Низость

Исаков Геннадий

Низость

Геннадий Исаков

НИЗОСТЬ

Лампада была залита душистым маслом. Слабый огонек вырывал из мрака каменные своды пещеры, неровную поверхность огромного стола и косматого Старика, раскрывшего при ее свете Книгу Судеб.

Он прочел:

"Свиданье не сулило радость, но принесло таинственный восторг".

- Идите, - сказал он в темноту. И неясные тени, прежде казавшиеся гримасами игры светильника с гранитом, уползли куда-то прочь.

- Низость? - Зашелся криком Козлодоев. - Украсть картошку низость?

Он схватился за сердце.

- Да что вы знаете о низости? Думаете, она - любая подлость? Бесчестие? Воровство с обманом? Нет, дорогие мои! Тысяча раз нет! В подлости и воровстве присутствует игра, а с нею - правила. О! Подлость прелестна! Приятно щекотит! Чего только стоит чарующий прилив стыда при простоватом оппоненте! Когда вас кто-то, например, обворожит вниманием или заботой, а выяснится позже, что злодей использовал об?ект, как туалетную бумагу, помяв руками нежно для счастья зада своего, так словно вы не знали ничего о правиле круговорота мнений и вещей! А вы-то думали, вас приглашают в вечность! Прелестная наивность в замкнутом об?еме виртуального пространства! Глупцы.

Да разве виноват подлец, что он рожден слегка неполноценным и задница, простите, тельце - предмет его забот от матери-природы? Ведь он не знает ничего о том, что есть там - за пределом круга пустеньких его забот. И знать не хочет. Плевать на догматизм морали. Какая же вина на нем? Нет, подлость и бесчестие всего лишь шар в игре, катаемый налево и направо, как маятник в движении отлаженных часов, ведущих беспристрастный счет веков.

А низость, милые мои, великий искус Сатаны. Оружие безапелляционной силы. Вот если руки мастера возьмут его в употребленье, то там неотвратимо будет смерть. Законы низости уходят в неизвестность. Она сродни любви, добра и жажды счастья. Кто может отделить текст от подтекста, когда они сплелись в сплошную вязь?

Так говорил Аскольд Васильевич Козлодоев, бомж по духу и мыслитель, двум своим товарищам, беспринципным тварям божьим, сидящим в ожидании сумерек на опушке леса с саперными лопатками и авоськами у жалкого костра. Блудливые язычки пламени лизали затаенную идею и тем завораживали гибнущую совесть. Чувство неловкости от перевоплощения интеллигенции в уркаганский кичман требовало логической диз?юнкции.

Аскольд Васильевич достал из портсигара подобранный накануне удачный чинарик и прикурил от уголька, опалив мохнатый покров лица. Потому что эта процедура потребовала погружения физиономии в костер. Все понимали, что ему на это наплевать. Не в этом дело.

- Так вот. - Продолжил он свои изыскания, вращая носом на ветру. Борода чадила паленым чертом. - В сущности, все люди подлецы. За исключением бродяг. Разве есть цель, за которой не усматривалось бы благополучие собственной персоны, господа? Ну, не своей, так чьей-то там, жены, детей. Не сейчас, так потом. Для чего новая техника, например? Или наука? Социальные преобразования? Для свободы? А она зачем? Не для того же? Не для страсти по себе? Рвемся вперед, а якорь словно вбит. И ходим по цепи, как кот ученый. В житейской философии царствует одна кума - задница, как крепкий тыл ума.

На, курни. - Спохватился вдруг и протянул инженеру Петровичу тлеющий бычок.

Тот взял, затянулся пару раз и ткнул остаток в землю. Потянулся и выдумал вопрос. Время позволяло.

- Чего ж они обращаются друг к другу: "Господа! Товарищи!", а не называют друг дружку подлецами? Ну и начиналось бы обращение президента к народу: "Граждане подлецы!" Так нет же. Вот и скажи: есть среди людей уважение друг к друг или нет? А если есть, на чем оно стоит?

- Ну как на чем? - Вмешался дядя Федор, в прошлом мастер театральной бутафории, болезненно переносящий бескультурье. - На уважении закона. А без него как обойтись без мордобоя? На уважении закона покоится мораль. Вот воровать, к примеру, аморально. Разве нет, профессор?

Аскольд Васильевич в прошлом преподавал обществоведение. И как профессионал, видел нравственность насквозь. Это обуславливало диалектику его позиций и выявляло простительный для аналитика цинизм.

- Видишь ли, - задумался лектор, вытряхивая мусор из бороды, абсолютной морали не бывает. В морали большинства всегда присутствует насилие над прочими. Из всех моралей побеждает та, которая с дубинкой. При Сталине нормальным и культурным было бить жлобов, хвалить общественников, сейчас - наоборот. При общем горе хлеб делили поровну на всех, чтоб об?единить людей. Как поступал Христос на тайной вечери своей. Ну вынули Христа из душ, понаставив храмы в память. И стало можно воровать. Потому что для слияния нужна высокая идея. А если нет ее? Что ее родит? Антикультура логическое продолжение любой культуры.

- Не скажите, доктор, религия в почете.

- Как преданный монарх, ведомый в ночь, где эшафот.

Разум светился, а вечер угасал.

Тело дяди Феди затекло от пролежней. Реальность вернулась из полета. Надо было что-то делать.

- Ну так что же, уважаемый, будем красть картошку или нет?

- А как же! Когда пришла антимораль, а совесть, как культура, умерла, то можно все, что было предусмотрено природой.

- Совесть есть! - Заныл Петрович. - Но что с ней будем кушать?

- Ах, беспризорники мои! - Профессор встал на четвереньки -Дзержинского на вас нет. -. Дождавшись прилива сил, поднялся и зашлепал драными ботинками в сторону об?екта действий.

Подельники тоже поднялись, описали костер и потянулись следом, волоча авоськи и опираясь на лопаты.

Они вышли на дорогу, что разделяла бивак и стратегический плацдарм, и остановились, потому что под свет шести фар будто бы прямо на них летела безумная машина. Несколько мгновений она высвечивала бродяг и вдруг, завизжав каждым из колес, внезапно затормозила рядом, чем несколько смутила рыцарей потемок. Из машины выбралась фигура, которая преобразовалась во вполне ухоженного молодого человека.

- Чтоб мне провалиться! - Провозгласил он не то намерение, не то угрозу. - Да это же профессор Козлодоев! Здравствуйте, Аскольд Васильевич! Не признаете забракованного вами студента? А я помню ваш вердикт: "Вшивую головку бантик не спасет".

- Познакомьтесь, - узнал уличенный жертву педагогического произвола, Миша Шаров. Очень деятельный товарищ-господин.- И, чтобы не показаться невнимательным, глупо произнес пришельцу. - Хау ду ю ду.

Но вместо предложенного диалога молодой человек забился в истерическом припадке. "Ха-ха-ха", - плакал он, тыкая пальцем в снаряжение промысловиков. Любители чужой картошки выглядели довольно глупо.

Из глубины автомобиля вынырнуло подобие чучела. Оно спросило прелестным голоском.

- Миша, что нас остановило, чтобы плакать?

- Научный коммунизм в последней стадии развития.

Он вытер красным шарфиком пухлое вспотевшее лицо и отдал команду:

- Всем в машину!

С нахальной категоричностью отнял авоськи и лопаты и зашвырнул куда-то в поле.

Удрученные концессионеры потопали выполнять распоряжение. Троица разместилась на заднем сиденье. Чучело, сидевшее впереди, оказалось миловидным существом женской природы. Впрочем, макияж и экипировка настолько надежно скрывали их владетельницу, что естественным, пожалуй, оставался только голос. Только он был малоинформативным.

- Вытирайте ножки для порядка.

"Образ деловой блудницы". - Решил мастер бутафории.

- Таня, умоляю, сделай вид, будто тебя нет, - обратился к кукле молодой человек.

Машина дернулась и помчалась.

Рациональному инженеру опять придумался вопрос.

- Куда мы с вами едем?

- Прочь от малого порока. К большому, под названием порядочная жизнь. Профессор, представьте ваших спутников. - Попросил водитель.

- Спросивший - инженер Петрович.

- В какой области специалист?

- В моделировании событий. Другой вот Федор Нелипович, мастер статики из образов и стилей. Обозначься, дядя Федя!

- Чинарик не найдется?

- А сигарету?

- Вот в этом и есть различие стилей. - Пояснил мастер.

Машина под?ехала к неказистому заведению, которое внутри оказалось закрытым рестораном не для всех. Его полость состояла из зала и нескольких кабинок. Компанию провели в одну из них.

Миша по-хозяйски распорядился об ужине. При свете свечей все выглядило аппетитным и участь блюд была предрешена.

Наконец Шаров начал выкладывать карты.

- Видите ли, уважаемый Аскольд Васильевич, Вы мудро поступили, когда отчислили меня из института. Тем дали мне толчок для неформальной мысли. Я подобрал команду из ребят, отбросивших привычные шаблоны. С мировоззрением, не принятым Вашей той общественной моралью. Согласитесь, коммунистическая мораль теперь непопулярна. Признана нечеловеческой, преступной. Ну, а наша стала нормой. Фирма, в которой я являюсь президентом, брала крепость за крепостью. И стала процветать. Подробности позвольте опустить. И все бы хорошо. Да не совсем.

Миша выложил дорогие сигареты, закурил и предложил присутствующим не быть рабами стиля.

- Мне не всегда хватает понимания событий и людей. Мне надо виденье оперативного простора. Мне надо знать, к чему все приведет. Я руковожу с закрытыми глазами. Больше как Чапаев, чем Кутузов. Поэтому мне нужен оппонент всех моих действий, которого надеюсь видеть в Вас. Хочу усвоить диалектику, что Вы преподавали. Короче, видеть об?ективность не ту, что очень хочется, а ту, какая есть, если, конечно, она реально существует.

- А Вам не страшно, что уже находитесь в полете? - Поинтересовался Козлодоев. - А ну как, если выясните, что стартовали не оттуда, не туда, да и не так? Мораль уже задействована. Тогда как?

- Бросьте, профессор. Вся страна ошибиться не может. Путь выбран абсолютно верным. Повредить ему совершенно невозможно. Я говорю о будущем рационализме в рамках заданной стратегии.

- Повредить, быть может, невозможно, - задумался бродяга, - но возможно привести в тупик.

- Что ж, постарайтесь, в этом и будет суть нашего уговора. Но только все в открытую. Идет? Откройте лабораторию стратегии. Вы - в тупик, я - из него. Таков заказ. Фирма платит. О конфиденциальности, наверно, не стоит говорить.

- Ну, как, товарищи, займемся? - спросил Аскольд Васильевич у своих друзей.

- Кто от вас будет сотрудничать с нами? - Поинтересовался Петрович.

- Таня. И зам, и бух, и грех. Она все знает.

- Если девушка согласна... - Закокетничал любитель кукол Нелипович.

- То стало быть и мы. - С нескрываемой радостью воспрянул Козлодоев. Итак, друзья, нас ждет рискованный до смерти пируэт.

Старик в пещере перевернул страницу. На следующей прочел.

"Не то есть сатана, что Сатана, а есть непонимание вещей".

Он склонил седую голову и надолго задумался.

Комната, предоставленная Мишей для работы, выдавала инфантильность хозяина, не наигравшегося игрушками в детстве. Яркие ковры, амбициозные пуфики, экзотические побрякушки, вычурный столик, какие-то висюльки, причудливые кресла и диван. "Для театра драмы и комедии" - определил мастер реквизита.

На диване возлежала Таня, как было, видимо, привычно для нее, а гости занимали кресла. Полевую драную одежду сменили костюмы времен застоя, местами в дырках от неаккуратных сигарет.

Таня удивила сменой вида. Вечерняя неопределенность одеянья, доступная лишь только для ниндзя, вышедшего на боевое задание, преобразовалась в строгий анфас с кокетливым профилем. Лицо изображало ясность мысли.

Происходил анализ диспозиции.

- Что определило стратегию для фирмы? - Прикидывался глупым Козлодоев.

- Политический базис государственного устройства. - Прикидывалась умной Таня.

- На чем разбогатела фирма?

- Вопрос довольно деликатный.

- Для вас или для нас? Вам ведома двойственность оценок?

- Профессор, дурак не может быть таким глупым, чтобы быть дураком. В глупости защита умных. - Неожиданно проскочила филигранная мысль.

- Система двойного человека. - Довольно забурчал работник от искусства.

- Это как? - Не понял рациональный инженер.

- Ординарный человек тот, который переживает свои ошибки, неординарный - смеется над ними, переживая побудительный мотив.

Беседа погружалась в философские глубины, рискуя не доплыть до цели. Аскольд Васильевич затопал ногами.

- Давайте все рассмотрим без оценок, поскольку точки зрения не могут изменить об?ект. А мнения обсудим позже. Танечка, прошу!

- Представьте, господа, благотворительность не как цель, а как бизнес, то есть средство.

- Наверно, также, как из валенка свирель. - Поразился Нелипович. Однако под укоризненные взгляды разрешил: - Продолжайте.

- В зависимости от нужд благотворительность имеет много видов. Нужда может быть физической и психологической. Физическая - в пропитании, лечении, жилище, сексе. Мы специализируемся в психологической области. Диапазон ее чрезвычайно широк. Хотя суть одна. Люди хотят уверенности и комфорта в завтрашнем дне.

- Долгих и счастливых дней. - Согласился Петрович.

- Вот именно. Мы им и говорим: почитайте нас за богов, но не забывайте про жертвоприношения. Не ходите в церковь, молитесь на нас. И все вам будет.

- Великолепно! - бездарно ерничал паленый Козлодоев. - И как вы осуществили столь любопытную идею.

- Для начала мы определили форму оплаты стабильности или виды жертв. Драгоценности, недвижимость, что должны были передаваться нам. Мы меняли площади на меньшие, а маленькие на отдаленные районы. Бесперспективные на коммуналки, а коммуналки продавали под расселение. Вся выгода от операций шла в стабилизационный фонд. А из него шла гарантированная надбавка к пенсиям клиентов.

- Но здесь вы подходили и к физической нужде?

- Там, где она сливалась с психологической. Знаете, такой есть комплекс - садомазохизм. Когда человек мечтает бить и мечтает быть побитым. За деньги. Знаете ли, природа денег такова, что требует побоев. Это естественно. Зачастую лучше их отнять, проводя сеансы психотерапии. Неожиданно заключила Таня.

- Профессор, что она такое говорит? - Взметнулся дядя Федор.

- А почему бы нет? - Стал разглагольствовать духовный бомж. - За удовольствие вы платите, за истязание получаете. Деньги составляют мостик. Если вы не нейтрализуете их тратой на удовольствие, тогда они, несущие заряд мучений, отомстят вам за появление свое. Деньги - жестокие демоны в кармане. Когда они не впрок, пожалуй лучше их отнять, чтобы не сожгли человека. Вы, наверно, знали, у кого и как отнять?

- Конечно! Зачем они пьяницам? Моральным уродам? Наивным дуракам? В общем, прогнившим слоям общества.

- Сударыня, а что такое прок?