Василевский

Владимир Дайнес

Василевский

Глава 1

Единственное призвание

Во второй четверти XIX века купцы А. М. и Д. М. Миндовские (бывшие крепостные Глушковых) основали в деревне Новая Галчиха, или Гольчиха, на участке между речками Вичужанкой и Кудрявкой красильное и сновальное заведения, которые вскоре превратились в крупные предприятия. К этому времени деревня Гольчиха стала большим торгово-промышленным селом. Вместе с двумя другими такими же селами (Бонячки и Тезино) оно стало основой возникшего в 1925 г. города Вичуги Ивановской области.

В Новой Гольчихе, как нам сообщает Военная энциклопедия, 18(30) сентября 1895 г. родился Александр Михайлович Василевский, будущий Маршал Советского Союза. Согласно же метрической книге Александр Михайлович появился на свет 16 сентября, хотя сам он указывает иную дату — 17(30) сентября, привязывая ее ко дню рождения матери в христианский праздник Веры, Надежды, Любви, который по новому стилю празднуется 30 сентября. Это ошибка, ибо при переводе дат со старого на новый стиль для XIX века необходимо прибавлять не 13, а 12 дней.

В своей автобиографии, написанной 27 октября 1938 г., А. М. Василевский указал в качестве места рождения село Новопокровское, отметив, что отец был служителем культа (священником). Действительно Михаил Александрович Василевский, 1866 года рождения, был церковным регентом и псаломщиком Никольского единоверческого храма. Мать — Надежда Ивановна, дочь псаломщика Соколова в селе Углец Кинешемского уезда, родилась 30 сентября 1872 г. И мать, и отец были «православного вероисповедания по единоверию» (так записано в метрической книге Никольской церкви села Новая Гольчиха).

В семье Василевских было восемь детей: братья Дмитрий, Евгений, Виктор, Александр; сестры Екатерина, Елена, Вера и Маргарита. Их судьбы сложились по-разному. По имеющимся у нас данным, Дмитрий дослужился до полковника военно-ветеринарной службы, Виктор стал военным летчиком-штурманом, Евгений — ученым-агрономом, Елена и Вера были учителями, Маргарита — лаборанткой в ветлаборатории, а Екатерина — домохозяйкой. Но мы забежали вперед…

В своих мемуарах «Дело всей жизни» А. М. Василевский подчеркивает: «Моя биография вплоть до Великого Октября не содержит в себе ничего особенного. Я выходец из духовного сословия. Но таких людей в России были десятки тысяч. Я был офицером в царской армии. Но и их в России насчитывалось множество.

Позволим себе не согласиться с Александром Михайловичем. Как мы увидим дальше, в его биографии до октября 1917 г., который он определил «рубежом в жизни не только России, но и всего человечества», были страницы, обозначившие грани военного таланта Василевского, засверкавшие позднее в годы Великой Отечественной войны.

А до поры до времени жизнь протекала вполне буднично, без намека на какие-либо события, способные круто изменить судьбу нашего героя. В двухлетнем возрасте Саша совершил свое первое путешествие: семья переехала в село Новопокровское, где Михаил Александрович стал служить священником в только что построенном при попечительстве новогольчихинского фабриканта Д. Ф. Морокина единоверческом храме. А. М. Василевский вспоминал, что в Новопокровском, где прошли его детство и юность, было всего три дома. Оно располагалось в живописном месте. В лесах было полно всякой дичи, грибов и ягод. Однако не всегда удавалось воспользоваться лесными богатствами. Поэтому зимою М. А. Василевский подрабатывал, столярничал, изготовляя по заказам земства школьные парты, столы, оконные рамы, двери и ульи для пасек. «Детство мое прошло в постоянной нужде, в труде ради куска хлеба насущного», — отмечал Александр Михайлович. Вместе с крестьянами он косил траву и занимался другими сельскохозяйственными работами. Ничего необычного в этом нет. Подростки и юноши, помню из своего опыта, всегда принимали участие во всех работах, которые были привычны для сельского уклада жизни. Мать, Надежда Ивановна, часто напутствовала детей:

— Помните доброе, им живите. Доброе душу поднимает.

Если же верить сыну Василевского, Юрию Александровичу, то «постоянной нужды» не было. У Михаила Александровича была своя пасека в саду в селе Новопокровское. Он, отказывая себе во многом, выписал с Северного Кавказа пчел особой породы. Ю. А. Василевский вспоминал, что отец ему рассказывал:

— В то время, если нашей семье удавалось скопить к престольным праздникам немного денег, дедушка мог позволить себе заказать бутылку хорошего вина, корзину пива и раков или что-нибудь из продуктов высокого качества. Кроме того, к этим праздникам он вручал недорогие, но памятные для нас всех подарки.

Летом 1909 г. А. М. Василевский окончил кинешемское духовное училище и осенью поступил в Костромскую духовную семинарию. «Иного пути у меня не было, — вспоминал Александр Михайлович. — Отец пошел на это, хотя плата за мое содержание в общежитии, составлявшая 75 рублей в год, была очень тяжела. К тому же весной 1909 года нашу семью постигло несчастье: наш дом и все имущество сгорели дотла»[1].

Кроме духовной семинарии в Костроме действовали гимназии, учительская семинария, реальное и епархиальное училища. «Нисколько не преувеличивая, скажу, — пишет Василевский, — что наша семинария пользовалась среди костромичей немалой популярностью и уж у конечно, не потому, что она была “духовной”. Среди других средних учебных заведений она выделялась довольно прогрессивными взглядами своих учащихся. Они вели революционную работу среди рабочих Костромы. Некоторые из них подвергались аресту. Большой известностью пользовались у костромичей ежегодные художественные вечера и концерты, которые устраивали семинаристы»[2].

В подтверждение «революционности» духовной семинарии А. М. Василевский рассказывает об участии ее в 1909 г. во всероссийской стачке семинаристов. Она стала ответом на решение Министерства народного просвещения запретить доступ в университеты и институты лицам, окончившим четыре общеобразовательных класса семинарии. «Тогда, насколько я помню, во всех семинариях России почти одновременно были прекращены занятия, — пишет Василевский. — К нам в семинарию приехал губернатор. Вместе с ректором он уговаривал учащихся прекратить забастовку, забрать петицию, врученную забастовочной комиссией администрации, и возобновить занятия. Но семинаристы освистали их, и они вынуждены были покинуть актовый зал. Правда, вслед за тем полиция выдворила всех нас из Костромы в течение 24 часов. Семинарию закрыли, и мы вернулись в нее лишь через несколько месяцев после того, как наши требования частично были удовлетворены»[3].

На сайте Костромской духовной семинарии нет упоминания о событиях 1909 г. Авторы сайта только отмечают, что «политические бури начала XX века не могли миновать и ее: несколько раз в это время семинарию сотрясали волнения и забастовки».

Духовная семинария давала возможность своим воспитанникам получить солидный багаж знаний. Наряду с литургикой, богословием, Священным Писанием, церковным пением, иконописанием, церковной историей и т. д., семинаристы изучали латынь, греческий, древнееврейский, немецкий и французский языки, гражданскую историю (российскую и всеобщую), философию, словесность, математику, психологию, логику и другие предметы. Семинария славилась своей фундаментальной библиотекой.

А. М. Василевский, окончивший два духовных учебных заведения, однако, не испытывал желания принять священнический сан. Он, если верить его мемуарам, хотел, как и другие учащиеся, пойти по стопам таких семинаристов, как писатели Н. Г. Чернышевский и H.A. Добролюбов, академики Ф. И. Успенский и В. Г. Васильевский, В. О. Ключевский и И. П. Павлов. «Я мечтал, окончив семинарию, — отмечает Александр Михайлович, — поработать года три учителем в какой-нибудь сельской школе и, скопив небольшую сумму денег, поступить затем либо в агрономическое учебное заведение, либо в Московский межевой институт»[4].

Однако начавшаяся Первая мировая война внесла коррективы в планы Василевского. Он, обуреваемый патриотическими чувствами, решил стать военным. В январе 1915 г., сдав выпускные экзамены экстерном, Александр Михайлович вместе с другими семинаристами был направлен в распоряжение костромского воинского начальника. В феврале Василевский прибыл в Москву, в Алексеевское военное училище. «Решение стать офицером было принято мною не ради того, чтобы сделать карьеру военного, — писал Василевский. — Я по-прежнему лелеял мечту быть агрономом и трудиться после войны в каком-нибудь углу бескрайних российских просторов. Я тогда и не предполагал, что все повернется иначе: и Россия будет уже не та, и я стану совсем другим…

Алексеевское военное училище было основано в 1864 г. Вначале оно именовалось Московским пехотным юнкерским, затем — Московским военным училищем. В 1906 г. его шефом стал наследник цесаревич великий князь Алексей Николаевич. С того времени оно стало именоваться Алексеевским, являясь третьим «по чину» после Павловского и Александровского. Училище размещалось в Красных казармах, рядом с 3-м Московским императора Александра II кадетским корпусом. Лагерь училища находился на Ходынке, в Серебряном Бору. Погоны у юнкеров были алые без выпушки, с желтым вензелем наследника цесаревича Алексея Николаевича в виде буквы «А» и с золотым накладным вензелем у роты Его Высочества. За свое существование училище дало русской армии около 13 850 офицеров.

А. М. Василевский, имевший рост 178 сантиметров, был зачислен в 5-ю роту со смешанным ранжиром, которой командовал участник Первой мировой войны капитан Г. Р. Ткачук. В училище Василевский пробыл четыре месяца. «Обучали нас, почти не учитывая требований шедшей войны, по устаревшим программам, — пишет Александр Михайлович. — Нас не знакомили даже с военными действиями в условиях полевых заграждений, с новыми типами тяжелой артиллерии, с различными заграничными системами ручных гранат (кроме русской жестяной “бутылочки”) и элементарными основами применения на войне автомобилей и авиации. Почти не знакомили и с принципами взаимодействия родов войск. Не только классные, но и полевые занятия носили больше теоретический, чем практический характер. Зато много внимания уделялось строевой муштре».[5] В то же время Василевский подчеркивает, что в 5-й роте полевое обучение, благодаря капитану Ткачуку, было поставлено значительно лучше, чем в других.

В мае 1915 г. состоялся выпуск по ускоренному курсу обучения военного времени. Русская армия к тому времени понесла большие потери, в том числе в командных кадрах. Всех выпускников произвели в прапорщики с перспективой производства в подпоручики через восемь месяцев службы, а за боевые отличия — в любое время. Новоиспеченный прапорщик Василевский получил 300 рублей на обмундирование (существовал обязательный перечень обмундирования, которое приобретало училище под контролем командира роты) и 100 рублей сверх того. Выдали также револьвер, шашку, полевой бинокль, компас и действующие военные уставы.

А. М. Василевский, вспоминая о периоде обучения в училище, пишет: «Что же я вынес из стен училища? Каким был багаж моих знаний? Мы получили самые общие знания и навыки, необходимые офицеру лишь на первых порах. Не задумываясь о социальном назначении армии и ее командиров, я считал тогда непременным качеством хорошего командира умение руководить подчиненными, воспитывать и обучать их, обеспечивать высокую дисциплину и исполнительность».[6] В этом деле для Василевского образцом являлись такие выдающиеся полководцы и военные деятели, как A.B. Суворов, М. И. Кутузов, Д. А. Милютин, М. Д. Скобелев. Изучая их труды, Александр Михайлович твердо усвоил следующие истины: «Не рассказ, а показ, дополняемый рассказом»; «Сообщи сначала только одну мысль, потребуй повторить ее и помоги понять, потом сообщай следующую»; «На первых порах обучай только самому необходимому»; «Не столько приказывай, сколько поручай»; «Наше назначение — губить врага; воевать так, чтобы губить и не гибнуть, невозможно; воевать так, чтобы гибнуть и не губить, глупо». Для Василевского, по его признанию, твердым правилом на все время военной службы стали следующие тезисы: «Поклоняться знамени»; «Служить Отечеству»; «Блюсти честь мундира»; «Близко общаться с подчиненными»; «Ставить службу выше личных дел»; «Не бояться самостоятельности»; «Действовать целеустремленно».

В июне 1915 г. прапорщик А. М. Василевский получил назначение в запасный батальон, дислоцировавшийся в Ростове, уездном городе Ярославской губернии. Батальон состоял из одной маршевой роты солдат и насчитывал около сотни офицеров, предназначавшихся для отправки на фронт. Дней через десять поступил приказ об отправке маршевой роты на фронт. Командир батальона, обратившись к офицерам, спросил:

— Господа офицеры, кто добровольно желает возглавить роту?

Зал молчал. Комбат снова повторил свой вопрос, но желающих по-прежнему не было. Тогда он приказал адъютанту приступить к отбору командира роты путем жребия. «Мне было очень стыдно за всех находившихся в зале офицеров, — вспоминал Александр Михайлович. — Я очень хотел поскорее попасть на фронт, но не решался вызваться добровольно, так как считал пост командира роты для себя очень высоким. Так же, наверное, думали и другие прапорщики. Однако, видя, что никто из более старших не выражает желания сопровождать отправлявшуюся на фронт роту, я и еще несколько прапорщиков заявили о своей готовности. Меня поразило, что заявление было воспринято другими с явным удовлетворением. Вспоминая этот факт, хочется заметить, что он совершенно невероятен для офицеров Советских Вооруженных Сил. Но в царской армии был вполне обычным явлением…»[7].

Однако в действующую армию А. М. Василевский попал только в сентябре 1915 г. В штабе Юго-Западного фронта, куда он прибыл, ему вручили предписание для прохождения службы в 9-й армии, которой командовал 59-летний генерал от инфантерии П. А. Лечицкий. Это был опытный военачальник, прошедший через горнила Китайской кампании 1900–1901 гг. и Русско-японской войны 1904–1905 гг. В 1918 г. он вступил в Красную Армию, но через пять лет был арестован и в феврале 1923 г. умер в тюрьме. В последующем нам придется еще не раз столкнуться с тем, что бывшие офицеры и генералы русской армии, с которыми Василевскому приходилось служить, становились жертвами бессмысленной, ничем не оправданной жестокости руководства партии большевиков. Василевский, отдавая дань памяти Лечицкого, пишет о нем, как об энергичном военачальнике, который часто бывал в войсках. «... Мне не раз приходилось видеть его в различной фронтовой обстановке, — вспоминал Александр Михайлович. — Малоразговорчивый, но довольно подвижный, мне, молодому офицеру, он показался, однако, несколько дряхлым».[8]

А. М. Василевский вместе с земляком прапорщиком Сергеем Рубинским получил назначение полуротным командиром 1-го батальона 409-го Новохоперского полка 103-й пехотной дивизии. Войска 9-й армии, находившиеся на левом крыле Юго-Западного фронта, вели позиционные бои в районе к западу от города Хотина против войск австро-венгерской 7-й армии генерала К. фон Пфлянцер-Балтина. Каким же запомнился Александру Михайловичу оборонительный период того времени? Вот что он пишет: «Окопы производили самое жалкое впечатление. Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков. Для жилья в окопах были отрыты землянки на два-три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее — для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали. Примитивны были и искусственные препятствия. Там, где вражеские окопы приближались к нашим на расстояние до ста и менее метров, солдаты считали их полевые заграждения как бы и своими».[9]

Возможно, так оно было на том участке фронта, где воевал Василевский. Однако есть и другие свидетельства. Например, летом 1915 г. в полосах русских 1-й и 12-й армий была оборудована укрепленная позиция, включавшая две линии обороны и тыловой оборонительный рубеж. Первая линия состояла из окопов полного профиля и различного рода убежищ, прикрытых проволочными заграждениями. Войска уделяли особое внимание усовершенствованию системы обороны.[10]

В ходе оборонительных боев части 9-й армии регулярно выводились в тыл для отдыха, боевой подготовки, ремонта оружия и починки обмундирования. С младшими офицерами занятия проводили командиры батальонов. По словам Василевского, как правило, дело сводилось к коллективной читке уставов — строевого, полевого, дисциплинарного и внутренней службы. Солдат же в основном изводили муштрою, надеясь тем самым добиться от них дисциплинированности. Еще по прибытии в полк многие офицеры предупреждали Александра Михайловича о низкой дисциплине, причем не только среди рядовых, но даже среди унтер-офицеров. Кое-кто советовал меньше либеральничать и следовать старому прусскому правилу, гласившему, что солдат должен бояться палки капрала сильнее, чем пули врага.

Однако Василевский не собирался следовать подобным советам. «Мне было хорошо известно, — отмечал он, — что в армии царской России среди командного состава наблюдались две тенденции. Одна из них у преобладавшая, порождалась самим положением армии в эксплуататорском государстве. Офицеры, выходцы главным образом из имущих классов, дети дворян-помещиков, банкиров, заводчиков, фабрикантов, купцов и буржуазной интеллигенции, с недоверием относились к одетым в военную форму рабочим и крестьянам. Большинство офицеров видело в палке капрала главное средство воспитания солдат. Грубость с подчиненными, надменность и неприкрытая враждебность к ним были нормой поведения офицерства, в частности начальника нашей дивизии генерала И. К. Сарафова. Но в военной обстановке такие взаимоотношения солдат и командиров были немыслимы. Повиновение, держащееся на страхе перед наказанием, немного стоит. Лишь только армия попадет в тяжелые боевые условия, от такого повиновения не остается и следа. Чтобы выиграть сражение, одного повиновения мало. Нужно, чтобы подчиненные доверяли командирам. Это всегда прекрасно понимали передовые русские офицеры. Они строили свои взаимоотношения с подчиненными на уважении их человеческого достоинства, заботились о них.

Такими были генералиссимус A.B. Суворов и генерал-фельдмаршал М. И. Кутузов, офицеры-декабристы, поручики наиболее передовой части русского офицерства. Такие офицеры находили путь к сердцу и разуму солдат, хотя из-за классового антагонизма, существовавшего в царской армии между солдатами и офицерами, путь этот был не простой. Что касается меня, то я старался следовать науке обращения с подчиненными, которую извлекал из прочитанных книг. Особенно запали мне в сердце слова М. И. Драгомирова. Он еще в 1859 году, находясь при штабе Сардинской армии во время австро-итало-французской войны, начал разрабатывать свой mesuc о решающем значении нравственного фактора в воинском деле. У меня на фронте были с собой выписки из его работ».[11]

А. М. Василевский признается, что у него не все и не сразу получалось гладко. Но следование принципам Драгомирова постепенно дало свои результаты. У Василевского, как правило, почти не возникало никаких недоразумений с подчиненными, что в то время было редкостью. Весной 1916 г. он был назначен командиром первой роты. Через некоторое время командир полка полковник Леонтьев признал ее одной из лучших в полку по подготовке, воинской дисциплине и боеспособности. Эти достижения Василевский объясняет тем доверием, которое оказывали ему солдаты.

В новой должности А. М. Василевскому довелось участвовать в наступлении Юго-Западного фронта, так называемом Брусиловском прорыве.[12] Оно началось 22 мая 1916 г. Наибольший успех был достигнут в полосе 8-й армии генерала А. М. Каледина, которая 25 мая заняла Луцк, а к 2 июня разгромила австро-венгерскую 4-ю армию, продвинувшись на глубину 65–75 км. Исчерпав резервы и натолкнувшись в районе Киселина на упорное сопротивление германских войск, переброшенных из Франции и с других участков фронта, соединения 8-й армии перешли к обороне.

Войска 9-й армии к вечеру 25 мая вышли к Днестру, где перешли к обороне, чтобы восполнить потери и привести себя в порядок. После трехдневной передышки они возобновили наступление, опрокинув части австро-венгерской 7-й армии, которые стали в беспорядке отходить за р. Прут. Подразделения 409-го Новохоперского полка 29 мая прорвали сильно укрепленную позицию противника у села Махали. «В ночь на сие число преследовали отступающего противника с позиций до реки Прут, — отмечал Василевский в журнале боевых действий роты, — где противник остановился в укрепленных окопах при селе Острица».[13] В последующем рота Василевского с командой разведчиков обеспечила успешное форсирование р. Прут главными силами полка. Утром 5 июня соединения 9-й армии овладели Черновцами и стали продвигаться к р. Серет.

В связи с большими потерями в офицерском составе прапорщику Василевскому приходилось командовать не только ротой, но и батальоном. Однажды командир 3-го кавалерийского корпуса генерал граф Ф. А. Келлер потребовал для охраны своего штаба пехотный батальон. Для этой цели выделили первый батальон, которым временно командовал Василевский. Прибыв в штаб корпуса, он представился его начальнику штаба. Тот удивленно посмотрел на Александра Михайловича и спросил:

— Сколько вам лет, господин прапорщик?

— Двадцать два.

Начальник штаба ушел в другую комнату. Вскоре оттуда вышел граф Келлер, человек огромного роста. Он с улыбкой взглянул на Василевского, затем взял его голову в свои ручищи и сказал:

— Еще два года войны, и все вчерашние прапорщики станут генералами.

Граф Келлер как в воду глядел…

Несмотря на все трудности, войска 9-й армии 15 июня успешно прорвали оборону противника и начали его преследование. Однако 15 июля генерал Лечицкий неожиданно приостановил наступление своих войск между Днестром и Прутом. 18 июля перешла к обороне и русская 7-я армия, испытывавшая недостаток в силах и средствах. В последующем войска Юго-Западного фронта провели ряд сражений на р. Стоход, выйдя на рубеж западнее Броды, Подгайцы, Тлумач, Делатын. Но для развития успеха сил уже не было. В ходе наступление русские войска потеряли около 500 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, а австро-венгерские и германские войска — до 1,5 млн человек.[14]

А. М. Василевский, оценивая свое участие в этой операции, писал: «Закалкау которую я приобрел во время наступления, помогла мне в дальнейшему а опыт организации боевых действий в масштабах подразделений разного рода пригодился в годы гражданской войны. Я у как и большинство моих сослуживцев, относился к самому наступлению с энтузиазмом: русской армии предстояло освобождать Карпатские земли».[15]

14 августа 1916 г. Румыния объявила войну Австро-Венгрии. Однако в сентябре — ноябре румынские войска в борьбе против германских войск потерпели поражение. В связи с этим 24 ноября (7 декабря) был создан Румынский фронт, в состав которого вошли русские 9, 4 и 6-я армии и румынские войска. Войска фронта оборонялись на рубеже Кымпулунг, устье Дуная. Части 103-й пехотной дивизии, в которой служил А. М. Василевский, использовались для прикрытия наиболее важных направлений.

Пока А. М. Василевский сражался в Румынии, на родине в России произошли важные перемены. Февральская революция 1917 г. и отречение императора Николая II положили конец правлению Дома Романовых. Страна вступила на путь демократических перемен, проводившихся, правда, половинчато и не всегда последовательно. Временное правительство, в котором ведущую роль играли представители партий кадетов и октябристов, придерживалось идеи «непредрешения» воли Учредительного собрания. В обращении «К гражданам России», опубликованном 6 марта 1917 г., Временное правительство изложило свою программу. Ее суть заключалась в доведении войны до победного конца, в неуклонном исполнении соглашений, подписанных с союзниками России, в созыве Учредительного собрания и др. В соответствии с приказом № 1 Петроградского Совета от 1 марта проводилась так называемая «демократизация армии».[16] Во всех подразделениях, частях и на кораблях создавались солдатские комитеты. В армии были упразднены военно-полевые суды и введены военнореволюционные суды, отменена смертная казнь, создан институт комиссаров для контроля над деятельностью офицеров, уволено в резерв около 150 высших чинов. 9 мая приказом военного и морского министра А. Ф. Керенского вводится в действие Декларация прав солдата. Она предоставляла военнослужащим те же права, что и другим гражданам.

После свержения монархии и прихода к власти Временного правительства в России развернулась борьба между сторонниками и противниками продолжения войны. Как же относился А. М. Василевский к новой власти? Ответ он дает в своих мемуарах. «Падение монархии я встретил с энтузиазмом, — пишет Александр Михайлович. — Теперь мне казалось, мы будем отстаивать республику и интересы революционной отчизны. Но вскоре я увидел, что эти интересы разные люди понимают по-разному. Армия раскололась. По одну сторону остались солдаты и передовое офицерство, а по другую — те, кто продолжал призывать к «защите отечества». Может ли истинный патриот быть не со своим народом? Нет! — отвечал я сам себе. Значит, правда не там, где я искал ее раньше. Окончательный удар по моим иллюзиям нанес корниловский мятеж. Я постепенно стал осуждать войну, проникся недоверием к Временному правительству».[17]

Известие о захвате 25 октября (7 ноября) 1917 г. власти большевиками в Петрограде, о принятии ими декретов о мире и земле бурно обсуждалось в частях 103-й пехотной дивизии. Личный состав бросал винтовки, братался с австрийскими солдатами, высказывал недовольство начальством и приветствовал новую власть, выражающую интересы народа. «Ненавистным офицерам порой грозил самосуд, — вспоминал Александр Михайлович. — Углубился раскол и в среде офицерства. Еще недавно мы сидели за одним столом, а теперь бывшие товарищи по оружию злобно глядят друг на друга. Видел такие злые взгляды и я — за то, что признал Советскую власть, “якшаюсь с большевиками” и бываю в Совете солдатских депутатов.

Под влиянием всего этого у штабс-капитана А. М. Василевского возникло решение оставить военную службу с тем, чтобы отдаться любимому делу, трудиться на земле. В конце ноября 1917 г. он уволился в отпуск и в декабре вернулся на родину. Правда, в свое автобиографии, написанной в 1938 г., отмечает, что прибыл домой в январе 1918 г., где до июня находился на иждивении родителей, занимаясь сельским хозяйством. В своих же мемуарах Александр Михайлович пишет, что в конце декабря 1917 г. Кинешемский уездный военный отдел при местном Совете переслал ему телеграфное сообщение о том, что общее собрание 409-го Новохоперского полка, в соответствии с действовавшим тогда в армии принципом выборного начала, избрало Василевского командиром полка. Поэтому солдатский комитет предлагал ему немедленно вернуться в свою воинскую часть и вступить в командование. Однако военный отдел, ссылаясь на обстановку, сложившуюся на Украине после прихода к власти Центральной Рады, рекомендовал Василевскому остаться дома и искать себе применение на месте.

А. М. Василевский последовал рекомендации военного отдела и в июне 1918 г. поступил на службу сотенным инструктором во Всевобуч при Углецкой волости Кинешемского уезда Костромской губернии. Всеобщее военное обучение было введено декретом ВЦИК от 22 апреля 1918 г. «Об обязательном обучении военному искусству».[18] Обучение велось без отрыва от основной работы по 96-часовой программе в течение восьми недель. В должности сотенного инструктора Василевский пробыл недолго. По его признанию, дела шли неплохо, но все же он не получал полного удовлетворения. Александр Михайлович не раз обращался в военный отдел с просьбой привлечь его к более активной работе по защите Советской Родины. Но все просьбы оставались без ответа. «Видимо, сказывалось некоторое недоверие ко мне, — пишет Василевский, — как к выходцу из семьи служителя культа, офицеру царской армии, имевшему чин штабс-капитана. Я понимал, что такая осторожность в условиях ожесточенной классовой борьбы вполне объяснима, и старался спокойно и упорно выполнять полученное задание, ибо только честным трудом можно было завоевать доверие Советской власти. Но время шло, а на более активное использование моего военного опыта намека так и не было»[19].

Устав ждать ответа от военного отдела, А. М. Василевский решил сменить профессию. С разрешения уездного военкомата он подал заявление с просьбой зачислить его учителем начальной школы, благо диплом об окончании духовной семинарии давал на это право. В сентябре 1918 г. Василевский стал учителем школы 1-й ступени в селе Подъяковлево Новосильского уезда Тульской губернии. Заведующая школой Е. П. Наумова поручила ему вести младшее отделение. Он быстро вжился в новый коллектив, установил тесный контакт с учителями и родителями учеников. Однако, несмотря на увлеченность новой работой, постоянно ощущал неудовлетворенность. Она исчезла только в апреле 1919 г., когда Новосильский уездный военкомат призвал его на службу в армии. Василевского назначили взводным инструктором (помощником командира взвода) 4-го запасного батальона, расположенного в городе Ефремове.

В июне 1919 г. А. М. Василевский командовал отрядом, который участвовал в конфискации хлеба, спрятанного так называемыми «кулаками», а также в задержании крестьян, уклонявшихся от призыва в Красную Армию. Вспоминая об этом, Александр Михайлович писал: «Этот непродолжительный по времени период имел для моей дальнейшей жизни и работы исключительное значение. Став красным командиром, ощутив доверие партии, я понял, что военная служба — мое единственное призвание. Именно тогда во мне зародилось стремление во что бы то ни стало рано или поздно быть в рядах большевистской партии, подлинной защитницы интересов народа. Я все больше осознавал, что Великая Октябрьская социалистическая революция — подлинно народная революция. Под ее воздействием формировалось и мое политическое сознание. Полнее стало понятие Родины, патриотизма. Родина — это Советская Россия, страна трудового народа, ниспровергшего мир насилия и несправедливости и решившего осуществить на своей земле идеалы лучших умов человечества, идеалы социализма. Советской Родине нужны своя армия, свои командные кадры, в том числе и военные специалисты. И я поклялся верой и правдой служить народной власти. “Советская Россия или смерть!” — вот слова, ставшие тогда девизом миллионов людей, в том числе и моим девизом».

И надо сказать, что А. М. Василевский честно служил новой власти. Летом 1919 г. в связи с наступлением войск генерала А. И. Деникина в Туле была сформирована Тульская стрелковая дивизия, ядром которой послужили запасные батальоны. Командиром одной из рот, а затем командиром батальона назначили Василевского. В начале октября Василевский получил повышение в должности, возглавив 5-й стрелковый полк Тульской стрелковой дивизии. В своих мемуарах Александр Михайлович пишет, что на заседании губернского ревкома он просил назначить командиром полка более опытного человека, так как не имеет опыта командования полком в условиях боевой обстановки. Просьба Василевского была удовлетворена не сразу. Однако он оказался настойчивым. Вскоре на должность командира полка был назначен Соборнов, а Василевский стал его помощником. Как мы увидим в дальнейшем, Александр Михайлович не раз отказывался от назначения на более высокую должность, мотивируя это отсутствием необходимого опыта. Наверное, так оно было. Но следует учесть, что Василевский был человеком весьма осторожным, не любившим действовать наобум, а потому тщательно продумывал все свои шаги.

В декабре 1919 г. Тульская стрелковая дивизия была переброшена на Западный фронт. В феврале 1920 г. ее переименовали в 48-ю стрелковую, а полк Василевского стал именоваться 427-м стрелковым полком 143-й стрелковой бригады. Дивизия вошла в состав 15-й армии, которой командовал 33-летний бывший подполковник А. И. Корк. С ним Василевского в последующем еще не раз сводила военная судьба. Вскоре 143-ю стрелковую бригаду направили на доукомплектование 11-й Петроградской стрелковой дивизии, а Василевский был назначен помощником командира 96-го стрелкового полка. В этом качестве ему довелось принять участие в боевых действиях против польской армии.

Маршал Польши Ю. Пилсудский, одержимый идеей восстановления польского государства в границах 1772 г., предпринял 25 апреля наступление против советского Юго-Западного фронта. 6 мая польские войска заняли Киев. С целью оказать помощь армиям Юго-Западного фронта по решению Главного командования Красной Армии 14 мая в наступление перешли войска Западного фронта. Ими командовал потомок старинного дворянского рода 27-летний бывший подпоручик М. Н. Тухачевский. В последующем он занимал ряд высших военных постов в Красной Армии, стал одним из первых маршалов Советского Союза. Василевскому не раз приходилось по делам службы встречаться с Тухачевским, который оказал немалое влияние на его становление.

Войска Западного фронта 14 мая перешли в наступление. Их напутствовал председатель Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкий (Бронштейн), который в своем приказе от 8 мая отмечал, что здесь сейчас решается судьба русского народа. «Красный Киев в когтях у польских насильников, — писал Троцкий. — Рабоче-Крестьянской Украине грозит крепостническое угнетение и иноземное рабство. Вместе с тем великая угроза открывается всей России. Спасение от ига и кабалы одно: нанести буржуазно-шляхетским войскам решительный, беспощадный, сокрушающий удар».[20]

А. М. Василевский тогда и предполагать не мог, что не пройдет и четверти века, как ему придется на белорусской земле организовывать одну из крупнейших операций Великой Отечественной войны. 18 мая части 96-го стрелкового полка 11-й Петроградской стрелковой дивизии вступили в бой за станцию Крулевщизна, которую обороняла польская Познанская дивизия. Полк понес большие потери и был выведен в резерв начальника дивизии. 26 мая польские войска перешли в контрнаступление и, тесня войска Западного фронта, 3 июня вышли к рекам Западная Двина и Березина.

В полосе Западного фронта наступило временное затишье, которое было использовано для подготовки к новому наступлению. По замыслу Тухачевского главный удар из района Полоцка наносили 4, 15 и 3-я армии в целях окружения и разгрома польской 1-й армии и Полесской группы, а затем развития успеха на вильненском и лидском направлениях. Войска Западного фронта насчитывали 72,2 тыс. штыков и 9,9 тыс. сабель.[21] Им противостояли польские и латвийские войска общей численностью в 101 тыс. штыков и 4,8 тыс. сабель.[22]

16 июня в войсках Западного фронта было распространено воззвание ВЦИК и правительств РСФСР и Украинской ССР к польским рабочим, крестьянам и легионерам. Оно содержало признание независимости Польши, призыв переходить на сторону Красной Армии, чтобы «таким путем вернее и скорее обеспечить независимую социалистическую Польшу».[23] По решению Польского бюро при ЦК РКП(б) 23 июня был создан Временный революционный комитет (Польревком), которому предстояло после захвата Красной Армией Варшавы передать власть компартии Польши.

Войска Западного фронта, вдохновленные возможностью создания еще одного социалистического государства, 4 июля устремились на запад. 10 июля соединения 16-й армии заняли Минск. Польское правительство, обеспокоенное успехами Красной Армии, предпринимало срочные меры по восстановлению положения.

11 июля в Народный комиссариат по иностранным делам РСФСР поступила нота за подписью министра иностранных дел Великобритании лорда Дж. Керзона.[24] Он от имени Антанты предлагал заключить перемирие между Польшей и Советской Россией, немедленно приостановить военные действия. Польские войска должны были отойти на линию, проходившую через Гродно, Валовку, Немиров, Брест-Литовск, Дорогуск, Устилуг, восточнее Грубешова, Крылов и далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат. Советские войска следовало остановить на расстоянии 50 км к востоку от этой линии. Одновременно предлагалось подписать перемирие между Красной Армией и генералом П. Н. Врангелем. Лорд Керзон подчеркивал, что в случае переноса советскими войсками боевых действий на территорию Польши, ее союзники сочтут себя обязанными помочь польской нации защищать свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении.

Нота Керзона 12 июля была рассмотрена вождем партии большевиков В. И. Лениным (Ульяновым), который оценил ее «как сплошное жульничество ради аннексии Крыма» и предложил усилить наступление на Юго-Западном и Западном фронтах.[25] Это же решение подтвердил и пленум. 17 июля правительству Великобритании была направлена радиотелеграмма наркома по иностранным делам Г. В. Чичерина, в которой отвергались все попытки вмешательства со стороны в дело примирения РСФСР с Польшей. Главнокомандующему Вооруженными Силами РСФСР бывшему полковнику С. С. Каменеву предписывалось непрерывно развивать наступление на Юго-Западном и Западном фронтах «как до границы, намеченной Антантой, так и за пределами этой границы в случае, если бы силой обстоятельств мы оказались вынужденными временно перейти за эту границу».[26]

Войска Западного фронта продолжали движение на запад. В этом время А. М. Василевский получил приказ немедленно отправиться в 48-ю стрелковую дивизию и вступить в командование 427-м стрелковым полком. Прибыв в штаб дивизии, Александр Михайлович встретился с командиром и комиссаром 143-й стрелковой бригады О. Ю. Калниным. Он сообщил, что должность командира полка уже занята. Поэтому Василевскому предлагалось отправиться в распоряжение начальника дивизии. «Я меньше всего думал о работе обязательно в должности командира полка, — пишет Александр Михайлович. — Меня больше привлекала уже знакомая работа в должности помкомполка или комбата. Поэтому я упросил комбрига послать меня на одну из этих должностей у себя в бригаде и в результате стал помощником командира 429-го стрелкового полка… Полк произвел на меня, особенно в политико-моральном отношении, очень хорошее впечатление. Он был укомплектован в основном уже побывавшими в боях красноармейцами или прошедшими подготовку в запасных частях. Отличные отношения установились у меня с командованием полка, в том числе и с самим командиром т. Дрейвичем (хотя в бригаде меня предупреждали о его нелегком характере). Партийная организация полка была боевойсплоченной. Это меня более всего радовало. Даже короткий опыт службы в рядах РККА убедил меня в том, что наличие в воинской части сильной большевистской организации — серьезный залог успеха во всех ее делах»[27].

А что же происходило на фронте? 14 августа части 3-й и 15-й армий Западного фронта штурмом взяли Радзимин, находившийся в 23 км северо-восточнее Варшавы. До польской столицы было рукой подать. Однако 15 августа польские войска перешли в контрнаступление и совершили то «чудо на Висле», о котором споры среди историков не утихали длительное время. Удар в подбрюшье Западного фронта был настолько силен, что через четыре дня его войска оказались отброшенными к Западному Бугу. Войска 3-й армии отступали к Гродно, а 15-я армия — к Волковыску. На волковысское направление началась переброска 48-й стрелковой дивизии, чтобы задержать противника и обеспечить отход соединений 15-й армии. Юго-западнее Волковыска части дивизии встретились с врагом, стремившимся развить свой успех. Сбив с позиции заслоны, выставленные 15-й армией, он ворвался в Пружаны и Беловежскую Пущу. В результате упорных боев части 48-й стрелковой дивизии отбросили противника, захватили пленных, трофеи и заняли оборону на подходе к Беловежской Пуще.

В ходе боевых действий противнику удалось прорвать оборону 427-го стрелкового полка, который в беспорядке отступил. С целью обезопасить свой фланг командир 429-го стрелкового полка решил использовать находившийся в резерве 2-й стрелковый батальон и контратаковать врага. Атака, которую возглавил Василевский, оказалась успешной, поляки отступили, а за открытым флангом полка был создан заслон. Командир бригады приказал Василевскому немедленно вступить в командование 427-м стрелковым полком и восстановить утраченное им положение. Связавшись по телефону с комбригом, он доложил ему о получении приказа, попросил срочно выдвинуть в район прорыва из бригадного резерва 428-й стрелковый полк и дать ему хотя бы одну ночь на сбор и приведение в порядок 427-го полка. В ответ последовал приказ немедленно явиться в штаб бригады, расположенный в деревне Вейки.

В штабе бригады произошел весьма неприятный для Василевского разговор с Калниным. Комбриг встретил его неприветливо, повторив в категорической форме прежний приказ.

— Товарищ комбриг, при всем желании я не смогу выполнить этот приказ, — сказал Василевский.

Комбриг, не раздумывая, приказал арестовать строптивого Василевского и отконвоировать в ревтрибунал, находившийся в Волковыске. Не успел Александр Михайлович в сопровождении конвойных пройти версты четыре, как его вернули в штаб бригады. Здесь Калнин снова потребовал выполнить ранее отданный приказ. Василевский опять ответил, что по-прежнему считает его невыполнимым. Тогда ему вручили письменное предписание, согласно которому «за саботаж и нелепую трусость» он смещался с должности помкомполка-429 и назначался командиром взвода этого же полка.

Прошло несколько дней. А. М. Василевского неожиданно вызвали в штаб 48-й стрелковой дивизии, где его приняли начдив Е. В. Баранович и военный комиссар Я. Г. Индриксон.

— Товарищ Василевский, в результате тщательного расследования, проведенного партийными и следственными органами дивизии, предъявленное вам командованием бригады обвинение не подтвердилось, — сообщил Баранович.

— Мы получили положительные отзывы о вас от командования и парторганизаций 96-го и 429-го стрелковых полков, — добавил Индриксон. — Командование и политотдел 11-й стрелковой дивизии сообщили нам, что за успешные и умелые действия в боях на реке Шоша был поставлен вопрос о представлении вас к ордену Красного Знамени.

— Приказ комбрига мы отменили, — сказал Баранович. — По решению командарма Корка временно, до освобождения должности командира полка, вы назначаетесь командиром формирующегося отдельного батальона 48-й стрелковой дивизии.

Так, вполне благополучно для Василевского завершился этот конфликт с командиром бригады.

12 октября 1920 г. между Советской Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей, с другой стороны, был подписан Договор о перемирии и прелиминарных условиях мира». Согласно договору обе стороны приняли решение прекратить боевые действия с 24 часов 18 октября. Но войскам Западного фронта пришлось еще не раз обнажать оружие. В ноябре они разгромили народнодобровольческую армию генерала С. Н. Булак-Балаховича, которая насчитывала до 15 тыс. человек.[28] В боевых действиях участвовала и 48-я стрелковая дивизия. В одном из боев погиб командир 143-й стрелковой бригады О. Ю. Калнин. «У меня, несмотря на былое недоразумение, — вспоминал Василевский, — установились с ним дружественные отношения, и я, как и все товарищи, тяжело переживал эту утрату. Он был моим одногодком, жизнь его только начиналась. И даже за эту короткую жизнь О. Ю. Калнин успел многое сделать для Советской власти…»[29]

В ноябре 1920 г. части 48-й стрелковой дивизии были переброшены в Смоленскую губернию. Вскоре отдельный батальон, которым командовал Василевский, был расформирован, а его назначили помощником командира 424-го полка 142-й стрелковой бригады. В начале 1921 г. части дивизии были передислоцированы в Самарскую губернию. По приказу командующего Заволжским военным округом она участвовала в разгроме небольших, но хорошо вооруженных «кулацких шаек». Голод, охвативший Поволжье, заставил Реввоенсовет Республики перевести отсюда ряд воинских частей. Дивизия, в которой служил наш герой, была переброшена в Тверскую губернию, входившую в состав Московского военного округа. 424-й стрелковый полк был размещен в Ржеве. В связи с болезнью начальника штаба 142-й стрелковой бригады Василевскому пришлось временно исполнять его обязанности. «Это был у меня у строевого командира, первый опыт штабной деятельности, пока еще очень скромный, — пишет Александр Михайлович. — И, конечно у я и в мыслях не держал тогда, что со временем дойду до высоких штабных должностей».[30]

В соответствии с решениями X съезда РКП(б), состоявшегося в марте 1921 г., основой вооруженных сил на ближайший период должна была «являться нынешняя Красная Армия, по возможности сокращенная за счет старших возрастов, с повышенным пролетарским и коммунистическим составом».[31] Численность Красной Армии с 5,3 млн человек в конце 1920 г. была сокращена к 1 октября 1922 г. до 1,2 млн человек.[32] Одновременно проводились реорганизация войск и их частичный перевод на территориально-милиционную систему комплектования.

Сокращение численности Красной Армии коснулось и комсостава, особенно из числа тех, кто ранее служил в русской армии и имел «непролетарское происхождение». Но, видать, Божья десница хранила Василевского для свершения великих дел. Он остался в кадрах Вооруженных Сил. В связи с переформирование стрелковых бригад в полки его назначили помощником командира 142-го стрелкового полка 48-й стрелковой дивизии. После того как командир полка В. И. Калинин уехал на учебу, Василевский вступил во временное командование полком. Он творчески подходил к исполнению своих обязанностей, стремясь с полной отдачей использовать учебное время. И результат не замедлил сказаться. В сентябре 1922 г. полк под командованием Василевского успешно проявил себя на двусторонних маневрах войск Московского военного округа по отработке встречного марша в зимних условиях, а в сентябре следующего года — на окружных маневрах. В результате полк получил хорошую оценку от командующего Московским военным округом Н. И. Муралова. В аттестации на Василевского отмечалось: «Вдумчивый, осторожный в решениях командир. Выдержанный, с подчиненными тактичен. Политически благонадежен. Заботлив о хозяйственной стороне части. Должности командира полка вполне соответствует».[33]

К этому времени произошли изменения в личной жизни А. М. Василевского. В 1923 г. он познакомился с Серафимой Николаевной Вороновой, с которой вскоре оформил законный брак. Ее отец, Николай Александрович Воронов, был банковским служащим. Жалованье, которое он получал, позволяло ему иметь собственный дом и занимать достойное место в обществе. Однако Василевскому не довелось повидаться с ним. В годы Гражданской войны Николай Александрович вместе с приятелем уехал на Украину в надежде привести для семьи что-нибудь из продуктов. Из этой поездки он не вернулся. Позже Николая Александровича посчитали без вести пропавшим, и все заботы о детях, а их было четверо, и по ведению хозяйства легли на плечи его жены Елены Васильевны. Серафима окончила реальное училище и несколько классов музыкальной школы. Имея хороший слух, она отлично играла на рояле и гитаре, умела шить, приобрела некоторые навыки по ремонту обуви, неплохо владела различным инструментом для выполнения мелких работ по дому. После женитьбы Александр Михайлович и Серафима Николаевна некоторое время жили в доме Вороновых.

Со своими родителями Василевский, по собственному признанию, в 1924 г. утратил личную и письменную связь. Его отец, умудренный опытом, полный христианского смирения и чистоты, сам настоял на разрыве.

— Не мучайся ты так, Саша, — сказал Михаил Александрович тогда, перекрестив сына, — время ныне такое, многих сильных людей смололо. Кто в гордыне смерть нашел, кто погряз в скверне. И я ведь, грешный… Но все от Бога, все от Спасителя, — надеюсь отмолить и твой грех, и свои грехи. Будь честен в служении людям, но не себе…

А. М. Василевский практически все время проводил на службе, тем более что забот было много. В Красной Армии к тому времени выявились серьезные недочеты в материально-техническом обеспечении и подготовке войск. По мнению Василевского, «большой вред армии нанесла антипартийная деятельность Троцкого»[34]. Эта была дань моде, существовавшей в отечественной историографии: все беды валить на Троцкого, несмотря на то что он в течение семи лет стоял во главе Красной Армии и был одним из ее основателей.

Как же в действительности обстояло дело? После смерти В. И. Ленина среди верхушки партийного руководства развернулась острая борьба за власть. Победу постепенно одерживал И. В. Сталин (Джугашвили). Одним из его главных противников был Л. Д. Троцкий, которого необходимо было убрать с высших постов в партии и армии. Начали с вооруженных сил, где имелись как достижения, так и недостатки. По итогам проверки, проведенной специальной комиссией, созданной Центральной контрольной комиссией РКП(б), пленум ЦК РКП(б) в марте 1924 г. констатировал «наличие в армии серьезных недочетов (колоссальная текучесть, полная неудовлетворительность постановки дела снабжения и пр.), угрожающих армии развалом».[35] По признанию М. В. Фрунзе, большинство выявленных недочетов было обусловлено иным, а именно, недостатком финансирования армии.[36] Члены специальной комиссии предложили максимально упростить аппарат управления, устранить параллелизм и бюрократизм, разграничить функции между различными органами, приспособить организацию мирного времени к организации военного времени, повысить квалификацию сотрудников, сократить штаты. ЦК РКП(б) и Реввоенсовет СССР одобрили эти предложения и установили срок перехода на новую организацию с 15 апреля. Согласно постановлению ЦК РКП(б) от 28 июля в армии было введено единоначалие, а ее численность сокращена с 610 тыс. до 562 тыс. человек.[37]

И. В. Сталин, стремясь укрепить свою власть, ставил на ответственные посты в армии преданных ему людей. В апреле 1924 г. Н. И. Муралов был освобожден от должности командующего войсками Московского военного округа, а его место занял командующий Северо-Кавказским военным округом К. Е. Ворошилов. Он не имел специальной военной подготовки, но зато верно служил Сталину и принимал активное участие в массовых репрессиях в Красной Армии. Это станет известным позже. А пока Василевский в своих мемуарах тепло отзывается о Ворошилове. Он вспоминает, как в начале июня познакомился с ним во время осмотра 48-й стрелковой дивизии. Командующий округом на полковом стрельбище проверил, как второй батальон 143-го стрелкового полка отрабатывает упражнения стрельб, а затем присутствовал на ротных учениях. В принципе это обычное дело для любого командира и командующего, но Александр Михайлович посчитал необходимым в своих мемуарах показать, как Ворошилов заботился о подготовке войск.

2 сентября 1924 г. Л. М. Василевский был назначен начальником дивизионной школы младшего командного состава. Он со свойственной ему ответственностью взялся за новую работу, стремясь готовить инициативных и вдумчивых специалистов. Такой подход к порученному делу не остался без внимания. Неожиданно Василевский получил вызов в Военную академию РККА для сдачи вступительных экзаменов. «Я попросил командование не посылать меня в академию, так как чувствовал себя неподготовленным, — пишет Александр Михайлович. — Однако Главное управление кадров Красной Армии на запрос комдива И. Ф. Максимова подтвердило вызов. По прибытии в академию я подал на имя председателя приемной комиссии заявление с просьбой вернуть меня в дивизию. Меня вызвали к заместителю председателя комиссии. И кого же я увидел? Им оказался М. Л. Ткачев. Я хорошо знал его. Он стажировался в нашей дивизии, будучи слушателем академии, а теперь работал в аппарате Главного управления кадров Наркомата по военным и морским делам. Ему-то, как выяснилось, я и обязан был вызовом. Встретились мы дружески. Однако все попытки со стороны Ткачева уговорить меня держать немедленно экзамены ни к чему не привели. Я вернулся в дивизию»[38].

В декабре 1924 г. дивизионная школа была расформирована, а Василевский получил назначение на должность командира 143-го стрелкового полка. Вскоре у Александра Михайловича родился сын Юрий. Семья Василевских переехала в центр Твери, где в доме по Советской улице (бывшей Миллионной) снимала небольшую двухкомнатную квартиру. Рядом на площади находилось здание бывшего Дворянского собрания, в котором теперь размещался гарнизонный Дом Красной Армии. Здесь сохранилась богатая библиотека, в которой можно было найти немало книг и журналов по военной тематике. «С большим интересом, — вспоминал Василевский, — после училища я перечитывал труды выдающегося военного деятеля России М. И. Драгомирова и героя русско-турецкой войны генерала М. Д. Скобелева. М. И. Драгомирову принадлежит заслуга возрождения и популяризации в русской армии взглядов Александра Васильевича Суворова. Благодаря нему в России был переиздан труд великого полководца “Наука побеждать”. Много ответов по проблемам воинского и нравственного воспитания, которые более всего беспокоили нас, я нашел в работах неизвестных в ту пору для меня авторов — генералов Гурко, Маслова, Бутовского, Грулева и других. Перебирая на пыльных полках книги, я с удивлением обнаружил несколько еще дореволюционных номеров военного журнала, который впоследствии получил название “Военный сборник”. Эти журналы, по всей видимости, дали основание для издания широко известного в войсках и в настоящее время журнала “Военный вестник". Никогда я не думал, что в недалеком будущем мне придется оказывать помощь редакции этого журнала и что на его страницах появятся статьи, написанные мною по различным вопросам боевой и методической подготовки.

В октябре 1925 г. А. М. Василевский, несмотря на отказ поступить в Военную академию РККА, все-таки был направлен на учебу. В течение восьми месяцев он обучался на отделении командиров полков Стрелково-тактических курсов усовершенствования комсостава РККА «Выстрел» им. Коминтерна. «Курсы “Выстрел”, являясь старейшей кузницей офицерских кадров Советской Армии, — писал Василевский в юбилейной газете «Выстрел», выпущенной 21 ноября 1958 г., — на всем протяжении своего существования успешно готовили высококвалифицированных офицеров для Вооруженных Сил Союза ССР. Я с благодарностью вспоминаю свое пребывание и учебу на курсах, которые дали мне твердые знания как командиру Красной Армии».

В августе 1926 г. А. М. Василевский, окончив курсы, вернулся в свой 143-й стрелковый полк. В мае следующего года он познакомился с новым командующим войсками Московского военного округа 44-летним Б. М. Шапошниковым. Он в последующем сыграл значительную роль в судьбе Александра Михайловича, а потому кратко расскажем о нем. Шапошников имел за плечами солидную военно-теоретическую подготовку, окончил Московское военное училище и Академию Генштаба, приобрел богатый опыт командной и штабной работы на различных должностях в звене полк — дивизия — корпус, принимал участие в Первой мировой войне. В 1918 г. полковник Шапошников вступил в Красную Армию, был помощником начальника Оперативного управления штаба Высшего военного совета, начальником разведывательного отдела Полевого штаба РВСР, первым помощником начальника штаба наркомвоенмора Украины, а с октября 1919 г. начальником Оперативного управления Полевого штаба РВСР. После окончания Гражданской войны был назначен первым помощником начальника Штаба РККА, а затем командующим Ленинградским военным округом.

В июне 1928 г. частям 48-й стрелковой дивизии пришлось выдержать серьезный экзамен. В Московском военном округе была проведена опытная мобилизация, а затем в районе Торжка состоялось дивизионное тактическое учение. До этого дивизию и 143-й стрелковый полк проверял первый заместитель начальника штаба округа К. А. Мерецков. Специальную же комиссию, прикрепленную к полку на время мобилизации и учения, возглавлял хорошо известный А. М. Василевскому начальник штаба 2-го стрелкового корпуса М. Л. Ткачев. За ходом мобилизации наблюдали заместитель наркома по военным и морским делам И. С. Уншлихт, командующий округом Н. В. Куйбышев,[39] начальник штаба округа А. М. Перемытов и особая комиссия во главе с начальником Главного управления РККА В. Н. Левичевым. В ходе опытной мобилизации были вскрыты как сильные, так и слабые стороны боевой и мобилизационной готовности дивизии. В целом же она получила хорошую оценку. При этом инспекторская группа особо выделила 143-й стрелковый полк, его боевую и мобилизационную подготовку, общее состояние и дисциплинированность.

В ноябре 1928 г. в 48-ю стрелковую дивизию приехал новый командующий войсками Московского военного округа 32-летний И. П. Уборевич (Уборявичус). Бывший подпоручик был всего на один год моложе Василевского, но уже прославился в годы Гражданской войны, командуя армиями и будучи военным министром Дальневосточной Республики и главнокомандующим Народнореволюционной армией. Уборевич проверил уровень подготовки командного состава, прежде всего его высшего и старшего звена. Затем состоялось командно-штабное учение в поле со средствами связи, в котором приняли участие командование и штабы дивизии и полков. «Пребывание И. П. Уборевина было полезным, — вспоминал Александр Михайлович. — Мы по-новому взглянули на себя, обнаружили серьезные недостатки в нашей боевой и политической подготовке. Командующий показал нам, как и над чем именно надо работать, чтобы в ближайшее же время поднять боеспособность подчиненных нам войск. Следует сказать, что и эта встряска, и те порою острые замечания Иеронима Петровича в адрес каждого из нас не обидели и не расстроили командиров, а убедили в необходимости более строго оценивать свою работу, видеть ее перспективу, верить в успех. Дальнейшее показало, что подобная моральная зарядка не только полезна, но иногда бывает крайне необходима».[40]

И. П. Уборевич, как и члены специальной комиссии, обратил внимание на энергичного командира 143-го стрелкового полка. «Хорошо дисциплинирован и воински воспитан, — отмечалось в аттестации на Василевского за 1928 г. — Спокойный, положительный и глубоко вдумчивый человек. В служебной деятельности проявляет достаточную настойчивость и разумную инициативу. Обладает большой работоспособностью и выдержкой. Пользуется вполне заслуженным авторитетом. Военная подготовка хорошая. Хорошо знает тактику, стрелковое дело и хозяйство части. Политически развит удовлетворительно. Взаимоотношения с комиссаром полка нормальные. Должности командира полка вполне соответствует. Заслуживает продвижения в очередном порядке на должность начштадива стрелковой».[41]

Командующий Московским военным округом решил использовать деловые качества Василевского для восстановления боеспособности 144-го стрелкового полка, располагавшегося в Вышнем Волочке. Это едва не привело к конфликту между ним и Александром Михайловичем. Полк считался наиболее слабым и по дисциплине, и по подготовке. «Перевод поразил не только меня, но и весь руководящий состав 143-го полка, — вспоминал Александр Михайлович. — Не скрою, воспринял я его с обидой. Во-первых, потому, что крайне не хотелось покидать 143-й Краснознаменный полк, считавшийся лучшим в дивизии (за четыре года командования в это было вложено немало и моего труда). Нелегко было расставаться с командно-политическим составом и парторганизацией полка, с которыми у меня установились отличные взаимоотношения. И еще одно немаловажное обстоятельство беспокоило меня: именно в 143-м полку я собирался осуществить мою давнюю заветную мечту — вступить в Коммунистическую партию. Перевод в новую часть неизбежно заставлял отложить это решение на неопределенное время»[42].

А. М. Василевский по рекомендации командира и военкома дивизии И. Ф. Максимова выехал в штаб округа. Командующий округом встретил Александра Михайловича радушно, расспросил о здоровье семьи и о его планах. Василевский рассказал, ничего не утаивая, в том числе, что собирался вступить в партию большевиков.

— Вот вы сказали, что хотите, и, на мой взгляд, вполне достойны того, чтобы вступить в ряды партии, — говорил Уборевич. — Но что же получается? Вопрос о вашем переводе в 144-й стрелковый полк является сугубо партийным делом. Его поставила партийная организация дивизии, и она вместе с командованием была уверена, что вы, опираясь на партийную организацию полка, сможете вывести его из отстающих. Партийная организация в полку крепкая. Ей необходим лишь хорошо подготовленный, опытный в военном отношении командир. Вы свое дело знаете, любите его. Я уверен, что эта задача в тех условиях, в которых вам придется трудиться, выполнима. С другой стороны, именно ваша серьезная работа в прошлом заставляет меня, как и вашего комдива, отнестись к вашим претензиям внимательно. Так вот, если вы продолжаете настаивать на том, чтобы остаться в 143-м полку, я готов просить народного комиссара об отмене приказа. Дело теперь за вами.

Василевский, выслушав командующего, сказал:

— Я прошу извинения за непростительно отнятое у вас время, товарищ командующий. Разрешите немедленно отправиться к месту новой службы. Заверяю вас, что сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие партии и командования.

Приказом № 725 Реввоенсовета СССР А. М. Василевский в декабре 1928 г. был назначен командиром 144-го стрелкового полка 48-й стрелковой дивизии. С первых шагов знакомства с полком он, как и следовало, ожидать, столкнулся с серьезными недостатками в боевой подготовке, настораживали частые случаи самовольных отлучек и других нарушений воинской дисциплины. Всему этому способствовали запущенность учебной базы и казарменного фонда. «Невольно в голову приходила мысль, — вспоминал Александр Михайлович, — что задача, которая стояла передо мной по выводу полка из прорыва, в этих условиях вряд ли была выполнима».[43] Однако он не привык отступать перед трудностями. Его вступление в новую должность совпало со знаменательными событиями в жизни Красной Армии, получившими в отечественной литературе определение «техническая реконструкция Вооруженных Сил». Она опиралась на форсированную индустриализацию государства, милитаризацию его экономики, подчинение целям обороны всех социальных программ. В соответствии с первым пятилетним планом развития РККА (1929–1933) предусматривалось полностью перевооружить армию и флот новейшими образцами военной техники, создать новые технические рода войск (авиацию, бронетанковые войска) и специальные войска (химические, инженерные и др.), модернизировать старое оружие и военную технику, моторизовать пехоту, кавалерию и артиллерию, а также осуществить массовую подготовку технических кадров.[44] По численности РККА не должна была уступать вероятным противникам на главном театре военных действий — Западном, а по технике — быть сильнее противника по трем решающим видам вооружения, а именно самолетам, артиллерии и танкам.

В ходе реализации пятилетнего плана развития Красная Армия получила усовершенствованный станковый пулемет «максим», модернизированную трехлинейную винтовку С. И. Мосина образца 1891/30 гг., 45-мм противотанковую, дальнобойные и скорострельные 122-мм и 152-мм пушки. В войска поступали легкие танки Т-18, Т-26, БТ-2 и БТ-5, средние и тяжелые танки Т-28 и Т-35, танкетки Т-27, плавающие танки Т-37 и Т-38, новые радиостанции, телефонные и телеграфные аппараты, средства механизации и электрификации инженерных работ. В Военно-воздушных силах появились более совершенные истребители И-5, тяжелые бомбардировщики ТБ-2, легкие бомбардировщики Р-5 (они же самолеты-разведчики) и штурмовики ТШ-2. Одновременно совершенствовалась и организационная структура войск. В состав стрелковой дивизии впервые включается танковый батальон, в 2 раза увеличивается количество пулеметов, в 2,7 раза — артиллерийско-минометное вооружение. Стрелковый корпус вместо двух корпусных артиллерийских дивизионов получил два артиллерийских полка, отдельный зенитноартиллерийский дивизион и саперный батальон.

В- первой половине 30-х гг. на подъеме находилась военнотеоретическая мысль. Ее развитие не мыслилось без изучения марксистско-ленинской теории, без которой, по мнению наркома по военным и морским делам К. Е. Ворошилова, нельзя было обойтись в Красной Армии.[45] Военные теоретики исходили из возможности войны, как между империалистическими державами, так и коалиции их против СССР. При этом считалось, что во всех случаях победу одержит именно Советский Союз, которого морально поддержат трудящиеся всех стран, якобы «кровно заинтересованные в сохранении мира». В теоретических работах проводилась мысль о том, что будущая война станет мировой. В войне примут участие весь народ, многомиллионные армии, оснащенные самым современным оружием и военной техникой. Военные действия развернутся на огромных территориях, на суше, на море и в воздухе.