Помоги проекту - поделись книгой:
Константин Шеметов
Магазин потерянной любви
©Шеметов К., 2013
©Геликон Плюс, макет, 2013
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru) Суть связей в реляционной базе данных лучше всего воспринимается при рассмотрении примеров. Да и что вообще можно ответить на вопросы людей?
Пролог
Известно, что поведение человека в некоторой степени влияет на структуру его мозга. В ходе нейрогенеза мозг приобретает вполне определённую характеристику, с которой человеку и жить до конца своих дней. Примерно к середине жизни клетки-синапсы получают достаточно информации и уже никуда не торопятся.
Не торопился и Митя Захаров, приёмщик брака.
Уже который год он работал в магазине «Прекрасный мир компьютеров» (компьютеры и комплектующие) и теперь точно знал, что устал. Сядет себе у монитора и смотрит часами в потухший экран. Иными словами, он достаточно насмотрелся и на брак, и на этот прекрасный мир. «Жизнь не так уж и тяжела, это просто испытание, которое надо выдержать», – прочёл он как-то у Мишеля Уэльбека, и нет-нет, а и задавался вопросом, а надо ли?
Складывалось впечатление, что Митя Захаров и его синапсы утратили всякую цель. Митя то и дело прогуливал, а синапсы и того хуже: они не отказывались от работы, но выполняли её лишь формально. В ходе передачи сигналов между нейронами синапсы намеренно искажали их характеристики. Они меняли амплитуду и частоту сигнала, затрудняя таким образом божий промысел и оставаясь безнаказанными.
Впрочем, испытание жизнью выдержит не каждый. На память приходил фотограф «Прекрасного мира» – Джони. Он устроился в магазин через год-два после Мити и тотчас привлёк внимание своей какой-то наивностью, что ли. Он или художник, думал Митя, или дурак. Джони будто с Луны свалился. Говорил мало, казалось, вдумчиво, но непонятно – мысль уплывала, что зачастую вызывало неловкость у окружающих. В основном это были складские рабочие и персонал торгового зала, а неловкости этот персонал не любил. Джони отгородил себе место в подвале и лишь изредка поднимался наверх взглянуть, что там творится.
Там же творилось не бог весть что: отворялись ворота, заезжал грузовик-другой, разгружался и уезжал. «Джони Фарагут», – представился он как-то раз и в растерянности замялся. «Гомес Антонио Викторович», – пошутил Митя и отвёл взгляд. Вот и ещё один попался, подумал он. Вряд ли этот Джони выдержит испытание жизнью.
К 2016 году процент брака в «Прекрасном мире» достиг немыслимого уровня. Примерно четверть проданного товара возвращалась назад. «Антонио» едва справлялся. Работы существенно прибавилось, а зарплата ничуть – она какой была, такой и осталась. От прежней жизни лучшим воспоминанием у Мити была психиатрическая клиника в Лосином Острове, а большая часть денег уходила на алименты. В сущности, приёмщик брака выживал лишь благодаря предприимчивости. Время от времени он затевал какие-нибудь сделки или даже крал при случае. Карту памяти, к примеру, материнскую плату, да пусть бы даже и провод какой. В его представлении это был своего рода натуральный обмен с обстоятельствами.
Джони так не сможет, не сомневался Митя ещё при первых знакомствах с ним. И точно – Джони не смог. Он едва справлялся с работой, уходил затемно – нечего было и думать о благоденствии. Джони выбрал не ту профессию, не тот магазин и не ту страну. Да и мог ли он вообще что-либо выбрать? Натаскает железа в подвал и давай снимать до поздней ночи.
Когда же снимать было нечего, Джони сидел за ноутбуком. Митя не раз заставал его. «Что ты всё пишешь?» – спросил он как-то. «Рассказы всякие», – ответил Джони, а лет шесть назад дал почитать, да так и оставил. Это были четыре самодельные книжки в картонном переплёте и размером с жёсткий диск. Первую Митя кое-как пролистал, остальные закинул в коробку из-под липкой ленты и уже не вынимал оттуда.
Этот «писатель» имел довольно романтическую натуру, но в целом был скучен. Как, впрочем, и его книжка о неразделённой любви. В «Прекрасном мире» Джони влюбился в одну продавщицу из розничного отдела. И что ж? Да ничего. Вику Россохину Митя знал и раньше – так себе. Ясно, что ей требовался практичный человек и у Джони не было ни единого шанса. В рассказах он называл её «Vi» (Ви) и время от времени «Луизой». Уже на третий день Джони признался в любви, а ещё через день Вика распростилась с ним. «Забудьте мой номер, – прислала она SMS, – и на этом всё».
Ясно, что Джони был разбит, но не терял надежды и в какой-то момент начал писать дневник. Вероятно, так он заполнял возникающую в подобных случаях пустоту. Митя примерно представлял это состояние, но не строил иллюзий: немного помучается – и всё пройдёт.
Как оказалось, не прошло. Миновали годы, и вот сегодня Захаров наткнулся на коробку со скотчем. С коробки на него поглядывала собака в красном круге с заострённым хвостом и бородой. Надпись у собаки гласила «Скотч терьер» и тут же: ООО «Нова Ролл – Скотч». Надо же, подумал Митя и заглянул в последние Джонины страницы. Стояла суббота. За окном мело. Джони вёл записи на протяжении шести лет и, судя по всему, так и не разлюбил свою продавщицу. Текст между тем читался на удивление легко. «Видно, расписался под конец, – Митя припомнил до боли невыразительный образ художника. – Где-то он сейчас? Может, и умер человек, как знать».
Пострадали и книжки. Их не раз заливало из туалета. Высыхая, они коробились. К тому же их точил червь и грызла мышь. Мышь то и дело бегала у коробки. Митя любил её, давал молока, а той, казалось, всё мало, и она будто тянулась к бескрайнему миру вымысла. В сущности, как позже заметит «Антонио Гомес», Джонины книжки и были этим счастливым миром. Митя отряхнул их и сложил в сумку. «Может, продам где?» – мелькнула мысль.
Продать и в самом деле было где. Взять хотя бы магазины хенд мейд. Один за другим они открывались и в Москве, и где бы то ни было. Магазины торговали чем придётся, а главным критерием считалась ручная работа. Митя размечтался и уже видел приписку к ценнику: «Книжка неизвестного писателя в четырёх томах. История неразделённой любви. Вполне удавшаяся попытка воссоздать утраченную реальность в воображении».
И тут Захаров ощутил давно уже позабытое чувство необыкновенной лёгкости. Пусть и на короткий интервал, к нему вернулись силы и даже желание жить. Стоило сменить характер деятельности, думал он, и дело пошло.
Пошло, да не совсем. Ведь если разобраться, в последние несколько часов, размышляя о Джони, Митя занимался всё тем же приёмом брака. На что он рассчитывал? Несомненно, на прибыль. На прибыль существенную и баснословную. Казалось, он даже знал, как получить её. По меньшей мере, в голове крутилась схема. Пусть и не до конца детализированная, но схема. Механизм, функционирующий во множестве измерений. В своём роде Гильбертово пространство или даже гипотеза Римана – как данность современной математики.
Часть первая. Приём брака
I
Суббота подходила к концу. До окончания рабочего дня оставалось чуть больше часа. Отдел гарантийного обслуживания подбивал итоги. Для выходного вполне хватало. Митя Захаров получил десятка два сопроводительных документов («Форма № 1», – учил он как-то пойманную у окна муху), внёс их в компьютер и рассовал по полкам около сотни коробок. Большую часть из них составлял действительно брак, остальные – возврат и преимущественно по прихоти покупателя. Людям не нравились цвет, форма, запах, качество материала, упаковка и то, как её открывать. Да и что вообще им могло понравиться? В большинстве случаев они не имели даже собственного мнения, а решение принимали спонтанно, безотчётно повинуясь маркетинговой атаке.
Люди сами что брак, то и дело злился Захаров, а зря. Ведь если разобраться, оно как раз и к лучшему. Половину возврата Митя проведёт как дефекты по вине покупателя и вскоре продаст. Нет, не зря он выбрал эту профессию. Теперь на вырученные деньги Митя купит секвенсор Doepfer и коллекционное издание Velvet Underground (шесть виниловых пластинок в оригинальной упаковке восемьдесят шестого года).
Зачем ему секвенсор, он и сам не знал. Он давно завязал и с электрической музыкой, и с этой его группой. Jesus Christ VIP Star дали последний концерт ещё позапрошлой зимой. По обыкновению, концерт закончился дракой. В сущности, вспоминал чуть позже Михаил Дмитриевич Антипов (Миша Вивисектор), вдохновитель проекта, этот Иисус Христос дрался не со зрителями и даже не с нацистами из Твери в «Плане Б». Jesus Christ, подытожил он, дрались со всем миром, а кому надо такое искусство? Вскоре участники группы записали, как и хотели, компакт-диск и на этом расстались.
Впрочем, Velvet Underground тоже были прихотью. Как и любительская музыка, коллекционирование чего попало не приносило долгосрочной радости: потрогал, послушал и забыл. Не радовал и предстоящий выходной. Не говоря уже о буднях. Образно Митя сравнивал свою работу с противостоянием терроризму. В понедельник Талибан подтягивал силы и брал заложников. Во вторник солдаты Аллаха выставляли свои требования и нюхали кокаин. В среду эти мученики Господа убивали мужчин, в четверг – женщин, а в пятницу – стариков и детей. В ночь на субботу приходили омоновцы, пускали газ, и к утру наступало затишье.
Как и сегодня, затишье длилось более-менее до сумерек. Митя собирался уходить. Найденные книжки – одна к другой – уже заняли место в его голове. Хотя бы суббота прошла – уже хорошо.
Да не тут-то было. Без пятнадцати шесть явился клиент. Как же некстати. «Главмусор, – представился он, – пятьсот светодиодных ламп Flexled, – и протянул руку. Митя как сидел, так и сидел. Откуда мне знать, за что он брался, думал Захаров. «Главмусор» то и дело закупался в «Прекрасном мире», а светодиодные лампы Flexled как раз и являлись интеллектуальной собственностью этого «Мира». Лампы доставлялись из Восточного Китая. Что ж у них за рабочие такие? – недоумевал Митя. Рабочие «Коллекшн Энтерпрайз» из Шеньженя и вправду работали спустя рукава. Зачастую их товар не подлежал ремонту и его можно было разве что выкинуть на помойку. Всякий раз лампы Flexled учитывались как испорченные при транспортировке и списывались. Возврат наличности по ним не производился, и «Главмусор» мог рассчитывать лишь на судебную тяжбу.
В действительности же бракованные лампы вновь поступали в продажу, и так без конца. Акция приносила существенную прибыль. Тут что с мышью в коробке «Скотч Терьер» – мышь ела, сколько хотела, а Митя ещё и молока ей давал.
– Извините, – сказал он, – мы можем это только списать. Будете забирать?
Нет, забирать он не будет. Худощавый молодой человек явно обиделся и на прощанье вскинул руками. Бодрости у него поубавилось. С досады он хлопнул дверью и поплёлся к своей «газели». Та поджидала его на стоянке и будто восклицала: «Видишь, с тобой только бензин жечь!»
Расход топлива у «газели» составляет от 10 до 18 литров на 100 километров. Подумать только – от Мухосранска и обратно экспедитор сжёг полтонны горючего. Ну и что, что на ней красовался логотип «Главмусора»? – спросит иной. В том-то и дело – машина как раз и была этим самым мусором. А экспедитор, впрочем, как и светодиодные лампы Flexled, и Митя Захаров, приёмщик брака, представлял собой неотъемлемую часть «Прекрасного мира компьютеров». Круг замкнулся, и Митя понимал, что больше так не может.
Проводив клиента, он полез в Джонины книжки.
«Вывоз мусора, – писал тот, давая заключительную характеристику своим чувствам к Vi, – задача не из простых. Её выполнение требует больших усилий, концентрации ума и здоровья». Пожалуй, Джони прав. Митя выключил компьютер и оделся. Куда ни кинь – валялся мусор. Он перекатывался под ногами, взлетал от ветра и носился в бескрайнем космосе. Мусор был что нейтрино, забирающие остаток энергии от затухающей звезды. Что ни говори, ситуация обескураживала.
Митя не знал, что и думать. Сев в машину, он включил The Stone Roses и закурил. Что за чудо эта «Манчестерская сцена», мелькнула мысль. Пожалуй, поеду через Полярную, так выйдет дольше, зато можно, никуда не торопясь, поразмыслить. Проблема мусора не отпускала. «Не отпускает», – приходил он к одному и тому же. Как жаль, что он не экстремофил, а так прицепился бы подобно тихоходке к космическому аппарату «Кассини» и кружил бы себе вокруг Сатурна. Впрочем, и в космосе летал мусор. Он попадался навстречу, перемещался вдоль орбит и тянулся к самому поясу астероидов.
В отличие от «газели» его BMW не тратила попусту бензин, шла ровно и почти беззвучно. Но проблема заключалась даже не столько в том, чтобы вывезти мусор, сколько в том, чтобы его утилизировать. Приёмщик брака знал об этом как никто другой. «У Джони в голове один мусор», – замечала Вика Россохина и едва ли ошибалась. Джонина голова, как и головы многих других людей, не справлялась. Накопленный там мусор едва вывозился. Об эффективной утилизации нечего было и думать – не хватало ни ума, ни здоровья.
Спустя минут сорок, покружив у «Ашана», Митя свернул на МКАД и надолго застрял там в бесконечной пробке.II
В следующие две недели он не выходил из дому. Первым делом Митя Захаров отсканировал Джонины тексты, собрал в отдельные файлы попавшиеся там имена, номера телефонов, электронные адреса, ссылки на литературу и множество фотографий, беспорядочно раскиданных по страницам в виде миниатюр. Затем он составил и отправил письма по найденным адресам, хотя почти и не надеялся, что кто-то ответит. Скорей всего, рассуждал Митя, эти персонажи давно сменили свою почту, если вообще существовали в реальности, а не были лишь вымыслом.
Из примерно шестисот фотографий около трети были постановочными композициями, со своим названием и снятые каждый раз новой камерой. Они представляли собой в некотором роде натюрморты, собранные в основном из предметов офиса, книг и отпечатков предыдущих работ. Склонившись над изображениями, Митя никак не мог отделаться от ощущения болезни. Впрочем, художнику болезнь на пользу, успокаивал он себя, рассматривая в ACDSee крупные планы канцелярских скрепок, карандашей, телефонов, товарных чеков, фрагментов одежды, мусорной корзины и самого мусора, наконец. Совершенно бесполезные в творческом плане вещи на удивление подходили друг к другу и, за редким исключением, вполне соответствовали замыслу. Да, этот Джони проделал недюжинную работу, заключил Митя и тут же позвонил Вике Россохиной.
Казалось, он занялся настоящим расследованием. Может, и вправду людям требуется детектив? Вопрос не праздный. Тут как с мусором: сколько ни вывози – всё зря. Взять хотя бы Доминика Ногеза с его «Бальзамировщиком». Вроде бы французский интеллектуал, а всё туда же. В Джонином списке, кстати, значились «Горький шоколад» этого же писателя и «Уэльбек как он есть». Вполне человеческая литература, рассуждал Митя. Детектив же всегда пугал приёмщика брака. Он вообще чурался любого расследования, налоговой проверки и комиссии МЧС, не говоря уже о полиции. Полицейских, а тем более русских милиционеров Митя ненавидел лютой ненавистью.
И что он прицепился к этому Ногезу? Разочаровать может кто угодно, пусть бы даже и Мишель Уэльбек. Третья часть его «Карты и территории», к примеру, – сплошь детектив, просто не верится. Митя и хотел, и нет.
– Привет, – ответила Вика Россохина, – кто вы?
– Дмитрий Александрович Захаров, приёмщик брака в «Прекрасном мире компьютеров», быть может, вы помните, – представился Митя и засомневался – а стоило ли вообще звонить? Голос у Вики был холодный, откровенно недовольный и не предвещал ничего путного.
Так и вышло. Да, она помнила и Митю, и Джони, но с Джони они давно расстались, и с тех пор она ничего о нём не слышала. Последние SMS от него Вика получила году в две тысячи восьмом или девятом.
– На католическое Рождество, – сказала она. – 25 декабря Константин всегда что-нибудь придумывал.
– Константин?
– Ну да. «Константин, повелитель тьмы», помните этот фильм с Киану Ривзом?
Нет, Митя не помнил. Он вообще мало что смотрел из популярного кино. Как и в музыке, чаще всего он западал на андеграунд, а по мере его популяризации искал что-нибудь ещё, и так всякий раз.
– Это случайно не фильм Акиры Куросавы? – пошутил он.
Нет, это был не Акира. Не Синья Цукамото и не Тэдзука Осама с его распрекрасными мультиками. Таким образом, первый опыт расследования не удался. Как и следовало ожидать, Митя столкнулся с обыкновенной посредственностью. Вика и понятия не имела о глубине человеческих чувств. Джони не оставил в её судьбе ни единого следа. Иными словами, Киану Ривз хоть и считался неплохим актёром, но в сущности лишь быстро бегал, водил автобус и метко стрелял.
Что касается «Повелителя тьмы» – Митя кое-что разузнал в Интернете. Главный герой там Джон Константин (Киану Ривз) впутался в довольно неприятную историю с близнецами Додсон – Анджелой и Изабель (Рэйчел Вайс) и на протяжении всей ленты то ли искал выход, то ли их спасал. К слову сказать, Вика Россохина тоже была астрологическим близнецом, впрочем, как и Ира Свириденко – первая Джонина любовь. Вот что он пишет про эту Иру осенью 2004-го: «Лучше бы мне не приезжать в Харьков. Из подтянутой школьницы с чудесным профилем она преобразилась в дородную не по годам женщину с манерами базарной тётки и жадную до денег». Судя по описанию «подтянутая школьница» держала частную аптеку, и в Джони её интересовали исключительно общественное положение и достаток.
Кое-что прояснялось. Джони родился первого ноября. По крайней мере, с точки зрения астрологии союз близнецов и скорпиона заранее обречён и крайне нежелателен. Союз этих знаков совершенно непродуктивен как в личном, так и в социальном плане. На что рассчитывал Киану Ривз – непонятно. Счастливый конец «Повелителя тьмы» весьма сомнителен, да и сбор от фильма оказался никудышным.
– Спасибо, Вика, – попрощался Митя с Викой Россохиной, а заодно и с Ирой Свириденко. Из их с Ирой детства Джони особенно запомнилась её короткая юбка с рюшками, то, как она ела мороженное в цирке, ну и конечно, эти её истеричные припадки у школьной доски.
– До свидания, Дмитрий Александрович, – ответила Вика и повесила трубку.
Джони так и тянуло на отстой – вот первое, что приходило в голову. Впрочем, Митя и сам был хорош. И Митя, и добрая половина человечества.
Находя себе пару, они вскоре разочаровывались, искали, находили снова, снова разочаровывались и так далее. Они словно попадали в замкнутую трубу. Тут Митя подумал о Большом адронном коллайдере. Этот ядерный ускоритель сталкивает элементарные частицы, преобразуя их массу в энергию. Энергии хватало ненадолго. В сущности, дело обстояло так: попав однажды в адронный коллайдер, люди кружились там со скоростью света и не знали, как выбраться обратно.
На прощанье Вика предположила, что Джони умер. Может, оно и к лучшему, вздохнула она, но как-то чересчур радостно, и Митя Захаров в одночасье сник. Будто что-то оборвалось внутри, вспоминал он позднее.
Впечатляет заключительная сцена расставания Джони с Ирой Свириденко. На этот раз расставание было хоть и мысленным, но, судя по тексту, желанным, и Митя надеялся – окончательным. В заметке под названием «Радужная сфера» художник отправляет Иру в воздушный полёт. Она поднимается высоко в небо на аэростате. Как и в большинстве случаев, Джони использует метафору. «Радужная сфера, – пишет он, – мало-помалу уносилась в бирюзовую даль. Гондола с аэронавтом неспешно покачивалась, словно кивая на прощанье. Всё это время Вика с любопытством наблюдала за происходящим, но так ничего и не спросила. Да и что было спрашивать?» – заключает фотограф «Прекрасного мира».
Шар упал неподалёку от могилы Максимилиана Волошина в Крыму. Джони сфотографировал место падения, фрагмент Чёрного моря с закатным солнцем и кое-что прихватил на память.
Митя сложил телефон и задумчиво уставился в окно. Несколько прутьев от гондолы, припомнил он, пуговица от Ириной блузки да поручень с отпечатками её пальцев. Ни на что не годные предметы.
Впрочем, как посмотреть. Ценность предмета – и приёмщик брака давно это уяснил – зависит в основном от текущих показателей спроса и предложения. Иначе говоря, не будь у Джони Вики Россохиной, рыночная стоимость прутьев была бы довольно высокой. Теперь же, чтобы их продать, требовались определённые вложения.
И о чём он только думает? Нет, в самом деле, эти Джонины книжки и вправду наводят на размышления. Другое дело, можно ли здесь поживиться? Ни книжки, ни прутья от гондолы, ни тем более размышления просто так не продашь. Ни о каких вложениях Митя Захаров и не помышлял. И всё же, как ни крути, – это брак, а с браком всегда можно что-нибудь придумать.III
Как Митя и предполагал, покончив с одной любовью, Джони принимался за следующую. Надо же так вляпаться. Который раз он повторял одну и ту же ошибку – отдавался любви всецело и без остатка, взамен получая в лучшем случае снисхождение. До Вики он имел уже несколько подобных связей, и каждый раз они заканчивались ничем. Джони то и дело запускал в небо радужную сферу, после чего собирал всё те же прутья и пуговицы.
Каково же разумное и допустимое количество повторов? Митя не знал. Он и сам повторялся. Тут как с селезнем в пруду. Если допустить, что селезень – вполне приличная утка, как, должно быть, ему стыдно подчас: метнётся за окунем и тут же назад, но уже поздно – окунь съеден. Повторение, таким образом, обусловлено несовершенством, передаётся половым путём и не зависит от уровня полученных знаний.
Тем интересней казалась задача. Незапланированный отпуск обещал новые открытия, и Митя намеревался не только извлечь из этого прибыль, но и разобраться, что к чему. Что ж он так мало читал в последние годы? – спрашивал Митя сам себя и лишь удивлялся.
Хотя зря удивлялся. В школе ему давали Пушкина с Лермонтовым да советских писателей. В начале двухтысячных он начитался «Голубого сала» и тут уж окончательно невзлюбил русскоязычную литературу. Впрочем, как и страну, в которой по случайности родился и которую его принуждали любить непонятно за что. За то, что родился здесь, настаивал Антон Павлович Чехов – ещё один русскоязычный гений. Теперь же этому драматургу вторило полстраны во главе с президентом. Фактически они требовали безоговорочного подчинения меньшинства большинству. Ни о какой любви при таких условиях не могло быть и речи.
Перечитав чуть позже диссидентов 70-х годов прошлого века, и в особенности Иосифа Бродского, Митя всё больше склонялся к западному мировоззрению. На каком-то этапе он и вовсе перестал читать. Это случилось около четырёх лет назад. Незадолго до того протестное движение в России достигло небывалых масштабов, но, так ничем и не разрешившись, постепенно стихло. Выдающуюся роль в то время сыграла пропаганда всего русского, не говоря уже о ненависти к США. Владимир Путин снова вернулся в Кремль, рассчитывая на пожизненное правление. Кто бы сомневался, горько усмехался Митя Захаров, с завистью наблюдая за сменой власти в цивилизованных странах. Регулярная сменяемость шла им только на пользу.
До него вдруг дошло, как огромна и непреодолима дистанция между этими двумя мирами. Видно, язык и вправду в значительной степени формирует сознание. Особенно запомнился отвратительный период Олимпиады в Сочи. Именно зимой четырнадцатого года Митя пережил острейшую нравственную дилемму самоубийства. Куда ни кинь – русские прославляли себя. Митя знал, что радоваться нечему, но никто не слушал его. Он был словно Бернхард Риман, предсказавший местоположение нулей с простыми числами, но так и не доказавший свою гипотезу. Вероятно, гуманизацию России тоже следовало бы включить в список «Задач тысячелетия», да кто будет решать такую задачу?
Белые ленты остались в прошлом.
Вслед за «Эхом Москвы» были преобразованы или закрыты каналы «Дождь» и RTVI, «Независимая газета», кабельные СМИ и наиболее «опасные» интернет-ресурсы. За два-три года от социальных сетей остались псевдокультурологические сайты наподобие «Московского дня» да клубы знакомств. Активисты демократических движений если и не были арестованы, то заметно поутихли или даже уехали из страны.
Иначе говоря, приличные люди затаились.
Как затаились и Митины знакомые. Они остерегались публики, почти все остались без работы, их судили, отправляли по тюрьмам и убивали на улицах города. Артемий Троицкий, к примеру. Митя познакомился с ним в одиннадцатом году в клубе «Хлеб». Вместе с Вивисектором и Пахомом они дали с десяток концертов, а в тринадцатом Артемия застрелил инспектор ДПС на митинге в защиту 31-й статьи Конституции. Даже не верится – эти митинги продолжались вплоть до минувшего Рождества, даже после смерти Эдуарда Лимонова. На писателя, как ни в чём не бывало, упала сосулька неподалёку от Яузского моста. Эдуард Вениаминович скончался от потери крови по дороге в госпиталь, так и не придя в сознание.
Да кто только не пострадал! Ник Рок-н-Ролл осуждён на 20 лет за непредумышленное убийство проститутки, Женя Колтунов, журналист «Да Винчи лёнинг» – забит до смерти в полицейском участке, Оля Бушуева, корреспондент The New Times – застрелилась после изнасилования в метро, Саша Лазарев, друг детства и водитель троллейбуса – осуждён за пирсинг в ухе и, наконец, Матвей Юрьевич Ганапольский. Митя как-то чинил ему по телефону Windows XP. Жизнерадостный, предельно честный, приятный в общении человек, Матвей Юрьевич был схвачен за перевозку наркотиков в аэропорту «Внуково» и там же застрелен при попытке к бегству. Втайне Митя надеялся, что хотя бы Джони, этот «повелитель тьмы», жив и здоров.
Так что если Джони потерял любовь, то Митя – и он знал это наверняка – утратил свою Родину. Он будто приехал сюда по туристической путёвке и просрочил паспорт. Впрочем, судя по тексту, досталось и Джони. Пусть он и не сидел в тюрьме и не попадал в участок, но настрадался от режима будь здоров. В основном художник терпел нравственные мучения, и наиболее полно они отражены во втором и третьем томах его записей. Это период примерно с 2006 по 2010 год.
Если вдуматься, «Константин» выжил лишь благодаря иностранной литературе. Образно выражаясь, эта литература была как его давний друг Ральф Мессенджер. Профессор руководил кафедрой когнитивных исследований в Глостерском университете неподалёку от Лондона. Именно Ральф согласился встроить в Джонину голову специальный микрочип, нивелирующий трудности повседневной жизни в современной России.
Но всему своё время. Честно говоря, на сегодня Митя лишь бегло просмотрел Джонины записи и толком пока не понял, где тут правда, а где вымысел. Да так ли это и важно? Зато прояснились замысел и порядок повествования: от заурядной влюблённости к осмысленному протесту. Без сомнения, ход событий у Джони подчинялся пусть на первый взгляд и абсурдному, но всё же естественному алгоритму. Более того, Митя угадывал здесь определённую эволюцию, о чём свидетельствовали и названия книг. От «Причин наследственности» (дальше следовали «Вниз с паутины» и «Пустые коридоры») к «Магазину потерянной любви». Надо сказать, последняя тема притягивала особенно. Магазин как таковой всегда занимал Дмитрия Александровича, а возврат брака – тем более.
Как видим, ситуация вынуждала людей страдать. Те же, кто особо не высовывался, всё равно чувствовали себя прескверно. По сути, они переживали особый вид диктатуры, чинимый «новыми коммунистами». С виду эти новые коммунисты были обыкновенными людьми, на деле же – одна беда. Страна словно ополчилась на весь мир, и Митя утратил всякую веру.
Будущее РФ представлялось ему как долгий период деспотии с жесточайшей гражданской войной и последующим распадом. Скорей бы уже, думал он, но также и понимал, что ловить здесь нечего. Впрочем, и уехать он не мог. И даже не столько из-за громадных трудностей эмиграции, сколько из-за языка. Русский язык крепко связал его. Он пытался выучить сперва английский, затем французский и испанский, но всё без толку. Митя не мог связать даже двух украинских слов, не говоря уже о Большой Европе.
Размышления отняли полдня и вечер. Митя кружился в своём коллайдере, потеряв ход времени и неизбежно теряя массу. Высвобожденная энергия шла на работу мозга, и тот едва справлялся. За окном шёл дождь. Капли ударялись о жестяной слив, через мгновение звуки стихали, а ещё через миг всё повторялось сначала. Часы показывали 2:24. Пора было ложиться, но спать не хотелось. В голове вертелись сумбурные мысли о преемственности литературы и обыденности. Он согрел себе молока и под утро таки уснул, укутавшись в плед, поставив в медиаплеере японские мультики и выключив звук.
IV
На следующий день Митя получил электронные письма от «Медве» и «Хьюлет». Виктория Клеман и Катя Мануилова хорошо знали Джони и помнили его ещё с 2003-го.
Прошло уже тринадцать лет. Как интересно, неожиданно подумал Митя. За тринадцать лет он не знал ни одного убитого подлеца. Новые коммунисты, казалось, чудом избегали нападения, но никакого чуда здесь не было. Если разобраться, они в точности унаследовали от своих предков пролетарскую смекалку. Этим всё и объяснялось. Складывалось впечатление, что они не подвержены смерти. Их герои цвели и пахли. Митя то и дело слышал их имена и всякий раз вздрагивал.
Более того, новые коммунисты растили себе и столь же хитрую смену. По данным социологических исследований, половина молодых людей в стране мечтала о карьере государственного чиновника. Другая их часть связывала свою судьбу с правоохранительной деятельностью, включая суды, адвокатуру, налоговые службы, полицию и охранные предприятия. Никто из них не хотел работать в сфере производства, да и вообще не хотел работать. В целом же они с уверенностью смотрели в будущее, а зря. «Нельзя же без конца притворяться добродетелью», – не сомневался Митя Захаров, приёмщик брака.
«Да, так и было. Он называл меня Медве», – писала Виктория Клеман, оператор колл-центра «Прекрасного мира компьютеров». В своём свитере из ангоры она напоминала панду. Довольно милый медведь – забавный и простодушный. На протяжении почти года Джони замещал этой пандой свою расчудесную Vi. Дошло ли у них до секса? Вряд ли. Несмотря на обилие откровенных сцен в первой книге, между ними были лишь приятельские отношения. «У нас была вполне платоническая связь», – призналась Медве.
Они переписывались, иногда вместе обедали и пару раз в неделю тынялись [1] у «Бабушкинской». Зима тогда выдалась морозной, и наши друзья то и дело бегали погреться в кафе «Ориона», пиццерию у Северного рынка или пусть бы даже в «Избушку» – эту «Альмайер», приют для сумасшедших по Алессандро Барикко («Море-океан»). Таким образом, от Медве Джони получил то, что могла бы дать ему Вика Россохина, но не дала: ощущение взаимной любви. Связь между ними прервалась сразу же после её замужества. Они расстались летом 2005-го. В тот раз Джони купил Медве автоматический зонт Sun&Rain и вибратор Purple Ego, а днём позже прислал ей цветы и стихотворение.
Ты сегодня была красивой,
Я перестал говорить, молился.
Подарю тебе завтра картину
С небом и какой-то птицей.
Ясно, что никакой картины не было. Так Джони и расстался с Викторией Клеман. Навряд ли они теперь свидятся. «Мы так и не решились на безудержный секс, а жаль», – добавил он в конце.
Безудержный секс интересовал и Хьюлет, но в отличие от Медве она была лесбиянкой. Да кого только не интересовал этот секс! Однако почти всегда найдётся какая-нибудь преграда. В своём роде солдат. Такой станет, к примеру, между Джони и Викой Россохиной и стоит. Митя не понаслышке знал о нём и поэтому не строил иллюзий. Солдат в действительности трусоват, но стоит ему уловить у вас малейшее сомнение – застрелит и пойдёт дальше.
Вот сцена, где Вика предлагает Джони секс в обмен на свободу. «Может быть, это успокоит вас», – говорит она, но уже в следующий момент колеблется. Митя наткнулся на этот отрывок в середине первой книжки, где напряжённость между Джони и Vi достигает кульминации. Поняв, что поторопилась и что предложенная ею цена слишком велика, Вика ссылается на головную боль, менструацию или даже опасность венерической болезни. «Дурак, это же шутка!» – кричит она и возвращается к себе за прилавок.
Хороша шутка, ничего не скажешь.
«Спустя минуту, – прочёл Митя дальше, – двери офиса с шумом распахнулись и в комнату вошли солдаты Господа Бога». Они потребовали от персонала лечь на пол, и Вика немедленно подчинилась. Впрочем, Vi и не скрывала радости – солдаты прибыли как раз вовремя, а Джони только отвернулся и продолжил работу. И тут один из нападавших спросил у него, почему тот не выполнил приказ. Вика с любопытством смотрела на мужчин. «Солдат и упрямец», – думала она. В целом же картина прояснилась, и она лишь посматривала на часы.
– Мне и так хорошо, – ответил Джони.
Митя прекрасно запомнил этот фрагмент. Он так и видел героический Джонин профиль и его чуть глуповатую улыбку. Дальше следовало замешательство, попытка борьбы и, собственно, финал.
– К тому же вы мне отвратительны, – Джони отложил фотоаппарат и выключил свет. – Застегните ваши крючки и убирайтесь вон. Заберите с собой ваших товарищей, взрывное устройство и, если хотите, эту продавщицу.
Солдат повернулся к Vi.
Тут-то она и поняла, что Джони нет никакого дела до секса с нею. Он слишком любил её, и ему было достаточно одного её присутствия. «Я опустошён ею, – напишет он поздней, – это ужасно. Так не бывает. Сначала прилетают облака, а после вы не понимаете, что здесь не так». Да всё не так, – думал Митя, – начиная от белоснежного фона в твоём углу и кончая военным присутствием здесь. Условие же для безудержного секса, да и секса вообще, на удивление просто: обоюдная решимость покончить с этим солдатом.
Что касается Хьюлет, она тоже намучилась.
У неё часто возникали мимолётные связи, но так, чтобы уж совсем не было никакого дела до секса, – ещё не случалось. Именно поэтому главным для неё до сих пор оставалась физиология. «А жаль, – призналась она в своём электронном письме Мите Захарову. – Посудите сами, – продолжала Катя Мануилова, – у Джони просто в глазах стояло, что он влюблён. Влюблён по уши, фанатично и надолго, что, надо сказать, впечатляло. Глядя на него, вы и сами словно заражались этой болезнью. Очень хотелось повторить его опыт, но это непросто».
В «Прекрасном мире» она давала рекламу принтеров HP, так что Джони с первого дня называл её «Хьюлет», а та и не возражала. «К тому же он не был гомофобом и не искал врагов, – призналась Хью. – Ну если вы понимаете, о чём я».
Митя понимал – не то слово. Врагов здесь отыскивали только так. Страна, в которой проживало сто миллионов новых коммунистов, вновь строила светлое будущее. Это была, так сказать, вторая попытка, и никто не хотел ошибиться снова. Приличных людей тут не любили, их сразу же выявляли и делали всё, чтобы те поскорей покинули родину, офис, дом или пусть бы даже песочницу, если дело касалось ребёнка из нормальной семьи. Смотрите, что получается: воспитанному человеку в России недоставало не только любви, но и обыкновенной защищённости. Так что не зря Джони подарил Медве зонт и вибратор.
Были ли это предметы потерянного счастья?
Безусловно, были. Как и прутья плетёной гондолы и пуговицы от блузки Иры Свириденко, провизора и директора частной аптеки в Харькове. В своём роде неучтённый до сих пор брак. Брак этот валялся где ни попадя, тынялся, как неприкаянный, у магазина «Клондайк», пылился на полках и раздирал душу.
Надо было его учесть, что Митя и сделал.
Для начала он составил список артефактов, ввёл их в базу данных и упорядочил по принадлежности. Для удобства управления списком Митя интегрировал его в Microsoft Office Access, дал краткую характеристику предметам и зарезервировал дополнительные поля на случай развития.
Письмо от Кати Мануиловой забавляло и наводило на определённые мысли, так что приёмщик брака даже ощутил прилив сил и вдохновился. «Джони возился в своей студии с утра до ночи, – писала она, – но когда ни придёшь к нему, он всё бросал, варил кофе и ставил в ноутбуке то Thrice, то Over It, то ещё что, не знаю. Много чего ставил».
Митя и сам долгое время приходил к Джони обедать, и прекрасно знал этот репертуар. Джонины тексты рябили различными ссылками на поп-панков. Он приводил названия групп, альбомов, композиций, а подчас и построчные переводы. В основном американские коллективы, музыканты из Канады и изредка из Британии.
Примерно до 2006-го это были в сущности легенды и хорошо известные всем исполнители, отчасти легкомысленные, довольно жизнерадостные и романтичные: Blur, Sum 41, Green Day, Jimmy Eat World, Blink-182, Brand New, Junction 18, Dashboard Confessional, Anti-Flag, Billy Talent, Saosin, Circa Survive, Acceptance, Saves The Day, The Kooks, Taking Back Sunday, At The Drive-In, Bayside.
Дальше Митя терялся. Всё чаще попадались незнакомые имена. Казалось, его герой постепенно отдалялся от радости, всё больше закрываясь ироничной, затем печально-надрывной, а под конец и вовсе мрачной музыкой: Thursday, Envy, The Used, Alesana, Emery, Chiodos, Senses Fail, Issue Sixteen, Funeral Diner, From First To Last, Secondsmile, Her Words Kill, The Fall Of Troy, As Cities Burn, Enter Shikari, Scary Kids Scaring Kids, Funeral For a Friend, Sed Non Satiata, Alexisonfire, Comeback Kid, Emarosa, Intohimo, La Dispute, Underoath, Silverstein, Mewithoutyou, The Mars Volta, From Autumn To Ashes, Scapegoat, The Wonder Years, Sainthood Reps.
В целом, всё ясно. Джони нравился более-менее гармоничный панк и в особенности пост-хардкор конца нулевых. Он заслушивался The Used, Enter Shikari и Thursday, а такие вещи Thursday, как In Silence, An Absurd And Unrealistic Dream Of Peace или Times Arrow, завораживали его.
Теперь же, вспоминая их редкие встречи, Митя переживал острейшую ностальгию. Как вообще такое могло случиться? Он вновь подумал о прутьях и пуговицах и тотчас завёл на каждый артефакт ещё и сопроводительный документ. С «Формой № 1» ему было спокойней. Имея исходные данные в привычном виде, Митя чувствовал себя в большей степени профессионалом и более уверенно мог бы продвигаться дальше.
«Если хотите узнать что-то ещё, напишите», – попрощалась Катя Мануилова, и Митя написал. Письмо вышло сбивчивым и пестрило вопросами. Он выяснил, что вплоть до четырнадцатого года Джони и Хьюлет неплохо ладили, но виделись редко. В июле она ненадолго уехала в Туркмению, а вернувшись, так и не смогла его найти. Джони не отвечал ни на SMS, ни на звонки. У него не работала почта, и никто ничего о нём не знал. Помимо прочего Митя привёл ей список имён из Джониных книжек. Катя хорошо знала Медве, немного Вику Россохину – он безумно любил её, я уже вам говорила, – слышала о Тайке Нефёдовой и догадывалась, кто такая Наташа Рёнэ. Нет, Алису и Эмили она не знает, а насчёт Лизы – это отдельно. Впрочем, некоторые имена ей показались знакомыми и, вероятно, со временем она могла бы кого-нибудь вспомнить. «Позвоните мне», – предложила Хьюлет и дала номер.
К вечеру поднялся ветер, чуть подморозило, а там и снег пошёл. Митя позвонил. Знает ли Катя, что творится на улице? – спросил он. Да, там метёт. Они непроизвольно улыбнулись – ведь на исходе март – и договорились о встрече.V
В сущности, он не отдавал себе отчёта и не мог точно сформулировать, что движет им. Катя Мануилова нравилась ему. Она привлекала своей непосредственностью, а общение с нею словно очищало его от пыли. Той самой пыли на неучтённых артефактах, да так, что Митя уже и не сомневался в успехе своего замысла.
Поделиться книгой: