Комбат. За личное мужество

– А когда вернешься?

– Думаю, вечером, – сказал Комбат.

– Тогда я возвращаюсь, отключаю телефон и ложусь отсыпаться.

– Хорошо. Я понял, – сказал Комбат, вздохнув с облегчением, и попросил: – Отзвонись, когда приедешь.

Комбат дождался, когда Титовец завернул за угол, и пошел в другую сторону.

И опять, как случалось с ним все последние дни, вплоть до сегодняшнего утра, Комбат почувствовал, что за ним кто-то наблюдает, причем, скорее всего, не в бинокль, а в прицел снайперской винтовки. Эта мысль, точнее, нехорошее предчувствие, знакомый с боевых времен холодок между лопатками подсказали Комбату один отвлекающий маневр. Прежде чем повернуть за угол и выйти на оживленную улицу, он сделал шаг вперед, одновременно резко откинувшись назад. Этого было достаточно для того, чтобы посланная в него пуля попала в витрину. Тут же сработала сигнализация, на улицу из магазина выбежали люди.

Сориентировавшись, Комбат дворами добрался до параллельной улицы, поймал такси, проехал несколько кварталов, а дальше опять двинулся пешком.

Кто и зачем в него стрелял, было неясно. Но если опасность угрожала ему, то, вполне возможно, она угрожает и Титовцу. Комбат хотел уже было позвонить ему, но он отозвался сам.

– Я дома. У меня все в порядке, отключаюсь и ложусь спать, – отрапортовал Титовец.

– Погоди, – остановил его Комбат. – Ты не сказал, почему тебе перенесли встречу.

– Сказали, хвост надо отсечь, – признался Титовец. – Я так понял, что за мной или за ними следили.

– За ними? – с тревогой уточнил Комбат. – Значит, ты собираешься встречаться не с одним человеком? Это опасно.

– У меня нет другого выхода, – сказал Титовец и отключился.

С одной стороны, разговор с Василием Титовцом только прибавил вопросов и тревоги. Но с другой стороны, Комбат понял, что в него стреляли как в соглядатая, который увязался за Титовцом. Возможно, его пасли еще от самого дома, а может, обнаружили здесь, в цветочном магазине. Так или иначе, теперь Комбату было понятно, что Василий Титовец готовится к встрече с серьезными, даже слишком серьезными людьми.

У дома, где Комбата должен был встретить полковник Бахрушин, его ждал еще один неприятный сюрприз. Издали взглянув на занавешенное окно, Комбат заметил выставленную на окно вазу с засохшими розами. Это было знаком предупреждения. Значит, кто-то наблюдал за полковником и Комбат ни в коем случае не должен здесь появляться.

Окинув взглядом безлюдный в это послеобеденное время двор, Комбат заметил прохаживавшегося между березками молодого невысокого блондина в светло-сером, аккуратно подвязанном поясом плаще, явно служивого. Он курил и время от времени оглядывался по сторонам.

Комбат не стал рисковать и, не дожидаясь, пока молодой службист его заметит, свернул в арку. Бахрушин, очевидно, успел заметить Комбата. Как только Рублев устроился на лавочке в соседнем дворе, полковник позвонил ему и сказал:

– Спасибо, что все понял. Вот такая у нас осень.

Сказав это, полковник сразу отключился. И Комбат понял, что все намного серьезнее, чем он думал. У злодеев обычно хватает средств, чтобы убрать с их пути любого, зато выследить, прослушать они могут далеко не каждого. А Бахрушин явно боялся не столько слежки, сколько прослушки. Это могло означать только одно – за ним следили свои. Это вынуждало работать практически вслепую. Но у Комбата с полковником были предусмотрены варианты на все случаи жизни. Фраза «вот такая у нас осень» тоже имела конкретное значение, точнее, конкретный адрес. Неподалеку располагалось кафе «Осень», а над ним еще одна конспиративная квартира. Комбат отправился туда первым. Полковник Бахрушин наверняка поводит того, кто за ним следит, за нос или направит по ложному следу, а потом уже появится у Комбата.

Начинало смеркаться, но Борис Рублев не спешил включать свет. Ему было над чем подумать. Однако не успел он заварить кофе, как у него за спиной послышался голос Бахрушина, который умудрился войти в квартиру совершенно бесшумно.

– Спасибо, Комбат, что пришел, – сказал Бахрушин, пожимая ему руку.

– За вами хвост. Свой, как я понимаю, – высказал предположение Комбат.

– Да, – кивнул Бахрушин и попросил: – На всякий случай давай-ка отключим мобильники и вытащим симки. Свет включим чуть позже.

– Да мы и так вполне сможем поговорить, – заметил Комбат, ловко разливая в полумраке кофе. – Кто этот мелкий пакостник, который пытался следить за вами?

– Из соседнего отдела. Старший лейтенант Кориков. Володинский кадр. Решил обыграть своего шефа, меня, а вместе с нами все ГРУ. Володин собирается в отставку, на пенсию, так у него в отделе все зашустрили. Этот малый вообще бежит впереди паровоза, – сказал Бахрушин и, помолчав, перешел к делу: – Долго рассиживаться у нас с тобой времени нет. Поэтому я коротко изложу тебе суть. Как нам стало известно, в Москве и Подмосковье действует тайная организация «Легион». В нее входят богатые и влиятельные люди.

– Все или только избранные? – вполне серьезно спросил Комбат.

Но Бахрушину почему-то в словах Рублева послышалась насмешка.

– Не ерничай! – не скрывая недовольства, одернул он Комбата. – Все это более чем серьезно.

– Я серьезен, как никогда, – заметил Комбат.

– Так вот, – продолжил Бахрушин, – у этой организации, как сообщают наши информаторы, есть выход на международные банки. Дисциплина в «Легионе» жесткая, можно сказать, жестокая. Тех, кто хочет выйти из организации или слишком много болтает, убирают, доводят до самоубийства и тому подобное. Средства, само собой, переходят в кассу «Легиона». Действует «Легион» по принципу пирамиды. У кого-то из его членов должны быть сосредоточены имена и банковские счета всех остальных членов организации.

– И этот «кто-то» должен находиться на самой вершине пирамиды? – уточнил Комбат.

– Так точно, – подтвердил Бахрушин. – Более того, есть сведения, что дипломат с этими данными хранит в одной из своих банковских ячеек некто Александр Малиновский, программист, который, выгодно женившись на приемной дочери одного из богатейших людей России, руководит известной компанией. Чтобы выйти на него, придется сблизиться с теми, кто владеет львиной долей российского капитала, который посредством «Легиона» полегоньку перекачивается за рубеж.

– Но, полковник, вы же знаете, я человек дела, – на минуту задумавшись, заметил Комбат. – Не по мне заниматься всеми этими театрализованными представлениями, прикидываться богатым и тупым.

– Если у тебя есть план получше, действуй, – сказал полковник. – Мне важен результат. Я хочу знать, действительно ли существует такая организация, кто в нее входит и каким образом средства утекают за границу. Здесь есть несколько вариантов: через благотворительные фонды, фиктивные браки с иностранками и иностранцами, ну и все такое прочее.

– Как я понимаю, – произнес Комбат, – вы все-таки сомневаетесь в том, что эта организация существует.

– Всякое может быть, – сказал полковник, – но если сигнал поступил, мы должны на него отреагировать.

– Это все? – спросил Комбат, поскольку почувствовал, что Бахрушин что-то недоговаривает.

– Есть еще одно препятствие – старший лейтенант Кориков, который хочет взаимодействовать с моими агентами, – сказал Бахрушин. – Он более чем настойчив в этом своем желании.

– Не люблю ищеек, – усмехнулся Рублев, – но попытаюсь пустить его по ложному следу. Пусть активно «взаимодействует» с каким-нибудь другим человеком. Пусть купит себе шляпу и пальтишко подороже и тоже внедряется в высшее общество.

– Это в девяностые богатые люди носили малиновые пиджаки и золотые цепи и всеми силами стремились выделиться из общей массы. Теперь модно сливаться с толпой. Если человеку при деньгах нужно выйти на улицу без охраны, он наденет простой свитер, курточку и джинсы, а не роскошное пальто и шляпу. Любимое развлечение наших нуворишей – переодеваться в бомжей, – заметил полковник. – Представляешь, спорят на деньги, даже на деньжищи, кто больше мелочи в переходе соберет или кто дольше пробомжует. Так что теперь, чтобы сблизиться с кем-нибудь из шишек, не в казино, а в дорожный переход на скрипке играть идти нужно. Или на худой конец страйкбол осваивать. У них там свои команды, соревнования, чемпионаты.

– Да, осень для страйкбола – золотое время! – оживился Комбат. – В лесу листья с деревьев облетают, прозрачнее делается, интереснее играть.

– Я вижу, ты в этом разбираешься! – одобрительно кивнул Бахрушин. – Это нам пригодится. Только не обязательно за город, в лес ехать. Теперь и на Таганке, считай в центре Москвы, в бункере организуют страйкбол. Там всегда много иностранных туристов.

– Иностранных туристов, говорите… – задумался Комбат. – Отлично. Лучше не придумаешь. Никогда не играл в страйкбол с иностранцами.

– Комбат, твоя задача не в страйкбол играть, – заметил полковник.

– Зато там все в очках и в масках. Можно по желанию спровоцировать любую ситуацию. Отличное место для переговоров и заключения самых разных сделок. Так что посылайте своего старлея в это воскресенье на страйкбол на Таганку, там с ним и разберемся. Будем расширять «Легион». Включим этого старлея в него. Пущу по ложному следу. Пусть шустрит. А заодно и этого господина Малиновского прощупать можно. Подумаем, как на него выйти. Не может быть, чтобы там никто о нем не слышал. Как всякий зять богатого тестя, он, наверное, комплексует, а где ему еще самоутверждаться? Или горные лыжи, или экстремальные игры, – четко и ясно заключил Комбат, поднимаясь из-за стола. Свет они так и не включили.

– Может, ты и прав, – кивнул Бахрушин и добавил: – А ты этого Корикова запомнил? Узнаешь?

– Я его сфотографировал. Главное, чтобы он меня не узнал и не вычислил. А я его узнаю.

– На связь выходи только в экстренном случае, – напомнил Бахрушин. – Наверняка прослушка везде.

– Прослушка – это дрянь, – покачал головой Комбат. – Но ее отлично можно использовать для передачи ложной информации.

– Только этим я сам займусь, – попросил полковник. – Ты лишний раз не высовывайся.

– Да понял я уже, понял…

Пожав Комбату руку, полковник ушел.

Комбат убрал со стола, помыл посуду и осторожно выглянул в окно. Освещенный одиноким фонарем двор был пуст, и Рублев поспешил покинуть явочную квартиру.

Из всех распространившихся в последнее время экстремальных игр Комбат уважал страйкбол больше всего. Может быть, потому, что он зиждется на честности играющих. Ведь пластмассовый шар, в отличие от пейнтбольного, не оставляет на обмундировании никаких следов, а значит, ответственность за учет попаданий несут сами игроки. Тот, в кого попал шар, прежде всего сам должен признать факт попадания и дать знать об этом – надеть белую повязку, поднять руки или вообще удалиться в «мертвяк» – специальное место, где ждут окончания игры условно убитые и раненные.

Борис Рублев познакомился со страйкболом, который в России известен с конца девяностых, совсем недавно. Напарник его давнего знакомого заболел, и этот приятель, зная, что Комбат находится в прекрасной физической форме, попросил его подменить, потому что по условиям игры участвовать в состязании могли лишь хорошо проверенные или рекомендованные кем-либо из проверенных игроков люди. Они выехали за город и, разбившись на две команды, пытались добраться до обозначенного на карте склада. Третья команда противостояла им и довольно умело отстреливала тех, кто зазевался. В результате из их команды до склада дошли трое, в том числе Комбат. Отбив у охраны склад, они сбили замок, ворвались внутрь, а там вместо коробок или ящиков обнаружили накрытые столы, где стояли дорогие напитки и угощения. Но в бункере играть в страйкбол Комбату еще не приходилось. Вспомнив, что у него сейчас гостит Титовец, Комбат решил и его захватить в выходные на Таганку. Тряхнуть, так сказать, стариной.

В горячих точках, правда, стреляли не пластмассовыми шариками, а металлическими пулями, которые оставляют кровавый след, даже пронесясь по касательной. Но и там, где они выполняли задания государственной важности, в отношениях между бойцами главным условием была честность. Вот с врагом приходилось хитрить. В условиях не открытого боя, где встречаешься с противником лицом к лицу, а постоянного напряженного противостояния с невидимой до определенного времени силой без хитрости и уловок было просто не обойтись.

Хотя было уже достаточно поздно, возле подъезда прохаживалась, кого-то ожидая, «вездесущая Серафима» в шляпке и светлом плащике.

Заметив Бориса Рублева, она бросилась ему навстречу.

– Я звонила вам, ваш приятель должен быть дома, но не отпирает. А у меня важная, очень важная информация, – постепенно понижая голос до шепота, поспешила сообщить Серафима Карловна.

Комбат про себя похвалил Титовца. Отпирать дверь было незачем, тем более Серафиме Карловне, отвязаться от которой не было никакой возможности. Комбат решил принять удар на себя.

– Что там у вас? – спросил он.

– В общем, оказалось, что спецназ, который приезжал, это никакой не спецназ. Они искали что-то. Меня милиция, то есть полиция… простите, никак не привыкну, так вот, следователь меня спрашивает: «Ничего не пропало?» Я посмотрела: вроде ничего. А потом вспомнила, что у Марусиного Санька, этого бомжа, который к ней прибился, сумка спортивная была с надписью. «Найк», кажется. Этой сумки нигде не было. Ни в подвале, ни у нее. Это спецназовцы, а может, убийцы эту сумку и прихватили. Там, в той сумке, бумаги какие-то были.

– А вы-то откуда знаете? – покачал головой Комбат.

– Да так получилось, – замялась Серафима Карловна. – Я как-то к Марусе зашла, ну и заглянула в эту сумку. А там бумаги, документы какие-то. Я еще удивилась, зачем бомжу столько бумаг.

– Так вы бы следователю позвонили, сообщили об этом, – посоветовал Комбат.

– Так звоню, не могу дозвониться, – пожала плечами Серафима Карловна.

– Хорошо, я эту вашу информацию осмыслю, – проговорил Комбат как можно серьезнее, думая только о том, как бы поскорее избавиться от навязчивой старушки. – А пока что давайте пойдем по домам, – добавил он, – а то холодно.

– Да, я совсем замерзла, пока вас ждала, – обиженно отозвалась Серафима Карловна.

Комбат открыл дверь подъезда и пропустил Серафиму Карловну вперед.

– Вообще-то в темный подъезд мужчина может зайти и первым. Вдруг там грабитель, – не преминула пококетничать Серафима Карловна.

Комбат никак не отреагировал на ее замечание. Дверь Марусиной квартиры была опечатана.

– Жалко Марусю, – вздохнула Серафима Карловна. – Она так долго ждала своего счастья.

– Всего доброго, – строго оборвал ее Комбат и поспешил подняться наверх.

Отперев дверь, он прислушался и понял, что Титовца дома нет. Он зажег свет – вещи Титовца были на месте, но сам он исчез. Комбат набрал номер его мобильного. Тот был недоступен.

Глава 6

Весь день один из богатейших людей не только России, но и Европы Лев Маркович Рубинштейн провел на нервах. Он не любил втягивать в мужские дела женщин и поэтому решил сам поговорить с зятем – Александром Малиновским, который в очередной раз, никому ничего не сказав, исчез. Когда Лиза, дочь его второй жены, которую он воспитывал, как родную, решила выйти замуж за Малиновского, хотя и талантливого программиста, но, как говорится, человека без роду без племени, Рубинштейн понял, что отговорить ее не удастся, и попросил своих людей навести о будущем зяте подробные справки. Всю жизнь работая с людьми, Рубинштейн убедился в том, что лишь единицам удается преодолеть дурную наследственность. И самое страшное, если в генах Малиновского гулял алкоголизм. Даже если такой человек и не пьет, он легко увлекается азартными играми или чем-то подобным.

Рубинштейн был бы не против выдать Лизу за сына кого-нибудь из олигархов или даже за моложавого крупного бизнесмена. Во всяком случае, тогда, правильно составив брачный контракт, можно было бы надеяться на то, что при любом развитии событий она не останется в накладе. Но Лиза, которую жена с детства баловала без меры, ни о ком, кроме Малиновского, и слышать не хотела. И чем настойчивее Рубинштейн пытался ее образумить, тем упорнее она стояла на своем.

В конце концов они сыграли свадьбу, Лиза сменила фамилию, да и парень вроде как сделал девушку счастливой. Рубинштейн с подачи жены поставил Малиновского директором одного из филиалов своей фирмы, но не переставал через своих доверенных людей следить за ним. И когда Малиновский сначала увлекся игрой в покер, потом страйкболом, потом стал вообще исчезать на несколько дней, никому ничего не сказав, Лев Маркович не на шутку заволновался. Когда ему сообщили, что после своих неожиданных исчезновений Малиновский приносит домой немалые деньги и все отдает Лизе, Рубинштейн напрягся. Деньги он чувствовал еще лучше, чем людей, и отлично понимал, что из воздуха они не берутся. Правда, вычислить, куда исчезает Малиновский и где он берет деньги, пока что нанятому им частному детективу не удалось.

Лев Маркович твердо решил снять Малиновского с филиала. В офисе никто не знал, где тот находится в данный момент. Лиза еще вчера своими слезами чуть было не довела мать до сердечного приступа. Нужно было что-то делать, и делать немедленно. Малиновский, по словам его заместителя, уже проморгал несколько весьма выгодных сделок. А теперь, когда валютный рынок опять начало лихорадить, такое поведение Малиновского было чревато непредсказуемыми последствиями.

К концу рабочего дня Лев Маркович, еще несколько раз набрав телефонный номер Лизы, а потом номер Малиновского, решил поехать к ним домой. Конечно, они с дочерью могли бы жить в одном доме или хотя бы рядом, по соседству друг с другом. Но таковым было желание Лизы – жить подальше от родителей. И теперь водителю, чтобы не пересекать, объезжая пробки, всю Москву, пришлось делать полкруга по Кольцевой.

Выйдя из машины, Лев Маркович долго звонил в звонок рядом с калиткой, но, к его удивлению, ни Лиза, ни прислуга, ни охранники не отозвались. Это было более чем странно.

Ключей у Рубинштейна не было. Он хотел перезвонить жене, но передумал. Когда он сел в машину, его мобильный ожил и на нем высветился Лизин номер.

– Что за фокусы! – вместо приветствия выкрикнул Рубинштейн. – Куда ты пропала?! Ты о матери, обо мне – подумала?! Или вы со своим Малиновским совсем с катушек сдвинулись?!

– Господин Рубинштейн? – раздался в трубке хрипловатый мужской голос.

– Да. А вы кто? – сбавив пыл, растерянно спросил Рубинштейн.

– Конь в пальто, – грубо отозвался незнакомец.

– Где Лизонька? Дайте трубку моей дочери! – потребовал Лев Маркович, раздражаясь все больше и больше.

– Лизонька, здесь папочка о тебе скучает! – куда-то в сторону от трубки с издевкой сказал звонивший.

– Лизонька, где ты?! – срывающимся голосом спросил Лев Маркович. – Что они с тобой сделали?

– Папочка, забери меня отсюда! – послышался в трубке дрожащий Лизин голос.

– Где ты?! – чуть дыша, спросил Рубинштейн.

– Я не знаю! – зарыдала в трубку Лиза. – Но мне здесь очень плохо. Сделай все, что они просят. Забери меня отсюда!

– Что я должен сделать? – стараясь держать себя в руках, спросил Лев Маркович.

– Во-первых, приготовить пятьдесят тысяч долларов, – трубку снова взял наглый тип. – Думаю, это для вас не деньги.

– Дальше, – бросил Лев Маркович.

– Не сообщать в полицию, – ответил звонивший. – Ни полиции, ни вашим охранникам ни слова.

– Это все? – чуть успокоившись, спросил Лев Маркович.

– Еще вы должны будете подписать кое-какие бумаги. Но это уже после получения нами денег, – проговорил звонивший и добавил: – Так что готовь бабки, Лев!

– Что за бумаги? – поинтересовался Рубинштейн.

– Ничего серьезного. Вам всего лишь нужно будет стать членом одной весьма престижной организации. «Легион». Может, слышали?