам подробно опишет, и получил там аванс в пять тысяч долларов. Далее мистер Истон признается вам, как впоследствии его обуял неописуемый страх, что его схватят на месте преступления и остаток своих дней он проведет в тюрьме. Свидетель известит вас и о том, что с этими мыслями он написал мистеру Олдричу письмо, где отказался от прежнего намерения. Леди и джентльмены! Я имею смелость утверждать, что именно в тот момент Грег Олдрич принял фатальное решение самостоятельно убить свою жену Натали Райнс.

Эмили закончила речь, поблагодарив присяжных за внимание, и судья представил мистера Мура. Эмили вернулась на место, незаметно кивнув при этом Теду Уэсли, сидевшему в первом ряду. «Как хорошо, что все позади, — подумала она. — Кажется, я выступила неплохо. Теперь послушаем, как Мур преподаст нашего главного свидетеля».

Адвокат поднялся и театрально встряхнул головой, словно отметая от себя весь тот вздор, который поневоле выслушал. Он поблагодарил судью, неторопливо подошел к скамье присяжных и слегка оперся об ограждение. «Ни дать ни взять, добрые соседушки судачат у плетня, — язвительно подумала Эмили. — Его излюбленный прием. Набивается им в друзья».

— Леди и джентльмены, меня зовут Ричард Мур. Мы с моим сыном Коулом представляем здесь интересы Грега Олдрича. Мы хотели бы начать с выражения вам признательности за то, что вы несколько недель вашего личного времени уделите этому судебному заседанию. Мы оба очень ценим ваше участие, и оно также имеет безусловную важность, поскольку жизнь и судьба Грега Олдрича в буквальном смысле в ваших руках. Немало времени было потрачено на отбор присяжных, и нынешний состав нас удовлетворяет, поскольку мы с Гретом Олдричем видим в вас людей, способных судить по справедливости. На большее мы не претендуем. Обвинитель в течение часа посвящала вас в обстоятельства дела, часть из которых представлены как улики. И вы слышали то же, что и я: почти два года следствие обходилось без задержания. Очень долго единственным известным полиции фактом оставался тот, что Грег и Натали, как и множество других пар, переживали развод. И как многие другие, проходящие через подобное, Грег Олдрич испытывал сердечные муки. Он еще даст свои показания, еще объяснит вам, как объяснял детективам задолго до своего ареста, что ездил на Кейп-Код, лишь желая удостовериться, что у его жены нет нового увлечения. Он поступил так, поскольку хотел узнать доподлинно, есть ли смысл в дальнейших поисках примирения. Грег также сообщит вам следующее: увидев, что у Натали в гостях никого нет, он тут же уехал с Кейп-Кода и направился в Нью-Йорк, даже не попытавшись поговорить с супругой. Помощник прокурора Уоллес сделала изрядный акцент на тех двух часах, когда Грег Олдрич отсутствовал в своей квартире в утро убийства Натали Райнс. Вам, однако, еще предстоит узнать, что утренняя пробежка входит в число его давних привычек. Обвинитель надеется, что вы поверите в возможность добраться в час пик от Нью-Йорка до Нью-Джерси, застрелить человека и затем, счастливо избегнув пробок на дорогах, вернуться обратно — и все за каких-то два часа! Вас пытаются убедить, что возможно убить жену, за которой не числится связи с другим мужчиной и с которой отчаянно желаешь воссоединиться. Такими были основные улики против Грега Олдрича, пока в поле зрения не возник Джимми Истон, этот образцовый гражданин, палочка-выручалочка для следствия, человек, который одну половину сознательной жизни провел за решеткой, а другую — на поруках.

Мур снова тряхнул головой и продолжил тоном, полным сарказма:

— Недавно Джимми Истон был вновь пойман на грабеже одного из домов в этом округе и задержан при попытке к бегству. В очередной раз он грубо посягнул на неприкосновенность семейного очага и чужого имущества.

К счастью, сработала бесшумная сигнализация, и полиция вовремя его схватила. Но злоумышленник не стал отчаиваться, ведь у него на руках был счастливый билет, избавлявший от положенного десятилетнего срока. Таким билетом для него явился Грег Олдрич! Вы еще услышите, как патологический лжец и социопат Истон из мимолетной случайной встречи в баре, где разговор шел исключительно о бейсболе, состряпал зловещий заговор с целью убийства женщины, которую Грег так любил. Вы узнаете, что для совершения этого преступления Олдрич якобы предложил совершенно незнакомому человеку двадцать пять тысяч долларов. Истон будет уверять вас, что принял это предложение, но очень скоро его вдруг замучила совесть — вероятно, впервые за всю его бесполезную жизнь, — и он уклонился от выполнения своего обещания. Вот чушь, которой потчует вас обвинение! Вот те улики, на основании которых вы можете сломать жизнь Грегу Олдричу! Леди и джентльмены, повторюсь, что Грег Олдрич даст свои показания в числе прочих и сможет вполне удовлетворить ваше любопытство по поводу того, каким образом

Истон смог описать интерьер его гостиной и ничем Олдричу понадобилось ему звонить.

Обернувшись и многозначительно указав на Эмили, Мур громогласно изрек:

— Впервые вместо того, чтобы преследовать по закону человека, на счету которого более двадцати преступлений, власти заручились его помощью!

С этими словами защитник прошел на свое место, а судья обратился к Эмили:

— Обвинитель, вызывайте первого свидетеля.

14

С того момента, как Сюзи Уолш обнаружила истекавшую кровью Натали, она стала настоящей знаменитостью среди своих знакомых. Бесчисленное число раз она пересказывала им одну и ту же историю: возвращаясь с работы, она увидела, что дверца машины Натали и ворота ее гаража распахнуты, как и пятью часами ранее. Сюзи сразу подумала, что в этом таится что-то недоброе.

«Не знаю, почему я решила проверить, хотя мне было страшновато: вдруг заберут в полицию за вторжение? — доверительно делилась она с соседями. — А потом я вошла и увидела на полу эту прелестную женщину, как она корчилась и стонала, а ее белый свитер весь напитался кровью. Честное слово, я сама едва не умерла! Руки у меня так тряслись, что я набрала девять-один-один, но не поняла даже, дозвонилась или нет. А потом...»

Когда полиция назвала мужа Натали, Грега Олдрича, подозреваемым в убийстве, Сюзи подумала, что, возможно, его дело доведут до суда, а потому решила побывать на нескольких заседаниях суда округа Берген, где разбирались уголовные преступления. Ей хотелось заранее освоиться с процедурой на тот случай, если вдруг ее вызовут как свидетельницу. Слушать прения было увлекательно. Сюзи отметила, что некоторые свидетели страдали излишней болтливостью, так что судья одергивал их и велел отвечать на вопросы, избегая оценочных суждений. Она призналась себе в том, что для нее это будет нелегкой задачей.

Через два года Олдричу предъявили формальное обвинение в убийстве Натали, и Сюзи уже не сомневалась: роли свидетельницы ей не миновать. Она тут же пустилась с подругами в обсуждения, что ей следует надеть на заседание.

— Ты ведь, наверное, попадешь на первые полосы газет, — предупредила ее одна из приятельниц. — На твоем месте я бы купила себе приличный брючный костюм, черный или коричневый. Ты, конечно, больше любишь красный, но это будет слишком жизнерадостный цвет для такой истории.

В своем излюбленном магазинчике Сюзи нашла в точности то, что искала. Ей приглянулся костюм из коричневого твида с темно-красным вкраплением. Красный цвет был не просто любимым — он всегда приносил ей удачу. Его присутствие в общей гамме придавало Сюзи уверенности, к тому же покрой обновки очень стройнил ее силуэт четырнадцатого размера.

Как бы там ни было, Сюзи с замиранием сердца подходила к свидетельской трибуне, даже, несмотря на то, что накануне покрасила и уложила волосы. Опустив руку на Библию, она поклялась говорить всю правду и ничего, кроме правды, и заняла свидетельское место.

«Какая хорошенькая эта прокурорша Эмили Уоллес, — подумала Сюзи. — Совсем молодая, а ведет такое сложное дело». Манеры государственной обвинительницы ей также пришлись по душе, и уже после первых ее вопросов свидетельница почувствовала себя гораздо свободнее. Она столько раз успела изложить события того дня своим знакомым, что теперь отвечала без запинки.

При помощи Эмили она поведала суду, что вошла в открытый гараж Натали Райнс, заметила в машине актрисы сумочку и чемодан, а затем постучалась в дом. Когда ей никто не открыл, Сюзи толкнула дверь и попала в кухню. Она хотела также объяснить, что вообще-то являться без приглашения — вовсе не в ее правилах, но в тот раз было совсем другое дело, поскольку явно было что-то не так... Однако она ничего этого не сказала, напомнив себе: «Отвечай на вопросы — и все».

Затем Эмили Уоллес попросила Сюзи описать то, что она увидела в кухне.

— Я сразу увидела ее. Еще два шага, и я бы об нее споткнулась.

— Кого «ее», мисс Уолш?

— Натали Райнс.

— Была ли она жива?

— Да. Она стонала, как зашибленный котенок.

Сюзи услышала в зале всхлипывания. Ее глаза тут же отыскали в третьем ряду женщину, знакомую ей по газетным снимкам. Это была тетя Натали Райнс. Она торопливо достала из сумочки платок и прижала его к губам. Сюзи видела, что лицо престарелой дамы исказилось страданием, но больше она не проронила ни звука.

Далее Сюзи сообщила, как позвонила в службу «911» и опустилась на колени рядом с Натали.

— У нее весь свитер был в крови... Я не поняла, слышит ли она меня, но ведь бывает, что человек только с виду без сознания, а на самом деле слышит, если к нему обращаешься, поэтому я заверила ее, что все будет хорошо и скоро приедет «неотложка». А она вдруг перестала дышать...

— Вы прикасались к ней?

— Я положила руку ей на лоб и погладила по голове, давая понять, что я рядом. Ей ведь, наверное, было очень страшно, ну, лежать там на полу раненой и знать, что умираешь... Мне было бы страшно, честное слово!

— Возражаю! — воскликнул Ричард Мур, вскочив со стула.

— Возражение принимается, — постановил судья. — Мисс Уолш, будьте любезны, ответьте на вопрос без дополнительных комментариев. Обвинитель, повторите вопрос.

— Вы прикасались к ней?

— Я положила руку ей на лоб и погладила по голове, — осторожно произнесла Сюзи, напуганная выпадом защитника.

Однако когда подошла очередь Мура, он не задержал свидетельницу и обращался к ней вполне дружелюбно. Сюзи испытала смущение, когда вынуждена была признаться защитнику, что почти всегда, возвращаясь днем с работы, проезжала мимо дома Натали, хотя для этого требовалось огибать целый квартал, прежде чем свернуть на шоссе. Правда, пояснив, что она боготворила Натали и была готова ловить момент, лишь бы хоть краешком глаза взглянуть на своего кумира, Сюзи заметила в зале понимающие улыбки.

— Когда вы в последний раз видели Натали Райнс — до того, как попали в ее дом? — спросил Мур.

— Я уже говорила: тем же утром, когда она выходила из своей машины.

— Вопросов больше нет, — коротко сообщил судье защитник.

К разочарованию Сюзи, все закончилось слишком быстро. Сойдя со свидетельской трибуны, она постаралась как можно лучше рассмотреть Грега Олдрича. «Симпатичный мужчина, — подумала она. — Теперь понятно, почему Натали Райнс хоть и красавица, а влюбилась в него. И глаза такие печальные... Какой же он притворщик. Даже противно!»

Сюзи вышла из зала суда в надежде, что Олдрич заметил, каким презрительным взглядом она его смерила.

15

Из-за давней дружбы с обвиняемым и колких замечаний Кейти Майкл Гордон не мог остаться равнодушным к процессу «Штат Нью-Джерси против Грега Олдрича». Тем не менее, для него самого полной неожиданностью стала его собственная почти фаталистическая уверенность не только в том, что Грег виновен в гибели Натали, но и в том, что его непременно осудят.

Как и ожидал Майкл, дело вызвало всеобщий интерес. Натали Райнс была ведущей бродвейской актрисой и номинанткой на «Оскар». Олдрича, завсегдатая звездных тусовок, с легкостью узнавали на страницах таблоидов алчные до сенсаций читатели. После гибели Натали папарацци устроили за ним настоящую охоту: стоило ему появиться на вечеринке с какой-нибудь актрисой, сразу распространялись слухи об их романе. Желтая пресса на самом видном месте размещала заголовки о том, что Грег назван подозреваемым в убийстве своей жены.

Майкл понимал: и Олдричу есть, что сказать на суде. Однако остроту начавшемуся процессу придал дополнительный и неожиданный элемент: газеты не обошли вниманием молодую и привлекательную обвинительницу Эмили Уоллес и ее талантливое ведение дела.

Будучи в недалеком прошлом адвокатом, Майк сразу понял, что Эмили побуждает суд исключить всякую возможность непреднамеренного убийства. Билли Трайон и Джейк Розен, следователи из прокуратуры, дали суду предельно ясные показания, быстро и вразумительно ответив на все вопросы обвинителя. Они подтвердили, что не было обнаружено никаких следов взлома в доме жертвы. Сигнализация осталась без повреждений. Опытный грабитель мог бы простым консервным ножом вскрыть небольшой сейф, спрятанный в спальне актрисы во встроенном шкафу, но его никто даже не тронул. Данные с места преступления свидетельствовали, что злоумышленник скрылся с черного хода, пробежал через задний дворик и рощицу и оказался на ближайшей улице. Накануне ночью был дождь, поэтому преступник, предположительно, воспользовался пластиковыми бахилами, которые надел поверх ботинок. Четких отпечатков следов обнаружить не удалось, но на участке с мягким дерном сохранились две характерные вмятины, по которым установили размер ноги — между десятым и двенадцатым. Грег Олдрич носил обувь одиннадцатого размера.

К доказательствам приобщили формуляр системы безопасности. Как показал наладчик, в последний раз сигнализацию включали тринадцатого марта, в пятницу, в четыре часа дня, а в полдвенадцатого ночи выключили и с тех пор больше ею не пользовались. То есть дом не был защищен от вторжения ни в выходные, ни в утро понедельника, когда была убита Натали.

Мать жертвы Элис Миллз сообщила со свидетельской трибуны, что ее дочь прятала запасной ключ от дома в Клостере в фальшивом камне на заднем дворике.

— Грег, конечно, знал о тайнике, — заявила она суду. — Он сам купил его для Натали. Пока они жили вместе, она постоянно теряла или забывала ключ от квартиры, поэтому, когда Натали перебралась в Клостер, Грег посоветовал ей хранить где-нибудь дубликат, чтобы как-нибудь ночью не остаться на улице.

Последнее замечание Элис Миллз вычеркнули из протокола, однако все в зале слышали ее слова. Неожиданно она зарыдала и прокричала, обращаясь к Грегу: «Ты всегда был таким заботливым! Почему же ты вдруг изменился? Почему так ненавидел ее, что совершил убийство?»

Следующим свидетелем выступил продавец из Брукстоуна. Он представил суду кассовый чек, удостоверяющий, что Грег Олдрич расплатился за тайник для Натали кредитной картой.

Заключение медицинской экспертизы оперировало терминами, лишенными эмоций. Положение тела указывало на то, что на жертву напали сразу же, как она переступила порог кухни. Опухоль на затылке давала возможность предположить, что Натали Райнс сначала схватили, затем толкнули на пол и застрелили с близкого расстояния. Пуля прошла в непосредственной близости от сердца. Причиной смерти явилось внутреннее кровотечение.

— Если бы Натали оказали помощь сразу после ранения, ее можно было бы спасти? — спросила обвинитель.

— Вне всякого сомнения.

В тот вечер эксперты передачи «В судебных кулуарах» сосредоточили свое обсуждение на Эмили Уоллес.

— Тот взгляд, который она метнула на Грега Олдрича, когда задала последний вопрос суд-медэксперту, — это же чистейшая игра на зрителя, — прокомментировал Питер Ноулз, прокурор в отставке. — Она давала понять суду, что Олдрич после того, как выстрелил в Натали, вообще-то мог бы спасти ей жизнь. А вместо этого он оставил ее истекать кровью.

— Тут есть еще один момент, — веско заметил Бретт Лонг, криминальный психолог. — Зачем бы он стал действовать наудачу — вдруг кто-нибудь заглянул бы в дом после его ухода и оказал бы помощь раненой? Олдрич или другой стрелявший был уверен, что с ней покончено.

Эта же мысль посетила и Майкла. «Почему не я первый ее выразил? — спросил он себя. — Не потому ли, что избегаю оказывать Грегу хоть малейшую поддержку? И до конца ли я уверен в его виновности?» Однако вместо того, чтобы одобрить замечание Бретта Лонга, Майк произнес:

— Эмили Уоллес обладает редким даром внушать каждому присяжному, что она обращается непосредственно к нему. А мы-то с вами знаем, какой это результативный метод.

К концу второй недели процесса телезрителям предложили на интернет-сайте передачи оставить свои мнения относительно виновности Олдрича. Количество ответивших превзошло все мыслимые ожидания, и семьдесят процентов из них проголосовали за вердикт «виновен». Когда один из участников ток-шоу поздравил ведущего с таким горячим откликом, Майклу вспомнилось горькое замечание Кейти о том, что его, пожалуй, премируют за проделанную работу.

По мере того как сеть, сплетаемая вокруг Грега Олдрича, с каждым днем становилась все плотнее, у Майкла крепло ощущение, что он бросил своего друга в беде и, более того, самолично настраивает против него общественность. «А что же присяжные?» — думал он. Хоть им и не полагается следить за освещением процесса в средствах массовой информации, Майку было крайне интересно, сколько из них каждый вечер наблюдают за ходом дискуссии в его передаче и повлияли ли на них результаты голосования.

Смотрит ли ток-шоу «В судебных кулуарах» сам Грег — после того, как возвращается из зала суда домой? Что-то подсказывало Майклу, что все же смотрит... Также ему любопытно было узнать, не возникали ли у Грега — так, совершенно случайно — те же ощущения относительно Эмили Уоллес, что и у него: не казалось ли ему, что она чем-то явно напоминает Натали...

16

Зак понимал, что допустил ошибку: ни в коем случае не следовало оставаться вечером у нее на веранде и смотреть телевизор, зная, что она скоро вернется с работы. Он заметил, какими настороженными сразу стали ее глаза, и до чего холодно она поблагодарила его за заботу о Бесс...

Понимал он и то, что единственной причиной, по которой она до сих пор не отказалась от их договоренности, был ее нынешний процесс, но совершенно очевидно, что вскоре Эмили отыщет какой-нибудь удобный повод и отделается от его помощи. Или еще хуже: попытается навести о нем справки. Все-таки она прокурор... Нельзя, чтобы у нее возникли подозрения.

В те месяцы, когда он замышлял отомстить Шарлотте, ее матери и детям, он придумал свое будущее имя: Закари Лэннинг. Свои предыдущие имена он силился напрочь забыть, но иногда, во сне, они все же всплывали на поверхность его сознания.

В Де-Мойне Зак звался Чарли Муиром. В той жизни он трудился электриком и являлся членом добровольческой пожарной дружины. Шарлотта была его третьей женой, но сама она об этом не догадывалась; Чарли и Шарлотта — премилое сочетание. На свои сбережения он купил им дом, а через два года жена вышвырнула его за порог, а на его место вселились ее мать и дети. «Оккупировала мой собственный дом, — думал он со злобой о теще, — хотя за всю нашу с Шарлоттой жизнь не навестила ни разу...» Шарлотта подала на развод, и ей присудили и дом, и алименты, поскольку она пожаловалась, будто ей пришлось бросить любимую работу и стать домохозяйкой, готовя для мужа еду. Шарлотта была лгуньей: свою работу она терпеть не могла.

А потом оказалось, что Шарлотта встречается с одним парнем из пожарного депо, с Риком Морганом. И этот Рик, в свою очередь, наушничал кому-то, будто Шарлотта порвала с мужем, потому что боялась его, он вгонял ее в дрожь...

С каким наслаждением Зак наблюдал, как Эмили Уоллес тратит целое лето на сбор фактов, добиваясь обвинительного вердикта для парня, который убил свою жену! «И она его укатает, как же иначе, — размышлял Зак, — такая умница-разумница. И невдомек этой умнице, что я замочил пятерых разом!» Его тщеславие тешило то, что имя и лицо Эмили постоянно мелькали в прессе и на телевидении, словно поздравляя с успехом и его.

«Сейчас я — самый близкий ей человек, — рассуждал про себя Зак. — Я проверяю ее электронную почту. Роюсь в ее столе. Прикасаюсь к ее белью. Читаю письма, которые посылал ей муж из Ирака. Я знаю Эмили лучше, чем она сама».

Однако прежде всего необходимо было успокоить ее подозрения. Зак стал разузнавать по соседству и отыскал старшеклассницу, которая хотела найти подработку на время после уроков. В пятницу, по истечении второй недели процесса, он увидел, как Эмили выходит из машины, и направился к ней.

— Эмили, прошу прощения, но на складе меня поставили в другую смену, какое-то время я буду работать с четырех до одиннадцати вечера, — солгал Зак. — Поэтому вам с Бесс придется трудновато...

На этот раз, к его горькой обиде, он прочитал в глазах Эмили искреннее облегчение. Тогда он сообщил о девочке, которая жила в квартале от них и согласилась вместо него выгуливать и кормить Бесс — по меньшей мере, до Дня благодарения, когда у нее начнутся репетиции в школьном театре.

— Зак, вы невероятно любезны, — ответила Эмили. — На самом деле я теперь буду заканчивать раньше, так что помощь мне больше не потребуется.

За ее словами он услышал «никогда». Зак мог поклясться, что Эмили больше никому не позволит хозяйничать в ее доме.

— Что ж, вот на всякий случай ее телефон, а вот ваши ключи... — Избегая смотреть ей в глаза, он добавил застенчиво: — Я ведь каждый вечер смотрю эти «Судебные кулуары». Вы просто молодец. Жду не дождусь, как вы уделаете этого Олдрича, когда его вызовут давать показания. Он наверняка ужасный мерзавец.

Эмили с улыбкой поблагодарила и засунула ключи поглубже в карман. Поднимаясь по ступенькам крыльца к двери, она подумала: «И слава богу, что все так закончилось. Я ломала голову, как от него отделаться, а бедняга сам все сделал».

Прищурившись, Зак смотрел ей вслед. Как когда-то Шарлотта выбросила его вон из дома, так и Эмили теперь вышвырнула его из своей жизни. Зря он надеялся, что она согласится на помощь той школьницы и наймет ее заботиться о собачке, а потом с радостью пригласит его обратно. Этому не бывать.

Ярость, которая, бывало, окатывала его как волной, вновь овладела всем его существом. И Зак все для себя решил. «Теперь твой черед, Эмили, — подумал он. — Отказа я не приму. Я к этому не привык и не собираюсь привыкать».

Войдя в дом, Эмили вдруг ощутила необъяснимую тревогу и два раза провернула за собой ключ в замочной скважине. А на веранде, выпуская Бесс из конуры, она прониклась неожиданной идеей, что неплохо бы поставить засов на дверь черного хода.

«Откуда они взялись, все эти опасения? — спрашивала себя Эмили. — Наверное, во всем виноват процесс... Я постоянно обсуждаю жизнь Натали и поневоле начинаю чувствовать себя на ее месте».

17

С самого начала процесса для Грега Олдрича вошло в привычку отправляться из зала суда в офис своего адвоката и вместе с ним пару часов разбирать показания свидетелей обвинения, которые выступали в этот день. Потом он на такси отправлялся домой. Кейти неукоснительно присутствовала на всех заседаниях суда, как и собиралась, условившись с отцом, что по окончании слушания, около четырех часов дня, будет возвращаться домой и заниматься с репетитором. По настоянию отца Кейти также согласилась хотя бы иногда встречаться с одноклассницами, с которыми когда-то училась вместе на Манхэттене — до того, как стала пансионеркой школы Чоат в Коннектикуте.

Совместные вечера отец и дочь проводили с просмотром ток-шоу «В судебных кулуарах». Кадры очередного дня заседаний и выражаемые экспертами мнения неизменно сердили девочку, порой доводя до слез.

— Папа, почему Майкл ни разу за тебя не заступился? — возмущалась она. — Когда мы катались вместе на лыжах, он казался таким хорошим и всегда говорил, что ты очень помог Натали в ее карьере. Почему же теперь он не повторит это зрителям, ведь тебе бы это так помогло!

— Мы еще ему покажем, — уверял в таких случаях Грег. — Больше не будем кататься с ним на лыжах.

И он в шутливом негодовании грозил телевизору кулаком.

— Ну, папа! — прыскала от смеха Кейти. — Я же серьезно.

— И я серьезно, — печально отзывался отец.

Грег признавался себе, что в те несколько вечерних часов, когда дочь уходила повидаться с друзьями, он получал столь необходимую передышку. Днем он ощущал, как любовь Кейти, которая в зале суда сидела за его спиной, согревает его, как теплое одеяло. Но иногда ему просто хотелось побыть в одиночестве.

В тот вечер он снова уговорил дочь встретиться с кем-нибудь из знакомых, пообещан, что в клубном ресторане, расположенном в их доме, закажет себе ужин с доставкой. Однако после ухода Кейти Грег налил себе двойной шотландский виски со льдом и уютно устроился в спальне перед телевизором с дистанционным пультом в руке. Он собирался в очередной раз посмотреть передачу Майкла, но сначала ему необходимо было основательно порыться в памяти.

Несколько часов назад адвокаты Ричард и Коул Муры напомнили ему, что на завтра назначено выступление свидетеля Джимми Истона и что исход процесса полностью зависит от правдивости его показаний.

— Грег, его ключевое — в прямом смысле ключевое! — заявление состоит в том, что вы с ним встречались в твоей квартире, — предупредил его Ричард. — Я в который раз спрашиваю; была ли у него хоть крохотная возможность попасть к тебе в гости?

Отвечая своему адвокату, Грег не удержался и вспылил:

— Я никогда не приглашал этого вруна к себе домой, и хватит об этом!

Но все же вопрос Ричарда не давал ему покоя «Как может Истон утверждать, что был у меня? Или я повредился в уме?»

Глотнув еще виски, Грег почувствовал, что достаточно собрался с духом для просмотра «Судебных кулуаров», однако стоило передаче начаться, как благотворный эффект от элитного шотландского напитка улетучился. Семьдесят пять процентов зрителей, проголосовавших на сайте передачи, сочли его виновным. «Семьдесят пять процентов! Целых семьдесят пять!»